ллея  были  заполнены
людьми и пропитаны  тошнотворным  запахом,  исходившим  от  немытых  тел
завсегдатаев, расположившихся на обломках мебели, разбросанных там и сям
по коврикам, которые никогда не мылись и были накиданы  друг  на  друга,
чтобы прикрыть дыры. Днем свет лился из окна и двери, а по ночам чадящая
одинокая лампа освещала размытые очертания бражников, мебели и мусора. В
дальней  комнате  стоял  иной   запах,   делавший   невыносимым   миазмы
центрального зала. Комната и  угнездившийся  в  ней  смертоносный  порок
составляли еще одно занятие Мамаши Беко.
   Хозяйка, подобно огромному торговому судну, скользила среди бушующего
пьяного водоворота, поднося страждущим желанное зелье. Толстыми красными
ручищами разносила кружки и облупившиеся чаши с брагой эта  гороподобная
женщина в потерявшем цвет  халате,  с  немыслимо  закрученными  сальными
волосами, которые выбивались из-под повязки и потными прядями спадали на
лоб и щеки. Мамаша Беко легко могла поднять  полный  бочонок  с  элем  и
выбросить наружу пьяного. Фигура  этой  женщины  с  глубоко  посаженными
неподвижными глазами, сжатыми челюстями и затерявшимся в  складках  лица
ртом стала привычной и почти легендарной для Низовья.  Хозяйке  помогали
два темноглазых быстроногих мальчика, о  которых  за  пределами  таверны
ходили разные слухи. Мамаша Беко всегда подбирала бездомных, и многие из
них так и росли здесь, как, например, Тигот, который вполне мог сойти за
одного из хозяйских отпрысков, ныне следивший  сумасшедшими  глазами  за
мальчиками. Тигот, унаследовавший  половину  от  деловой  хватки  Мамаши
Беко,  был  с  хозяйкой  одного   роста   и   комплекции   и   отличался
безоговорочной преданностью. Сегодня  в  зале  был  и  Хаггит,  один  из
старейших завсегдатаев таверны,  сутулый  худой  мужчина  со  спутанными
жирными волосами. Он просил милостыню и иногда, собрав  неплохой  урожай
монет, приходил в таверну спустить деньги.
   В это смутное время, когда Джабал пал и  повсюду  разъезжали  сеявшие
ужас пары Священного Союза, в Низовье порой появлялись  деньги,  которые
неизбежно приводили их владельца в таверну Мамаши Беко,  предоставлявшей
кусок доски, служивший  скамьей,  или  несколько  грязных  ковриков  для
сидения.
   Наиболее привередливые могли рассчитывать на стол со скамьями, кружку
пива из особого бочонка или даже на церемонно протертую флягу с вином.
   Сейчас за одним из столов, как уже  много  вечеров  подряд,  сидел  в
одиночестве Мрадхон Вис. Сумасшедшая Элид пустила в ход все свое умение,
но, потерпев фиаско, скользнула наружу в надежде попытать счастья и дать
волю проворным пальцам в кармане загулявшего пьяного. В голове  Мрадхона
бродили мысли и роились странные неясные желания, от которых кровь  Элид
застыла бы в жилах. Да, Мрадхон желал женщину, но только не Элид. Ее ему
хотелось убить, и он был совершенно трезв, представляя себе крики и визг
Элид, ведь даже она способна визжать, чтобы утолить ярость.  Мрадхон  не
испытывал к ней отвращения, и даже ее настойчивое домогательство и запах
не могли вызвать такой ненависти. Возможно, дело было в том, что,  глядя
на глупо улыбающуюся Элид, которая пыталась  соблазнить  его,  он  видел
кого-то еще, зловещего и темного,  чувствуя  за  запахом  немытого  тела
аромат мускуса и распростертый за спиной женщины ад.
   А может быть, он видел себя торгующим, распродающим то, что  имел  бы
Мрадхон, будь он богат.
