ось  злобное  шипение.
Законные  обитатели  грота  -  восьмисантиметровые  теплокровные  крабы,
временно  уступившие  место  человеку,  решившему  переночевать   в   их
владениях, -  зорко  следили  за  пришельцем.  Крабы  терпеть  не  могли
незваных посетителей, хотя, как правило, у гостей было что стащить.
   Упрямый луковичный цветок попытался впиться в  мокрую  лопатку  Роги.
Тот потянулся за рюкзаком, дернул молнию кармашка и извлек видавшую виды
флягу в кожаном футляре. Добрый  глоток  арманьяка  и  точно  нацеленный
алкогольный выдох вынудили цветок отпрянуть от ядовитой струи,  луковица
из алой стала серо-бурой и испустила примитивный  телепатический  сигнал
отвращения. Больше ни один алый хищник не пытался украдкой полакомиться.
   Роги удовлетворенно кивнул, отхлебнул арманьяка и погрузился  в  воду
по шею. Наверху во  мраке  ревел  бешеный  ветер,  и  время  от  времени
слышался далекий гул катящейся лавины.  Грот  чуть  подрагивал.  Ледяные
иголочки, сверкая, плавно опускались на купающегося и  таяли  над  самой
его головой. Роги тихонько запел:

   Завывает ветер-волк на всех порогах,
   Ледяные гномы с севера бредут,
   И сугробы намело на всех дорогах...

   - И Великий Белый Холод правит тут! - подхватил Координатор.
   Старик, взметнув фонтан  брызг,  выскочил  из  воды,  как  пронзенный
острогой осетр.
   - Bordel de merde!
   Это всего лишь я, дядюшка Роги.
   - Черт подери! Доведешь ты меня до инфаркта.
   (Смех.) Прошу прощения! Все эта старая студенческая песня. Я как  раз
о ней вспоминал. С ней столько связано!
   - Нет, ты посмотри, что я из-за тебя натворил! -  сердито  воскликнул
Роги. Вскакивая, он плеснул горячей водой  на  луковицы,  и  теперь  они
панически дергались, а крохотные зубы цветков стучали, будто  кастаньеты
эльфов. - Ты ведь знаешь, правила парка  строжайше  запрещают  тревожить
туземные живые организмы! Эти чавкалки очень чувствительны, и если  хоть
одна откинет копыта, обвинят меня, и придется заплатить чертов штраф.
   Успокойся. Посмотри. Я вернул их в прежнее состояние.
   - Ну и хорошо, - пробурчал Роги, выбираясь из воды на  некое  подобие
лишайников.
   Алые луковицы томно покачивались, и по  гроту  разносилось  тоненькое
жужжание.
   - Такое редко удается услышать. Их песенка сытости.
   Наименьшее, что я мог сделать.
   Роги усмехнулся. Голый, окутанный паром, он поднял фляжку, которая, к
счастью, не лишилась своего содержимого, и убрал ее в безопасное место.
   - Я и сам  проголодался.  Не  хочешь  разделить  со  мной  дерьмо  из
красного перца, mon fantome ?
   Спасибо, нет.
   - Слишком плотно для твоих лилмикских кишок? А прежде ты его любил.
   Ответ Координатора был ностальгически печален: "А горохового супа  ты
с собой не захватил?"
   - Доел последний два дня назад.
   Лилмикское сознание вздохнуло.
   Присев на корточки, Роги наладил миниатюрную туристскую микроволновую
печь. Зачерпнул  воды  из  родника,  всмотрелся  в  нее,  извлек  черный
студенистый шарик и стеклянную креветку, которые лениво  плавали  у  дна
котелка. Беспозвоночные были возвращены в бассейн, а котелок поставлен в
печь. Предварительно Роги бросил  в  него  две  очистительные  таблетки,
поскольку  закаленными  на  Денали  были  не  только  колонисты,  но   и
микроорганизмы.
   - Не удержался, значит, и приплелся следом за мной? - Старик  вытерся
крохотным полотенцем и натянул длинные кальсоны и носки.
   Примиряющий Координатор сказал:
   Своего рода сентиментальное путешествие.  Я  чувствовал,  что  должен
избегать Денали.
   Роги засмеялся.
   - Хочешь рассказать мне о ней? Мне известно лишь то немногое,  что  я
слышал от Клу и Хагена, а они сами знают мало.
   Не теперь. Может быть, позже.
