в с остальным  персоналом
лаборатории  она  упорно  избегала,  зато крепко  сдружилась  с  подопытными
кошками.
     Длинношерстные животные участвовали во многих  экспериментах  и  жили в
специально  оборудованной  комнате.  Особенная  близость  Люсиль  с  кошками
вызвала  немало насмешек,  однако  всем пришлось придержать языки, когда она
установила настоящий  телепатический, а потом и творческий  контакт с  одним
котенком.  Последний  и  надлежало  сегодня  проверить  в  экспериментальных
условиях.
     -- Мину-у-у, девочка моя! -- вслух ворковала Люсиль, а про себя внушала
своей любимице: Повтори ещЕ раз, хорошо, малышка. Поработаем вместе!
     Кошечка  навострила  уши, раздула ноздри  и зачарованно  уставилась  на
стеклянный колпак Люсиль поняла, что животное схватило еЕ умственный образ и
готово сотрудничать.
     -- Мину, Мину-у-у! -- тихонько напевала она.
     Кошка  абиссинской породы выжидательно прищурилась. Усы еЕ топорщились,
хвост  с  черным кончиком возбужденно  дрожал, из глотки вырвался  негромкий
охотничий клич. Ни дать ни взять пума  в  миниатюре,  если б не относительно
большие уши и глаза.
     -- Мину-у, Мин-у. (Вот она, вот она, видишь?..)
     Хищный кошачий азарт.
     В центре керамической подставки образовался неясный сгусток, постепенно
приобретавший овальную форму яйца, спереди заостренную, сзади приплюснутую.
     -- Мину-у-у!
     (ПРЫЖОК!)
     Мину прыгнула и наткнулась на стеклянный колпак. На миг женщина и кошка
разорвали  телепатическую   связь,   но  тут   же   воссоединились,   отчего
психокреативный образ стал ещЕ отчетливее.
     --  Ах, Мину, озорница! (Хорошая девочка, хорошая, сиди смирно, работай
со  мной,  помоги  мне  еЕ  СЛЕПИТЬ,  потерпи,  ОНА скоро будет здесь,  будь
умницей, работай.)
     (Мышь!)
     Да.
     (МЫШЬ!)
     Прозрачная форма находилась на том раннем этапе материализации, который
Вигдис Скаугстад называла "эктоплазменное тесто", но очертания мыши с каждой
секундой  прояснялись. Длинный  змеевидный  хвост. Глазки-бусинки. Крошечные
ушки и  усики  пока ещЕ расплывчаты, но  все на своих местах. (Сколько часов
проторчала Люсиль у вольера грызунов Джилмановского  биомедицинского центра,
запечатлевая  в памяти самые незначительные анатомические детали! Теперь она
могла воспроизвести их в любое время дня и ночи...)
     Образ стал матовым и шевелился на подставке под колпаком. Четыре  лапки
с когтями, шкурка, отливающая глянцем в ярком свете направленного луча.
     (Тепло МЫШИ, запах МЫШИ, семенящий бег МЫШИ!)
     Котенок изогнул спину  и уперся на задние лапки, снова изготовившись  к
прыжку...
     -- Не-ет,  Мину-у.  (Рано, малышка,  под стеклом еЕ не  достанешь,  уже
скоро, скоро...)
     Стрелка на шкале  электроизмерителя подскочила с  нуля до 0,  061. Мышь
сверкнула   глазками,  принюхалась,  беспокойно  забегала   по  керамической
подставке и, пройдя сквозь толстое стекло, бросилась к краю мраморной доски.
     Мину отчаянно мяукнула.
     (Ага, попалась!)
     Но психокреативная мышка уже исчезла.
     Люсиль Картье откинулась на спинку стула  и вздохнула.  Освещение вновь
сделалось ровным и тусклым. Абиссинская кошка растерянно озиралась в поисках
ускользнувшей  добычи.  Дверь  камеры   открылась;   вошла  сияющая   Вигдис
Скаугстад.
     -- Великолепно, Люсиль! Ты заметила увеличение массы?
     -- Да нет, не обратила внимания. Мне надо было заставить  мышку пищать,
Мину ведь не проведешь.
     Люсиль  порылась  в   кармане   фланелевой  юбки,   вытащила  маленький
прозрачный  шарик с колокольчиком  внутри и бросила его котенку. Лицо  у неЕ
было усталое, в глазах и в уме туман.
     Вигдис  принялась освобождать еЕ от электродов.  Мину  мгновенно забыла
про шарик и стала играть с проводами.
     -- Эй, киска! -- строго сказала Вигдис. --  Веди себя как следует, а то
и тебя так же опутаю.
