итву,  потом поднимает  руку). Ну, давай вторую
проблему.
     Ремилард. Должен ли я заняться воспроизводством?.. Породить потомство?
     Элсворт. Ты серьезно?
     Ремилард. Мне об этом все  время твердит мой неугомонный дядюшка Роги и
выдающаяся женщина  из  Советского  Союза Тамара Сахвадзе. Мне на  следующей
неделе  исполняется двадцать восемь, и, по их  мнению, я  должен  жениться и
стать отцом, дабы передать по наследству свои уникальные гены.
     Элсворт. А тебе это не импонирует?
     Ремилард.  Даже не знаю. Интеллектуальные игры всегда интересовали меня
больше,  чем любовные.  Не  могу сказать,  что  не  испытывал  биологических
потребностей, но всякий раз с легкостью  их подавлял, поскольку меня никогда
страстно не влекло ни к женщине, ни к мужчине. Если честно, секс кажется мне
обузой. Сколько энергии можно  было  бы обратить на более продуктивные цели.
Бог свидетель, мне для работы суток не хватает!
     Элсворт.  Иудеям  в  Ветхом  Завете  дан   строгий  наказ  плодиться  и
размножаться. Но  в Новый Завет этот  наказ не  перенесен.  Нынче  никому не
вменяется в обязанность продолжать свой род.
     Ремилард.  Два  человека,  чье  мнение  я  высоко  ценю, думают  иначе.
Во-первых, Тамара, она из неомарксистов. Во-вторых, Ургиен Бхотиа, тибетский
лама, проповедник абстрактного идеалистического гуманизма.
     Элсворт. Я  их понимаю. Для обеих идеологий определяющим является благо
общества  вопреки благу  личности. А христианство и западная  цивилизация  в
этой  области  предоставляют личности  свободу. Итак, мы установили,  что ты
свободен в  своем  выборе,  но  вопрос,  как  я  понимаю, более  щекотливого
свойства: как сделать наилучший выбор... Не  сочти  меня бесцеремонным, твои
гены в самом деле такая драгоценность.
     Ремилард.  Мой  метапсихический  потенциал   подвергали   всестороннему
анализу.  Вот  недавно  в  Токийском  университете  завершено  сравнительное
исследование,  подтвердившее,   что  мои  высшие  функции  превосходят  всех
известных   метапсихологов   мира  на  несколько  порядков.  Я  способен   к
деторождению и,  по  всей вероятности, передам  мой  метапсихические  аллели
потомству -- особенно если и моя партнерша будет наделена ими.
     Элсворт (закашлявшись, откладывает трубку). Н-да, словно  монарший союз
былых времен... Только особы королевской крови заключали  браки не по любви,
а из высших политических соображений.  Помнится, Ядвига,  королева польская,
отреклась  от  возлюбленного  и  вышла  замуж за великого  князя  литовского
Ягайло, дабы объединить земли, обратить литовских язычников в христианство и
спасти  свое  королевство от  тевтонских  рыцарей.  Акт самопожертвования  в
чистом виде,  ибо  даже у нее, королевы, не было моральных обязательств  для
подобного поступка.
     Ремилард. А у меня?.. Все-таки я прежде всего человек, а не оптимальный
фенотип?
     Элсворт. Я же говорю,  ты абсолютно свободен в своем выборе. Коль скоро
мысль о браке тебе отвратительна, ты волен оставаться холостым. Однако...
     Ремилард. Ну?..
     Элсворт. Твои предпочтения эгоистичны и, пожалуй,  даже нездоровы. Ты и
в  детстве  был  пленником  своей  рассудочности, а теперь,  уж  прости, она
переходит всякие границы.
     Ремилард. Тамара и Гленн Даламбер говорят, что я холоден, как  лягушка.
А  Ургиен  Бхотиа  находит  во  мне  прискорбную  склонность  к   восточному
отшельничеству,   что  противоречит  устремлениям  эволюционного  авангарда,
культивирующего принципы всеобщей любви.
     Элсворт. Силы небесные! Неужто твой лама читал Тейяра?
     Ремилард. Нисколько не удивлюсь.
     Элсворт. Не знаю, стоит ли  повторять прописные истины,  но от всякого,
кому  многое дано, много  и потребуется. Это к вопросу о наилучшем выборе. А
вот любовь... Здесь твой тибетский друг прав. Твое обостренное чувство долга
свидетельствует об отвлеченной,  абстрактной любви ко всему человечеству. Но
мне кажется, такой человек, как ты, должен изведать любовь  и  в  конкретном
смысле.  Брак  и  семейная  жизнь  --  наиболее традиционный  путь к  этому.
