ерне,  оставив  на
столе, к немалому потрясению хозяина, почти полную бутылку, а  закончила
трапезу куском тыквенно-орехового торта и рюмкой кальвадоса.
   Наконец пришло время ехать на свидание с Виктором Ремилардом.
   Следуя его  инструкциям,  она  добралась  до  заброшенной  стоянки  у
подножия горы Вашингтон. Ворота  были  открыты.  Она  выключила  фары  и
покатила по глубоким колеям в сугробах, временами нависавших над  крышей
машины. Небо на юге освещали склоны Уайлдкэта, расположенные  километрах
в трех; единственной иллюминацией были звезды. Месяц на  ущербе  еще  не
перевалил  через  восточные  гребни.  Возле  сиротливой  хижины   Шэннон
заметила расчищенную площадку со стоящим на ней фургоном  на  гусеничном
ходу. Она остановилась и стала восхищенно разглядывать странную машину.
   Не прошло и нескольких минут, как огромный лимузин  лихо  развернулся
рядом, взметнув искрящуюся под звездами снежную пыль. Водитель  вышел  и
направился к ней под аккомпанемент хрустящего снега. Натянув  капюшон  и
перчатки, она выбралась из "БМВ" и шагнула ему навстречу.

   ............................Если не ошибаюсь, Шэннон О'Коннор?
   ..............................Ошибки быть не может, Виктор Ремилард!
   ................................Ого, вот это экранчик!
   ..................................Не лучше твоего.
   ....................................Есть что скрывать?
   ......................................А у тебя нет?
   ........................................Touchй!
   ....................................Pas  du   tout   .
   ...........................................Жаждешь острых ощущений?
   .............................................Еще как!
   ...............................................Небо ясное.
   .................................................И ветра нет.
   ....................................................Снег рыхлый!
   ......................................................Блеск!
   ....................................................Психокинез      в
норме?
   ......................................................?? Да. ??
   ....................................................На обратном пути
   ....Ты  что,  умеешь   водить   эту   штуку?.........................
сгодится
   ..Marchons!  ..Без   рук,   малыш!....На   случай
снегопада?
   Я готова, а ты?...................Подумаешь!............Не только.
   ..Epatant!  ..Я  большая   ценность....А   еще
зачем?
   А  это  что?.........................  Для  папочки?.........Чтоб   в
дерево
   ..Факелы..........................   А    для    тебя?.............не
врезаться.
   И защитный........................Поглядим................ ух ты!
   .....шлем,        да?..................ВАЛЯЙ!...................Кочки
бомбить
   ..Со
стереосвязью.............................................можешь?
   Зачем тогда............................................Не сомневайся!
   ....ясновидение?................................... И с воздуха?
   ..Ночью-то? Не шути!.............................Уж как-нибудь!
   .......... Четыре черненьких чумазеньких чертенка!
   ..............Чертили черными чернилами чертеж!

   Под рев дизельного мотора они тронулись с места и поползли  вверх  по
Вашингтону. Но не к  вершине,  а  к  краю  Такерманова  обрыва,  крутого
обледенелого котлована, оставшегося на юго-восточном  склоне  со  времен
ледникового периода. Этот обрыв - хорошая ловушка для снега,  сдуваемого
с Президентской гряды  ураганными  ветрами.  В  последнюю  зиму  второго
тысячелетия глубина снега на дне  обширного  кратера  достигла  двадцати
пяти метров. Несмотря на запреты, люди катались тут весной, когда  часть
снега на прилегающих склонах стаивала и сюда  можно  было  добраться  из
ближайших горных приютов. Отчаянные смельчаки спускались до самого низа.
Последний раз такой трюк выполнил Тони Мэтт в 1939 году. Со дна чаши  по
крутой нехоженой тропе можно было взобраться на шоссе. Но среди зимы еще
никто не осмеливался лезть на Такерман, ведь такого дьявольского климата
больше нигде на свете нет - только и жди бурана или убийственной лавины.
