Джулиан МЭЙ
   Галактическое содружество 1-8

   Вторжение
   ЗОЛОТОЙ ТОРКВЕС
   ВРАГ
   УЗУРПАТОР
   ШПОРА ПЕРСЕЯ
   ВТОРЖЕНИЕ
   ДЖЕК БЕСТЕЛЕСНЫЙ
   АЛМАЗНАЯ МАСКА

   Джулиан Мэй
   Вторжение

     (Галактическое Содружество-0)
     Julian May INTERVENTION
     Перевод с английского И. Заславской
     OCR: de-Bill



     Фантастическая эпопея известной американской  писательницы  включает  в
себя две объемные саги. Действие первой происходит шесть миллионов лет назад
в  эпоху плиоцена,  события второй развиваются  в недалеком  будущем.  Роман
"Вторжение"  выступает  связующим  звеном  между  ними  и  посвящен  истории
приобщения  Земли к межзвездной цивилизации. В книге рассказывается  о мире,
где человеческий  ум  становится  оружием,  и  о  двух  братьях,  наделенных
сверхъестественными  силами:  один  --  вестник  мира  на Земле,  другой  --
посланец дьявола...

     © 1987 by Julian May
     © АРМАДА, 1995

ПОСВЯЩАЕТСЯ РОБИ МАКОЛИ

     Эволюция отвергает  закон  больших чисел  и  руководствуется принципами
элитарности.

     Эрих Янч. Самоорганизующаяся вселенная

     В незыблемой точке мировращенья. Ни плоть,
     ни бесплотность.
     Ни вперед, ни назад. В незыблемой точке есть
     ритм.
     Но ни покой, ни движенье. Там и не равновесье,
     Где сходятся прошлое с будущим. И не движенье --
     ни вперед,
     Ни назад, ни вверх, ни вниз. Только в этой
     незыблемой точке
     Ритм и возможен, и в ней -- только ритм.

     Т. С. Элиот. Бернт Нортон
     [Перевод С. Степанова.]

