Шум Битвы стихал. Повеяло блаженной прохладой.  Войска  удалились  на
короткий отдых.
     Теперь уж скоро, подумал Раймо. Как только стемнеет.
     Он не спал, но ни разу не позволил себе  пошевелиться.  Его  укрытие,
как на грех, оказалось в опасной  близости  от  палаточного  лагеря  тану.
Целители и  ясновидцы  высыпали  на  Серебристо-Белую  равнину  с  миссией
милосердия.  Да  и  военачальники  не  дремали:  поменяв  коней,  выезжали
оценивать  результаты  дневной  баталии.  Не  дай  Бог,   кто-нибудь   его
заметит!..
     Он изо всех  сил  сдерживал  мысли,  снова  углубившись  в  маленький
черепной закуток.
     "Я мертв, оставьте меня в мертвых, я покойник, не обращайте внимания,
проходите, проходите!"
     - Может, все-таки не совсем покойник? - прозвенел в  ушах  голос,  но
Раймо не открыл глаз.
     Смех.
     - Вставай, брат-психокинетик. Не так уж и тяжело ты ранен.
     Тела фирвулагов  -  спасительное  прикрытие  -  сползли  с  него.  Он
по-пластунски заскользил по солончакам, но кто-то ухватил его  за  голову,
заставил выглянуть из-под забрала.
     Две тануски - одна в фиолетовом, другая  в  красно-серебряном.  А  за
ними двое дюжих голошеих с  носилками.  Рядом,  как  безголовые  манекены,
лежали фирвулаги.
     - Да он вовсе не ранен, сестра, - сказала  ясновидящая.  Ее  глубокие
глаза зловеще сверкали из-под фиолетового капюшонах.
     - И верно, - подтвердила целительница. - Ум тоже не тронут врагом. Он
симулянт. Дезертир!
     Охваченный  ужасом,  Раймо  поднялся   на   ноги.   Занемевшие   ноги
отказывались держать его. Он пошатнулся, и с обеих сторон  его  подхватили
умы обеих дам. Он вытянулся и застыл неподвижно, точно статуя  в  розовых,
забрызганных чужой кровью доспехах.
     -  Знаешь,  что  бывает  за   трусость,   первобытный?   -   спросила
ясновидящая.
     - Да, высокочтимая леди, - поневоле ответил Раймо.
     - Тогда ступай туда, где твое место!
     Он опустил голову и понуро поплелся через поле к Великой Реторте.


     На семьсот километров западнее вытянулось на  склоне  Альборана  тело
юного плезиозавра. Не ведая об опасности, он охотился  на  тунца  в  водах
Атлантики.  А  сами  тунцы  гонялись  за   головоногими,   а   головоногие
преследовали стаю серебристых сардинок, которые в свою очередь  нацелились
на  микроскопические  организмы  океанского  планктона.  Нежданная   волна
подхватила больших и малых тварей и всосала в Гибралтарский рифт.
     В течение адской  четверти  часа  все  они  кружились  в  водовороте,
увлекаемые к гигантскому водопаду. Изящную шею  юного  плезиозавра  сломал
пенистый вал  нового  Средиземного  моря.  Он  умер  мгновенно.  Разбитые,
разорванные о  зубья  подводных  скал  тунцы  протянули  ненамного  дольше
головоногих. Благодаря малым размерам  сардинки  ухитрились  скатиться  по
водяной горе без физических  повреждений.  Немного  опомнившись,  они  уже
хотели вернуться к прежнему образу жизни, но в омут Альборанского бассейна
нанесло столько ила, что крохотные тельца увязли, и  рыбешки  задохнулись.
Из всех живых существ, волею судеб попавших в новорожденный пролив, уцелел
только планктон.
     Плезиозавра  выбросило  на  склон   вулкана,   что   прежде   высился
шестисотметровой громадой над прилегающим бассейном. Чайки  и  стервятники
лакомились мертвечиной до тех пор, пока море не отобрало у них добычу и не
понесло на восток в туманной мгле.



                                    8

     Ноданн с Имидолом, Кугалом и Куллукетом летал  над  опустевшим  полем
битвы, обозревая печальные последствия первого  раунда  Главного  Турнира.
Всходила почти полная луна, тускло поблескивали звезды. Стараясь сохранить
душевное равновесие, четверо братьев приглушили  метапсихический  огонь  и
двигались по небу, точно призраки.
     Медики фирвулагов со светлячками в руках копошились в  грудах  темных
тел. В  их  лагере  ярко  горели  костры  -  знак  вечерней  трапезы.  Под
аккомпанемент барабанов маленький народ распевал залихватскую песню.
