чит  эту  ужасную
трость  Принцу,  он  еще  и  наглядно  продемонстрирует  жалкое  состояние
дворцовой безопасности. Ганс улыбнулся...


     К  несчастью,  именно  Темпус  взял  на   себя   ответственность   за
безопасность. Двумя днями позже слепой нищий в  капюшоне  был  окликнут  у
ворот, и Квач, цербер, заподозрив, отобрал у него трость. Когда переодетый
нищим Ганс  стал  было  возражать,  его  ударили  тростью,  таким  образом
показав, что он честно принес именно ту, и ему пришлось провести  ночь  во
дворце, хотя в его ужасном состоянии она не была для него приятной.


                              Роберт АСПРИН

                           ОХРАНЯТЬ ОХРАННИКОВ




     Церберы стали теперь обычной принадлежностью Санктуария  и  появление
одного из них на базаре едва  ли  вызывало  беспокойство,  за  исключением
того,  что  припрятывались  кое-какие  краденые  товары,  а  цена  на  все
остальное повышалась.  Однако  их  появления,  двоих,  как  сегодня,  было
достаточно, чтобы заставить смолкнуть тех, кто вел случайные  разговоры  и
привлечь к себе тревожные взгляды, хотя  внимательные  продавцы  заметили,
что оба они  были  заняты  собственным  спором  и  даже  не  взглянули  на
прилавки, мимо которых проходили.
     - Но этот человек оскорбил меня... - проворчал более смуглый.
     - Он оскорбил всех, - возразил его  спутник,  -  это  в  его  манере.
Говорю тебе, Рэзкьюли, я самолично слышал, как  он  говорил  Принцу  такие
вещи, которые других привели бы в состояние бешеной ярости. Глупо с  твоей
стороны принимать это на свой счет.
     - Но...
     - Знаю, знаю, он оскорбляет тебя, и Квач надоедает тебе,  и  Эрман  -
кичливый хвастун. Ну, ладно, весь город оскорбляет тебя, но  это  не  дает
тебе права хвататься за меч. Ничто из того, что  сказал  тебе  Темпус,  не
свидетельствует о кровавой вражде.
     - Дело сделано, - на ходу Рэзкьюли ударял  кулаком  в  ладонь  другой
руки.
     - Дело не сделано, пока ты не начнешь выполнять свое обещание, а если
ты это сделаешь, я тебя зарежу. Я не позволю, чтобы подчиненные  мне  люди
убивали друг друга.
     Оба в молчании прошли еще несколько  шагов,  каждый  был  погружен  в
собственные мрачные мысли.
     -  Вспомни,  друг  мой,  -  вздохнул  Зэлбар,   -   при   скандальных
обстоятельствах уже был убит один  из  моих  людей.  И  я  не  хочу  нести
ответственность еще за один инцидент, особенно если в нем  будешь  замешан
ты. Разве ты не видишь, что Темпус пытается  навязать  тебе  бой,  бой,  в
котором ты не сможешь одержать победу.
     - Никто из тех, кого я знаю, не переживет полета стрелы, -  угрожающе
сказал  Рэзкьюли,  глаза  его  сощурились,  как  будто   всматривались   в
воображаемую цель.
     - Убийство, Рэзкьюли? Никогда не думал, что доживу до того дня, когда
ты опустишься до того, чтобы стать убийцей.
     Рэзкьюли с шумом втянул в себя воздух и посмотрел на своего  товарища
взглядом, в котором мелькнуло что-то  сумасшедшее.  Но  эта  искра  быстро
погасла и небольшого роста человек опустил плечи.
     - Ты прав, друг мой, - сказал он, покачав головой, - я никогда  этого
не сделаю. Гнев заставляет меня произносить слова, прежде чем я подумаю.
     - Так было и тогда, когда ты  поклялся  начать  кровавую  вражду.  Ты
пережил своих многочисленных врагов,  которые  оказались  смертны,  но  не
испытывай милость богов и не ищи себе врага в том, кто им не является.
     - Значит слухи о Темпусе верны? - спросил Рэзкьюли, и глаза его снова
сузились.
     - Не знаю, в нем есть что-то, что трудно объяснить с помощью какой-то
другой логики. Ты видел, как быстро выздоровела его  нога?  Мы  оба  знаем
людей, чья солдатская карьера кончалась после того, как они  попадали  под
лошадь, он же через неделю уже был на посту.
     - Такой человек бросает вызов природе.