ПРОЛОГ

     Хановер, Нью-Гемпшир,
     Земля 17 февраля 2113 года

     Пресловутая  февральская   оттепель  не  поспела   к  двести   третьему
Дартмутскому карнавалу, и  на термометре было около минус десяти по Цельсию,
когда дядюшка Роги  Ремилард вышел из  таверны  Питера Кристиана в метельную
праздничную ночь. Индюшачий  суп с яблоками, омлет с вермонтским чеддером и,
естественно,  обильные  возлияния  воспламенили  кровь,  и он поклялся,  что
умрет,  но  не  даст  Фамильному  Призраку  испортить  ему  удовольствие  от
фейерверка. Пусть только попробует высунуться в такой толпе!
     Северо-восточный ветер  подметал  ступеньки таверны и гнал  снег  вдоль
запруженной Мэн-стрит. Роги протиснулся сквозь толпу у входа и, подстегнутый
вихревым потоком, туго обмотал вокруг шеи красный вязаный шарф, даже натянул
его на голову. Густые с проседью волосы торчали из-под красной шерсти, точно
ужасающе   лохматый  парик.  Роги  был  высок,  худощав,  слегка  сутулился.
Моложавое лицо уродовали  набрякшие под глазами мешки и приплюснутый нос, на
кончике  которого висела капля. Чопорные Ремиларды вечно пристают к дядюшке,
умоляя его привести себя в божеский вид. Семейный имидж? Ca ne chis pas [Без
этого не обойтись (франц.).].
     Он пугливо  озирался, все не решаясь  выйти  из-под навеса. Решетки для
задержания снега  убрали с мостовых  и тротуаров, чтобы воссоздать атмосферу
старого  Хановера. Шестерка лошадей  протащила по  всей  нижней части города
тяжелый  каток,  разбивший самые большие сугробы  и расчистивший  фермерским
фургонам,  студентам-бражникам и пыхтящим  авто с цепными покрышками путь  к
Грин-колледжу, где должно состояться пиротехническое шоу. На улицах ни одной
современной машины. И впрямь можно подумать,  что на дворе конец  двадцатого
века, если б не туристы-гуманоиды, съехавшиеся со всех концов Галактического
Содружества.  Все как  следует укутаны  от пронизывающих  земных  ветров,  и
только маленькие  выносливые полтроянцы резвятся в  своих одеяниях на рыбьем
меху, напялив поверх них сувенирные пуловеры размера на три больше.
     Слезящимися  глазами  Роги  всматривался   в  темноту,  и  не  помышляя
прибегать  к  экстрасенсорике.  Чертов Призрак слишком хорошо  замаскирован,
чтобы его можно было  уловить умственным зрением  -- во  всяком случае,  эта
задача  не для такого паршивого ясновидца, как ты. Может, он плюнул на все и
убрался восвояси?  Как же, дожидайся... Тридцать лет не беспокоил, а тут  на
тебе -- явился в  книжную лавку перед самым закрытием! Роги сразу выбежал на
улицу, и он следовал за ним по пятам до самой таверны Питера Кристиана.
     --  Ну  что,  ты  ещЕ  здесь, mon fantфme?  [Мой  призрак (франц.).] --
пробормотал Роги, кутаясь в шарф. -- Не озяб, на ветру-то дожидаючись?
     Чепуха!  Он вполне мог погреться в переполненном баре,  среди испарений
глинтвейна и  пряного рома. Будь тут  целый  хоровод призраков -- никто и не
ворохнется.
     На  площади перед  таверной заклубился туман, и  в одном месте  поземка
вдруг улеглась.
     Bon sang! [Молодец! (франц.)] Терпеливый, черт! Мысленно Роги обратился
к нему:
     Привет  тебе,  дружище.  Черт побери,  ну почему бы  тебе  не  напялить
какую-нибудь психокреативную личину и не поужинать со мной по-людски? Не мне
вас, лилмиков, учить.
     Нынче у  Питера  Кристиана  полным-полно  стажеров-оперантов, отозвался
Призрак.  Есть  даже два-три  Великих Магистра.  А  старики,  когда  выпьют,
становятся непредсказуемо проницательны.
     Тебя  это  не  устраивает?  -- съязвил  Роги,  стараясь  не  выказывать
смятения. Еще бы,  попадись ты  на глаза одному  из наших ясновидцев,  после
позору не оберешься! Ну так, я пошел смотреть фейерверк. Не желаешь?
     Бесплотное    существо    придвинулось   ближе,   испуская   сдержанные
принудительные импульсы. Ему ничего не стоит навязать Роги  свою волю, но он
добивается  добровольного сотрудничества.  Вот  ублюдок! Наверняка явился  с
какой-то новой дьявольской затеей.
     Голос Призрака звучал все настойчивее:
     Нам надо поговорить.
     -- Между шутихами?  -- буркнул Роги. -- Тебя никто сюда не приглашал. Я
