м-то
образом сумели познакомиться друг с другом.
   - Мне кажется.., мне кажется, что этот кот - не совсем тот,  -  задумчиво
произнесла Мигнариал, глядя на Нотабля.
   - Во имя очей Ильса, не говори так! - отозвался Ганс,  понизив  голос,  а
затем вернулся к навьючиванию поклажи на спину онагра, стараясь, чтобы вьюки
уравновешивали друг друга. - Молодчина, Тупица, хорошо! Оставил  целую  кучу
навоза для тех, кто будет здесь после нас. И ты тоже. Черныш. Ну,  Инджа,  а
ты чем похвалишься?
   Спустя некоторое время Ганс сказал Мигнариал, что  можно  отправляться  в
путь. Он помог девушке  забраться  на  спину  ее  гнедого.  Когда  Мигнариал
поставила ногу в сложенные "ступенькой" ладони Ганса и уселась в  седло,  он
нежно  похлопал  ее  по  колену.  Мигнариал  дернула  ногой,  едва  не  пнув
Шедоуспана в бок.
   - Прекрати немедленно!
   Ганс склонил голову набок и удивленно  посмотрел  на  Мигнариал,  вскинув
брови, словно бы задавая безмолвный вопрос.
   - Ох! Прости меня, милый!  Эта  привычка...  Извини  меня!  -  И  девушка
выставила колено, чтобы Ганс мог еще раз похлопать по нему.
   Ганс, конечно же, предпочел пропустить это мимо. "Напряжена,  как  тетива
лука, - угрюмо подумал он. - Лунный Цветок  слишком  долго  держала  ее  под
крылышком". Тревожные мысли о будущем вновь пробудились в голове  Ганса.  Он
повернулся спиной к виновато понурившейся Мигнариал.  Однако  Ганс  не  стал
успокаивать девушку. Вместо этого он мрачно вскарабкался в седло, к которому
питал глубокую ненависть - поскольку оно находилось на спине у лошади.
   Устраиваясь в седле, Ганс ворчал себе под нос, что к лошадям  неплохо  бы
приспособить еще и подставки для ног.
   - И тогда ноги не болтались бы в воздухе и не  колотили  бы  по  круглому
брюху этой здоровенной животины.
   - Ты не любишь лошадей, милый?
   - Я люблю лошадей, Мигни, не беспокойся. Я просто терпеть не могу  ездить
на них, - ответил Ганс и быстро добавил:
   - А если ты скажешь, что без лошадей было бы еще хуже, я сверну тебе шею!
   Мигнариал отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
   - О нет! Ганс! Мы забыли про Нотабля - что нам делать с ним?
   - Хм... Я об этом не подумал. Но в  конце  концов  он  добрался  сюда  из
самого Санктуария следом за нами.., зачем ты это сделал, глупый кот?
   Нотабль величественно прошествовал мимо коня Ганса, не удостоив его  даже
взглядом своих холодных зеленых глаз. Затем, без видимых усилий и  вроде  бы
даже не задумываясь, кот показал, что может  позаботиться  о  себе  сам:  он
одним прыжком очутился поверх поклажи на спине у осла. Мигнариал  хихикнула.
Ганс, затаив дыхание, ухватил недоуздок испугавшегося онагра. Но затем онагр
оглянулся назад, пару раз тряхнул головой и успокоился. Судя  по  всему,  он
смирился с необычным всадником и с добавочной тяжестью на спине.
   - Ox, - произнес Ганс, встретив немигающий, загадочный взгляд кота. - Ну,
вы двое, уже готовы тронуться в  путь?  Ну  что  же,  придется  еще  малость
поджариться на солнышке.
   - Эгей, - откликнулась Мигнариал, - теперь нас уже трое.
   И это действительно было так.
   Ганс щелкнул языком и слегка стегнул своего коня поводьями. Они  оставили
крошечный оазис позади и вновь оказались среди бескрайних  песков,  нагретых
безжалостным солнцем.

