дин.
   Нико отпустил его, когда глаза Культяпки уже выкатывались из орбит:  "Так
ты запишешь это на наш счет?"
   - Последний раз, попрошайка. Твои голубые Дружки и пальцем не  шевельнут,
чтобы тебе помочь. Угрозы у тебя такие же пустые, как твой кошелек.
   - Хочешь в этом убедиться? - Они  еще  некоторое  время  пикировались  на
радость публике, пока Джанни и вышибала были  заняты  друг  другом.  "Ладно,
забери свои слова назад, и забудем об этом", - Нико повернулся и  направился
к своему столу, надеясь, что все и впрямь закончилось. Ни один из четверых -
бармен, вышибала и пасынки - не могли сказать с уверенностью,  что  работали
только на публику.
   Когда он  добрался  до  своего  стола,  Ластел-Культяпка  отозвал  своего
громилу, и Джанни подошел к Нико, бледный и дрожащий  от  возбуждения.  "Дай
мне кастрировать одного из них, Это сильно поднимет нашу репутацию",
   - Побереги себя для ведьмы. - Джанни просиял и яростно вонзил свой кинжал
в стол: "Тебе назначена встреча?"
   - Сегодня, когда луна будет в зените. Не пей много. -  Но  головы  у  них
кружились не столько от вина, сколько  от  кррфа,  который  нюхали,  насыпая
маленькие щепотки в сжатые кулаки,  туда,  где  мышцы  пальцев  образовывали
подобие колодца. Наркотик к тому же прогонял сон: луна не скоро доберется до
зенита, а им еще предстояло патрулировать улицы в поисках  Мародеров,  самим
притворяясь мародерами. Это  было  совершенно  невыносимо.  Ему  приходилось
вместе со своим покойным напарником внедряться с разведывательными целями  в
армейские лагеря, переходить через линию фронта, проникать во дворцы, но  то
были  гораздо  более  аккуратные,  быстрые  акции  -  чем  это  затянувшееся
внедрение в Санктуарий, помойку обитаемого  мира.  Если  бы  только  сегодня
ночью удалось завершить операцию и  можно  было  бы  вымыться,  побриться  и
почистить своих лошадей - тогда он принес бы Энлилю такие жертвы, о  которых
бог не скоро забудет.
   Часом позже они верхом отправились патрулировать Лабиринт. Нико  думал  о
том, что еще ни разу со  времени  того  памятного  дела  с  Верховным  магом
Ашкелоном и сестрой Темпуса Саймой, он не испытывал такого животного  ужаса,
комком застревающего в горле. Ведьма-нисибиси могла узнать его; а может, она
узнала его с самого начала. Однажды он  побывал  уже  в  руках  нисибиси,  и
скорее предпочел бы броситься на острие собственного меча, чем испытать  это
снова. Призрак погибшего напарника продолжал навещать его, и  медитация  уже
не спасала от этого ужаса, как прежде.
   К ним подбежал паренек, выкрикивая его имя, и большеголовый гнедой задрал
свой рыжий нос и громко фыркнул, прижав уши, в ожидании  команды  убить  или
покалечить наглеца.
   - Ради адских яичек Вашанки, что еще случилось? - поинтересовался Джанни.
   Они находились на узкой улице; луна начинала выглядывать из-за крыш; люди
захлопывали ставни и запирали двери на засовы. Нико улавливал шепот ужаса  и
ненависти за фасадами домов: двое верховых на этих  улицах  в  любом  случае
означали беду, независимо от того, кто они были.
   Юноша почти кричал, тяжело дыша: "Нико! Нико! Хозяин  в  отчаянии.  Слава
Ильсу, что я нашел тебя..." -  Нико  узнал  его  по  мягким  пришепетываниям
кастрата - это был слуга из "Держи пиво", один из тех  немногих,  кого  Нико
считал здесь другом.
   - Что стряслось? - он склонился в седле. Мальчишка поднял руку. и  гнедой
быстро мотнул головой, норовя укусить его. Нико треснул коня между  ушей,  а
парень отскочил подальше. "Подойди, не бойся. Он больше не будет. Ну так что
хозяин велел передать?"
   - Тамзен! Тамзен ушла без охранника  с...  -  мальчишка  назвал  шестерых
подростков из богатейших семейств Санктуария.  -  Сказали,  что  сию  минуту
вернутся, но так и не пришли. Сегодня у нее праздник, а ее самой нет. Хозяин
себе места не находит. Он сказал, если ты не поможешь, ему придется  позвать
церберов и дворцовую стражу, или пойти в казармы пасынков. Но  времени  нет!