     -- Тогда  Мину не станет работать, -- возразила Люсиль, выдирая провода
из крохотных коготков. -- Ей забава нужна, а  не  ваши  эксперименты. Я бы с
удовольствием с ней поменялась!
     --  Что,  тяжело  было?  --   В  фарфоровых  глазах  Вигдис  отразилось
удивление.  -- Но ведь ты говорила, что это развлечение  для вас обеих. Твой
сердечный ритм и дыхание лишь совсем чуть-чуть участились.
     Люсиль пожала плечами.
     -- И  все  же это  перестало быть игрой. Теперь  моя  мышка  --  объект
научного эксперимента с записью данных для последующего анализа.
     -- Очень удачного  эксперимента! --  подчеркнула Вигдис. -- И  важна не
столько материализация --  хотя так хорошо она у тебя  ещЕ  не выходила,  --
сколько  сам факт метаконцерта! Первое экспериментальное подтверждение  двух
творческих умов, работающих в связке. ЭЭГ твоя и котенка звучали в унисон! Я
напишу статью "Проявления ментальной синергии в психокреативном метаконцерте
человека и животного".
     -- Метаконцерт?.. Это что, новый термин?
     --  Дени   придумал.  Гораздо   изящнее,  чем  умственная  связка,  или
мыслительный тандем, или психокомбинация,  или прочие обожаемые американцами
варваризмы. Не находишь?
     Люсиль что-то пробурчала  и, поднявшись,  посадила  кошечку  к  себе на
плечо.
     -- Проведем серию подобных экспериментов... --  мечтательно проговорила
Вигдис. --  А  вскоре  можно  будет попробовать  метаконцерт  между  тобой и
сильным человеческим оперантом... типа Дени.
     Люсиль, стоя уже у двери, круто обернулась.
     -- Ни за что на свете!
     -- Но он больше всех подходит... -- с мягким укором сказала Вигдис.
     -- Нет! Кто угодно, только не он!
     -- О, дорогая!  Ну как  мне сломать  твою безрассудную  враждебность  к
Дени!  Между вами явное недоразумение. Неужели  ты  все  ещЕ  не поняла, что
заблуждалась, когда думала, будто он пытался тебя принудить?
     -- Я  глубоко  уважаю  профессора, --  пробормотала  Люсиль,  выходя  в
коридор. -- У него блестящий ум. Его новая книга -- просто шедевр, а  ещЕ  я
очень ценю то, что у него хватает такта не приходить сюда, когда я  работаю.
На этом давай и  остановимся... Теперь я отнесу Мину домой  и пойду покупать
рождественские подарки.
     Люсиль направилась к  кошачьему жилищу  -- хорошо оборудованной игровой
комнате, где животные свободно  бегали  и  резвились. Вигдис не отставала от
неЕ ни на шаг.
     --  Извини, Люсиль, есть ещЕ одно  дело.  Я не хотела тебя расстраивать
перед опытом,  но, прежде чем  уедешь  на каникулы, ты должна  поговорить  с
Дени. Он ждет в баре.
     -- Вигдис!
     -- Это очень важно, Люсиль, пойми!
     -- Если он опять решил "по-дружески" предостеречь меня насчет Билла, то
я так его отделаю, что он забудет Рождество встретить! -- взорвалась Люсиль.
-- Мало мне дома нервотрепки, чтоб ещЕ он в мои дела совался!
     -- Нет-нет,  речь вовсе  не  о докторе Сампсоне. Это совсем по  другому
поводу.
     -- Ладно! -- рявкнула Люсиль. Но, увидев обиженное выражение норвежки в
ответ  на  свою резкость,  бросилась  извиняться:  --  Не обращай  внимания,
Вигдис,  я все ещЕ на  взводе после  опыта...  Я  говорила,  что Билл  хотел
подарить  мне  на Рождество  обручальное  кольцо  его  покойной матери?..  Я
отказалась.  Пока  я его пациентка, между нами  не должно  быть  и намека на
помолвку. Но курс почти закончен.
     Она открыла дверь кошачьего домика и присела, чтобы впустить туда Мину.
В  комнате находились пять  кошек енотовой породы, две сиамские  и  ещЕ  две
абиссинки, как  и  Мину,  -- все  длинношерстые, кроме сиамских, и  все  без
исключения  славятся метапсихической  активностью.  Животные  разлеглись  на
устланных коврами скамейках, на ворсистых  лежанках, устроились в корзинках;
некоторые карабкались по  гимнастическим снарядам, сделанным специально  для
кошек, или копошились среди общипанных комнатных растений. Мину, не удостоив
взглядом кошачью компанию, направилась прямо к своей мисочке.