целый  год  ждал этого  фейерверка,  чего  ради  я  должен  отказываться  от
удовольствия?
     Он  повернулся к Призраку спиной  и замешался в  толпе.  Ничто  его  не
сдерживало  --  ни  физически,  ни  морально,  однако  он  чувствовал,   что
бесплотное существо следует за ним  по пятам. Колокола  на  башне библиотеки
ударили десять раз. Перед зданием отеля "Хановер-Инн" духовой  оркестр играл
"Гряди, Елеазар!". Старые вязы,  клены и рожковые деревья вокруг заснеженной
площади  украшены гирляндами  разноцветных лампочек,  бросающих отблески  на
собравшуюся толпу и на ряды вылепленных из снега фигур перед конференц-залом
колледжа.  В честь столетней  годовщины  Великого  Вторжения они  изображают
карикатурную  тематику Содружества. Вот летающее  блюдце, откуда  спускается
команда симбиари;  у каждого  в лапе ведро замороженной зеленой слизи. А вот
зловещий крондак  вытягивает щупальца, чтобы выхватить сосульку у смеющегося
ребенка.  Рядом  обитатели  планеты  Гии в  своих  любимых позах  камасутры.
Сигма-Капа представлена  Белоснежкой  и Семью полтроянцами.  В  самом центре
торжественно возвышается огромного роста гуманоид верхом на коне, вернее, на
отдаленном его  подобии. Эта снежная скульптура  достигает в  высоту  восьми
метров.
     Надо  же,  как похож  на Кугала,  заметил Призрак, только  вот иноходец
подкачал.
     --  Руководители  экскурсионного  клуба просили его  возглавить  лыжный
пробег по пересеченной местности, -- сообщил Роги. --  Но  Клу не позволила.
Говорит, порочный спорт... Ну ладно,  хватит мне голову морочить. Думаешь, я
не  знаю, что ты  явился не ради зимнего карнавала. -- Он пошарил в карманах
видавшего виды шерстяного пальто и достал флягу с водкой.
     По  близлежащим  улицам  прокатились  многоголосый рев  и аплодисменты.
Первая шутиха повисла  в  воздухе  куполом розовых,  серебристых  и  голубых
звезд. Прячась от ветра, Роги отодвинулся в тень гигантского  вяза и вытянул
перед собой флягу.
     -- Согреться не желаешь?
     Никто не заметил,  как сосуд выплыл из его руки, покачался  в воздухе и
вернулся обратно.
     Забористая штука, оценил Фамильный Призрак.
     --  Да  что может в этом понимать чужак с Лилмика? Твое здоровье! -- Он
сделал три больших глотка.
     Все так же ищешь утешения в бутылке, а не в Единстве?
     -- Тебе-то что? -- Старик опять присосался к горлышку.
     О твоем благе пекусь.
     -- Слыхали! Не иначе, я должен перелопатить  очередную  кучу дерьма. --
Глотнув ещЕ раз, он  завинтил флягу и спрятал в  карман.  На лице,  поднятом
кверху,  к  распустившимся  над  черными ветвями  огненным  цветам,  застыла
злобная насмешка.  -- Давай  начистоту. Кто  ты  такой, можно узнать?  Живое
существо или просто отражение моего "я"?
     Призрак вздохнул:
     Опять за старое?
     -- Не я к тебе пришел, а ты ко мне.
     Не  бойся меня, Роги. Кому, как не  мне, знать, что  ты пережил трудные
времена!
     -- Вот уж это  ты прав! Ну  и  удовлетвори  мое любопытство,  что  тебе
стоит? Успокой мне душу хоть немного, прежде чем опять начнешь  еЕ бередить!
Напяль какое-никакое астральное тело и покажись!
     Не могу.
     Роги  фыркнул. Затем вытащил  из  кармана  цветастый  платок  и  звучно
высморкался.
     -- Оно и понятно. Ведь ты ненастоящий лилмик и ненастоящее привидение.
     Мгновенно  остывающие на ветру слезы затуманили  мельканье фиолетовых и
оранжевых  комет,  что подобно  ведьмам  гонялись друг  за другом  по  небу,
размахивая огненными волосами.
     Я -- лилмик, возразил Призрак. И ты прекрасно  это знаешь. Мне поручено
опекать семейство Ремилардов. Но это будет последнее задание.
     Тревога ледяной рукой сжала сердце дядюшки Роги.
     -- Черт! Я так и знал!
     Еще  три  чудовищные воздушные бомбы  взорвались круговращением золотых
спиц. Фейерверк взмыл ввысь  и обрушился дождем  на  голые  остовы деревьев,
щелкая  и свистя,  точно  стая обезумевших  птиц. Публика ликовала.  Духовой
оркестр  заиграл  громче.  Подвыпившие  студенты-метапсихологи во  все горло
распевали старый гимн Дартмутского колледжа:

     Елеазар и Главный Босс в тоске и после пьянки
     Решили колледж основать для гениальных янки.
     Елеазар деканом стал и по закону Ома
     В учебный план он записал пятьсот галлонов рома!

     -- Всю жизнь! -- стонал Роги. -- Всю жизнь ты меня преследуешь, чертово
семя!  Но за что, за что?  Я тихий, безобидный человек, торгую себе книгами,
никого не трогаю!  Большого  ума Бог  не  дал,  метафункции доброго слова не
стоят, честное слово, я не создан для того, чтобы потрясать мир! Знаешь, как
говорят: в семье не без урода! Ну чего ты ко мне прицепился?!  И тормошит, и
толкает куда-то вопреки  здравому смыслу! Пойми ты, не хочу я рисковать ради
твоих  экзотических планов! Пусть другие  двигают человечество вперед,  а  я
пас... Впрочем, не исключено, что все это игра воображения.
     Теперь в  темном небе носились какие-то белые  и зеленые помпоны. Ветер
усилился -- уже не поземка, а настоящая метель.
     Призрак терпеливо, как ребенку, внушал ему:
     Ты и твоя семья и есть тот ключ, которым племя людей открыло себе дверь
в  Содружество. Однако  ввиду  социально-психологической  незрелости  землян
процесс  ассимиляции требует участия ментора-гуманоида. А Ремиларды... им на
роду написано преодолевать всяческие испытания.
     -- Постыдился бы  брать  на себя роль Господа  Бога!  --  Дядюшка  Роги
всхлипнул, снова  достал фляжку и залпом  осушил еЕ. -- Никому и в голову не
придет,  что   я  твой  прихвостень.  Галактический  фискал!  Положим,  тебе
необходимо  дергать за  ниточки всех моих родственников. Но ведь  ты,  baton
merdeux [Кусок дерьма (франц.).], мог бы и сам этим заняться, без меня!
     Твоя семья  никогда  бы  не приняла  прямых рекомендаций от гуманоидов,
особенно до Вторжения. Поневоле пришлось действовать через тебя.  Уж извини,
но ты наша палочка-выручалочка, при твоей-то живучести.
     Каскад белого  огня  осветил  строгие  георгианские контуры библиотеки.
Психокинетики из числа  зрителей ловили на лету падающие звезды и превращали
их в греческие  буквы  и прочие эмблемы студенческого  братства. Хрустальная
пыль  снежной  круговерти  постепенно  смешивалась   с  тяжелыми   пушистыми
хлопьями.
     Глаза Роги опять увлажнились.
     -- Да, я живуч. Это моя сто шестидесятая зима... А вот  бедняга Дени не
дожил  до  Единства. И Поль не дожил, и  несчастная  Тереза... И  Джек!  Мой
малютка Жан... Вы почитаете его святым,  а ему-то  уже  все равно.  Вы могли
предотвратить их смерть и миллионы  других  смертей! Могли бы найти какой-то
способ остановить Марка.  Если уж на то пошло,  и меня могли бы использовать
по-человечески! А  вы,  бессердечные чудовища, не пресекли Мятеж в зародыше,
пока не дошло до смертоубийства...
     Случилось  то,  что  должно  было случиться,  проронил  Призрак. И  ты,
Рогатьен  Ремилард, не можешь отрицать, что  великая трагедия пошла на благо
людям...
     -- Но  только не Марку! Только не этому дьяволу!  Ну почему, почему  он
должен был так кончить, мой мальчик! Он любил меня больше, чем  собственного
отца, почти так же, как малютку Жана. Можно сказать, вырос у  меня в книжной
лавке. Помню, взял  новенький  экземпляр  "Путешествия к  Луне!"  Отто Вилли
Гейла и зачитал до дыр.
     Знаю, сказал Призрак. Я наблюдал за ним.
     --  Вот именно! Сложа свои несуществующие руки, наблюдал, как умнейший,