***

   По дороге Ганс вспоминал о том, как он  познакомился  с  Нотаблем  и  как
после этого Мигнариал сказала, глядя ему в лицо недвижным  взглядом:  "Когда
ты полезешь по шелковой веревке ради Санктуария,  возьми  с  собой  большого
рыжего кота".
   - Я и понятия не имела, что виделась с тобой, пока ты не  сказал  мне  об
этом, - произнесла девушка дрожащим голосом. - Я совсем не помню этого. И я,
конечно же, не знала, что ты в ту ночь собираешься пробраться во дворец,  да
еще через стену.
   - Я знаю. У тебя есть дар, Мигнариал. Точно так же, как у  твоей  матери,
истинной с'данзо. Ты наделена видением. Ты уже три раза видела для  меня.  И
всякий раз  ты  говорила  мне,  что  я  должен  сделать  или  взять,  и  это
действительно оказывалось необходимо. Ты уже  три  раза  спасла  мне  жизнь,
Мигни! - И Ганс направил своего  коня  поближе  к  лошади  Мигнариал,  чтобы
прикоснуться к ладони  девушки  и  обменяться  с  нею  взглядами.  Мигнариал
кивнула.
   - Мне хотелось бы помнить о том, как все было. Но такова  сущность  дара.
Видение бывает гораздо легче и яснее - намного острее, как говорила мама,  -
если оно касается того, кого ты любишь. Бывают и помехи. Они.., ой,  смотри!
Змея!
   Они смотрели, как желтовато-коричневая змея, длиною около четырех  футов,
извиваясь, ползет по песку.
   - Теперь понятно, откуда  берутся  эти  извилистые  следы,  -  промолвила
Мигнариал. - Кажется, она испугалась нас сильнее,  чем  я  -  ее.  Спокойно,
Инджа. Она уползла. Возможно, она даже не ядовитая, не такая, как те ужасные
маленькие змейки у  бейсибцев.  Как  они  называются  -  бейниты?  Ганс,  ты
говорил, что Нотабль спас тебя от одной такой змеи...
   - Ага. Забраться с Нотаблем на стену дворца  было  не  так-то  просто!  Я
посадил его в кожаный мешок, висевший у меня на груди. Я  не  мог  навьючить
его на спину, потому что он перетянул бы меня, когда я шел вверх по стенке.
   - Шел?
   - Ну, понимаешь, ты просто перебираешь веревку руками, вот так, а ноги..,
ну, переставляешь по стене, как будто идешь. Это намного легче,  чем  просто
карабкаться вверх.
   Мигнариал кивнула, но не улыбнулась:
   - Надеюсь, мне никогда не придется увидеть, как ты делаешь это!
   - Думаю, что вряд ли, - отозвался Ганс. - Зачем мне  лазить  по  стенкам,
если у нас полно добрых ранканских монет? Ну, словом,  когда  я  забрался  в
королевские покои, я вытащил Нотабля из мешка. А в следующий миг я  оказался
нос к носу с бейнитом и понял, что мне крышка. А  Нотабль  загнал  змеюку  в
этот самый мешок,  который  я  тут  же  туго-натуго  завязал  и  завернул  в
наволочку, после чего завязал и ее тоже. Потом я ухватил корону и оставил на
ее месте палочку, которую дала мне та уродливая оборванка. Только  это  была
Эши, и она сказала мне что-то странное. А потом...
   - Просто не могу поверить, что богиня Эши являлась  тебе,  Ганс.  Я  хочу
сказать, что боги и богини... Мы, с'данзо, просто не верим в них!
   - А мы, илсиги, верим, и я тоже верю. Поэтому лучше не упоминай  об  этом
при мне и не смейся над этим. Я знаю, Мигнариал. Я видел, как та  уродливая,
прыщавая и тощая девчонка внезапно засияла ярким светом и  стала  невероятно
прекрасной. Я точно знаю! Это была Эши, сама красота, покровительница любви.