Впрочем, если ты убежден в невозможности...
     Ремилард. М-м... да нет, я не убежден.
     Элсворт. Может, ты просто боишься?
     Ремилард.  Мой дядя,  претендующий  на  роль  свата, даже предложил мне
кандидатуру  идеальной спутницы. Она работает со мной в Дартмуте. Поначалу я
не принял этого всерьез. Но из любопытства поглядел анализ  еЕ метафункций и
обнаружил,  что они сильны  как  раз  в  тех областях, где мне  похвастаться
нечем. Например, в  творчестве. Она удивительная женщина. По темпераменту --
моя противоположность, к тому же... знает толк в сексе, не то что я.
     Элсворт. Ну и  ну!  А ты  посвятил бедняжку в свои великие евгенические
планы?
     Ремилард. Пока нет.  Зато я с полной объективностью изложил свои выводы
одному из моих ближайших коллег, и он подтвердил полное еЕ соответствие. Мой
долг перед  развивающимся  человечеством  мы тоже обсудили. Генетика  всегда
имела  тенденцию  скорее  к эволюционным скачкам,  нежели к  поступательному
развитию. Я -- один из таких скачков.
     Элсворт. Ишь  ты!.. Нет, ей-богу, Дени, в нашем  разговоре есть  что-то
сюрреалистическое. Ты говоришь о себе как о выдающемся наборе половых желез,
а об этой молодой женщине как об источнике подходящих яйцеклеток. Если ты еЕ
не любишь, как же можно на ней жениться?
     Ремилард. Почему нет. Брак по расчету существует с незапамятных времен.
Она, конечно, согласится, когда постигнет  генетические  преимущества нашего
союза.
     Элсворт. Дени, ты же не племенной бык! Вам придется не только работать,
но и жить под одной крышей, растить детей...
     Ремилард. Отчего брак нельзя изучать, как всякую другую материю? Многие
ученые исследуют  психодинамику стабильных  супружеских связей, приводящих к
взаимному удовлетворению. Наиболее сомнительным  фактором мне представляется
сексуальная  искушенность  Люсиль.  Нам  придется  со  всей   откровенностью
обсудить еЕ потенциально сдерживающее влияние на мое либидо.
     Элсворт. Люсиль? Так у неЕ есть имя? И что, она привлекательна?
     Ремилард (с удивлением). Пожалуй, да. Даже красива, в строгом смысле. А
по натуре совсем  не строга  -- странно... И все же  с характером.  Наверно,
придется подкорректировать еЕ манеры. Знаешь, ведь я ужасный сноб.
     Элсворт (смеется).  Ну тогда, само собой,  надо подкорректировать. А ты
ей хоть немного нравишься?
     Ремилард. Прежде она меня на дух не переносила... Когда-то  я  довольно
бестактно тянул еЕ в нашу  Группу. Но теперь мы в целом ладим. Она смирилась
с оперантностью,  которая  в детстве  и  ранней юности  была для неЕ большим
испытанием. Возможно, она все ещЕ побаивается меня. Над этим тоже надо будет
поработать.
     Элсворт.  Я вижу, ты  уже  принял решение.  Отведи в нем какое-то место
любви.
     Ремилард. Мы постараемся полюбить друг друга. И дети помогут. Наблюдать
сочетание метапсихических  признаков в  потомстве невероятно  интересно.  Мы
начнем развивать  оперантные  черты  и отрабатывать  технику  восприятия  на
зародышевой стадии.  Это будет метапсихический  аналог  исследований  Пиаже.
Люсиль наверняка увлечется.
     Элсворт. Буду от всей  души молиться за  ваших бедных малюток. И тебя с
Люсиль тоже.
     Ремилард.  Вы должны  сделать  больше,  отец  Джерет. Повенчать нас.  Я
сообщу вам дату,  как только мы с Люсиль обо всем договоримся. Думаю, это не
займет много времени.

8

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

     По идее, такой брак должен был закончиться полной катастрофой.
     Предопределенный нечеловеческими  существами из других  миров,  гнусным
образом  подстроенный мною, заключенный  по  хладнокровному  соглашению двух
зрелых  людей ради  некой абстрактной цели,  союз Дени  Ремиларда  и  Люсиль
Картье, если оценивать  его с  точки  зрения  сентиментальных представлений,
бытовавших  в  конце  двадцатого  века в Соединенных  Штатах Америки, был  в
высшей степени странным.