Нет времени! - Скулил хилый евнух.
   - Успокойся, лапушка. Мы ее  разыщем.  Скажи  хозяину,  чтобы  на  всякий
случай послал гонца к Темпусу, надо  оповестить  власти,  это  не  помешает.
Передай ему вот что: я сделаю все,  что  в  моих  силах,  но  я  имею  право
действовать лишь как простой гражданин, не более того. Повтори.
   Когда евнух повторил сказанное и убежал, Джанни подивился:
   - Как ты собираешься оказаться одновременно в двух местах,  Стеле?  Зачем
ты ему это сказал? Такие дела  для  солдат,  а  не  для  нас.  Мы  не  можем
пропустить встречу, ведь потом нас любая шавка облает.
   -  Сех!  -  на  языке  нисибиси  это  означало  "чепуха".  -  Не  успеешь
оглянуться, как мы отыщем ее вместе с подружками. Они просто выпускают пар -
жара, конец занятий и все такое. Поехали, начнем с Парка Обещание Рая.
   Когда  они  добрались  туда,  над  Дворцом  уже  показалась   круглая   и
неестественно  большая  луна,  ветер  стих.  Мысли  о  свидании  с   ведьмой
беспокоили Нико, да еще Джанни  продолжал  жужжать  на  ухо:  "...надо  было
согласовать с Критом, пусть девчонка  встретит  свою  судьбу  -  наша  будет
ужаснее, если мы попадемся на колдовскую приманку, и никто не узнает, где  и
как мы пропали".
   - Мы дадим о  себе  знать  и  не  пойдем  дальше  водопада  Развалин,  не
волнуйся, - но  Джанни  и  не  думал  умолкать.  Нико  пытался  успокоиться,
настроиться на сверхчувственное восприятие и уловить след девушки в тепловом
шлейфе, который оставила она и ее  друзья,  эхо  ее  слов  и  поступков,  но
беспокойство Джанни мешало сосредоточиться. Его слова, громкие и бестактные,
сбивали  Нико  с  толку  каждый  раз,  как  ему  удавалось   успокоиться   и
почувствовать  энергетический  след  Тамзен  среди  множества  прочих:   она
напоминал красно-желто-розовую пряжу, запутавшуюся в кружеве светотени.
   Тамзен едва исполнилось тринадцать, но она была удивительно хороша собой,
чиста и полна веселья, она любила его всем сердцем  и  заставила  поклясться
что он "дождется" ее: Нико обладал ею, хотя сначала  и  не  собирался  этого
делать, и ее отец знал это. Однажды ночью обеспокоенный трактирщик  встретил
их, когда они шли в обнимку через парк, "И это твоя плата за дружбу и доброе
отношение, Стеле?" - спросил он, - "Лучше я, чем любой из этих  головорезов,
моих приятелей.  Я  сделаю  все  как  надо.  Она  уже  созрела  и  долго  не
продержится", - ответил Нико, в то время как девушка переводила  недоуменный
взгляд с отца на солдата, который был на двенадцать лет старше ее.
   Вот почему Стеле должен был отыскать ее.
   Словно прочитав его мысли, Джанни выругался и заметил, что Нико не должна
волновать судьба этого ребенка.
   - Я не такой, как ты, и что касается женщин, то я не пью из чаши, которую
уже пригубил другой мужчина, - затронул Нико деликатный  вопрос:  Джанни  не
принадлежал к Священному Союзу, его членство в братстве было  неполным;  как
партнер он чувствовал потребность Нико в ласке и любви,  но  их  связь  была
непрочной, не такой как у членов Священного  Союза  -  Джанни  угнетали  как
приставания других пасынков-одиночек, так и неудовлетворенные страсти Нико.
   Напряженное молчание  повисло  между  ними,  и  дало  Стелсу  возможность
отыскать красный след девушки, теплый призрачный шлейф,  который  повел  его
через Лабиринт на юго-запад.
   Луна взбиралась все выше и  светила  все  ярче;  Лабиринт,  а  за  ним  и
Развалины обретали форму и начинали светиться собственным призрачным светом;
и так ярок был этот свет, что  казалось,  краски  дня  вернулись  на  улицы,
только с  красноватым  отливом,  и  привычные  кошмары  Санктуария  начинали
казаться еще ужаснее, чем были. Джанни  видел  двух  проституток,  дерущихся
из-за  клиента;  видел  кровь  неосторожных  граждан,  чернеющую  в  сточных
канавах. Цокот копыт их лошадей расчищал им дорогу, ибо Лабиринту  столь  же
не терпелось пропустить их, как им самим  выбраться  из  этого  места,  хотя
Джанни и порывался иногда вмешаться во всякие стычки.