     - Такой я вроде не слыхал, - заметил Имидол.
     - Их боевая песня, - кисло отозвался Кугал. - Они пели ее  еще  в  те
времена, когда ты цеплялся за мамкину юбку и подчинял  своей  воле  божьих
коровок. Собственно, это даже не песня, а победная  лэ.  Будем  надеяться,
что она преждевременна.
     -  Но  как  они  вообще  отважились  ее  запеть?!  -  Лицо  Куллукета
исказилось от гнева.
     - Мы им даже по числу знамен  не  уступаем,  -  подхватил  Имидол.  -
Велтейн,  конечно,  сел  в  лужу,  но  Селадейр  Афалийский  вполне  может
возглавить батальон творцов.
     - То, что от него осталось, - уточнил Кугал.
     Стратег до сих  пор  хранил  молчание.  Он  спустился  чуть  ниже,  к
площадке, где мелькали красные и фиолетовые балахоны сестер милосердия.
     - Велтейн сам виноват - недооценил Пейлола, - произнес он наконец.  -
Ведь  уже  был  научен  горьким  опытом.  И  не  надо  принижать  значение
катастрофы, младший брат. Ряды творцов поредели, от них осталась в  лучшем
случае одна четверть... А Селадейр... он не из потомства.
     Куллукет проговорил каким-то слишком уж нейтральным тоном:
     - Так ведь то была твоя идея... Ты велел Мерси объявить  Вела  вторым
творцом. Вспомни, я не раз указывал тебе на его примиренческие взгляды.
     - А теперь, - язвительно отметил Кугал, - наш покойный брат из  Финии
своими налитыми золотом гляделками обозревает фирвулагские пирушки!
     - Впереди еще два раунда,  -  заявил  оптимист  Имидол.  -  Фиаско  с
кавалерией серых - простая случайность. Мы наверстаем, вот увидите.
     - Реабилитационные павильоны переполнены, - предупредил Куллукет.
     - Я это учел, - отрезал Ноданн. - Тяжелораненые тану и  золотые  люди
будут переправлены  в  Гильдию  Корректоров,  чтобы  полевые  врачи  могли
заняться годными к строевой. И еще одно  новшество.  Куллукет,  вызови  на
связь лорда Целителя и проинструктируй  его,  чтобы  лучших  серых  бойцов
помещали в Кожу. А небоеспособные тану пусть подождут. В разгар  Битвы  мы
не можем тратить время на славных немощных ветеранов.
     - Ну ты даешь, братец! - воскликнул Кугал. -  Отец  не  простит  тебе
такого нарушения древних обычаев!
     Но Стратег был непреклонен.
     - Пришло время пересмотреть кое-какие обычаи.  У  нас  немало  забот,
помимо  уязвленной  гордости  традиционалистов  и  даже  чести  короля.  Я
признаю, что ошибся, назначив Велтейна на командный пост. Меня тронула его
скорбь, кроме того, многие одобрили это назначение.
     - Селадейр хороший вожак, хоть и не из потомства, - сказал  Кугал.  -
Но в лице Велтейна мы потеряли верного кандидата в рыцари Высокого Стола и
отныне должны будем ох как остерегаться...  Это  я  тебе  говорю,  младший
брат!
     - Ты что, насчет Лейра? - взревел Имидол.  -  Я  его  приложу,  дайте
срок. А ты, братец, лучше побереги свою психокинетическую задницу!
     Небо на  востоке  сделалось  густо-фиолетовым.  Над  стальной  гладью
лагуны сияла Венера.
     - Не кипятись, Имидол. Кугал прав, - хмуро бросил Ноданн. - Завтра мы
должны быть  крайне  осмотрительны.  Батальоны  рассыплются,  и  фирвулаги
наверняка отдадут приказ охотиться на капитанов. Теперь, когда мы лишились
стольких творцов и серых, численное превосходство врага ляжет на  нас  еще
более тяжелым бременем. Так  что  надо  полагаться  только  на  умственный
перевес. Когда выйдете на поле, не допустите  ошибки  покойного  Велтейна.
Знаете, в чем он просчитался? Хотел собрать как можно  больше  бойцов  под
свое знамя. И поторопился, применил эффектную, но недальновидную  тактику.
Позвольте вам  напомнить:  в  наших  рядах  сражается  еще  один  любитель
блефа... причем играет он  на  высочайшем  уровне,  делает  самые  высокие
ставки.
     Четверо  братьев  еще  некоторое  время   обсуждали   тактические   и
технические аспекты Битвы, пустив коней шагом. Равнину  почти  расчистили.