     - Тогда пусть ему и мстит природа,  -  засмеялся  Зэлбар  и  дружески
похлопал товарища по  плечу,  -  а  нас  освободит  для  более  достойного
времяпровождения. Давай, я  заплачу  за  твой  ленч.  Это  будет  приятная
перемена после казарменной еды.
     Продавец Хакон расплылся в улыбке, когда оба солдата  приблизились  к
нему, и стал терпеливо ждать, пока они выбирали себе  сдобренное  специями
мясо.
     - С вас три медяка, - улыбнулся он, показав желтые зубы.
     - Три медяка? - сердито воскликнул Рэзкьюли, но  Зэлбар  толкнул  его
под ребро, заставив замолчать.
     - Вот тебе, парень... - командир церберов опустил в  протянутую  руку
Хакона несколько  монет,  -  возьми  четыре.  Те  из  нас,  кто  служит  в
Капитолии, привыкли платить полную цену за  качественный  товар,  хотя,  я
полагаю, что, находясь так далеко от  цивилизации,  ты  должен  соизмерять
свои цены с возможностями более бедных людей.
     Деньги отправились в карман, а Зэлбар  почувствовал  на  себе  взгляд
полный ненависти, но отвернулся и потянул за собой Рэзкьюли.
     - Четыре медяка! С тебя запросили на три больше!
     - Знаю,  -  кивнул  Зэлбар.  -  Но  я  отказываю  им  в  удовольствии
поторговаться. Думаю, что за лишний медяк стоит  посмотреть  на  их  лица,
когда я даю понять, что они торгуют ниже стоимости, и это одно из немногих
удовольствий, что можно найти в этой адовой-дыре.
     - Никогда не думал  об  этом  в  таком  плане,  -  со  смехом  сказал
Рэзкьюли, - но ты прав. Мой отец разозлился бы,  если  бы  кто-то  нарочно
переплатил ему. Будь добр, дай мне попробовать, когда  мы  будем  покупать
вино.
     Отказ Рэзкьюли торговаться вызвал ту же  реакцию  и  у  виноторговца.
Мрачный тон их разговора, с которым они вошли на базар, улетучился, и  они
готовы были перекусить в более веселом расположении духа.
     - Ты позаботился о еде и питье, я позабочусь об остальном,  -  заявил
Рэзкьюли, засовывая бутылку вина за пояс. - Я знаю местечко,  одновременно
и приятное и успокаивающее.
     - Очевидно за городом.
     - Да, прямо за Общими Воротами. Сходим туда, город не соскучится  без
нас в течение часа или около того.
     Зэлбара легко было уговорить, больше напирая на любопытство,  чем  на
убеждение.  Кроме  отдельных  случаев  патрулирования  по  Улице   Красных
Фонарей, он редко попадал за пределы Северной Стены Санктуария  и  никогда
не бывал на территории к северо-западу, куда сейчас его вел Рэзкьюли.
     Здесь совсем другой мир, словно через волшебные ворота они  попали  в
другую страну. Строения располагались далеко друг  от  друга,  между  ними
зияли открытые  пространства  в  отличие  от  скученности  лавок  и  узких
переулков внутри города. Воздух был свеж и напрочь отсутствовало  зловоние
немытых человеческих тел, толкающих друг друга на переполненных улицах.  В
такой мирной обстановке Зэлбар расслабился. Как тяжелую одежду он  сбросил
с себя бремя забот по  патрулированию  в  ненавистном  городе,  предвкушая
ничем не тревожимый обед в приятной компании.
     - Может быть, ты сможешь поговорить с Темпусом? Мы  не  симпатизируем
друг другу, но если бы он нашел  другую  мишень  для  своих  насмешек,  то
намного смягчил бы мою ненависть к себе.
     Зэлбар бросил настороженный взгляд На своего товарища, но не  заметил
и следа того слепого гнева, который тот выказал  ранее.  Вопрос  показался
честной попыткой со стороны Рэзкьюли найти компромиссное решение сложившей
ситуации.
     - Я бы давно сделал это, если бы считал, что это поможет, -  неохотно
вздохнул он, - но боюсь, что едва ли могу повлиять на него. Если  и  будет
какой-то результат,  то  прямо  противоположный.  Он  только  усилит  свои
нападки, чтобы доказать, что меня он тоже не боится.
     - Но ведь ты старше его по званию, - возразил Рэзкьюли.
     - Официально, да, - его друг Пожал плечами, - но мы  оба  знаем,  что
существует громадная пропасть между тем, что  официально  и  что  истинно.
Темпус пользуется  расположением  Принца.  Он  свободен  и  выполняет  мои
приказы только тогда, когда ему это выгодно.
