се изъяны женской фигуры!
     Затем она, закутанная по шею  тремя  легкими  шалями,  направляясь  к
выходу, прошлепала босыми  ногами  по  полу  мимо  Сталвига,  стараясь  не
встречаться с ним взглядом. Послышался шум, и он понял, что она  разбирает
баррикаду у входной двери.
     Смелая надежда забрезжила  перед  ним:  быстро  пробравшись  туда,  к
выходу, он мог бы проскочить через  дверь,  пользуясь  тем,  что  она  уже
разбаррикадирована.
     Но почему-то он не мог заставить  себя  пошевельнуться,  не  осмелясь
даже голову повернуть.
     Он был все еще во  власти  невеселых  своих  размышлений,  как  вдруг
увидел, что к  нему  приближается  невероятное,  не  имеющее  определенных
очертаний ослепительное сияние. И сопровождалось это  внушающим  суеверный
ужас звуком поступи тяжелых шагов.
     И тогда... Во всем своем величии появился Вашанка.
     Онемевшему от страха Сталвигу пришла в голову мысль,  что  далеко  не
каждому смертному дано увидеть так близко и так явственно то, что довелось
сейчас увидеть  ему.  Перед  ним  стоял  главный  бог  Рэнканов,  Вашанка,
Бог-Громовержец, бог войны и сражений. Убийца  десяти  своих  божественных
братьев, убийца Юты Сталвига, отца Альтена!
     Своей мощной фигурой он загораживал весь дверной проем. Ему буквально
пришлось пригнуть голову, чтобы не проломить дверь.
     Каждая жилочка, каждая складка кожи этой необъятной  фигуры  сверкала
огнем. Казалось, весь он, с головы до ног охвачен вспыхивающими то тут, то
там язычками ослепительного жаркого пламени.
     И бесчисленные огни эти просто заливали сиянием всю теплицу,  освещая
ее даже ярче, чем солнечный свет.
     Казалось бы, ясно, что человеческому существу, оказавшемуся  один  на
один с божеством, вряд ли можно рассчитывать лишь на силу. Это давно  было
известно Сталвигу. Однако тело его,  его  кости  и  мускулы  понимали  эту
истину по-своему. При любом его телодвижении проявлялась реакция  мужчины,
в лоб столкнувшегося с превосходящей силой.
     Совсем уже отчаявшись, он мечтал лишь об одном: очутиться  где-нибудь
в другом месте, подальше от всего этого.
     Но это было невозможно. И поэтому...
     Как бы со стороны Сталвигу послышался его собственный голос, а  также
слова, выражавшие основной смысл его размышлений и переживаний:
     - Я же не виноват. Я понятия не имел, кто она такая, -  говорить  все
это было бессмысленно. Пытаться  найти  выход  из  столь  неправдоподобной
ситуации  путем  объяснений?  Путем  обсуждения,  поиска  и   предъявления
доказательств?
     После этого высказывания Сталвига божество устремило на него  яростно
злобный взгляд. Оставалось неясным, скрывалось ли за этим взглядом хотя бы
частичное понимание того, что было сказано.
     Спотыкаясь на каждом слове, человек продолжил:
     - Она появилась  здесь,  прикинувшись  гадалкой  С'данзо,  которой  я
назначил свидание сегодня вечером. Откуда мне знать, что это была  уловка?
- Теперь он чувствовал, насколько мало язык илсигов  пригоден  для  такого
рода общения. Ему говорили, что жители Рэнке, выучившиеся разговаривать на
языке  своих  противников,  просто  презирали  разговорный  язык  илсигов.
Говорили, например, что глаголы в этом языке очень невыразительны.  А  вот
язык победителей отличался живостью, он хорошо передавал сильные  чувства,
подчеркивал определенность поставленных целей и настраивал на решимость  и
воодушевление при их осуществлении.
     Припомнив эти рассуждения, Сталвиг вдруг подумал: "Ведь Вашанке может
показаться, что я молю его о милости, а я-то хочу всего-навсего, чтобы  он
понял!.."
     Чувствуя свою полную беспомощность,  он  стоял,  опершись  на  посох.
Единственное, на что он мог рассчитывать, не забывая при этом держать  его
так, чтобы все время он находился между ним и огненным божеством.  Но  его
все больше растравляла мысль о последних словах Квача, цербера, о том, что
Ильс оставил без помощи свой народ.