     Средства  массовой  информации,   наперебой  допытывались  подробностей
первого в истории метапсихического affaire d'amour [Романа (франц.).] и были
страшно  разочарованы,  когда  врачующиеся   наотрез   отказались  обсуждать
романтические    аспекты    своего   соединения,    а   сосредоточились   на
преемственности  ментальных  признаков. У  интервьюеров глаза  на лоб лезли,
когда  "влюбленные"  страстно  обсуждали  при  них  выборочное  скрещивание,
ненадежность   позитивной   евгеники,    дифференциацию   пенетрантности   и
экспрессивности, с одной  стороны,  и  доминантности  и  эпистаза, с другой.
Перед лицом  таких  экзотерических тем  авторы  колонок светских  сплетен  и
телепропагандисты "человеческого фактора" обратились в паническое бегство, и
лишь  в  номере  "Природы"  появилась   строго  научная  статья   по  поводу
генетической целесообразности брачного союза Ремилард -- Картье.
     22  июля  1995 года  Люсиль и Дени  обвенчались в скромной католической
церкви Хановера.  На  церемонии лично присутствовали  родственники и коллеги
молодой  четы, а при посредстве ВЭ -- несметное количество оперантов со всех
концов планеты. На невесте было бледно-голубое льняное платье,  на женихе --
двубортный летний костюм синего шерстяного полотна. Шафером  Дени был доктор
Гленн Даламбер,  подружкой  невесты  --  доктор Уме Кимура. Свадебный банкет
состоялся в  "Хановер-Инн", после чего  новобрачные  отбыли  в  Брюссель  на
симпозиум  по  инструктивной  метапсихической  технике.  Традиционный  букет
незабудок  и  белой резеды Люсиль  передала  коллеге-операнту  Эмили  Бушар,
буквально вслед  за  нею  сочетавшейся браком с  главой отдела  общественных
связей при отделении мета-психологии Жераром Трамбле.
     Вернувшись  из   короткого   научно-свадебного   путешествия,   молодые
несколько  месяцев прожили на казенной квартире, принадлежавшей Дартмутскому
колледжу, а в начале 1996-го Дени,  по  моему наущению, купил большой старый
дом номер  пятнадцать  по  Ист-Саут-стрит.  Обставив его  по своему вкусу  и
набросав "Предварительный метапсихический план", они  принялись делать детей
с тем же усердием и компетентностью, какими  отличалась их экспериментальная
работа.  Филип родился в девяносто  седьмом,  Морис  -- в девяносто девятом.
Рождение  в 2001 году  мертвого  ребенка  стало для супругов большим ударом,
однако  они быстро  утешились  пересмотром  и  усовершенствованием  Родового
Плана,  а  также  вычиткой  корректуры   своего  первого  совместного  труда
"Развитие метапсихологии". Следующий ребенок  -- Северен -- появился на свет
в  2003-м; двумя годами  позже  -- Анн, затем  у  Люсили случился выкидыш; в
2009-м  она  родила Катрин и в 2011-м -- Адриена,  после чего Дени  и Люсиль
преждевременно сочли свой репродуктивный долг выполненным. Все шестеро детей
оказались метапсихически одаренными, здоровыми франко-американцами; родители
воспитывали их в строгости и безмерно любили.
     Как и друг друга.
     Да-да! Мой племянник  давно  утверждал, что любви можно научиться, если
очень захотеть, и оказался прав.  Я, разумеется, не совал нос  в их интимную
жизнь, но думаю, они занимались сексом  с  той  же увлеченностью, что и всем
остальным.  Я  проводил  в их доме много времени и могу засвидетельствовать:
да, они  действительно  одарили  друг  друга  нежной, преданной  любовью,  а
вдобавок стали близкими друзьями, что встречается гораздо реже.
     Если бы меня  спросили, на чем основан успех этого  далеко не типичного
брака, я бы сказал --  на взаимной вежливости. С самого начала они поставили
за правило проявлять друг к другу заботу и внимание, словно один -- почетный
гость в  доме  другого.  Все размолвки  обсуждались  открыто, с  достаточным
пылом,  но без упреков и оскорбления. Никогда, ни при каких  обстоятельствах
они не позволяли себе грубости,  неуважения, едких  насмешек  в  адрес  друг
друга и никогда не  воспринимали  взаимное присутствие как  нечто само собой
разумеющееся.  На первом этапе семейной  жизни, когда они  ещЕ не притерлись
друг  к другу, их отношения  казались мне  какими-то  искусственными, сродни
благотворительной деятельности.  Судите сами,  две уникальные личности, одна
из которых могла легким принудительным импульсом заморозить гениталии дикого
павиана,  а  другая  обладала темпераментом,  способным  в буквальном смысле
поджечь  дом, в  быту  проявляли  куртуазность, какую даже королева Виктория
сочла бы чрезмерной.