     - Но вы же держали его вне Дома Сладострастия...
     - Только потому, что я убедил  Принца  в  необходимости  поддерживать
добрую славу этого Дома до прибытия  Темпуса,  -  возразил  Зэлбар,  качая
головой. - Я должен был давно пойти к Принцу,  чтобы  покончить  с  дурным
поведением Темпуса, но этим вызову лишь его ненависть. Ты  же  видишь,  он
делает, что хочет в Саду Лилий, а Принц смотрит на это сквозь пальцы. Нет,
я не могу рассчитывать на то, что окажу воздействие на Темпуса. Не  думаю,
что он набросится на меня физически, учитывая мое положение  телохранителя
Принца. Но также не думаю, что можно  рассчитывать  на  его  помощь,  если
вдруг в схватке я окажусь и трудном положении.
     Только тогда Зэлбар заметил маленький садик с цветами, разбитый рядом
с домом недалеко от тропы, по которой они шли.  В  саду  работал  человек,
поливая и подрезая растения.  Эта  картина  вызвала  у  цербера  внезапный
прилив ностальгии. Как давно  это  было,  когда  он  находился  далеко  за
пределами Императорского Дворца в Капитолии и боролся со скукой, наблюдая,
как садовники ухаживают за землей, засаженной  цветами?  Казалось,  прошла
целая жизнь. Несмотря на то, что он  был  профессиональным  солдатом  или,
может именно потому, что он был солдатом, он всегда  восхищался  спокойной
красотой цветов.
     - Давай поедим там... под деревом, - предложил он, указывая на место,
с которого открывался вид на сад. - Это самое лучшее место.
     Рэзкьюли помедлил, посмотрел  на  дом  с  садом  и  хотел  произнести
что-то, но передумал, пожал плечами и направился к дереву. Зэлбар  увидел,
что на лице друга на мгновенье промелькнула озорная улыбка, но не  обратил
внимания, предпочтя вместо этого рассматривать картину мирного сада.
     Оба пообедали, как закаленные в боях участники  походов  на  привале.
Вместо того, чтобы сидеть лицом друг к другу или рядом в тени раскидистого
дерева, они прислонились друг к другу спинами. Глиняную бутыль с вином они
осторожно положили в пределах досягаемости обоих. Такое  положение  давало
им не только полный  обзор,  чтобы  отобедать  без  помех,  оно  создавало
краткую иллюзию одиночества каждому из них -  редкая  вещь  для  тех,  чья
профессия требовала присутствия в любое время по крайней мере дюжины своих
коллег. Чтобы продлить ее, они ели в молчании. Никто не  пытался  завязать
разговор и не потерпел бы этого, пока оба не покончили с едой. Таково было
правило людей, которые полностью доверяли друг другу.
     Оглядывая со своего места сад с цветами, Зэлбар мысленно  вернулся  к
своему прежнему разговору с Рэзкьюли. В  его  работу  входило  поддержание
мира среди церберов по крайней мере в  той  степени,  в  какой  их  личные
расхождения не мешали бы выполнению обязанностей. Ради этого он успокаивал
своего друга и по мере сил упреждал открытую стычку...  пока,  по  крайней
мере. В условиях достигнутого таким образом  мира  Зэлбар  мог  признаться
самому себе, что он целиком на стороне друга.
     Шумные громилы были не в новинку в  армии,  но  Темпус  был  громилой
особого  рода.  Будучи  абсолютно  убежденным  сторонником  дисциплины   и
порядка, Зэлбар  чувствовал  отвращение  к  нему,  его  приводило  в  ужас
поведение  Темпуса.  И  более  того,  Темпус   действительно   пользовался
расположением Принца, так что Зэлбар не мог выступить против него открыто,
несмотря на  все  более  и  более  широко  распространяемые  слухи  о  его
аморальном и преступном поведении.
     Цербер хмурился, когда думал о тех вещах, о которых слышал и  которым
был свидетелем. Темпус открыто потреблял одурманивающие вещества на службе
и вне ее. Среди граждан Санктуария, которых нелегко было запугать, у  него
быстро формировалась репутация грубияна и садиста. Ходили даже слухи,  что
он методично охотился  за  продавцами  мечей  в  голубых  масках,  которых
нанимал бывший гладиатор Джабал, и убивал их.
     Зэлбар  не  испытывал  симпатии   к   этому   криминальному   королю,
торговавшему рабами, чтобы прикрыть более преступные дела, но вместе с тем
он не мог стерпеть, чтобы цербер брал на  себя  функцию  судьи  и  палача.