   Надо признать, проститутки и забияки оставляли Мрадхона Виса в покое.
Это была своего рода дань, воздаваемая чужаку в таверне  Мамаши  Беко  -
чужаку, вовсе не похожему на громилу.
   Смуглое лицо и акцент выдавали в нем иноземца, и даже если за  ним  и
наблюдали, кроме Элид, никто всерьез не пытался пристать к нему.
   Вечер за вечером и большую часть ночи проводил Мрадхон в таверне. Жил
он недалеко, через дорогу, и платил за особое вино, а одиночество делили
с ним кусок глинистого хлеба и тарелка горохового  супа.  День  за  днем
Мрадхон внимательно наблюдал за дверью.
   Помещение, которое он снимал, тоже принадлежало Мамаше Беко, и платил
Мрадхон куда больше, чем следовало бы, поверив хозяйке, что к нему никто
не ворвется, что старая мебель останется на своем месте и никто тихонько
не отворит дверь, когда Мрадхон  будет  спать  или  отправится  днем  по
делам. Каждую ночь вооруженный дубинкой Тигот  обходил  владения  Мамаши
Беко, и, если что-то не отвечало заведенному порядку, поутру воды  Белой
Лошади уносили прочь трупы.
   Все будет идти так, пока имеются деньги, которые неумолимо  иссякали.
Пришла пора серьезно раскинуть мозгами.
   Великанша пробралась к его столу  и  нависла  над  Мрадхоном,  убирая
пустую чашу и наливая вино в новую. "Хорошая штука",  -  прогрохотал  ее
голос.
   Он положил на стол монету,  которую  тут  же  подобрали  ее  мясистые
пальцы  с  ненормально  длинными  загнутыми   ногтями   желтого   цвета,
напоминающими  рога.  "Спасибо",   -   сладко   протянула   Мамаша.   По
обрамленному спутанными волосами жирному лицу расплылась улыбка,  однако
глубоко  посаженные  черные  миндалевидные  глаза  сверкали,  точно  очи
сражавшихся против него противников. Мрадхон знал, что Мамаша  относится
к нему, как хозяйка к  своему  борову,  предоставляя  лучшее  место  для
ночлега и самый изысканный  стол.  Лишь  убедившись,  что  все  получила
сполна, она займется иным делом. Мамаша Беко была ловцом душ, мужских  и
женских, покупала тех, у кого вышли деньги, предлагая работу. Она видела
Мрадхона, видела человека, который, пусть и не  без  слабостей,  мог  бы
оказаться полезным, видела  в  нем  мужчину,  чьи  вкусы  стоят  дорого.
Мрадхон понимал, что Мамаша чувствует беспомощность, чувствует кровь, не
упустит случая  допить  все  до  дна  и  наверняка  будет  рядом,  когда
закончатся деньги,  улыбаясь  змеиной  улыбкой  и  предлагая  дело,  без
которого он умрет, ибо люди такого  сорта,  попав  в  Низовье,  умирали,
когда кончались деньги и не было надежд  их  заработать.  Он  не  станет
просить подаяния и заниматься торговлей в Низовье, чтобы  выбраться,  он
будет убивать или убьет себя хмелем Мамашиной браги -  ведь  она  знает,
какая нежная птица залетела в ее тенета. Нежная, хоть он и прошел  через
столько битв. - В Низовье выжить, подобно местным  жителям,  Мрадхон  не
сумеет, и потому радость обладания светилась в глубоких  глазах  Мамаши,
точно такая же, как когда она выставляла оловянные кружки  или  смотрела
на своих мальчиков, взвешивая все и размышляя, на кого  лучше  возложить
то или иное поручение.