     Нелегко было себе представить, как могла магическая сила поверженного
бога, которой была наделена деревянная палка, всерьез  противостоять  хотя
бы одному удару могущественного Вашанки!
     Объятый чувством раболепного страха перед божеством, Сталвиг не сразу
и понял, что Вашанка тянется к нему рукой. И  сразу  пламя  от  руки  ярко
вспыхнуло,  затем  высоко  подпрыгнуло  и  одним  махом   перескочило   на
деревянную палку Сталвига.
     Последовала  ослепительная  вспышка  огня.  А  у  Сталвига  в  глазах
отразилось и полыхнуло непередаваемое изумление от того, что  происходило,
или от того, что уже произошло.
     Было совершенно ясно, что бог перешел в  решительное  наступление  на
человека.
     "...Я все еще жив", - это было первой мыслью  Сталвига.  Еще  жив,  с
весьма смутным воспоминанием о том, что он видел, как пламя перескочило на
палку, и о том, что он услышал раздавшийся при этом неприятный звук. Но  у
него не осталось воспоминаний о том, что произошло в тот момент, когда его
посох начал лизать огонь.
     В полной растерянности, всерьез обеспокоенный тем, что мощное  сияние
может просто ослепить его, Сталвиг попятился, и не выпуская  из  рук  свой
чудодейственный посох, продолжая  крепко  сжимать  его,  сделал  несколько
неуверенных шагов назад.  А  огненное  божество  неумолимо  двигалось  ему
навстречу.
     Человек приготовился к отчаянной обороне, выставив свою палку, как  и
советовал ему Каппен Варра, прямо перед собой. И  как  опытный  драчун  на
палках, он почти инстинктивно начал размахивать  посохом,  примериваясь  к
удару. Орудуя им на  расстоянии  всего  пяти  футов  от  своего  огромного
противника, он в какой-то момент вдруг с торжеством  почувствовал,  что  у
него появилась надежда: он понял, что могучий Вашанка старается увернуться
от удара.
     Драка с палкой в руках! У Сталвига был богатый опыт  по  этой  части,
который он приобрел в  диких  пустынных  местах,  когда  приходилось  ему,
осматриваясь и пробираясь через дикие заросли, собирать  дикие  травы  для
своей теплицы. Просто поразительно, как часто он сталкивался  с  тем,  что
какой-либо бродяга, а то и двое, увидев, что он  один,  сразу  брались  за
оружие и бросались на него с явным намерением убить.
     Самое главное в такой схватке, это не браться за палку, как за  штык,
что  было  смертельно  опасно,  так  как  давало  противнику   возможность
ухватиться за нее. И тогда  все  решалось  тем,  кто  окажется  сильнее  в
перетягивании палки на себя. Или же  представляло  прекрасную  возможность
какому-нибудь бродяге-громиле  резким  движением  просто  вырвать  из  рук
неразумного противника посох, который тот опрометчиво пытался использовать
так, будто это был меч.
     "Видимо, - подумал с  торжеством  Сталвиг,  -  в  палке  была-таки  -
спасибо Ильсу! - чудодейственная сила".
     Воодушевленный этой мыслью он начал размахивать палкой с такой силой,
на которую только оказался способен: жик, жик,  жик!  Он  забыл  при  этом
предостережение Каппена Варры о том, что палку следует все  время  держать
между собой и противником.
     Сталвиг  с  ликованием  отметил  для  себя,  что  Вашанка   старается
отскочить в сторону, когда палка приближается к нему. Однажды, когда палка
оказалась всего в двух футах от него, ему пришлось  даже,  чтобы  избежать
удара, высоко подпрыгнуть. "Но почему же он все еще здесь? Почему не бежит
отсюда, если так опасается моей палки?" - эта мысль, неожиданно  пришедшая
ему в голову, в один момент и в значительной степени охладила  его  боевой
пыл и задор.
     Сталвиг весь сжался от  ужаса  при  мысли,  что  есть,  должно  быть,
какой-то тайный смысл в том, что Вашанка, то и дело увертываясь от ударов,
все-таки продолжает борьбу! Не  может  ли  это  означать,  что  он  просто
выжидает, когда чудесная сила, заключенная в палке, иссякнет?