талантливейший человек  становится первым убийцей в мировой  истории! Он мог
бы сделать столько добра, если б ты его направил, вместо того чтоб цепляться
к старому пердуну Роги!
     Фейерверк достиг  своего  апогея. Огромные пунцовые  лучи  полыхнули  с
четырех сторон полигона, спрятанного за деревьями, и  сомкнулись над толпой.
В  центре  этого пламени засияла большая  белая звезда. Потом, задрожав, она
раскололась  надвое,  и  уже  две  звезды  пошли  вращаться  по  одной  оси,
вычерчивая во  тьме замысловатые фигуры. Звезды  расщеплялись,  дробились и,
точно лазерным прожектором, чертили причудливые узоры, пока весь небосвод не
превратился в сверкающую мандалу [Мандала -- изображение квадрата  в круге с
симметрично   расположенными   символами   древних   божеств.   Используется
индуистами  и буддистами  как  вспомогательное  средство  при  медитации.  В
терминологии К.  Юнга  попытка личности обрести внутреннюю целостность.]  --
магическую   решетку,   составленную  из   вертящихся  колес,  символ  вечно
изменчивого движения.
     На  короткий  миг  огненное  кружево  застыло,  словно оледенев,  потом
рассыпалось  гигантским серебряным  созвездием  (каждый слиток тем  не менее
сохранял  первоначальную  форму).  У  восторженно  замершей  толпы  вырвался
дружный вздох, и  крошечные алмазные светила одно за другим начали  угасать.
Представление окончилось.
     Дядюшка Роги зябко повел плечами, кутаясь в шарф. Публика разбредалась,
торопясь  укрыться  от   холода.  Оркестранты  удалились   в   теплый  приют
"Хановер-Инн",  дабы выпить за  здоровье Елеазара  Уилока и других достойных
граждан Дартмута. Звенели бубенцы под дугой, ревел  ветер в верхушках сосен,
свежий снег пеленой укрывал плечи  всадника тану,  высящегося  перед зданием
колледжа.
     -- В общем, так, -- заявил Роги, -- не стану я больше тебе помогать! --
И  двинулся  прочь по улице Уилока наперерез "фордам", полосатым  "ски-ду" и
модели  почтового   дилижанса   1820   года,  перевозящего   группу   шумных
полтроянцев.
     Невидимка неотступно следовал за ним.
     Сегодня  сто  лет  со  дня  Вторжения,  заметил  он.  Две  тысячи   сто
тринадцатый год -- памятная веха многих событий.
     -- Et alors? [Ну и что?  (франц.)] -- огрызнулся Роги,  огибая отель  и
направляясь к Мэн-стрит.
     Ты должен выполнить  последнее задание,  настаивал  Призрак. Обещаю  на
этом прекратить свои визиты... если потом ты сам не передумаешь.
     -- Так я тебе и поверил!
     Букинист резко остановился на тротуаре. Мимо сновали прохожие, наполняя
эфир  телепатическим  вздором.  Студенты и туристы  не  замечали его,  и  он
перестал  прислушиваться  к  их  разговорам, сосредоточившись  на созерцании
своего  невидимого  собеседника.  Но,  как  всегда,  ничего  рассмотреть  не
удалось. От  ветра и отчаяния на глаза вновь навернулись слезы. Он обратился
к Призраку на скрытом канале:
     Тридцать лет, черт побери!  Тридцать лет я жил себе  спокойно,  и  нате
вам, все сызнова! Видимо, теперь тебе понадобились Хаген и Клу. Не выйдет! Я
не  позволю оболванить этих желторотых, пускай  хоть весь Лилмик слетится ко
мне  в лавку! Вы  ещЕ не знаете,  как упрямы бывают земляне, особенно старые
франки.  К  дьяволу тебя и  твое последнее задание, et va  tefairefoutre! [И
пошел ты в...! (франц.)]
     Призрак рассмеялся. Этот смех был совсем не  похож  на его обыкновенную