     --  Ты  так нервничаешь,  потому что  твои родные  не одобряют  доктора
Сампсона? -- спросила Вигдис, почесав между ушек  ластившуюся к ней сиамскую
кошку.
     -- Ты себе не представляешь, какие они идиоты! Я  думала, хотя бы  мать
будет счастлива, что Билл сделал мне предложение.
     --  Быть  может,  из  чисто этических  соображений...  --  пробормотала
Вигдис. -- Все-таки психиатр и его пациентка...
     -- Черта с два! Думаешь, это  бесит моих  дорогих  родителей? Нет, они,
видите ли, считают, что я не  должна выходить замуж "абы за  кого". У них на
уме только их  дурацкие страхи.  Они  говорят: раз Билл -- доктор, он должен
был излечить меня,  сделать нормальной, такой,  как  они,  а вместо этого он
меня  полюбил!  Не  могут  смириться с  тем,  что меня,  оказывается,  можно
полюбить, что они остались в дураках. Жалеют Билла, ненавидят и боятся меня,
потому  что  я  даю  им  почувствовать их  ничтожность, заставляю сгорать со
стыда, сгорать, сгорать, сгорать, СГОРАТЬ СО СТЫДА...
     Кошачья комната вдруг взорвалась отчаянным визгом, воем, ревом. Женщины
выскочили и захлопнули за собой дверь.
     -- Уфф! -- выдохнула Вигдис.
     Люсиль мертвенно побелела.
     --  Ой,  прости  меня! Бедняжки!  Боже, неужели  я  никогда  не научусь
управлять собой?
     Норвежка обхватила еЕ дрожащие плечи.
     --   Все  в  порядке,  Люсиль.  Просто  твои  психокреативные  импульсы
перенапряжены. Ничего  удивительного, такое иногда  происходит от  усталости
или огорчения. А кошки просто испугались.
     -- Прости, прости! -- растерянно повторяла Люсиль. -- Я виновата, что у
меня  извращенный ум, что моим старикам не нравится.  Билл,  что  они боятся
меня...  А он?.. Родители меня не любят, ну  и пусть, главное, чтобы он меня
любил...
     Конечно, кому же не хочется быть любимой!
     А вдруг... вдруг он боится?
     Может. Ты должна быть к этому готова. Ведь твой Билл... нормален.
     Он понимает!
     Он  вдвое старше тебя,  к  тому же  опытный врач,  да, скорее всего, он
понимает и,  я  уверена,  очень  любит  тебя.  Но  его  латентность!..  Твои
родители, быть  может,  в глубине души  это  чувствуют и любят тебя  гораздо
больше, чем ты думаешь. Ох, Люсиль, дитя мое! Я должна, должна тебе сказать,
только не знаю -- как...
     Что сказать?
     Я тоже любила нормального человека. Мы поженились, прежде чем профессор
Макгрегор  сделал из  меня операнта.  Я  не хотела  верить  тому, о чем меня
предупреждали другие, я не сомневалась, что моя любовь  все выдержит,  а она
не выдержала...  Эгил не выдержал  нашей  разницы и оставил меня.  Вот цена,
которую приходится платить за метафункции.
     Я не верю!
     Но это правда.
     Нет, не может быть... Билл меня любит! Он все обо  мне знает, но любит,
несмотря ни на что.
     Не все он  знает.  Твой  ум для него закрыт. Твое  "я" всегда будет для
него загадкой, а ты не сможешь все время лгать ему.
     -- Не верю! -- повторила вслух Люсиль.
     Кошки  притихли, и  стало слышно,  как  поскрипывает  на  ветру  старое
здание. В чьем-то пустом кабинете пять раз прозвонил телефон.
     --  Уже  шесть,  -- сказала  Вигдис,  заслоняясь от  вызова, брошенного
Люсиль. -- Мне  надо  закончить работу. Не забудь, пожалуйста,  перед уходом
заглянуть к Дени.
     Вигдис  поспешно  ушла,  а  Люсиль  ещЕ постояла, пытаясь  унять  дрожь
негодования,  потом  спустилась на первый этаж в помещение, где некогда была
кухня,  а  теперь  тут  устроили бар  для сотрудников  лаборатории. В  честь
предстоящего Рождества  перед окном поставили  небольшую  елочку, украсив еЕ
разноцветными лампочками.
     Дени Ремилард стоял возле  деревца, держа в руках две  чашки дымящегося
кофе. Наверняка ему не составило труда выяснить с точностью до минуты, когда
она пожалует.
     -- Добрый вечер,  профессор,  --  сухо  проговорила  Люсиль. --  Доктор
Скаугстад сказала, что вы хотите меня видеть.