И она сказала мне.., хм... - Ганс попытался слегка соврать:
   - Я уже и не помню что.
   - Я знаю, - произнесла Мигнариал холодно. - Ты  просто  не  хочешь  снова
признаться в этом. "Возлюбленный", ха! Ты говорил,  что  она  сказала  тебе:
"Возьми это! Разве  ты  действительно  забыл  все  так  скоро,  сын  бога..,
возлюбленный".
   - Хм.
   Помолчав, Мигнариал продолжила:
   - А потом она исчезла. А  когда  ты  бросил  палочку  на  кровать  Бейсы,
палочка превратилась в змею и заползла под покрывала.
   Ганс почувствовал, как по его спине, невзирая на  жару,  пробежал  озноб,
тем не менее он откликнулся:
   - Именно так и случилось. Я надеюсь, что  змея  все-таки  укусила  Бейсу.
Может быть, сейчас она уже умерла.
   - Ха! Если змея укусила ее, то это скорее змея умерла от ее яда! Ну,  как
тебе путешествие верхом, Нотабль?
   Кот лишь дернул хвостом, услышав свое имя, но даже не  глянул  в  сторону
Мигнариал. Он уютно устроился поверх поклажи на спине онагра  и  делал  вид,
что смотрит вперед. Однако глаза его были  закрыты,  рыжий  мех  полыхал  на
солнце, словно пламя.
   - Красивый котик! Милый Нотабль, - промолвила Мигнариал тем неестественно
высоким голосом, которым люди обращаются к животным и грудным  младенцам.  -
Такой хороший, такой.., большой котик!
   - Ну да. Мигни!
   - Что?
   - Послушай, я никогда до того не  видел  ту  костлявую  оборванку,  и  я,
конечно же, не был ее Любовником! И вряд ли я прихожусь  сыном  богине  Эши.
Разве так может быть? Она, должно быть, имела  в  виду  что-то  другое.  Ну,
понимаешь, какой-то другой смысл или что-то в этом роде. Мы все  знаем,  что
боги любят говорить загадками. Почему бы и нет? Почему боги должны  говорить
все прямо? Ведь они же не люди.
   - Боги, - повторила Мигнариал, не глядя на Ганса.
   - Послушай,  я  же  просил  тебя  не  смеяться  над  богами.  Особенно  в
присутствии  человека,  который  видел  одного..,  одну  из  них.  Как  тебе
понравится, если я стащу тебя с лошади и отшлепаю тебя.., хм.., по тому,  на
чем сидишь?
   Мигнариал резко повернулась к нему  и  блеснула  из-под  белого  капюшона
своими огромными карими глазами:
   - Попробуй, а я посмотрю, как это у тебя получится!
   - Посмотришь? Хм-м.., сейчас слишком жарко для  этого.  Ты  не  могла  бы
подождать хотя бы до заката?
   Мигнариал смотрела в полночно-черные  глаза  Ганса,  становившиеся  порою
зловеще-непроницаемыми, и губы девушки подрагивали. Неожиданно, не  в  силах
сдержаться, она рассмеялась. Ганс  подхватил  смех.  Ему  чрезвычайно  редко
приходилось радоваться, однако  он  усердно  пытался  восполнить  недостаток
опыта.

***

   Лошади и онагр  медленно  тащились  по  дороге,  изнемогая  от  жары.  Их
всадники едва удерживались в седлах, обливаясь потом. Солнце  было  демоном,
вырвавшимся прямиком из Жаркого Ада. Вчера было так же, и наверняка  так  же
будет и завтра. Вот что такое эта местность и  это  путешествие:  все  время
одно и то же. Пустыня и солнце, солнце и небо. Ганс и Мигнариал  даже  и  не
подозревали, что все будет обстоять именно  таким  образом.  Направляясь  на
северо-запад от Санктуария, они сначала ехали через травянистую степь. Трава
становилась  все  жестче,  потом  поредела.   А   дальше   лежала   пустыня.
Однообразное, кажущееся бесконечным море песка.