Мертвых фирвулагов грузили  на  специальные  плетеные  понтоны  на  берегу
лагуны, с тем чтобы на обратном пути сбросить в воду. Обезглавленные  тела
тану и людей складывали штабелями возле Великой Реторты: на исходе  Битвы,
в момент заклания, их прогонят через этот змеевик.


     Годами яйца морских  креветок  и  споры  мельчайших  водорослей  ждут
дождя.
     Надежно укрытые соляной коркой на побережье, они уберегают  крохотные
капельки жизненной силы от жары,  засухи,  вредных  химических  реакций  в
ожидании векового ливня, смывающего весь налет с плиоценовых  Кордильер  и
заполняющего Большое Гнилое болото.
     Тогда  в  течение  нескольких  недель  тысячи  квадратных  километров
высохших озер в  границах  болота  и  сухое  ложе  Альборанского  бассейна
становятся свидетелями бурного всплеска жизни. Морские креветки, водоросли
и другие простейшие водные организмы плодятся до тех  пор,  пока  воды  не
иссякнут, не  испарятся,  оставив  на  их  месте  свежие  яички  и  споры,
погребенные под соляными отложениями до нового Шторма Века.
     Но дождь не начался. Плиоценовое небо в  первых  числах  ноября  было
чистым, а с горных высот в Средиземноморский бассейн  по-прежнему  стекала
лишь жалкая струйка.
     Однако же побережье  наполнилось  водой.  Невероятными  потоками  она
поступала неизвестно откуда.
     Биллионы креветок вылупились из яичек, сожрали водоросли и  поспешили
отложить новые  яички  в  более  хрупкой  скорлупе,  учитывая  увлажненную
окружающую среду. Вода была  грязнее,  чем  обычно,  и  принесла  с  собой
нежелательного конкурента - океанский планктон, что  вступил  в  борьбу  с
креветками  за  плавучую  зелень  и  даже   начал   охотиться   на   самих
ракообразных. Но безмозглые твари не сознавали ни этой агрессии, ни  того,
что им уже не придется выдерживать долгую засушливую спячку.


     - Доверьтесь мне! - сказал Эйкен Драм, стоя среди огня, дыма,  орущих
умов и резни.
     - Если твой фокус не сработает, - возразила Воительница Бунона, -  то
Накалави как пить дать тебя приложит.
     Эйкен взметнул к небу свое дерзкое знамя.
     - Не боись! Настрой только как следует свои миражи  и  смотри,  чтобы
никто  из  шайки  не  ринулся  на  какой-нибудь  рыцарский  подвиг  и   не
демаскировал засаду. Ты меня слышишь, Тагал, пупсик?
     - Враги так теснят нас, - сухо отозвался Меченосец, - что я подчинюсь
любому, кто сулит надежду или хоть малую передышку. Даже тебе, Эйкен Драм!
     - Молодчина, брат-принудитель! Гляди в оба! Бывайте!
     Золотая  фигурка  на  великолепном  скакуне  растаяла  среди   клубов
фиолетового дыма.
     - Не отчаивайся, лорд Меченосец, - обратился к Тагалу лорд  Дарал  из
Барделаска. - Эйкен не только отважен, но  и  умен.  У  нас  вдвое  больше
трофеев, чем у коротышек, - и все благодаря тому, что мы  встали  под  его
знамя. А голову их героя Блеса Четыре Клыка кто добыл?
     - Не пристало нам прятаться в засадах! - проворчал Тагал.
     - Это путь к победе, - парировала Бунона. - От вас, старых вояк, одна
головная боль!.. Тихо!
     Из облака пыли, окутавшего шесть потрепанных батальонов тану, донесся
низкий звук - разъяренный рев тысячи  глоток  -  и  с  ним  вместе  свист,
напомнивший человеческим бойцам сигнал исполинской ЭВМ. В  одно  мгновение
все пять сотен рыцарей исчезли, превратились в груды расчлененных  трупов,
высящихся по обе стороны совершенно свободного коридора шириной примерно в
тридцать метров и почти вдесятеро больше длиной.
     - Иллюзия надежна, - сказал Селадейр. - А теперь готовьсь!
     В расчищенном коридоре галопом  проскакал  гиппарион,  маленькая,  не
выше осла, трехпалая лошадь эпохи плиоцена.  Он  был  взнуздан  и  украшен
перьями и попоной  в  фиолетово-золотой  гамме.  Стоя  у  него  на  спине,
размахивал своим фиговым знаменем и смеялся, как безумный, Эйкен Драм.  На
нем был его золотой костюм с множеством кармашков.