     -- Сахар? --  Дени  чуть приподнял одну чашку. -- К сожалению,  цельное
молоко все вышло.
     --  Я  пью черный, --  ответила она, а про себя  добавила: Как будто не
знаете!
     Ум его был, по обыкновению, непроницаем под маской светской любезности.
Оделся он по погоде: в красную шерстяную куртку, вельветовые брюки и высокие
сапоги, -- Люсиль всегда раздражал этот неуместный мальчишеский вид. Хотя он
с непринужденной улыбкой протягивал ей кофе, пронзительные голубые глаза уже
не смотрели на нее, а уставились на снег за окном.
     -- Говорят,  завтра  ещЕ  на восемь  дюймов нападает. Думаю, на дорогах
будут заносы.
     -- Да.
     --   Поздравляю   вас   с  удачным   экспериментом.  Увеличение   массы
воображаемого тела едва не интереснее самого метаконцерта.
     -- Но  Вигдис занята главным образом эффектами метаконцерта, -- елейным
голосом заметила Люсиль. -- Так что следить за массой придется вам.
     Дени кивнул, не отрывая взгляда от окна.
     -- Советую вам прочитать статью в  последнем  номере "Природы". Научный
сотрудник  Кембриджской   лаборатории  предлагает  механизм  психофизической
передачи энергии на основе теории динамического поля Сюн Пиньюна.
     -- Надеюсь,  в свое  время этот  китайский Эйнштейн  найдет  какую-либо
связь между реальностью и  нами, умственными выродками.  Но, как ни жаль вас
огорчать,  мои  мозги сейчас  не  настроены на  теорию вероятностей. --  Она
поставила чашку  на  столик, даже не  пригубив кофе.  -- Так зачем  вы  меня
вызвали, профессор?
     -- Есть одна проблема.  -- Дени говорил неторопливо и спокойно. -- Дело
в  том,  что   сотрудникам  парапсихологических  лабораторий  в  Калифорнии,
Нью-Йорке, Виргинии,  Пенсильвании предлагают  большие  деньги за участие  в
разработке программы Умственных Войн, которой занимается Абердинский военный
центр Мэриленда. На тех,  кто не  соглашается -- по нашим  сведениям,  таких
большинство, -- Пентагон оказывает нажим. Были даже случаи  прямого шантажа,
и  не  все сумели  устоять. Главным образом военных  интересуют  внетелесные
экскурсы, дальнее  принуждение и психокреативные манипуляции с электрической
энергией.
     -- Сволочи!  -- выпалила Люсиль. -- Опять гонка вооружений! Значит, они
нас используют, независимо от нашего желания?
     -- Ничего у них не выйдет.
     Она ошарашенно  уставилась на него. Дени медленно отвернулся от окна, и
Люсиль  наткнулась на взгляд змеи, гипнотизирующей кролика. Он тут же  отвел
глаза, но еЕ все равно пробрала дрожь.
     --   Человеческий   мозг   --    не   машина,   в   особенности    мозг
операнта-метапсихолога. Возможно,  когда-нибудь  мы  научимся  маскироваться
даже  друг от друга. Но это время,  слава  Богу, ещЕ не пришло.  Пока что мы
имеем возможность не допустить в свои ряды оперантов, сочувствующих бредовой
идее Умственных Войн.
     --  Иными  словами,  вы уверены,  что  никто  из  вашей лаборатории  не
переметнулся.
     -- Почти уверен. Однако если самые  рьяные вояки  пронюхают, как близко
мы подошли к психологическим открытиям глобального значения,  то нас едва ли
оставят  в  покое.  Ведь  одни  только  внетелесные  экскурсы  или,  как  мы
сокращенно  их   называем,  ВЭ,  способны  поставить   на  уши  всю  внешнюю
политику...  Перед лицом такой угрозы нельзя проявлять пассивность. Ученые в
Стэндфорде  уже  решили  звонить во  все  колокола. Не сегодня-завтра грянет
настоящий  скандал с привлечением средств массовой  информации и независимых
экспертов Конгресса. Гласность выроет могилу планам военных.
     -- Тогда мы будем в безопасности?
     -- Боюсь, что нет. Пентагон и ЦРУ, несмотря ни на что, будут стремиться
проникнуть  в  наши   исследовательские  структуры.  И  все  же   я  намерен
воспрепятствовать  этому здесь, в Дартмуте, где  собралось так много  мощных
оперантов. Пока нам вроде бы ничто не грозит.  Администрация колледжа  имеет
лишь смутное представление о том, чем мы в действительности занимаемся, а из
штата лаборатории  и подопытных  оперантов до сих пор  никто не  попался  на
глаза охотникам за черепами. Я лично обследовал всех... кроме вас.