   "Просто те, кто рисует карты, знают не все", - думал Ганс,  однако  легче
от этого ему не становилось.
   Они не видели ни единого признака жизни, не считая странных волнообразных
полос на песке. Теперь путники знали, что эти следы оставляли змеи,  ползшие
куда-то по своим делам. Приглядевшись пристальнее, можно было  разглядеть  и
другие следы - крошечные бороздки на  желтовато-коричневой  песчаной  почве,
вероятно, оставленные каким-то пустынным насекомым. Никаких других следов  -
ни отпечатков лап животного, ни следов человеческих ног. Нотабль  неожиданно
спрыгнул наземь, издав странный звук -  нечто  вроде  "бр-рб-ллр",  а  затем
помчался осматривать норки в песке,  шириной  не  более  пальца.  Не  успели
лошади пройти и сорока шагов,  как  Нотабль  нагнал  их,  громко  урча.  Кот
смотрел на Ганса.
   - Мрар?
   - Эй, брось! Даже и не думай запрыгнуть сюда!  -  предупредил  его  Ганс.
Однако Нотабль уже  прыгнул.  Его  приземление  сопровождалось  приглушенным
бульканьем - кот легко и  безошибочно  уцепился  когтями  за  мокрую  ткань,
которой был накрыт бурдюк, притороченный к седлу Ганса.
   - Проклятье! - пробормотал Ганс, но  Черныш  только  вздрогнул,  повернул
голову, звеня уздечкой, и затрусил дальше.
   - Если он попытается запрыгнуть ко мне на Инджу, я закричу!
   - Не запрыгнет, - заверил девушку Ганс. - Можешь  не  беспокоиться.  Этот
кот - однолюб.
   - И все равно странно, - отозвалась  Мигнариал,  посматривая  на  Нотабля
оценивающим взглядом. - Тебе не кажется, что он не слишком верный? Он жил  у
Ахдио, и тот, я думаю, не обижал его. А потом он выбрал тебя и целых два дня
и две ночи бежал по пустыне, чтобы быть с тобой! Знаешь, Ганс,  коты  обычно
так себя не ведут. А теперь он, получается, твой кот. Да, Ганс?
   Ганс пожал плечами. Не глядя, он протянул  руку  назад,  чтобы  погладить
рыжего зверюгу.
   - Тебе  нравится  ехать  верхом,  Нотабль?  Почувствовав  на  спине  руку
хозяина. Нотабль замурлыкал.
   - Ты знаешь, что я никогда не любил котов? Просто терпеть не мог!
   - Да, Ганс, я знаю.
   - Любая тварь, которая смотрит  на  человека  так  высокомерно..,  да  ее
просто не должно быть на свете, я это всегда говорил.
   - Я помню.
   Ганс вздохнул и вскинул голову.
   - Нотабль - это совсем другое дело.
   Ему пришло в голову, что у этого кота, очевидно, хватило соображения  или
здравого смысла, чтобы не выпускать когти, запрыгивая на спину лошади. Иначе
Черныш сейчас мчался бы галопом. А так конь неспешно трусил шагом,  даже  не
думая о том, что у него на спине едет кот, который способен запустить ему  в
шкуру свои острые, как иглы, когти - не успеешь моргнуть глазом или  дернуть
ухом.
   Нотабль мурлыкал.
   Они проехали мимо островка желтоватой, колючей и чахлой растительности, и
миг спустя онагр натянул недоуздок.
   - Подожди чуток, - сказал Ганс. - Тупица хочет закусить.
   Это оказалось не совсем верно. Онагр обнюхал эту жалкую пародию на  траву
и понял, что это несъедобно. Испустив один из своих  непередаваемых  воплей,
осел отошел в сторону на несколько шагов и оказался между двумя лошадьми.
   Через несколько секунд Мигнариал сообщила:
   - Ты не поверишь, Ганс, но Нотабль и Милашка соприкоснулись носами.
   - Нотабль, ты что, совсем нюх потерял?