     Эта  ужасная  перспектива  заставила  Сталвига  вспомнить  те  слова,
которые Ильс в образе Каппена Варры сказал ему на прощанье. Страшная мысль
о том, что должно быть, что-то уже начало происходить  с  чудесной  силой,
которой обладала палка, заставила Сталвига с  быстротой  молнии  броситься
назад  к  переходу,  ведущему  к  лестничной  площадке.   Оглянувшись   на
мгновение,  он  чуть  не  задохнулся  от  радости,  увидев,   что   обычно
забаррикадированная дверь оставлена Азиуной широко распахнутой.
     Резко повернувшись на пятках,  он  чуть  не  растянулся  на  площадке
лестницы, и стремглав побежал вниз, перепрыгивая через четыре, а то и пять
ступенек за раз. Оказавшись внизу, он обнаружил,  что,  слава  Всевышнему,
там  дверь  тоже  была  открыта.  Страшно  было  себе  представить,  каких
нечеловеческих усилий стоило ему это бегство!
     И в этот самый последний момент яркое сияние  залило  всю  лестничную
клетку  и  стало   светло,   как   днем.   Это,   вне   всяких   сомнений,
свидетельствовало о  несколько  запоздалом  появлении  грозного  божества,
пустившегося в погоню за Сталвигом.
     Выскочив из дома прямо в кромешную тьму ночи, Сталвиг, как  безумный,
домчался до ближайшего угла, стремительно обогнул его  и  бросился  бежать
дальше по улице, пока не добрался до главной магистрали.  Остановившись  у
какого-то закрытого ларька, он в  изнеможении  прислонился  к  его  стене,
продолжая держать свой посох прямо перед собой.
     И только теперь он спохватился, что из одежды на нем нет ничего!
     Несмотря на поздний час, на улице все еще были какие-то люди.  Кто-то
из них бросил случайный взгляд на Сталвига,  однако  внимание  большинства
было Направлено на другое.  Практически  каждый  прохожий,  остановившись,
начинал смотреть в ту сторону, откуда появился Сталвиг.  Там  над  длинным
низким  строением  с  дюжиной  устремленных  вверх  башенок  светилось   и
разгоралось, поднимаясь до небес, огромное зарево.
     В толпе то и дело раздавались возгласы удивления. Но  в  тот  момент,
когда  Сталвиг  с  тревогой  подумал  о  том,  действительно  ли   Вашанка
собирается продолжить погоню за ним, ослепительный свет  начал  постепенно
меркнуть.
     Пришел в себя он далеко не сразу. Но ему было ясно одно:  хоть  и  не
стоило ввязываться в эту борьбу, он одержал победу.
     На возвращение домой ушло довольно много времени. Так  как  на  улице
снова стало темно, его нагота не так уж бросалась в глаза. К  тому  же,  в
городе, в котором многие были так скудно одеты, обнаженный  мужчина  ночью
был не в диковинку.  Это  позволило  Сталвигу,  при  соблюдении  некоторой
осторожности, не стыдиться своей наготы.
     Наконец-то Сталвиг, все еще с палкой наперевес перед собой,  добрался
до своего дома и поднялся по лестнице наверх, где было  совершенно  темно.
Его приемную внизу освещала, как всегда,  постоянно  горевшая  там  свеча,
которую,  разумеется,  приходилось  время  от  времени   заменять   новой.
Убедившись  в  том,  что  в  доме  нет   посторонних,   Сталвиг   поспешно
забаррикадировал вход в свое жилище.
     Прошло время...
     Сталвиг  лежал,  бессильно  распластавшись  в  постели,  но  сон   не
приходил. Он подумывал уже о том, чтобы принять настой из трав, который он
обычно прописывал своим пациентам на ночь. Скорее всего, это произвело  бы
на него дурманящее действие, однако, в эту ночь, похоже, только на  это  и
можно было рассчитывать.
     Беспокойно ворочаясь в постели с боку на бок, Сталвиг вдруг услышал в
ночной тишине шум, доносившийся с улицы. Голоса людей. Множество  голосов.
Гул нарастал.
     У-ух!
     Заметавшись  по  теплице,  он  сначала  раздвинул  ставни,  а  затем,
выглянув на улицу, посмотрел вниз со своего второго этажа.
     От  множества  зажженных  факелов  на  улицах,  запруженных  людскими
толпами, было светло, как днем.
     Несколько раз, слыша под окном шаги прохожих, он высовывался наружу и
встревоженным голосом спрашивал:
     - Что там такое? Что случилось?
     Из многоголосных и громогласных ответов прохожих, а их было не  менее
десятка, он смог, наконец, понять и сделать вывод о том, что происходит на
самом деле и в честь чего это шумное торжество.