   Однако в канун нового тысячелетия  ничто  не  предвещало  смертельной
опасности.
   - Ты сконструировал этот вездеход специально  для  меня?  -  спросила
Шэннон.
   - Вот еще! Он принадлежит метеообсерватории, что  на  вершине.  Зимой
подъем с полдороги непроходим, и раз в неделю они гоняют по ней  трактор
с припасами и сменой.
   - А ты просто садишься в него, когда тебе взбредет в голову совершить
приятную прогулку?
   Он засмеялся.
   - У меня свои методы.
   Они сидели рядышком,  опутанные  паутиной  привязных  ремней.  Шэннон
поставила  самый  непробиваемый  из  своих  экранов  -  двухслойный,   с
фальшивым субстратом,  с  помощью  которого  обычно  отражала  отцовские
атаки. Виктор ткнулся было в него и  тут  же  отступил,  но  она  успела
почувствовать его могучую силу,  словно  прожектор,  бьющий  по  наглухо
закрытому ставню. А еще раньше, когда увидела  его  на  темной  стоянке,
разглядела багряную, пронизанную голубовато-стальными вспышками ауру.
   Но внутри ползущего вверх вездехода Виктор Ремилард уже не казался ей
черным дьяволом, каким описывал его отец. Голову прикрывает лишь  темная
шапка волнистых волос, одет в лыжный комбинезон с подогревом, оснащенный
всеми достижениями  новейшей  техники:  регулятор  температуры,  местный
массаж, устройство связи, стереоустановка, радиолокационный маяк - одним
словом, ко  всему  готов.  Она  же  напялила  старую  красную  куртку  с
капюшоном и заплатой на спине!
   - В Вене уже наступило третье тысячелетие, - сказала  Шэннон.  -  Мой
отец и его друзья плутократы резвятся на маскараде, как в последнем акте
оперетты  Штрауса.  На  будущей  неделе  он  открывает   консорциум   по
спутниковой инженерии - европейский филиал Звездных Войн.
   - Как мило с его стороны!
   - А я буду почетным председателем.
   - Как мило с твоей стороны!
   - Папа надеется сделать меня своей марионеткой.
   Шэннон  улыбнулась  и  открыла  ему  часть  своего  плана:  захватить
управление консорциумом. Как она и ожидала,  Виктор  набросился  на  эти
крохи  и  сокрушил  хрупкий  барьер.  Подобно  отцу,  уверен,  что   она
распахнула перед ним весь ум! Но ее истинное "я"  находится  за  вторым,
невидимым слоем, и пока Виктор копался в том, что счел стратегией Кирана
О'Коннора, ум его остался уязвимым для нее... и она тихонько вошла.
   О Боже, ну с силища! Правда, он не так умен, как отец, и  амбиции  не
столь масштабны, но какой принудитель, какая первобытная творческая сила
- ее бы только сформировать и направить. О да, он ей подойдет!
   Она закончила сканирование задолго до того, как Виктор  справился  со
своим. Он ничего не заметил, и когда наконец устранился, посмеиваясь над
ее наивными планами овладеть  консорциумом,  Шэннон  угрюмо  насупилась,
притворясь обиженной его умственным вторжением.
   - Тебе надо быть похитрее, если хочешь свалить своего предка.
   Она помолчала, поставила на место внешний барьер.
   - Ты-то наверняка мог бы придумать кое-что получше.
   - Да,  мог  бы,  -  ответил  он,  сосредоточенно  глядя  на  монитор,
показывающий глубину и плотность снежного покрова.
   Они миновали полуразрушенный перевалочный пункт и выехали на открытое
пространство. Но тут им преградили путь заносы, порой достигавшие  шести
метров. Виктор внимательно изучил их  форму,  характер  погребенной  под
ними  скалистой  почвы  и  двинулся  в  объезд.  Когда  они  поднимались
зигзагами по крутому склону, в заднюю стенку кабины ударила оторвавшаяся
ледяная  глыба.  Но,  слава  Богу,   все   обошлось;   вездеход   принял
относительно  горизонтальное  положение  и  продолжил   путь   по   едва
различимой тропе.