Однако Принц приказал ему представить Темпусу свободу действий, поэтому  у
него не было полномочий даже для того, чтобы проверить слухи -  прекрасная
ситуация, когда блюстители закона стали его нарушителями,  а  законодатель
действует так, чтобы прикрыть их.
     Воздух  пронзил  крик,  прервав  размышления  Зэлбара,  заставив  его
вскочить на ноги и схватиться за меч. Оглядевшись в поисках его источника,
он припомнил, что такого рода крики он слышал и раньше... и не  только  на
поле битвы. Это не был крик боли, ненависти или страх, это были  бездушные
крики того, кто лишен всякой надежды, кто  испытывает  такой  ужас,  какой
невозможно понять разумом.
     Тишину разорвал второй крик, и на  этот  раз  Зэлбар  понял,  что  он
исходил из дома с прекрасным садом.  Со  все  возрастающим  изумлением  он
наблюдал, что садовник спокойно продолжал свою работу,  даже  не  утруждая
себя поднять голову и взглянуть вверх, хотя крики теперь следовали один за
другим. Или этот человек  глух  или  Зэлбар  сходит  с  ума,  реагируя  на
воображаемый шум, исходящий из забытого прошлого.
     Зэлбар повернулся к Рэзкьюли, чтобы найти у него подтверждение  своей
догадке и с гневом заметил, что сто друг  не  только  спокойно  продолжает
сидеть, но и ухмыляется во весь рот.
     - Теперь ты видишь, почему я хотел  пройти  мимо  этого  места?  -  с
усмешкой спросил смуглый цербер. - Может быть, в следующий  раз,  когда  я
поведу тебя куда-нибудь, ты  не  станешь  так  быстро  пользоваться  своим
начальственным положением.
     -  Ты  знал  об  этом?  -  спросил  Зэлбар,  обеспокоенный  смешливым
настроением Рэзкьюли.
     - Конечно, и ты еще должен быть благодарен, что это  не  началось  до
того. Как мы покончили с едой.
     Ответ Зэлбара был перекрыт долгим душераздирающим криком,  пронзившим
слух и мозг, словно испытывая человеческое терпение.
     - Прежде, чем ты пойдешь на помощь, - заметил  Рэзкьюли,  не  обращая
внимания на утихший к тому времени ужасный крик, - ты должен знать, что  я
уже занимался этим делом. То, что ты слышишь, это реакция раба на внимание
и заботу своего хозяина, которая  вполне  вписывается  в  рамки  закона  и
поэтому не должна нас беспокоить. Тебе, возможно, интересно будет  узнать,
что владельцем этого дома является...
     - Керд! - Зэлбар дышал сквозь сжатые губы, глядя на дом, будто он был
его заклятым врагом.
     - Ты с ним знаком.
     - Мы встречались однажды, там, в Капитолии. Вот  почему  он  здесь...
или, по крайней мере, почему его нет там.
     - Значит, ты знаешь, чем он занимается. -  Рэзкьюли  бросил  сердитый
взгляд, он был несколько разочарован  тем,  что  его  откровения  не  были
восприняты с изумлением. - Признаю, что нахожу это  омерзительным,  но  мы
ничего не можем с этим сделать.
     - Посмотрим, - сумрачно заявил Зэлбар и направился к дому.
     - Куда ты идешь?
     - Хочу нанести Керду визит.
     - Тогда увидимся в казармах, - Рэзкьюли  содрогнулся.  -  Я  уже  был
однажды в этом доме и  не  войду  в  него  снова,  пока  не  будут  отданы
соответствующие распоряжения.
     Зэлбар не обратил внимания на уход  друга,  и,  приближаясь  к  дому,
вложил меч в ножны. В предстоящей схватке не потребуется обычное оружие.
     - Эй, кто-нибудь! - обратился он к садовнику. - Скажи своему хозяину,
что я хочу переговорить с ним.
     - Он занят, - проворчал садовник, - разве вы не слышите.
     -  Он  слишком  занят,  чтобы  разговаривать  с   одним   из   личных
телохранителей Принца? - с вызовом произнес  Зэлбар,  подняв  в  изумлении
брови.
     - Он уже и раньше разговаривал с  ними,  и  каждый  раз  они  уходили
прочь, а я лишался платы за то, что осмеливался прервать хозяина.
     - Скажи ему, что я Зэлбар... -  приказал  цербер,  -  ...твой  хозяин
будет говорить со мной или, может  быть,  ты  хочешь  поговорить  со  мной
вместо него?