     -- Меня тоже не пытались подкупить или запугать. Пусть только сунутся!
     -- Я должен быть в этом уверен, -- сказал Дени.
     -- Что?!
     Он снова завладел еЕ взглядом.
     -- Я должен быть уверен на сто процентов.
     Поставив чашку на столик под елкой, он стремительно сократил расстояние
между ними. Его умственный заслон  -- нерушимая стена черного льда -- быстро
таял, и Люсиль впервые открылись тайные глубины. Все оказалось хуже, чем она
предполагала. Его принуждению,  холодному, неумолимому, как северо-восточный
ветер, нагоняющий снежные бураны,  совершенно невозможно  сопротивляться.  А
она-то, дура, решила, что он раньше  оказывал принудительное воздействие! Да
ничего  подобного!  Он  только  пытался  еЕ убедить,  предоставив  ей полную
свободу выбора.
     Теперь  выбора  у  неЕ  нет.  Теперь  она  может  лишь проклинать  свою
беспомощность и в немом ужасе сознавать, что он свободно читает у неЕ в  уме
ответы  на все  свои  вопросы.  Одинокая, униженная,  раздавленная,  она  не
запомнила  ни слова из того,  о  чем  он  еЕ спрашивал и что она отвечала. В
памяти  сохранилась  только  последняя  реплика,  произнесенная острым,  как
бритва, внутренним голосом:
     Спасибо, Люсиль. От меня и от всех. Я очень рад, что вы с нами...
     Ее  магнитом тянуло к  окну. Она прижалась лбом к замерзшему стеклу и в
снежной  круговерти разглядела, как красные габариты его "тойоты"  мелькнули
на выезде со стоянки и растворились в белой мгле.
     Здание лаборатории опустело. Струйка пара ещЕ вилась над  еЕ нетронутым
кофе; рядом стояла пустая чашка  Дени Ремиларда. На  фоне  бушующей за окном
метели поблескивала рождественская елка.
     С ними!
     Я сними?..
     Люсиль выключила  верхний свет,  оставила только  лампочки на маленьком
деревце и пошла наверх мириться с кошками.

15

     Эдинбург, Шотландия, Земля
     11 апреля 1991 года

     Классический  шотландский  туман нависал  над зданиями старого  города,
притушив  и  без  того  скудное  уличное  освещение.  Но  двое следивших  за
профессором  Джеймсом  Сомерлендом  Макгрегором   хорошо  различали  впереди
нескладную фигуру, казавшуюся им сверкающим маяком.  Его ярко-алую ауру то и
дело пронизывали вспышки ослепительно белой ярости, а мысли выплескивались в
пространство исключительно на декларативном модуле.
     Два миллиона фунтов! Надо же дойти до такой наглости!
     Он ждал  чего-то в  этом  роде с тех пор, как работа  исследовательских
лабораторий перешла из области  чистой теории  в практическую стадию, и даже
разослал своим коллегам по всему миру телепатические предостережения. Но ему
и  в  голову  не  могло  прийти,  что  эти  мерзавцы начнут  свою  подрывную
деятельность именно с него. Что они проявятся не в Америке, не в Индии  и не
в  Западной Германии, а здесь, в Шотландии, на  его  собственной пяди земли,
которую он так ревностно охранял!
     Конечно,  старина Нигель объяснил  субъектам из ЦРУ, куда им пойти с их
двумя  миллионами. А те  в  ответ  начали сыпать оскорблениями  и  угрозами:
дескать,  больше все равно ему  никто не даст, местные спецслужбы под корень
подкосило  недавнее  сокращение   бюджетных  ассигнований,   так  что  пусть
хорошенько подумает, все-таки жизнь в Мэриленде куда  как роскошней, чем  за
колючей проволокой в пустыне Негев или на подступах  к большому  прекрасному
городу Семипалатинску!
     Неудивительно, что  после  таких  заявлений  Нигель  не  смог  сдержать
психокреативного   порыва.  Подпалив  атташе-кейсы  бесцеремонных  янки,  он
пожелал им доброго пути  и  тут же  связался с  шефом. Вместе  с  Джейми они
открыли  все окна в квартире Нигеля, чтобы выветрить удушливый запах паленой
кожи,  залили  несколькими бокалами бренди  свой  праведный гнев  и устроили
военный  совет.  Безопасность Эдинбургского  объединения парапсихологии  под
угрозой,  и теперь им  никак нельзя придерживаться разумной осторожности, за
которую ратуют операнты-консерваторы Дени Ремилард и Тамар