   - Отлично сработано! - похвалила Шэннон. - Так, значит,  мои  детские
планы тебя заинтересовали? А я думала, ты собрался заключить союз с моим
отцом. Ты бы мог, скажем, сообщить ему  о  моих  подрывных  действиях  и
выгадать на этом.
   - Предположим, я намерен вести двойную игру. Точно так же, как ты:
   Мощные фары вездехода выхватили из тьмы отрезок пути, проходивший  по
кромке еще одного кратера, не такого  глубокого.  Потом  они  въехали  в
коридор между деревьями и обледенелым кустарником, что украшал  каменные
уступы, сверкая, точно сахарный. Виктор прибавил газу, обуздал небольшую
лавину и направился на просвет, туда, где  северовосточные  ветры  почти
что счистили снег со склона. Ночь была тихая. Специальные приспособления
раздвигали густую растительность, и вездеход неуклонно полз вверх.
   - Отец думает, что держит мой ум под контролем, - сообщила Шэннон.  -
Он уверен в моей преданности. У него есть... специальная техника,  чтобы
навсегда привязать к себе людей.
   - Но на тебя она не действует?
   - Действует - вблизи. Тогда я, как все  остальные,  попадаю  под  его
чары... И еще в некоторые моменты могу ему принадлежать. Например, когда
чувствую свое одиночество, боюсь самой себя и остальных,  мечтаю  скорее
покончить со всем... и меня захватывает его видение  Абсолюта,  кажется,
что папа избрал единственно верный путь...  Но  временами  он  отпускает
вожжи. Быть может, отвлекается на другие вещи,  на  другие  низшие  умы,
которые боготворят папу и вращаются по его орбите...  Я  помню,  как  он
меня  привязывал.  Точно  пламя   опалило   позвоночник,   все   чувства
взорвались, и мое сопротивление было сожжено дотла. Он  хотел  привязать
меня навечно. Но не привязал... во всяком случае, не  полностью.  Думаю,
папа проявил слабость, потому что я его дочь и у него  не  хватило  духу
растоптать мою индивидуальность. Я очень  долго  вспоминала.  И  наконец
убедилась, что мой внутренний  мир  умер  вместе  с  искренней  дочерней
любовью. Теперь я люблю его... уже не как отца. А как только  становлюсь
сама собой - понимаю, что он со мной сделал, и ненавижу.
   Его внезапный порыв одобрения, понимания искренне изумил Шэннон.
   - Ненависть, - глухо произнес он,  -  твоя  панацея,  И  моя.  Но,  в
отличие от тебя, я ненавидел всегда.
   Стараясь  казаться  спокойной,  она  принялась  медленно,  палец   за
пальцем, стягивать  лыжные  перчатки.  Потом  аккуратно  свернула  их  и
засунула в карман куртки.
   - Тебя он тоже попытается привязать. Иначе он не  допускает  до  себя
оперантов.
   Виктор засмеялся отрывистым лающим смехом. - Ya pas de danger!..  Или, как там у вас, у ирландцев - хрен ему  в
глотку! Погляжу я, как он раскроит мне череп!
   - Он не раскроит. Это совсем даже не в его стиле. Он заставляет  себя
любить. А к тем, кто  не  поддается,  применяет  гипноз  для  ослабления
психической защиты, а после совращает их. Если  человек  догадывается  о
том, чему подвергается, папа его убивает.  Он  уже  убил  около  двухсот
естественных оперантов и привязал сорок шесть. А подручных он  подбирает
в основном из преступного мира -  мошенников,  рэкетиров,  киллеров.  Их
легко узнать по ментальному почерку. Сами они чаще всего знают  о  своих
способностях, а он, совращая их, показывает, кем они могут стать  с  его
помощью. Это грандиозно. Вот почему мы готовы для него на все, на  любое
зверство. Человек, убивший русского президента и великого муфтия Средней
Азии, был одним из его ставленников. Папа намеренно разжигает  войну,  и
ему  для  этих  целей  нужны  глобальные  подонки,  а  не  просто  кучки
тупоголовых фанатиков.