   Мамаша содержала тайный притон - увешанный коврами и пропахший духами
будуар, куда вела отдельная дверь и откуда вместе с винными ароматами  и
запахом доброго кррфа выходили с поручениями ее мальчики и девочки.  Вис
жил напротив притона этой разверстой адской пасти, и  даже  однажды  был
внутри, когда только-только заказал себе  комнату.  Мамаша  настояла  на
том, чтобы выпить вина, и провела Мрадхона  в  "свой  уголок",  объяснив
попутно правила игры и те преимущества, которые  давало  покровительство
ее мальчиков. Мамаша предложила ему небольшую понюшку кррфа, сказав, что
можно получить еще.
   Притон продолжали навещать тайные визитеры, и все так  же  бродил  по
ночам Тигот, даже в  дождь  монотонно  постукивая  палкой  по  стенам  и
сохраняя в безопасности аллею и все принадлежащие Мамаше строения.
   "Пойдем ко мне, - скажет Мамаша в тот день, когда закончатся  деньги.
- Пойдем поговорим". И улыбнется.
   И этот взгляд. Такой же, как у Элид, такой же, как...
   Мрадхон сделал глоток вина, маленький,  поскольку  теперь  его  жизнь
измерялась  такими  глотками.  Он  ненавидел,  о  боги,  он   ненавидел.
Ненавидел женщин, этих кровососок, в чьих глазах была  лишь  бесконечная
тьма.
   Его последней работодательницей была женщина, ее звали  Ишад,  и  она
свила себе гнездышко подле реки. Но дело было не только в этом, еще были
сны. В глазах всякой женщины простиралась тьма, и в  объятиях  любой  из
них рано или поздно наступал момент, когда Мрадхон становился холодным и
бесплодным. Ему оставались лишь ненависть да оцепенение,  в  котором  он
так никого и не убил, то ли потому, что  в  нем  еще  теплились  остатки
собственной воли, то ли потому, что страх удерживал Мрадхона. Он никогда
не знал этого наверняка и спал ныне один. Мрадхон жил в  Низовье,  зная,
сколь изысканна  Ишад,  и  надеясь,  что  разборчивость  удержит  ее  от
посещения сих мест.
   В первый раз он увидел ее идущей по  аллее  Лабиринта,  словно  часть
ночи, в черных одеждах, часть тьмы, не подвластная никакой луне, смуглое
лицо под иссиня-черной копной волос и глаза.., которые не следует видеть
ни  одному  здравомыслящему  человеку.  Охотница,  бродящая  по   аллеям
Санктуария, или у реки, или еще ближе. Она  увлекала  своих  любовников,
беспечных, беззаботных, в ночь и отпускала холодными к рассвету.
   Служа ей, Мрадхон остался цел и невредим,  если  не  считать  снов  и
пострадавшего мужского достоинства. В ночных кошмарах являлась ему Ишад,
обещая  конец,  и  он  слышал  ее  шепот   своим   жертвам,   чувствовал
обволакивающий взгляд. Порой ему  хотелось  умереть.  Больше  всего  его
страшила тьма, простертая, словно последняя гавань в море, для  человека
без друзей и покровителей, которого дома ждал  суд,  оказавшегося  волею
случая по другую сторону войны.
   Мрадхон старался не напиться. Они возьмутся за него в тот  же  вечер,
когда Мамаша Беко подумает, что все деньги у него  при  себе.  Это  была
игра. Они проверили его, вызнав все про него: что у него есть, не вор ли
он и какими навыками обладает.
   А он по-прежнему играл с ними втемную.
   И наблюдал за дверью, небрежно, делая вид, что смотрит вовсе не туда.
Внезапно сердце его гулко застучало  в  груди,  ибо  тот,  кого  Мрадхон
поджидал, вошел в дверь. Глотнув вина, Мрадхон  одарил  вновь  вошедшего
безразличным, насколько сумел, взглядом, не позволяя глазам  больше  чем
на  мгновение  задержаться  на  темноволосом  смуглом  молодом  бандите,
пришедшем в таверну потратить деньги. Пройдя у Мрадхона  за  спиной,  он
уселся за стол, и наблюдать за ним стало  неудобно.  Изобразив  на  лице
отсутствие всякого интереса,  Мрадхон  допил  вино  и  вышел  из  людной
таверны на свежий воздух, где приходили в себя пьяные, одни  -  подпирая
стены, другие - на двух скамьях перед входом.