   Нотабль  не  ответил.  Некоторое  время  спустя  Тупица  немного  отстал,
предпочитая держаться сзади. Онагр и  лошади  медленно  плелись,  мокрые  от
пота.  Всадники  едва  удерживались  в  седлах,  сморенные  жарой.   Нотабль
задремал, сидя за спиной у Ганса.
   Мигнариал случайно заметила вдалеке проблеск белесо-голубого неба. Они  с
Гансом обсуждали это в течение нескольких  минут.  Еще  около  десяти  минут
девушка рассуждала о том, как выглядит небо над Санктуарием и  над  морем  в
разное время суток и года.
   Когда Ганс и Мигнариал остановили  лошадей  рядом,  чтобы  отхлебнуть  по
глотку воды и обтереть влажной тканью лица, Нотабль проснулся. Он потянулся,
сел, облизал одну лапу и зевнул, состроив чрезвычайно  устрашающую  гримасу.
После этого он легким прыжком перескочил на свернутое одеяло,  притороченное
позади седла Мигнариал и прикрытое краем ее юбок.  Инджа  вздрогнул,  однако
этим и ограничился. Вероятно, он решил, что разумнее будет стоять спокойно.
   - Ой, он напугал меня до полусмерти!
   Ганс постарался согнать с лица хмурое выражение.
   - Он просто навещает всех по очереди, вот и все. Следом будет твой черед,
тупой дурень.
   - Ганс, давай дадим  онагру  какое-нибудь  имя.  Ганс  безразлично  пожал
плечами. Убрав кувшин с водой подальше, он причмокнул, понукая своего коня.
   - Ну ладно, попробуй придумать ему имя. "Милашка" не подойдет.
   Несколько минут спустя девушка спросила:
   - Может быть... Молин?
   Ганс  расхохотался.  Молин  Факельщик  был  главным   ранканским   жрецом
Санктуария. Почему бы и нет? Однако затем Шедоуспан нахмурился. Может  быть,
Мигнариал просто хочет таким хитрым  образом  посмеяться  над  богами?  Ганс
поразмыслил и примерно лигу спустя выдвинул встречное предложение:
   - А может, лучше Инас? В честь старого Инаса Йорла, этого мага или кто он
там?
   Мигнариал засмеялась.

***

   Еще одна ночь и  еще  один  день  в  пустыне.  Лошади  и  онагр  медленно
тащились, изнывая от жары. Их всадники едва удерживались в седлах, обливаясь
потом. Солнце было демоном, вырвавшимся прямиком из Жаркого Ада.
   Единственной интересной стороной этого путешествия  были  уроки,  которые
Ганс брал у Мигнариал. По несколько  раз  в  день  путники  останавливались,
чтобы слезть с седла  и  размять  ноги.  После  этого  для  Ганса  начинался
очередной урок. Девушка подметила,  что  песок  можно  отлично  использовать
вместо грифельной доски. На нем можно писать  или  рисовать,  с  него  можно
легко стереть  написанное.  Ганс  учился  писать  свое  собственное  имя.  В
качестве грифеля ему служил  один  из  его  ножей,  грифельной  доской  была
пустыня. С каждым разом у Ганса получалось все лучше и лучше.  Прямая  линия
сверху вниз, потом от ее вершины - вбок; две линии наклонены одна к другой и
соединены мостиком; еще раз так же, только обе линии вертикально...  Г  А  Н
С...
   Он  мечтал,  чтобы  кто-нибудь  попросил   его   поставить   подпись   на
какой-нибудь бумаге! Теперь ему не придется больше  переживать  и  мяться  в
затруднении! До чего же здорово  -  после  стольких  лет  научиться  чему-то
полезному, уметь распознать и написать свое имя!
   Нотабль продолжал свои блуждания. То он в течение некоторого времени ехал
на спине онагра, которого теперь звали  Инасом,  но  который  тем  не  менее
оставался тупым ишаком, то, издав гортанное урчание, спрыгивал наземь, чтобы
осмотреть какой-нибудь заинтересовавший его предмет, облегчиться или  просто
немного размять лапы, то вспрыгивал на лошадь позади Ганса, мурлыча  что-то.