     Нечего  и говорить,  что все  это  донельзя озадачивало меня, выросшего
среди вечной брани и скандалов  между дядюшкой Луи и тетушкой Лорен. Позже я
убедился,  что  свою  изысканную  вежливость  Люсиль и Дени  привнесли  и  в
отношения с  детьми.  Лишь много позже, уже после Вторжения, увидев,  что на
таких  же  принципах строится уклад большинства оперантных семейств, я понял
всю  ценность  этой тактики.  В доме, где эмоции постоянно  выплескиваются в
атмосферу  (искусство ставить умственные экраны далеко  не сразу усваивается
детьми),  царит  такая  "толчея" мыслей  и  чувств,  что  просто  невозможно
обойтись  без выдержки  и строго продуманных  действий. Уме Кимура объяснила
мне,  что  японцы  в  условиях  жестокой  нехватки  жизненного  пространства
вынуждены  обращаться  к  столь  экстремальным  формам  вежливости.  Хорошие
манеры,  как выразился  один остряк, есть  самый эффективный способ помешать
людям  перебить  друг  друга.  Мощные  операнты  Дени и  Люсиль инстинктивно
поняли, что  им необходимо придерживаться правил приличия в большей степени,
нежели обычным людям, и внушили это своим детям.
     Взаимная вежливость  (но не в  смысле отделения друг от друга) сгладила
первый год семейной жизни. Поначалу их связывали всего лишь профессиональное
уважение,  согласованная  цель  и   список  теоретически  совместимых   черт
характера,   который  Дени  окрестил  "Сонет   в  компьютерном   переводе  с
португальского". С помощью телепатии они постигали  достоинства и недостатки
друг  друга, потому  их  медовый  месяц был  лишен  романтического  глянца с
неизбежно  следующим  отрезвлением. Будучи  людьми зрелыми  и  здравыми, они
упорно работали над искоренением  собственных  несовершенств, снисходительно
смотрели  не неисправимые черты характера и неуклонно стремились возвыситься
в   глазах   друг  друга.  Этому   (я   глубоко  убежден)  помогало   полное
удовлетворение от сексуальной близости того типа, каким наслаждались в  свое
время мы с Уме.
     Когда Люсиль и Дени как следует  узнали друг друга, между ними возникла
нежная  привязанность,  а позже -- любовь.  Им не дано  было пережить  удара
молнии, подобно мне и Элен,  взрыва  физической  страсти, вспыхнувшей  между
Марком  и  Синдией  Малдоуни,  утонченного метапсихического  слияния Джона с
Доротеей Макдональд  по  прозванию Алмазная  Маска.  Дени  и  Люсиль  как бы
взрослели вместе.  Умы их сохраняли свою  индивидуальность и  в  то же время
поддерживали,  поощряли,  добавляли друг  другу свою силу,  словно сказочные
белая и  красная  роза, тянущиеся сплетенным стеблем  прямо к солнцу, вместо
того чтобы обрастать колючками и стелиться по земле.
     Люсиль  была  смелее,  решительнее.  Дени  --  мудрее  и  справедливее.
Впоследствии  он стал ещЕ более академичен и замкнут,  она же превратилась в
гранд-даму оперантного общества,  такую же  блестящую и полную противоречий,
как  их последнее чадо  --  Поль,  которого  они  зачали  после Вторжения  и
воспитали в соответствии с канонами экзотического менталитета Содружества.
     Дени и  Люсиль  написали  в соавторстве  шесть основополагающих трудов,
посвященных  человеческой  метапсихологии.  В  осуществлении  Вторжения  они
приняли самое непосредственное  участие. Дени расстался с жизнью как мученик
Единства, так  и  не  познав  его.  Люсиль  и по сей  день  жива;  столетнюю
годовщину Вторжения она  отметила  как  признанный  матриарх  прославленного
клана.  Их  наследие  грандиозно,  однако наиболее  неоспоримой  частью  его
являются потомки,  полностью оправдавшие ту невероятную авантюру, на которую
они решились не без моей помощи в 1995 году. Семеро их детей стали магнатами
--  основателями Конфедерации  землян. А среди  их внуков достаточно назвать
Джека Бестелесного,  причисленного  в Содружестве  к лику  святых, и  Марка,
прозванного Ангелом Бездны.