     Жители Санктуария праздновали победу!
     А случилось вот что.  Вскоре  после  того  как  блистательное  сияние
Вашанки пошло на убыль и исчезло, будто ничего и не было, по всем  улицам,
улочкам и закоулкам Лабиринта разбежались вестники-гонцы.
     Это  были  соглядатаи  и  слухачи  Джабала.  И  вслед   за   ними   -
распространилась весть, которая...
     Какие-то женщины передавали ее шепотом на ухо мужчинам, а те, в  свою
очередь, передавали ее как по эстафете по принципу "за что купил, за то  и
продаю".  Весть  была  ошеломляющая:  мужчины,   выслушав   ее,   поспешно
натягивали  на  себя  одежду,  хватались  за  оружие  и  исчезали,  бряцая
доспехами, в окрестностях ночного Лабиринта.
     Завсегдатаи таверны "Распутный Единорог"  вдруг  разом  осушили  свои
кружки, а затем их будто ветром сдуло. Так, по  крайней  мере,  показалось
удивленному бармену, который подошел к выходу и выглянул на улицу.  Увидев
повсюду пылающие факелы, услышав  топот  пробегающих  мимо  ног  и  шелест
одежд, он торопливо закрыл свое заведение и присоединился к людской толпе,
устремившейся в одном направлении - к храму Бога Ильса.
     Сталвигу из распахнутого на улицу окна был хорошо виден  храм  с  его
позолоченным куполом. Все те части храма, которые  были  ему  видны,  были
залиты светом, который дополнительно отражался многочисленными стеклянными
рефлекторами. Для создания  такой  огромной  площади  отражения  пришлось,
видимо, зажечь внутри храма не менее тысячи свечей.
     Священнослужители  в  храме  поголовно  были   охвачены   религиозным
экстазом. Ведь новость, которую принесли посланники Джабала  в  святилище,
заключалась в том, что в  ходе  сражения  Бога  Ильса  с  Богом  Рэнканов,
Богом-Громовержцем. Бог Ильс одержал победу!
     Ликование и восхваление божества затянулось до самого утра, это крики
ликующих прохожих, оказывается, слышал Сталвиг под своими окнами.
     И как только  до  Сталвига  дошел  смысл  происходящего,  он  тут  же
поспешно закрыл ставни. Постоял еще немного, чувствуя во всем  своем  теле
легкий озноб. Это был холод внутри него, ведь погода стояла теплая.
     "Разумно ли все это?" - размышлял он.
     Что, если там, во дворце, узнают, по какому поводу все  эти  крики  и
ликование? Что, если бог Вашанка, разозленный своим поражением, обрушит на
город громы и молнии? Как подумаешь об этом,  так  будто  небо  с  черными
тучами на нем начинает угрожающе давить на тебя...
     Его не оставляло чувство тревоги и беспокойства, однако, поразмыслив,
он решил, что это ликование все же  оправданно.  Ведь  Ильс  действительно
оказался победителем, найдя и прекрасно использовав возможность для этого.
Так, может быть, этот самый древний  бог  Илсигов  уже  давно  готов  к...
чему?..
     Сталвиг опять был в постели и все еще был взбудоражен таинственностью
и невероятностью всего происходящего.
     Так и не сомкнув глаз, он вдруг услышал легкий стук в дверь.
     Мгновенный, парализующий волю  страх  и  сомнение  охватили  все  его
существо. С трудом скрывая волнение, он подошел к двери и, не открывая ее,
спросил:
     - Кто там?
     В ответ послышался тихий голос Иллиры:
     - Это я, Альтен, я пришла, как мы и договорились с тобой утром, чтобы
отплатить тебе добром.
     Долгая пауза... Потому что в душе у  него  бушевали  самые  различные
чувства:  растерянность  и  сомнение,   а   также   смутно   зарождающееся
разочарование. Ответа не было так долго, что женский голос продолжил:
     - Мой кузнец, как ты  его  называешь,  отправился  в  храм  Ильса,  и
вернется лишь утром.
     Он с удовольствием поверил бы в то, что это правда, так как  уже  был
настрои на свидание с ней. Но холодный  расчет,  подсказавший,  что  лучше
всего для него будет отказать ей, оказался сильнее желания. А может  быть,
подумал он, это Азиуна, которую ее негодный брат-любовник заставил сделать
еще одну попытку проникнуть в дом лекаря, с тем, чтобы с ее помощью он мог
еще раз попытаться пройти сквозь сплошные стены. И тогда,  если  вмешается
сама смерть, бог Ильс снова будет посрамлен.