   - Хммм... - Роги взял закипевший котелок из  печки,  разлил  воду  по
двум мискам и в большую чашку, а потом бросил в каждую по кубику разного
цвета. Четыре секунды  бурления  -  и  сверхконцентраты  превратились  в
остропахнущее блюдо из красного перца в первой миске, от второй  повеяло
ароматом яблочного пирога с ванилью, а из  чашки  пахнуло  черным  кофе.
Роги бросил в него пять кусков сахара и подлил  арманьяка,  а  на  перец
высыпал почти двести граммов тертого натурального тилламукского чеддера.
   Из крабьих норок донеслось дружное жадное  шипение,  глазки  отчаянно
заморгали. Роги злорадно усмехнулся:
   - Нахальные мерзавчики. Помнишь, как они пожирали  кроссовки,  стоило
оставить обувь перед палаткой в гроте?
   Координатор  засмеялся  и  сказал:  "Как  вижу,  теперь   ты   носишь
несъедобную лыжную обувь Солмона. Ботинки на вид удобнейшие.  Но  почему
ты не  хочешь  пользоваться  костюмом,  корректирующим  условия  внешней
среды?"
   - Это для неженок! Я  сто  пятьдесят  лет  гоняю  на  лыжах  в  таком
снаряжении и еще ничего себе не  отморозил.  Как  видишь,  мой  наручный
коммуникатор - последний крик. Предупреждает о перемене погоды.  А  если
меня завалит снегом, или я расшибусь, или хотя бы останусь  без  кофе  и
жратвы, лыжный патруль или робот явятся по его сигналу и позаботятся обо
мне. Я знал, что надвигается буран, и решил переночевать  тут,  а  потом
вызвать челнок и перебраться в отель, если буран к утру не утихнет,  как
обещал прогноз. Да я и не прочь пожить последнюю недельку в роскоши...
   Прости, дядюшка Роги, но я тебя забираю.
   - У меня путевка еще на семь дней, черт побери!
   Ты хорошо отдохнул и можешь возобновить работу над своими  мемуарами.
Как и я. Спокойно доедай ужин,  но  спать  сегодня  ты  будешь  дома,  в
Нью-Гемпшире, в собственной кровати.
   - Сегодня ночью - и уже  на  Земле?  Проскочить  гиперпространство  с
фактором смещения на максимуме? Я буду как выжатый лимон!
   Я доставлю тебя сам... не таким зверским способом.
   Роги прищурился, глядя в ту сторону, откуда, казалось, исходили мысли
его собеседника.
   - Ах так! Значит, у вас,  лилмиков,  есть-таки  смягчитель  боли  при
гиперпространственной переброске, как утверждал Ти-Жан.
   Да. Предчувствие Джеку не  изменило.  Но  прибор  еще  не  готов  для
широкого пользования среди наших клиентов в Галактическом Содружестве. А
потому не говори о нем никому.
   Роги выскреб миску с перцем и выпил кофе.
   - Да мне бы и в голову не пришло вставить  палку  в  колеса  славного
лилмикского плана. Но зачем так спешить с этими мемуарами?
   Есть причины.
   Роги закатил глаза, мученически вздохнул  и  принялся  доедать  ужин,
лениво перебирая в уме все, о чем уже написал и чему  был  свидетелем  в
эпоху, последовавшую за Великим Вторжением.
   - Получится еще одна книжка, не меньше предыдущей, о тридцати  восьми
годах симбиарского попечительства. А каково мне будет  копаться  в  этих
семейных дрязгах!
   Примиряющий Координатор сказал: "Я  хочу,  чтобы  ты  почти  все  это
пропустил, а начал прямо с первых лет жизни  Джека  и  дезинкарнации,  с
неприятия людьми  идеи  галактического  гражданства.  Затем  опиши  роль
Доротеи в той драме и заверши своими впечатлениями  от  Метапсихического
Восстания, так получится трилогия о Галактическом  Содружестве.  События
тягостных лет Попечительства  до  того,  как  Конфедерация  Землян  была
допущена в Галактическое Содружество, достаточно исчерпывающе описаны  в
автобиографиях Филипа и Люсиль. Но полная история Джека, как и  Алмазной
Маски, им неизвестна".
   - Как и твоя, mon cher fantome .
   Как и моя.
   - Видишь ли, мне  придется  возвращаться  в  прошлое,  чтобы  рассказ
получился связным. Хочу начать с  ретроспективного  отступления.  И  мне
потребуется  от  тебя  значительная  помощь,  чтобы  воссоздать   полную
картину.
   Я понимаю.
   - Вот, значит,  почему...  -  Роги  замолчал  и  судорожно  сглотнул,
отгоняя мысль до того, как она окончательно сформулировалась в голове. -
Eh bien, mon fils . Полагаю, ты  знаешь,  что
затеял.