     А теперь появились ещЕ два поколения --  дети Марка -- Хаген и Клу и их
новорожденное потомство, обладающее, как и  следовало  ожидать, драгоценными
генами высших метафункций и самоомоложения, о  котором Дени с  Люсиль, давая
обет, и не мечтали.
     Эти мемуары я посвящаю всем Ремилардам, живым и умершим, а прежде всего
тому, кто является и тем и другим одновременно.

9

     Нью-Йорк, Земля
     6 ноября 1996

     Еще не  отзвучали  в  ушах победные  поздравительные речи кандидатов  в
президенты,  а  генеральный штаб избирательной кампании в Сан-Франциско  уже
опустел. Баумгартнер, кандидат  от республиканской партии -- креатура Кирана
О'Коннора -- потерпел поражение, но Киран был готов к такому исходу.
     Четыре  сектора на полиэкране  "Сони"  показывали  то  один,  то другой
избирательный  округ  с  комментарием   о   том,   что  большинство  голосов
благополучно  отдано  демократам; а порой изображение  сливалось  в  портрет
мужественного человека с серебряной шевелюрой. При этом Си-би-эс,  Эн-би-эс,
Эй-би-си  и Си-эн-эн в один голос  твердили, что Ллойду  Баумгартнеру на сей
раз выпала участь произнести поздравительно-благодарственную речь.
     Киран  потянулся  за  пультом  дистанционного  управления,  лежащим  на
столике  для  коктейлей. Когда он  нажал  кнопку  звука, помещение  наполнил
размеренный  голос  Баумгартнера.  В  бесстрастной  манере  он  прочел  свою
короткую речь; глаза немигающе глядели  в  объектив, а поза говорила  о том,
что  он  и  в  поражении  умеет  сохранять  выдержку.  Генерал  поблагодарил
проголосовавших  за  него  избирателей,  партию, сделавшую  на него  ставку,
верных членов штаба и свою миловидную  жену  Нелл,  которая стояла  рядом  и
улыбалась  сквозь  слезы.  Он  ни  словом  не  упомянул  о  том,  что  будет
баллотироваться  вновь на  судьбоносных выборах 2000  года,  но сторонники и
противники  считали  это  само  собой  разумеющимся.  Его  соперник   Стивен
Пикколомини  выиграл борьбу, уцепившись за  фалды фрака бывшего  президента,
однако  не  собрал  решающего  перевеса;  его пределом  остались  несчастные
двенадцать  избирательных  округов,  а  Демократическая   партия   сколотила
большинство в сенате с преимуществом всего в два места.
     -- В следующий раз победа будет за вами, генерал, -- пробормотал Уоррен
Гриффит. -- И за нами.
     Речь  закончилась под аплодисменты. Камеры  стали показывать  сборщиков
голосов для Баумгартнера, набившихся  в  холл старого отеля  "Сент-Фрэнсис".
Многие  плакали,  кое-кто  грозно  потрясал  кулаками;  помещение   пестрело
плакатами:

СИЛЬНЕЙШИЙ ЕЩЕ ПОБЕДИТ!

     К  микрофону  подошел   кандидат  в  вице-президенты.  Киран  нажал  на
перемотку  и  ещЕ  раз  послушал,  с каким  гордым достоинством  Баумгартнер
объявил  себя побежденным. Затем  выключил  "Сони",  и настенный экран снова
стал великолепной  копией "Кошмара" Фюзели. Президент корпорации "Рогенфельд
акуизишнз" и один из  главных стратегов Кирана Гриффит уже полгода не снимал
со стены эту  аллегорию. Когда  Киран с Виолой Норткат прибыли вчера вечером
на избирательное бдение, на это счет было немало шуток.
     Гриффит поднялся со стула и торжественно произнес:
     -- И все-таки мы заслужили праздник!
     Он протопал  на кухню и  вернулся  с бутылкой  "Пола  Роджера" и  тремя
бокалами.  Гости,  как  подобает  всем  воспитанным телепатам, были  приятно
удивлены.
     -- Наш кандидат не  проиграл, -- заявил Гриффит. -- Он лишь  не одержал
впечатляющей победы.
     Сняв  проволочную  оплетку,  он  легко  вытащил  пробку   и