     Следом мчался легион  монстров  -  фирвулагских  крепышей,  окутанных
самыми чудовищными иллюзиями,  какие  только  можно  себе  вообразить;  их
возглавлял высокий призрак кентавра, с которого содрали  кожу.  Обнаженные
мышцы  и  пазухи,  красные  и  синие   кровеносные   сосуды   сверкали   и
пульсировали; глазные яблоки выкатились из голого черепа; безгубая пасть с
разбитыми клыками была разинута в ужасающем крике. Нукалави  Освежеванный,
один из первых фирвулагских чемпионов, преследовал  маленькую  фигурку  на
гиппарионе, метал ей вслед шаровые молнии, поражавшие  какой-то  невидимый
метапсихический заслон вокруг летящего шута и разрывавшиеся  с  безобидным
треском.
     - Эге-гей! - вопил Эйкен Драм.
     Гиппарион вырвался на открытое пространство. Юнец нагнулся,  заглянул
в проем своих расставленных ног  и  высунул  язык  Нукалави,  одной  рукой
держась за поводья, другой сжимая лилипутское  знамя.  Потом  он  отбросил
полу золотого костюма.
     Электронный  вой  Нукалави  достиг  ста  десяти   децибелов.   Легион
фирвулагов с двух сторон обступили трупы.
     Бунона, Альборан и Блейн подали хором умственную команду:
     "Вперед!"


     - Просыпайся, Брайан. Слышишь? Да просыпайся же!
     Чернота   каверны,   что    поглощала    его    с    ужасающе-сладкой
неотвратимостью, стала рассеиваться. Он открыл глаза: над ним стояли  Фред
и Марио, его тюремщики в серых торквесах. А  еще  с  ними  был  Крейн;  он
держал в руке маленькое золотое кадило,  распространявшее  струйки  едкого
дыма.
     - Со мной все в порядке, -  сказал  Брайан.  ("Но  скоро  тьма  снова
поглотит меня.")
     Бездонные глаза гуманоида с  плоскими  синими  зрачками  придвинулись
совсем близко.
     - Благодарение Тане, Брайан, мы уж беспокоились за тебя.
     Добрый старик Крейн заботится о нем. Но отчего _о_н_? Ведь _о_н_а_ же
обещала за ним прийти.
     - Ты проспал трое суток, Брайан.
     - Ну и что такого?
     - Да ничего. -  Целитель  тану  ласково  улыбнулся.  -  Надеюсь,  что
ничего. Но теперь тебе надо  встать  и  приготовиться.  Марио  и  Фредерик
помогут  тебе  одеться  как  подобает.  Пришло  время   покинуть   Гильдию
Корректоров.  Через  час  после  заката  начнется  Вторая  Передышка.  Все
воинство  тану  собирается  на  чрезвычайный  конклав.  Тебя  вызывают  на
Серебристо-Белую равнину.
     Брайан выдавил из себя улыбку.
     - Еще один парад перед Их Величествами? Думаю, у них в эти  дни  есть
более интересные забавы, чем я и мне подобные.
     -  Тебя  вызывает  Ноданн.  -  Крейн  вытянул  костлявые,   унизанные
перстнями пальцы и легонько коснулся руки лежащего антрополога.  -  Ты  не
носишь торквеса, поэтому я не  могу  в  полной  мере  выразить  тебе  свои
дружеские чувства, а также не могу исцелить, даже если  б  мне  позволили,
даже если б это  было  возможно.  Ты  сам  не  ведаешь,  что  сотворил  и,
благодарение Тане, никогда не поймешь. А  потому  ступай,  Брайан,  получи
свой последний подарок. Прощай!
     Удивленный взгляд Брайана проводил гуманоида до  двери.  После  ухода
Крейна Фред и Марио повели его в роскошную ванную.
     - Они меня не слушали! - В полной растерянности Тагдал  откинулся  на
спинку трона.
     Банкетный павильон стал скопищем конфликтующих  мыслей  и  возгласов.
Никто уже не  соблюдал  этикета:  тану  вспрыгивали  на  столы,  и  каждый
ораторствовал, перекрикивая другого. Между делом все поглощали героические
количества спиртного, спорили и ссорились по одному-единственному  поводу:
чему или кому приписать заслугу  вновь  наметившейся  победы  (тану  снова
повели в счете).
     - Напротив, дорогой,  по-моему,  ты  произнес  очень  милую  речь,  -
разуверила его Нантусвель. - Отставить разногласия, сообща трудиться - что
может быть логичнее?
     Король  лишь   принужденно   рассмеялся   и   отхлебнул   из   своего
позолоченного  черепа-кубка.  Затем  с  ужасом   заглянул   в   утопленные
карбункулы глазниц.