   Абсолютно. Перефразируя одного из твоих любимых  писателей-фантастов,
даже самый скромный интеллект не способен совсем уж ничему не  научиться
за шесть миллионов лет.
   Старик принудил себя бодро улыбнуться туманному воздуху.
   - Шесть миллионов...  Уж  эти  мне  гены  самоомоложения  Ремилардов!
Занудная вещь - бессмертие, э? Ну не то чтобы я был  готов  покончить  с
собой, ты же понимаешь! Э... А ты знаешь... ты предвидишь, когда я?..
   Правду сказать, нет. Moi, je ne suis pas le bon dieu,  j't'assure  . Однако я намерен позаботиться,
чтобы ты по меньшей мере протянул столько времени,  сколько  понадобится
для завершения семейной хроники.
   - Что ж, спасибо и на том.
   Роги облизал ложку, съел последний кусочек яблочного пирога  и  допил
кофе. Затем переключил печку на мытье посуды  и  засунул  в  нее  миски,
чашку, вилку, ложку и нож. Минуту спустя он уже укладывал вещи, тихонько
напевая припев "Зимней песни" Дартмутского колледжа.
   Наконец Фамильный Призрак Ремилардов сказал: "Ты готов, дядюшка Роги?
Дома ты окажешься через мгновение. И никаких неприятных ощущений  -  это
тебе не космолет в гиперпространстве!"
   - Не в нижнем же белье, черт подери! -  Старик  принялся  вытаскивать
одежду и успел натянуть брюки и рубашку, прежде чем  внезапно  исчез  из
снежного грота со всем своим имуществом.
   Темноту  пещеры  теперь  чуть   рассеивало   фосфорическое   свечение
лишайников.  Послышалось  шуршание,  потом  негромкие  "плюх-плюх-плюх":
экзотические крабовидные животные торопливо выбирались из  норок,  чтобы
подобрать оставшиеся крошки земного сыра.
   А снаружи над снежным гротом завывал Деналийский буран.

1

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

   Меня все еще навещает этот кошмар. И он привиделся  мне  в  ту  ночь,
когда я был бесцеремонно переброшен с Денали на Землю за неделю до конца
моего лыжного отпуска с приказанием снова сесть за мемуары.
   Как  всегда,  сон  развертывался  жутко  быстро.  Вначале  -   ничего
страшного: красивая мать  держит  младенца,  закутанного  с  головкой  в
одеяло, и переводит  взгляд  с  него  на  входящего  четырнадцатилетнего
мальчика. Ее старшего сына окутывает странная зловещая аура. Он поспешно
вернулся домой из  Дартмутского  колледжа  в  пасмурный  ветреный  день,
одетый  в  черный  кожаный  костюм  турбоциклиста,  держа   под   мышкой
модифицированный шлем. Глаза у  него  серые,  сознание  непроницаемо,  а
улыбка становится  неуверенной  и  кривой,  когда  мать  предлагает  ему
развернуть  одеяльце,  чтобы  он  смог  впервые  увидеть  новорожденного
брата... во плоти.
   Руки в черных перчатках слегка подрагивают  от  сдерживаемых  чувств,
которые старший мальчик презирает и тщетно  старается  подавить.  И  вот
младенец лежит совсем голенький. Какое безупречное  тельце!  И  сознания
Марка и Терезы сливаются в общей радости.

   Мама, он совсем нормальный!
   ДададаДА!
   Папа ошибся, генетический анализ ошибочен.
   Да, милый, ошибка ошибка ошибка физически маленький Джек нормален,  а
его сознание, его сознание...
   Как сознание?
   Ах, Марк милый, его сознание просто такое  чудо  поговори  с  ним  не
бойся его разбудить...

   Нежные веки младенца поднялись.
   В моем кошмаре под ними не было глаз.
   Я слышу смех, узнаю голос Виктора. Только это не может быть Виктор  -
он уже умер за двенадцать лет до рождения Джека,  а  до  этого  двадцать
семь лет пробыл беспомощным, бестелесным, каким  станет  и  Джек.  Но  в
отличие от Джека Виктор был лишен всех метафункций,  любого  физического
или психического контакта с окружающим миром. В моем кошмаре дьявольский
смех преображается в запах сосен  и  нестерпимую  боль.  По  лицу  Марка
катятся слезы -  впервые  за  его  суровую  юность.  Безглазый  младенец
улыбается нам.
   Внезапно начинается настоящий кошмар.
   Глаз нет. Только пустота, беззвездный  мрак,  но  живой,  пронизанный
жутким знанием. Сон устремляется вперед, Тереза и  юный  Марк  исчезают.