Однажды кот направился куда-то в сторону с таким видом,  словно  намеревался
совершить  важное  открытие.  Хотя  местность  была   однообразной,   однако
совершенно плоской назвать ее было нельзя, и через некоторое  время  путники
потеряли кота из  виду.  Мигнариал  забеспокоилась,  но  Ганс  только  пожал
плечами:
   - Он вернется.
   И вправду, Нотабль скоро  появился  в  поле  их  зрения.  Его  рыжий  мех
пламенел на солнце. Кот шествовал с  гордым  видом,  неся  в  зубах  добычу.
Маленький пустынный зверек, похожий на хомячка, был еще жив. Мигнариал  была
вне себя от ужаса и отвращения.
   - Ну, коты обычно сразу не убивают добычу, - сказал  Ганс.  -  Хоро-о-ший
котик, умница! Пусть он поиграет с этой зверюшкой, Мигни,  коты  всегда  так
делают.
   - Это отвратительно! Это ужасно! Я не могу  слышать,  как  бедный  зверек
пищит. Ему же больно! Это невыносимо! Ганс.., сделай что-нибудь!
   Не скрывая раздражения, Ганс  натянул  поводья  и  спешился,  после  чего
подошел поближе к Нотаблю и его добыче. Валяясь на песке, Нотабль  играл  со
зверьком в "кошки-мышки". Ганс одним ударом  обезглавил  несчастную  жертву,
разом прекратив ее писк и страдания. Потом деревянной  походкой  вернулся  к
лошади, взгромоздился в седло и причмокнул, понукая коня.
   В течение следующих двух часов Ганс не произнес ни единого слова.  Не  то
чтобы требование  Мигнариал  заслуживало  такого  отношения  -  просто  было
слишком жарко, и Ганса злило вообще все.
   Нотабль тоже не проявлял дружественных чувств. Возиться с добычей гораздо
интереснее, если она двигается и издает восхитительные звуки.

***

   Еще одна ночь, а затем еще один  день  без  каких-либо  видимых  перемен.
Путники ехали, стараясь забыть о стертых бедрах и прочих больных местах.
   Ганс с возрастающим раздражением смотрел на Мигнариал, думая о  том,  что
из-за всех этих  одежек  -  юбок,  кофточек,  безрукавки  -  она  похожа  на
бесформенную кучу цветного тряпья, поверх которого наброшен  белый  балахон.
Хотя надо сказать, что балахон уже не был таким белым, как  в  самом  начале
путешествия. И с каждым днем  это  становилось  заметнее.  Одежда  Мигнариал
испачкалась и истрепалась. Еще бы - столько дней ехать верхом по жаре, а  по
ночам спать в той же одежде! Более того, волосы  девушки  стали  сальными  и
тусклыми, они  спутались  и  слиплись  прядями,  прилипали  к  шее  и  щекам
Мигнариал. Ганс клевал носом, сидя в седле и обливаясь потом, и  думал,  что
же случилось с милой, прелестной, желанной Мигнариал.
   У Ганса не было возможности поглядеться в зеркало.

***

   День тянулся бесконечно. У Ганса зачесалась  спина.  Зуд  становился  все
сильнее, и почесывание не помогало. К тому же чесать спину,  сидя  в  седле,
было затруднительно. Гансу оставалось только стиснуть  зубы  и  терпеть.  Он
поклялся про себя, что сегодня  вечером  будет  пить  только  пиво,  а  воду
использует для того, чтобы смыть с  себя  соль,  от  которой  все  тело  так
невыносимо чешется. Это оказалось одной  из  худших  сторон  путешествия  по
пустыне, и Ганс размышлял о том, почему он раньше об этом не слыхал.
   Солнце стояло высоко в небе, когда Нотабль вер