   Встав в тени, Мрадхон прижался к стене и стоял там до тех  пор,  пока
не затекли ноги. Людской поток не  прекращался,  хотя  скоро  уже  Тигот
начнет свой привычный ночной обход.
   Удовлетворенно покачиваясь, бандит вышел на улицу, однако пьян он был
несильно и задерживаться подле бездельников не стал.
 
Глава 2 
 
   Парень двинулся направо. Мрадхон оторвался от стены, размял онемевшие
конечности и устремился вслед за юношей по грязным аллеям  Подветренной.
Пока он ждал, хмель успел выветриться, но Мрадхон  старался  всем  своим
видом показать, что он слегка  подшофе  -  таким  штучкам  ему  пришлось
научиться во время пребывания в Низовье. Вису был  знаком  здесь  каждый
поворот, каждая  дверь,  каждый  угол,  который  сможет  скрыть  его  от
брошенного  через  плечо  взгляда.  Низовье  Мрадхон  изучил  с  той  же
внимательностью, с какой в былые дни изучал места боевых  действий,  так
что теперь в этом трущобном лабиринте он знал, когда его  шаг  прозвучит
более гулко, где, повернув за угол, его смогут  заметить,  а  где  можно
спокойно отстать или пойти коротким путем. Мрадхон не знал, каким  путем
пойдет преследуемый, но тот был у него на крючке, и не  имело  значения,
где повернет юноша, ибо Мрадхон действительно знал здесь все. Ему  долго
пришлось  ждать  этого  парня,  который,  будучи  при  деньгах,  навещал
Мамашино заведение, пил с удовольствием  ее  вино  и  покупал  в  задней
комнате кррф.
   Мрадхон знал этого парня, хотя их и не  знакомили,  еще  с  тех  пор,
когда жил в  расположенном  через  реку  Лабиринте,  где  тот  служил  у
могущественного Джабала. На этот раз Мрадхону судьба улыбнулась. Однажды
ночью Вис уже следил за парнем и потерял его  из  виду,  однако  сейчас,
когда каждый камень Низовья был знаком Мрадхону,  в  этой  охоте  победа
могла быть только за преследователем.
   А юноша к тому же был по меньшей мере слегка пьян.
   Они пересекли главную дорогу  и  углубились  в  застроенный  лачугами
квартал.  По  мере  продвижения  хижины  делались  все   обшарпанней   и
обшарпанней, эти давно  построенные  и  чудом  сохранившиеся  пристанища
бедняков. Снова и  снова  перед  глазами  Мрадхона  представали  зияющие
провалы вместо дверей, за которыми кто-то нашел себе убежище  от  ветра.
Чьи-то глаза видели в  темноте  все  и  не  видели  ничего,  заслоненные
нищетой, несущей лишь апатию и усталость от жизни.
   Пройдя по боковой улочке, парень  свернул  в  аллею,  заканчивающуюся
тупиком. Знавший каждый поворот и изгиб улицы, Мрадхон  понял,  к  какой
двери направляется тот, и побежал,  срезая  угол.  Вис  поспел  как  раз
вовремя: под ногами юноши уже заскрипели ступени.
   - Эй, парень! - окликнул его Мрадхон.
   Мгновенно повернувшись, юноша схватился  рукой  за  пояс,  и  Мрадхон
заметил блеснувший в ночной тьме клинок.
   - Друг, - проговорил Вис, не забыв на всякий случай извлечь кинжал из
ножен.
   Даже если юноша и находился под воздействием винных паров,  то  хмель
его сняло как рукой. По его позе Мрадхон признал в нем неплохого бойца.