   Однажды ему показалось, что он засек члена  отряда  смерти,  и  дал  знак
Стелсу приготовиться, но странный молодой воин покачал  головой  и  приложил
палец  к  губам,  заворожено  склонившись  в  седле  и  разглядывая   кем-то
оставленный в пространстве след, который не мог увидеть ни Джанни, ни  любой
другой  смертный,  с  опаской  относящийся  к  магии.  Сердце  Джанни   было
взволновано встречей с этим юношей, который, судя по всему, был  искуснейшим
бойцом и владел такими великолепными мечом и кинжалом,  какие  могли  только
присниться. Что все это могло быть, как не колдовство? Джании наблюдал,  как
Нико вглядывается в ночь, уводя их обоих все глубже в сплетение темных улиц,
полный  веры  в  возможности  магии.  Юноша  предлагал  Джанни  научить  его
"управлять" разумом, провести его "сквозь грани и дать ему путеводную нить и
имя Двенадцати Миров". Но Джанни был неискушен в  колдовских  делах;  как  и
любовь к мальчикам, он считал это уделом Священного Союза и  священников.  В
Нико же его восхищали иные, чисто  мирские  таланты:  юноша  на  десять  лет
моложе был истинным гением в Драке; Джанни  видел  его  в  деле  у  поместья
Джабала, и тот был прекрасен даже в рукопашной свалке. Боевая репутация Нико
могла сравниться только со славой Стратона, подкрепляемая легендами, которые
рассказывали о его прошлом. Мальчик  учился  искусству  боя  у  Победителей,
проклятия нисибиси,  отчаянных  головорезов,  горных  боевиков,  которые  не
пропускали никого через Стену Чародеев, не взяв взамен золото или  жизнь,  и
которые поклялись очистить свои горы от  магов  и  колдунов  и  до  сих  пор
держались, противопоставив магии мечи. Во время военной  кампании,  подобной
той, что надвигается с севера, мастерство, знание языков и дружеские  связи,
которыми владел Нико, могли оказаться бесценными. Джанни, родом  из  Мачада,
сам недолюбливал ранкаи, и знал,  что  Нико  забыл  о  мести.  Хотя  ранканы
захватили его город и убили его отца, боровшегося с  ранканской  экспансией,
он пришел на юг, чтобы принять участие в кампании Абарсиса, и остался, когда
командование отрядом перешло к Темпусу.
   После того, как Черепичная улица осталась позади,  и  они  направились  к
Перекрестку Развалин, прагматичный Джанни пробормотал солдатскую  молитву  и
дотронулся до своего амулета. В  лабиринте  кривых  улочек,  где  теснящиеся
трущобы заслоняли небо, они услышали шум потасовки, крики  и  топот  бегущих
ног.
   Друзья пришпорили коней и пустили их в карьер, забыв о  том,  что  должны
изображать  независимых  авантюристов,   ибо   услышали   голоса   пасынков,
выкрикивающих  условные  сигналы.  И  вот  они   уже   натягивают   поводья,
останавливая лошадей на всем скаку так, что те приседают, выбивая  подковами
снопы искр  из  булыжной  мостовой,  спешиваются  и  отрезают  дорогу  троим
противника пасынков.
   Конь Нико почему-то решил, что должен  сам  прийти  на  помощь,  рванулся
вперед мимо хозяина, волоча поводья и высоко задрав голову, и прижал  одного
из беглецов к стене. "Сех!  Беги,  Вис!"  -  услышали  они  возглас.  Джанни
подумал, что это, должно быть, язык ниси, поскольку восклицание "сех!"  было
из их языка.
   В этот момент стрела проткнула воротник Нико, а  две  другие  просвистели
мимо уха Джанни. Стеле решил открыться и криком попросил лучников прекратить
стрельбу прежде, чем они успели пригвоздить его к стене парой стрел, как уже
сделали со вторым беглецом. Третий сейчас барахтался между  двумя  дежурными
пасынками, один  из  которых  велел  Джанни  присмотреть  за  вторым.  Голос
принадлежал Стратону,  и  Джанни  понял,  что  это  его  стрелы  пригвоздили
несчастного к стеле, пронзив тому  капюшон  и  промежность.  К  счастью  для
пленника оказалось, что повреждена только одежда.
   Только тут до Джанни дошло, что Нико разговаривает на языке  ниси  с  тем
беглецом, которого прижал его конь, и тот отвечает быстро и тихо,  не  сводя
глаз  с   гнусного   жеребца,   дрожащего   от   возбуждения   и   покрытого
фосфоресцирующей пеной, который, казалось, только и ждал от хозяина  команды
размазать пленника по стене.