     И хотя Зэлбар вовсе не потянулся  к  оружию,  его  интонация  убедила
садовника, что ему не стоит терять время. Маленький человечек оставил свою
работу и исчез в доме.
     В ожидании Зэлбар снова осмотрел цветы, но сознание  того,  что  Керд
находится рядом, не давало ему восхититься их красотой. Вместо того, чтобы
поднять   его   настроение,    яркие    цветы    представлялись    ужасной
несообразностью,   подобно   ярко   окрашенному   грибу,   выросшему    на
разлагающемся трупе.
     Зэлбар отвернулся от цветов, когда в ярком свете дня  появился  Керд.
Хотя они встречались последний раз лет пять назад, более старший из них по
возрасту, как оказалось, совсем не изменился, и Зэлбар сразу же узнал его:
запачканная, неопрятная одежда  человека,  который  спит,  не  раздеваясь;
грязные неухоженные волосы и борода, а также тщедушное,  как  у  мертвеца,
тело; длинные, как у скелета, пальцы и рыхлая  кожа.  Было  очевидно,  что
Керд, как и раньше, следовал  привычке  не  следить  во  время  работы  за
состоянием собственного тела.
     - Добрый день... гражданин, - улыбка цербера  не  скрывала  сарказма,
заложенного в приветствии.
     - Так это ты, -  заявил  Керд  и  скосил  глаза,  изучая  черты  лица
собеседника. - Я думал, мы навсегда распрощались друг с  другом,  когда  я
покинул Рэнке.
     - Думаю, ты будешь встречаться со мной, пока  не  сменишь  род  своих
занятий.
     - Моя  работа  находится  полностью  в  рамках  закона.  -  Худощавый
человечек рассвирепел, обнаружив на мгновение силу  воли,  скрывавшуюся  в
его внешне тщедушном теле.
     - Ты так и сказал в Рэнке.  И  я  до  сих  пор  воспринимаю  это  как
недостойную обиду.
     - Недостойную... - взвизгнул Керд, но не нашел подходящих слов.  Губы
его сжались, он схватил Зэлбара за руку и стал тянуть  его  в  направлении
дома. - Идем со мной! Сейчас же, - потребовал он. -  Я  покажу  тебе  свою
работу и объясню, чем занимаюсь. Может  быть,  тогда  ты  сможешь  оценить
значение моих исследований.
     За время службы Зэлбар сталкивался лицом к лицу со смертью  в  разных
ее проявлениях и делал это решительно. Однако сейчас он в ужасе отпрянул.
     - Я... Это не нужно, - настойчиво сказал он.
     - Так что же, ты будешь слепо проклинать мои  действия,  не  дав  мне
возможности оправдаться? - Керд показывал согнутым  костистым  пальцем  на
цербера, в голосе его звучали триумфальные нотки.
     Запутавшись в собственных убеждениях, Зэлбар с трудом сглатывал слюну
и собирался с силами.
     - Очень хорошо, веди меня. Но предупреждаю, что на мое мнение нелегко
повлиять.
     Решимость Зэлбара поколебалась, когда они вошли в здание  и  на  него
обрушились запахи этого дома. Он заметил, стоя в дверном проеме, что в его
сторону самодовольно ухмылялся садовник, и когда его  повели  по  лестнице
на, второй этаж, он попытался придать лицу бесстрастное выражение.
     Все, что цербер когда-либо слышал  или  воображал  себе  в  отношении
работы Керда, не помогло ему подготовиться к  сцене,  которую  он  увидел,
когда бледнолицый человек открыл ему дверь в свою  мастерскую.  По  стенам
стояло около полудюжины больших тяжелых  столов,  каждый  из  которых  был
поставлен  под  странным  углом,  так,  что  их  поверхности  были   почти
вертикальны.  Они  вовсе  не  походили  на   деревянные   рамы,   которыми
пользовались придворные художники, когда крепили к  ним  свои  холсты.  Ко
всем столам были прикреплены кожаные ремни и кнуты. И на дереве и на  коже
видны были высохшие и запекшиеся следы крови. Четыре стола были заняты.
     - Большинство так называемых врачей только  повторяют  то,  что  было
раньше... - сказал  Керд,  -  ...лишь  некоторые  пытаются  освоить  новые
способы, но делают это небрежно - методом  проб  и  ошибок,  что  является
следствием отчаяния и невежества.  Если  пациент  умирает,  трудно  бывает
определить, явилась  ли  причиной  смерти  болезнь  или  же  новы