   - Джабал, - едва слышно вымолвил Мрадхон. - Тебе  что-нибудь  говорит
это имя?
   Молчание.
   - - У меня к тебе дело, - продолжил Мрадхон. - Предлагаю поговорить.
   - Говори, - напряженно отозвался юноша, не меняя позы. - Подойди чуть
ближе.
   - Почему бы тебе не открыть дверь? Там можно говорить без помех.
   Снова молчание.
   - Послушай, мы что, так и будем здесь стоять  до  скончания  века?  Я
знаю тебя, и у меня к тебе дело. Я здесь  один  и  рискую  только  своей
шкурой.
   - Стой на месте. Я открою дверь, и ты войдешь первым.
   - А вдруг там твои друзья?
   - Это ты просишь меня об одолжении, не так ли? Откуда  ты  взялся  на
мою шею? Ты следил за мной или поджидал на улице?
   Мрадхон пожал плечами.
   - Спросишь внутри.
   - Пожалуй, я поговорю с тобой. - Голос юноши стал спокойнее. -  Убери
нож и держи руки так, чтобы я мог их видеть. - Просунув  нож  в  дверную
щель, юноша сбросил щеколду, и дверь распахнулась. Внутри было темно.  -
Иди первым и сделай шесть шагов через комнату.
   - Там темно.
   - Извини. Внутри никого нет, чтобы посветить тебе. Давай иди вперед.
   - Хм-м... Пожалуй, я останусь на улице. А  вдруг  после  сегодняшнего
вечера ты поменяешь жилье или попытаешься убить меня. Я скажу  тебе  все
здесь...
   - Скажешь внутри. - Из темной  комнаты  на  улицу  вышла  женщина.  -
Входите, но тебе идти первым.
   Мрадхон задумался на миг, глядя на стоящую перед ним пару.
   - Пусть один из вас зажжет свет внутри.
   Одна из фигур исчезла, и  скоро  внутри  затеплился  тусклый  ночник,
отбрасывающий слабую тень на юношу. Прикинув возможности, Мрадхон  убрал
кинжал в ножны и пошел вперед, чувствуя легкую дрожь в коленях. Пройдя в
сопровождении   юноши   несколько   шагов,   он   очутился   в   наглухо
задрапированной  комнате.  Его  взору   открылась   стоявшая   рядом   с
единственной  кушеткой  женщина.  На  вешалках  висела  одежда,   а   на
бесформенном  кирпичном  возвышении   были   в   беспорядке   разбросаны
освещаемые лампой сосуды с водой, кастрюли и котелки.
   Женщина показалась Мрадхону миловидной, и он не мог не отметить,  что
ее локоны  весьма  напоминали  черную  шевелюру  брата.  Возможно,  даже
брата-близнеца, подумалось Вису. Мрадхон повернулся, и юноша ударом ноги
захлопнул дверь.
   - Мамаша Беко, - донесся голос, - вот где я видел тебя.
   - Ты человек Джабала, - заметил Мрадхон и,  не  обращая  внимания  на
обнаженный кинжал, пересек комнату и примостился у стены, неподалеку  от
развешанной одежды. - По-прежнему его подручный, как я думаю. Мне  нужна
работа.
   - Ты сумасшедший. Уходи, здесь тебе нечего делать.
   - Не все-гак просто. - Мрадхон заметил висящий на вешалке  плащ.  Еще
один был на юноше. Наличие одежды означало, что  здесь  живут.  Потрогав
плащ, он дал собеседникам время проникнуть в ход  его  мыслей,  а  затем
снова поднял на них глаза, сунув руки в карманы и привалившись к  стене.
- У Джабала проблемы, и ему нужны новые люди. Я беру недорого -  для  на
чала. Плата за жизнь и стол, поскольку при теперешнем положении вещей на
большее у вас может просто не оказаться денег. Но времена меняются, и  у
меня есть желание пережить трудности.
   Для всех нас настанут лучшие дни, ведь так?