   Стратон с напарником, волоча бедолагу, подошли  к  Джанни,  переполненные
благодарностью и радостью  победы:  "Наконец-то  хоть  одного  взяли  живым.
Джанни, как твой?"
   Тот, которого он держал сейчас под прицелом своего арбалета,  был  тих  и
покорен судьбе. Джанни принимал его за санктуарца,  пока  Стратон  не  зажег
фонарь. И тут они увидели  лицо  раба,  темное  и  округлое,  как  все  лица
нисибиси. Напарник  Стратона  заговори  первым:  "Это  Хаут,  раб-приманка".
Критиас шагнул вперед с фонарем в руке: "Здравствуй, пупсик.  А  мы  думали,
что ты сбежал или умер. Мы хотим тебя  кое  о  чем  расспросить,  щенок,  и,
пожалуй, работы нам хватит  на  всю  ночь..."  Крит  подошел  ближе,  Джанни
отступил в сторону,  отметив  при  этом,  что  разговор  между  Нико  и  его
пленником прекратился.
   Раб неожиданно осмелел  и  поднял  голову,  насколько  позволяла  стрела,
торчащая из капюшона.  Джанни  на  всякий  случай  приготовил  лук,  но  раб
протянул руку с измятым листком, приговаривая:  "Она  освободила  меня.  Она
сказала, здесь так написано.  Пожалуйста...  Я  ничего  не  знаю,  она  меня
освободила".
   Крит выхватил у него  истрепанный  пергамент  и  поднес  к  фонарю.  "Все
правильно, именно так здесь и написано". Он поскреб подбородок, затем шагнул
вперед.  Раб  сжался,  отворачивая  красивое  лицо.  Крит  вытащил   стрелы,
державшие его у стены; крови не было - стрелы Стратона не задели плоть.  Раб
сполз по стене на землю, невредимый, но задавленный страхом. "В таком случае
подойди к нам как свободный человек и поговори с нами. Мы  тебя  не  обидим.
Расскажи, что знаешь, и можешь идти".
   Тут подошел Нико, ведя за собой пленника. "Отпусти их, Крит".
   - Что? Нико, забудь про свое задание. Они никому не расскажут, что ты нам
помогал, потому что  мы  не  выпустим  их  живыми.  Мы  так  долго  за  ними
охотились...
   - Отпусти их, Крит, - пленник позади него выругался, изрыгнув  проклятие,
но не сделал и шага, чтобы бежать, Нико вплотную подошел к своему  командиру
и прошептал: "Вот этот - бывший боевик, воин со Стены Чародеев, пришел  сюда
в тяжелое для него время. Окажи ему услугу, как он когда-то оказал мне,  ибо
я у него в долгу".
   - Нисибиси? Тем более мы должны схватить его и пытать...
   - Нет. Он - враг колдунов.  Он  принесет  нам  больше  пользы  здесь,  на
улицах, если будет свободен. Верно, Вис?
   Громила подтвердил слова Нико, у него был сильный акцент, заметный даже в
тех двух-трех отрывистых словах, которые он произнес.
   Нико кивнул. "Видишь, Крит? Это Вис. Вис, это Крит. Я буду поддерживать с
ним связь. А теперь иди. Ты тоже, освобожденный, ступай. Бегите!"
   Оба пустились наутек прежде, чем Крит успел  возразить.  Третий  отчаянно
забился в объятиях Стратона. Это  был  один  из  бывших  "ястребиных  масок"
Джабала. По мнению Стратона, он один стоил трех,  и  никакие  речи  Нико  не
могли бы заставить отпустить и его.
   Но Нико и не собирался выручать подручного Джабала. Они провели  короткое
совещание; за каждым окном, в каждом дверном проеме мог скрываться лазутчик.
Когда они вскочили в седла, чтобы разъехаться, Джанни  увидел  закутанную  в
плащ фигуру, возникшую из  темного  пространства,  окружавшего  перекресток.
Человек замер всего на мгновение, выпрямившись в полный рост, и лунный  свет
коснулся его лица. Джанни содрогнулся: он увидел дьявольский блеск  глаз  и,
хотя незнакомец был слишком далеко, чтобы в лице его можно  было  разглядеть
что-то пугающее, когда  взгляды  их  встретились,  воин  словно  окунулся  в
ледяную воду.
   - Стеле! Ты видел?
   - Что? - Нико нахохлился, готовясь  к  перебранке  по  поводу  участия  в
потасовке с Критом. - Что видел?