     - Помнишь того парня? Магларна Сморщенную Плоть? Последняя сволочь  и
дубина во всем фирвулагском племени! Я проткнул ему кишки, после того  как
мы три часа молотили друг  друга  на  Поединке  Героев.  Вот  была  Битва!
Никаких тебе ударов из-за  угла  и  прочих  грязных  трюков.  А  теперь?..
Противник дерется нечестно, и мы тоже. Если не произойдет чуда,  то  самый
грязный из мошенников станет королем Многоцветной Земли.
     - Здесь Ноданн, -  мягко  напомнила  ему  королева.  -  Он...  привел
кое-кого с собой.
     Король вскинул голову и позволил себе небольшое святотатство.
     - Я мог бы и догадаться, кто упрятал антрополога! Мои парни прочесали
весь город и пол-Авена и нигде следов не нашли.
     Нантусвель с печалью поглядела на супруга.
     - Зато они нашли беднягу Агмола...
     Монаршая борода зловеще засверкала.
     - Какая же ты наивная, Нанни! Я всех нас пытался спасти.
     Приход Стратега вызвал  гром  приветствий,  среди  которых  явственно
слышался непристойный звук. Ноданн  с  привычным  спокойствием  поклонился
родителям и подвел к ним Брайана. Вид у антрополога был растерянный,  губы
кривились в странной улыбке, пальцы то и  дело  тянулись  к  шее,  к  тому
месту, откуда исходило сказочное золотое сияние.
     - Благородное воинство! - послышался  громовой  голос,  не  требующий
сигнала стеклянной цепи. - Нынешняя Великая Битва  обернулась  для  нас  и
поражением... и победой!
     Аплодисменты, рев, немало пьяных проклятий.
     - Первый раунд Главного Турнира поставил  нас  на  грань  катастрофы,
когда наша серая кавалерия понесла огромные  потери  ввиду  новой  тактики
врага.  Положение  усугубилось,  когда   командиры   подразделений   серых
рекрутов, полукровок и золотых людей не сумели сплотить  их  под  знаменем
нашей древней воинской религии.
     Свист, негодующие возгласы, ядовитые реплики, крики: "Позор!"
     Стратег выбросил вверх сжатую в кулак руку.
     - Вы можете отрицать очевидное, но ряды человечества смяты! И  -  как
следствие - численность армии резко сократилась. Однако виноваты в том  не
люди и не доблестные воины тану, а мы!
     Нарастающий рокот скатился в пропасть гробовой тишины.
     - Это результат нашей доверчивости и морального разложения! Мы  стали
использовать в Битвах сперва животных,  прирученных  людьми,  затем  самих
людей. Да... мы усыновили человечество. Люди ведут за нас бои,  выращивают
для нас хлеб, добывают руду, производят материальные блага. Они  управляют
нашей торговлей, просачиваются в наши священные Гильдии и  даже  смешивают
свою кровь и свои гены с нашими! Но это еще не все. Мы  сами  навлекли  на
себя высшее унижение: человек уже претендует на наш трон!
     В огромном шатре повисло звенящее молчание. Наконец раздался  громкий
голос Селадейра, лорда Афалии:
     - Что же здесь позорного, Стратег? Эйкен Драм в одиночку, без  оружия
бесстрашно  бросается  навстречу  врагу,  в   то   время   как   некоторые
высокопоставленные  особы  отсиживаются  за  непроницаемыми   экранами   и
рассуждают о древних правилах игры, которые больше не пугают фирвулагов  -
не говоря уже о том, чтоб разбить их!
     Высказывание  было  встречено  взрывом  аплодисментов,   а   Селадейр
добавил:
     - Враг объединился с людьми.  Финия  пала.  Их  копьеносцы  научились
справляться с нашей конницей. Так что же, нам вернуться к древним правилам
и сложить головы, ликуя от счастья, что наша честь осталась незапятнанной?
Или, последовав за юношей, избранником Мейвар, изведать вкус победы?
     На этот раз от криков затряслись стены и потолок павильона,  кубки  и
тарелки заплясали на столах. Но лик Аполлона остался  незамутненным,  лишь
сияние его очей стало таким мощным, что многие попадали навзничь, заслоняя
глаза.
     - Позвольте все же поведать вам, -  произнес  Стратег  (на  этот  раз
голос его прозвучал угрожающе тихо), - какова будет цена такой победы.  Из
уст человека, ученого, пользующегося огромным авторитетом в  Галактическом
Содружестве, вы услышите о том, какое  будущее  ожидает  нас.  Сам  Тагдал
поручил ему