   Женщина подошла к кушетке и присела на нее так, что руки ее оказались
вне поля зрения. Мрадхон быстро оценил смысл  перемещения,  заметив  для
себя место, которое занял юноша по отношению к нему  и  двери,  а  также
висящую сзади занавеску.
   Он сдвинулся еще на два шага в сторону, положив  руки  на  пояс  так,
чтобы легко можно было дотянуться до кинжала, и покачал головой,  слегка
дернув уголком рта.
   - Как я сказал, я беру небольшую плату за услуги.
   - Мы никого не нанимаем, - ответил юноша.
   - Такого быть не может, - мягко ответил Мрадхон, - иначе вам очень не
захочется,  чтобы  я  вышел  отсюда.  Я  вошел  в   комнату,   заметьте,
добровольно, и сейчас ваша очередь.  Встреча  с  вашим  вождем,  немного
звонких монет.
   - Он мертв, - ответила женщина,  качнув  на  весах  последнюю  ставку
Виса. - Все маски так же, как и мы, ищут себе работу.
   - Тогда вы найдете то, что ищете. Я  присоединюсь  к  вам  на  правах
партнера, такого же, как все прочие.
   - Да уж наверняка, - криво усмехнулся юноша. - Ты уже успел несколько
раз упомянуть о службе. И кто же платил тебе?
   Ты служил принцу?
   Мрадхон выдавил из себя смешок и снова привалился к стене.
   - Нет. Я не принадлежал  к  церберам  или  наемникам.  Последний  мой
работодатель увяз в своих делишках, к тому же быть стражником - нет, это
не для меня. С моей комплекцией, как,  впрочем,  и  с  твоей,  на  такую
службу не берут. Но перейдем к делу: вы беззастенчиво лжете мне,  вполне
возможно, у меня есть причины поступить так же. Есть люди, с которыми  я
не хотел бы встречаться. Лучшей службы, чем у человека,  который  вернул
себе  силу,  пройдя  сквозь  небольшие  затруднения,  я  не  смог   себе
придумать. Не вешайте мне лапшу на уши. Джабал вернет былую мощь, и слух
об этом витает в городе. Одна из ястребиных масок вполне подойдет мне..,
укрыв лицо от нежелательных взглядов.
   - Боюсь, тебе не повезло.
   - Нет, - возразила  женщина,  -  думаю,  нам  следует  обсудить  этот
вопрос.
   Мрадхон вздрогнул. Он меньше доверял женщине,  и  ему  совершенно  не
понравилось, что именно она  тихим,  требовательным  голосом  попыталась
отвлечь его внимание от своего брата, взяв инициативу в свои руки.
   Занавеска неожиданно сдвинулась. За ней оказался  смуглый  мужчина  в
ястребиной маске, с мечом, опущенным долу.
   -  Поговорим,  -  раздался  его  голос,  и  сердце   Мрадхона,   едва
успокоившись,   снова   застучало   быстрее,   хотя   пальцы    остались
неподвижными.
   - Ну вот, наконец-то все в сборе, -  задиристо  вымолвил  Мрадхон.  -
Итак, деньги мои на исходе... Мне нужна небольшая  сумма,  чтобы  знать,
что я взят на службу. Это больше всего меня интересует.
   - Наемник, - презрительно заметил юноша.
   - Был однажды, - ответил Вис. - Но наши пути  с  хозяином  разошлись.
Его не устроил цвет моей кожи.
   - Ты не илсиг, - заметил мужчина в маске.
   - Наполовину. - Мрадхон солгал, что было весьма просто.
   - Ты хочешь сказать, что твоя  мать  знала  об  этом?  -  осведомился
юноша.
   Кровь прилила к лицу Мрадхона. Он схватился за  кинжал,  но  выпустил
рукоять.
   - Когда узнаешь меня получше, -  мягко  ответил  Мрадхон,  -  я  тебе
объясню, каким образом женщин