Остается жалкий младенец, подсоединенный к сложной, поддерживающей жизнь
аппаратуре, и я с ужасом слежу,  как  его  человеческий  облик  начинает
таять.
   Я пытаюсь отвести взгляд от этого жуткого  зрелища,  но  не  могу.  А
процесс дезинкарнации, запрограммированный его  собственным  организмом,
все убыстряется.
   В отчаянии мать винит в страданиях ребенка себя, свою гордыню.  Поль,
его отец, заглушая душевную боль клиническим бесстрастием,  находит  эту
дезинкарнацию по-своему завораживающей. Марк впервые  видит  ментального
человека.  Дени  Ремилард,  Колетт  Рой   и   другие   научные   светила
Конфедерации Землян называют ребенка аномалией, мутантом, родившимся  до
своего времени, слишком рано в  эволюционном  плане,  броском  вперед  в
развитии человеческой  расы.  Четыре  экзотические  расы  Галактического
Содружества  с  жалостью  называют   маленького   мальчика   уродцем   и
обреченным.  Непостижимые   лилмики   отказываются   обсуждать   его   и
категорически запрещают эфтаназию.
   В кошмаре мое  сознание  вопиет:  "Нет,  нет,  Ти-Жан.  Бог,  как  ты
допускаешь,  чтобы  его  тело  умирало,  а  мозг  продолжал  жить,  этот
удивительный супермозг. Боже, почему, почему?.."
   Тут я вижу этот мозг обнаженным.
   Я умоляю: "Пусть и он умрет  дай  бедняжке  умереть  останови  машины
попытки генной инженерии бессмысленное вмешательство отпусти его с миром
отпусти его!"
   Чудовище, которое не знает  себя,  видит  в  этом  мозге  Величайшего
Врага, и в огненной вспышке машины останавливаются.
   Я вновь слышу смех мертвого демона  -  Виктор  смакует  омерзительную
иронию этой  ситуации.  Ибо  мозг,  воплощение  Джека  Бестелесного,  не
умирает, а остается жить. Вопреки всему он живет, неуязвимый, питая себя
каким-то темным психосозидательным способом, подкрепляясь  атмосферой  и
фотонами, существуя, и  адаптируясь,  и  обретая  знания,  и  накапливая
мудрость и благородство, и,  Господи  Боже,  я  так  его  боюсь  -  меня
парализует ужас, даже когда он пытается успокоить меня, и во сне я кричу
его имя:
   Ти-Жан! Джек!
   Этот  жуткий  мутант,  это  нечто  остается  моим   милым   маленьким
племянником  в  четвертом  колене  -   Джоном   Ремилардом,   блестящим,
жизнерадостным трехлетним человечком,  заключенным  в  1,  7  килограмма
ничем не поддерживаемой человеческой энцефалической протоплазмы.
   Ни одно из будущих замечательных достижений Джека не проникает в  мой
кошмар. Только мой страх, мое отвращение  и  демонический  шепот:  "Кого
следующего ждет дезинкарнация? Не тебя ли, Роги?.."
   И вновь рядом со мной Марк, уже гораздо старше. Но на этот раз  он  в
черной   броне   -    влажно    поблескивающий    контролирующий    тело
цереброэнергетический  усилитель,  опаснейший  стимулятор  сознания,  на
который  Галактическое  Содружество  наложило  строжайший  запрет.  Марк
рассматривает бестелесное нечто, своего  брата-мутанта,  с  нескрываемым
восхищением. И как ни парадоксально - с завистью.
   В  безглазых  глубинах  я  замечаю  предостережение.  Сознание  Джека
говорит нам: "Нет, человеческое лучше. Для тебя, Марк. Для всех вас".
   Марк улыбается и отрицательно  качает  головой.  Психочеловек  -  это
неизбежность, кульминация разума, и нет нужды ждать,  пока  медлительная
эволюция приведет к нему.
   Внезапно я вижу троих, парящих в межзвездном  пространстве:  безлицую
женщину  в  алмазном  наряде,  сверкающую  плазму,  облекающую   первого
психочеловека, и фигуру в черной броне, направляющую  межзвездную  армию
против  первых  двух.  Метапсихическое  Восстание  человечества   против
Галактического Содружества началось.
   В  кульминации  моего  сна  бело-голубая   планета   взрывается   под
вселенский  смертный  вопль.  И  в   этот   жуткий   миг   Галактическое
Содружество, благодетельная Конфедерация, которая спасла человечество от
его собственного неразумия и подарила нам звездные миры,  само  начинает
погибать...