бесстрастную доброжелательность  --  такой теплый, почти  человеческий,  что
даже страх и враждебность дядюшки Роги немного отступили. Его вдруг охватило
странное ощущение de jвvu [Чего-то знакомого (франц.).].
     Он  и  сам  не  заметил,  как очутился  прямо  напротив  "Красноречивых
страниц"  --  так  называлась  его книжная  лавка. Здесь,  вдали от корпусов
колледжа  и питейных заведений, улицы  были почти пусты. Исторический  дом с
обшитыми белой вагонкой верхними этажами расплывался в сгущающейся метели, и
лишь  одно  окно, выходящее  на северную сторону, светилось -- гостиная  его
квартиры на третьем этаже. Он поспешно взошел на крыльцо, сдернул перчатку и
нащупал  в кармане  связку  ключей. Отпирая дверь  в парадное,  глянул через
плечо на снежный вихрь. Смех Призрака все ещЕ звенел в мозгу.
     -- Ты ещЕ здесь, чертово отродье!
     Призрак отозвался уже из глубины подъезда:
     Здесь. Выслушай меня, Роги!
     Букинист выругался сквозь зубы, вошел внутрь и захлопнул дверь. Потопал
ногами, встряхнулся, как мокрый пес, и размотал свой красный шарф.
     -- Ну давай,  принуждай меня! А не боишься получить хорошего  пинка под
вездесущий, неугомонный зад? В конце концов, я  -- гражданин Содружества,  у
меня есть права! Даже лилмикам не позволено безнаказанно их нарушать.
     Ты   много  пьешь,  сказал   Призрак,  и  становишься  смешон.  К  чему
бесноваться, ведь ты даже не спросил, в чем состоит мое задание.
     Роги взлетел по лестнице, промчался по темному коридору  к двери  своей
квартиры и опять  начал обшаривать карманы в поисках треклятой связки ключей
на красном блестящем брелоке.
     --  Что, я не  знаю, на кого ты нацелился? -- бросил он, дико озираясь.
-- На Хагена с Клу и на их детей!
     Буквально вломившись  в  квартиру,  он чуть  не наступил  на  огромного
пушистого кота, Марселя.
     Их тоже это касается, подтвердил Призрак. Но не прямо.
     Снег  лепил  в окна.  Старое  деревянное строение  отзывалось на бурю и
натиск множеством  стонов  и шорохов. Роги  бросил  пальто и  шарф на старую
кушетку и, плюхнувшись в обитое кретоном кресло у камина, принялся стягивать
сапоги.  Марсель неторопливо расхаживал  перед  кушеткой,  передавая хозяину
телепатические послания на кошачьем канале.
     -- В правом кармане пальто, -- сказал ему Роги. -- Поди замерзла уже.
     Марсель приподнялся на задних лапах, которые бы сделали честь канадской
рыси, и выудил из  кармана  пакет жареной картошки, оставшейся от хозяйского
ужина. Издав негромкое "мяу", совершенно не соответствующее его размерам, он
зажал добычу в зубах и гордо удалился из комнаты.
     Неужели тот самый Марсель, первый ворюга во всем квартале?
     -- Потомок девятого колена, -- ответил Роги. -- Так чего ты хочешь?
     Опять знакомый, волнующий смех наполнил сердце и ум.
     На сей раз тебе нечего опасаться. Ты сам то и дело об этом подумываешь,
но  за  двадцать  лет  все  никак  не соберешься,  старый  flemmard  [Лентяй
(франц.).] Вот я и пришел тебя поторопить. Ты напишешь мемуары.
     У букиниста отвисла челюсть.
     -- М-мемуары?
     Да. Историю твоей выдающейся семьи. Хронику Ремилардов.
     У Роги вырвался какой-то беспомощный смешок.
     Обо всем напишешь, как на  духу, продолжал Призрак, не утаишь ни своих,
ни чужих грехов. Теперь самое время  это сделать.