   - Это... Что-то... - на перекрестке  уже  ничего  не  было.  -  Ничего...
Показалось... - Крит и  Стратон  уже  скрылись  из  вида,  лишь  слышен  был
стихающий топот копыт.
   - Расскажи мне, что ты  видел,  и  покажи  где.  -  Джанни  направился  к
перекрестку; когда они  подъехали,  там  лежало  скорченное  тело:  юноша  с
вывалившимся языком и выкатившимися глазами, мертвый как Абарсис. "О, нет, -
Нико спешился и перевернул труп. - Это  один  из  приятелей  Тамзена.  Когда
глаза Джанни после ярких  фонарей  привыкли  к  лунному  свету,  он  получше
разглядел затянутое в шелк и лен тело. Они взвалили труп на  лошадь  Джанни,
которая  зафыркала,  почуяв  запах  смерти,  но  побоялась  не  подчиниться.
"Отвезем его куда-нибудь, Стеле. Не таскаться же с ним всю ночь". Только тут
Джанни вспомнил, что им так и не  удалось  доложить  Криту  о  своих  ночных
планах.
   Нико согласился заехать в укрепленное убежище  на  Перекрестке  Развалин,
где пасынки и солдаты ранканско-илсигского гарнизона,  занятые  в  охоте  на
ночных бандитов, могли передать друг другу информацию.
   Тело они оставили там, но не застали  никого,  кто  мог  бы  предупредить
командира; Крит, видимо, увлекся допросом "ястребиной маски". В помещении не
было ничего, кроме пыточного колеса и дубинок, утыканных  железными  шипами,
которые развязывали даже самые неразговорчивые языки. Они оставили тщательно
зашифрованную записку и поспешили обратно на улицу. Нико  насупился,  Джанни
молчал. Оба думали об одном: сумеют ли они отыскать Тамзен и ее друзей  всех
вместе и живыми, или  будут  находить  один  за  другим  холодные  трупы  на
мостовой.

***

   У ведьмы Роксаны в корзине жила пара ручных змей, которых она привезла из
Нисибиса - зеленые, каждая футов по шесть длиной. Она внесла корзину в  свой
кабинет и поставила ее возле очага. Налив в чашу  воды,  колдунья  сотворила
заклинание, превратившее змей в людей, как две капли воды  похожих  на  пару
пасынков. Дав им одежду, она услала их прочь. Затем,  повернувшись  к  чаше,
стала водить пальцем по кругу, пока вода не  закрутилась  воронкой.  Роксана
вновь начала  колдовать,  чтобы  вызвать  подобное  волнение  в  море  перед
гаванью. Взяла со стола шесть вырезанных из дерева корабликов с бейсбийскими
парусами, наполненных восковыми фигурками  моряков,  пустила  их  в  воду  и
продолжала водить пальцем по кругу до тех пор, пока кораблики один за другим
не  нырнули  в  воронку,  успокоившись  на  дне  чаши.   Роксана   перестала
закручивать воду, но воронка еще некоторое время держалась  в  центре  чаши.
Ведьма спокойно смотрела  на  свой  водоворот,  а  потом  довольно  кивнула.
Диверсия окажется своевременной; луна за окном была  уже  высоко,  считанные
часы отделяли ее от зенита.
   Теперь можно выслушать доклад Джагата и отправить в город отряды смерти -
вернее отряды мертвых, ибо никто из  тех,  кто  служил  в  них,  не  обладал
собственной жизнью.

***

   Сердце у Тамзен бешено колотилось, во рту пересохло, легкие горели.  Дети
довольно долго бежали без остановки. Они заблудились и хорошо понимали  это;
Фрайн рыдала, ее сестра дрожала и хныкала, что ноги не держат ее; трое ребят
храбрились и громко уверяли,  что  скоро  все  будут  дома,  главное  только
держаться вместе - девочкам нечего  бояться.  Еще  одна  порция  кррфа  была
разделена поровну между всеми, но от наркотика стало только страшнее: увидев
старую беззубую каргу с клюкой, они с визгом бросились наутек.
   Никто не вспоминал о печальной участи Меты; все видели его с закутанной в
темное проституткой, видели, как он, словно загипнотизированный, взял ее  за
руку. Они спрятались, подождав, пока парочка пройдет мимо, и затем пошли  за
ними - компания поклялась держаться вместе, отправляясь на  поиск  запретных
развлечений; все они теперь были официально совершеннолетними,  и  никто  не
имел права удерживать их от тайных радостей мужчин и женщин. Им не терпелось
узнать, овладеет ли Мета этой проституткой, и понять, какое удовольствие  он
получит от этого.
   Но стоил