   На этом сон всегда обрывается, не дойдя до финала, и я возвращаюсь  к
реальности, оледеневший, с глубоким воплем ужаса, так и  не  вырвавшимся
из моего горла.
   Не  надо,  Роги!  Не  терзайся,   расслабься.   Все   это   произошло
давным-давно. Теперь, когда наконец-то ты взялся" за  свою  хронику,  ты
сумеешь избавиться от этого кошмара раз и навсегда.
   Возможно, вы уже познакомились со мной  во  вступительном  томе  этих
мемуаров. Если же нет, то разрешите представиться. Меня  зовут  Рогатьен
Ремилард. Иногда меня называют Роджером, Роже, но чаще  просто  дядюшкой
Роги  -  мое  имя  кажется  им  чересчур  уж  этническим.  Оно  взято  с
французского, а род Ремилардов вначале обосновался в  Квебеке,  а  позже
перебрался  на  северо-восток  Соединенных  Штатов,  где  и  поныне,  не
бросаясь в глаза, обитает  довольно  многочисленное  франко-американское
население.
   Большую  часть  моей   жизни   я   торговал   книгами   в   Хановере,
университетском городке в штате Нью-Гемпшир. Там у меня  букинистический
магазинчик  "Красноречивые  страницы",  где  знатокам  за  бешеную  цену
предлагаются    редчайшие    старинные,    XX     века,     произведения
научно-фантастического жанра,  отпечатанные  на  тщательно  обработанной
бумаге.  Хотя  я  принадлежу  к  семье  признанных  психогигантов,   мои
собственные интеллектуальные и метапсихические функции  довольно  слабы.
Что не помешало мне оказаться втянутым во взлеты и  падения  моих  более
знаменитых родичей. Более того: порой я играл важную роль  в  махинациях
моей  семьи  -  факт,  который   историки   Галактического   Содружества
предпочитают игнорировать, - и со своего червячного уровня  наблюдал  за
перипетиями карьер многих и многих галактических героев и злодеев, в том
числе  двух  святых   и   одного   дурнопрославленного   индивида,   чьи
преступления были настолько ужасными, что его называли Ангелом Бездны.
   Женат я не был, но любил не один раз, и не слишком удачно. Не так  уж
редко я оказывался на  краю  гибели,  но  оставался  в  живых  благодаря
невероятным стечениям обстоятельств. Я хладнокровно  убил  троих  людей,
хотя характер у меня самый мирный и покладистый, - а одну из своих жертв
я глубоко любил.
   Мой брат-близнец Донатьен и я родились в 1945 году в Новой Англии,  в
текстильном городке Берлин (штат Нью-Гемпшир). Наш молодой отец погиб  в
конце Второй мировой войны, а мать умерла, произведя нас на свет, и нас,
сирот, вырастили добрые тетя и дядя, у которых было шестеро детей.
   Однако в клане Ремилардов только я и мой брат обладали "бессмертными"
генами, существование которых было подтверждено  лишь  после  Вторжения,
гены высших  психических  способностей  у  старших  членов  клана  также
отсутствовали. (Что мы не  уникальны  в  метапсихическом  плане,  нам  с
братом стало ясно лишь много  лет  спустя.)  Как  мы  воспринимали  наши
пугающие метафункции, я подробно рассказывал раньше. Повторю вкратце:  я
приспособился  к  таким  способностям,  как  телепатия,   психокинез   и
метапринуждение, но Дона они привели к гибели: он был  убит  в  возрасте
всего сорока четырех лет.
   Перенесенная в детстве болезнь обрекла меня на бесплодие, но  у  Дона
было  десять  детей,  и  все  унаследовали  гены  высших  метафункций  и
самоомоложения,  но  необычайными  свойствами   своей   психики   сумели
воспользоваться лишь двое старших. Первый, Дени,  в  силу  обстоятельств
стал моим названым сыном, и именно  он  и  Люсиль,  его  жена-оперантка,
положили  начало  так  называемой  Династии  Ремилардов,  включившей  со
временем  многие  самые  могучие  метасознания,   какие   только   знало
человечество. Виктор, второй сын Дона, уступал брату в  интеллектуальном
блеске, но его метапсихические способности были, пожалуй, более мощными,
и он беспощадно употреблял  их  для  самовозвеличивания,  пока  накануне
Вторжения не был сражен  не  то  мной,  не  то  таинственным  существом,
которое я привык называть Фамильным Призраком. Порой,  когда  я  пьян  и
поддаюсь  тому  тягостному  чувству   страшной   неизбежности,   которую
франкоязычные обозначают  словом  malheur  ,