     Поразмыслив в таком духе, Сталвиг неохотно сказал:
     - Ты можешь считать себя свободной от своего обещания, Иллира! Судьба
вновь распорядилась таким образом, что лишает меня одного из самых больших
удовольствий в жизни.  А  тебе  она  предоставляет  возможность  сохранить
верность этому твоему неуклюжему  монстру.  -  С  тяжелым  вздохом  лекарь
закончил: - Возможно, в следующий раз судьба будет ко мне добрее.
     Вернувшись  в  постель  и  развалясь  на  овечьих  шкурах,  он  чисто
по-мужски подумал, что для мужчины, который провел ночь с богиней, еще  не
все потеряно.
     И действительно...
     Затем он  вдруг  вспомнил,  с  каких  нежных  объятий  этой  ласковой
"Иллиры" все начиналось, и почувствовал, что постепенно расслабляется.
     Вот тогда он и забылся легким безмятежным сном.


                              Джанет МОРРИС

                          ЛЮБИМЕЦ БОГА ВАШАНКИ




     На Санктуарий с неимоверной яростью и силой обрушилась  дикая  гроза,
как наказанье господне местным ворам и бродягам за их неправедные дела.  С
небес сыпались градины величиной с  кулак.  Градом  разбило  набережную  в
гавани, повыбивало стекла в окнах домов по Улице Красных Фонарей,  ощутимо
пострадал и храм  Ильса,  одного  из  самых  почитаемых  богов  покоренных
илсигов.
     Сопровождавшие  грозу   ослепительно   яркие   молнии,   срываясь   с
разверзшихся небес, метались, как угорелые, между ними  и  вершинами  гор,
вызывая в ближайших окрестностях  оглушительный  гром,  треск  и  всеобщее
сотрясение.
     Одна из таких молний, ярко вспыхнув, ударила в  купол  дворца  Принца
Кадакитиса, оставив изображенное огромными иератическими буквами  и  будто
выплавленное в суровом камне имя бога Вашанки, Бога-Громовержца, отчетливо
видимое издалека.
     Другая молния, ворвавшись в окно обнесенного стеной особняка Джабала,
облетела вокруг кресла ручной работы, в котором в этом  момент  сидел  сам
хозяин, чье лоснящееся черное лицо буквально посинело от ужаса.
     Пока молния в фантастическом танце носилась между домом  работорговца
и помертвевшим от страха городом, некий наемник по имени Темпус  занимался
тем, что с риском для жизни объезжал молодого сирского коня. Он  перекупил
этого невиданного, серой с серебристым оттенком масти скакуна у  человека,
обязанного ему спасением жизни собственного отца.
     - Полегче, полегче! - сказал он, обращаясь к коню, резко рванувшемуся
в сторону, в результате чего в лицо Темпусу полетела грязь  из-под  копыт.
Тот проклял эту грязь, и этот ливень, и  то,  что  после  этих  занятий  с
лошадью придется ему зарабатывать на хлеб насущный. Что же касается  этого
жеребца с зверской, как у злого духа,  мордой,  который  то  всхрапывая  и
упираясь ногами в землю, то резко  вскидывая  в  воздух  подбитые  железом
копыта, носился  невообразимыми  кругами,  то  тут  уж  пожаловаться  было
некому, оставалось лишь тихо подвывать.
     Лошадь  бешено  крутилась  под  ним  и  прыгала,  а  он  управлял  ее
движением, ослабив поводья и лишь стискивая коленями ее бока, стараясь при
этом вовремя приподняться над крупом. Если работорговцу придется  признать
тот факт, что он содержит собственное войско, то подкупленный  им  наемник
Гирдсман  будет  разжалован  в  солдаты.  Тогда  он  и  растолкует   этому
раскормленному, вонючему, заносчивому купцу Джабалу, что он пропал. Это он
считал своей обязанностью, своим долгом перед Принцем, правителем Рэнканы,
которому клятвенно обещал помогать.
     На счету у  Темпуса  уже  двенадцать  укрощенных  злых  духов.  Этот,
выделывающий сейчас кренделя под ним, будет тринадцатым.
     - Да пропади ты пропадом, - в сердцах выругался Темпус,  уставший  от
выездки в такую погоду.
     Взмыленный конь,  тряхнув  гол