   - Да, в уме ему не откажешь, - признал  Виктор,  вцепившись  в  руль,
чтобы обогнуть еще одну лощину,  наполненную  рыхлым  снегом.  -  Власть
нуждается в консолидации, и тут он дока. Я по  сравнению  с  ним  щенок,
молокосос... Но времена меняются.
   - Если ты пойдешь ему наперекор, он тебя убьет, - возразила она. -  А
захочешь стать его союзником - готовься к моей участи.
   Виктор несколько минут молчал, пробираясь сквозь нагромождение льдин.
Несмотря на мощную  подвеску,  вездеход  трясся  и  подпрыгивал,  швыряя
крепко привязанных  пассажиров,  будто  тряпичных  кукол,  пока  они  не
одолели перевал и не выбрались опять на тропу.
   - Все хотят нас привязать, Шэннон, - вновь заговорил он. - Начиная  с
родителей. Привязывают, не дают подняться выше их убогого уровня.  Хотят
жить через нас - вроде психологических  вампиров.  Это  и  есть  любовь.
Главная ее цель - во всяком случае, в интерпретации твоего папаши  -  не
оставить тебе собственного хребта.
   - А вот над этим я не задумывалась.
   - Ну так задумайся. В твоем  подсознании  это  уже  заложено,  потому
ненависть и привела тебя к частичному освобождению.  Я  всегда  их  всех
ненавидел, оттого-то никому и не удалось меня  привязать.  У  меня  есть
армия маленьких зомби, и с ее  помощью  я  давлю  проклятых  любовников,
пытающихся насиловать мой ум. Вот так  когда-нибудь  раздавлю  и  твоего
отца, и моего брата Дени, который еще хуже.
   - Папа тебя одолеет, едва ты подойдешь к нему поближе. Я понимаю твой
замысел. Ты рассчитываешь жениться на мне, а его держать  на  дистанции,
чтобы постепенно присвоить себе все. Не  обольщайся,  Виктор,  ничего  у
тебя не получится. Ты сам увидишь, что ему невозможно сопротивляться.
   Он ворочал рычагами, глядел на приборы  и  ловко  продвигался  сквозь
бело-голубые туннели.
   - А может, я его к себе привяжу. Ты мне только  покажи,  как  он  это
делает.
   Шэннон открылась и показала. Merde et contremerde!   Ненависть непроизвольно хлынула из  его  ума  прежде,  чем  он
успел перекрыть поток.
   Блаженство и боль давно прошли, без  слов  говорила  Шэннон,  остался
только сухой бесформенный Абсолют,  я  уже  ничего  не  чувствую,  кроме
желания раздавить его, лишить власти и дать ему понять, что это  сделала
я. Но мне не обойтись без твоей помощи.
   Виктор вновь выругался по-французски. Затем  взглянул  на  монитор  и
обнаружил, что они сбились с пути. Должно быть, он не заметил  указателя
поворота. Дал задний ход на им же проложенной колее. В лучах удаляющихся
фар ледяные глыбы выглядели как-то нереально.
   - Ты должен мне  помочь,  -  продолжала  Шэннон.  -  Я  тебя  вовремя
предупредила. Можно сказать, спасла от него.
   - Заткнись! Дай подумать.
   Справа он разглядел дорогу: ухабистая, но довольно открытая, и  склон
не слишком крутой. Улыбнулся и прибавил газу. Мотор яростно взревел.
   - Осталось  километра  два...  И  все  же,  какой  капитал  у  твоего
старика?
   - Не знаю. Он и сам-то, наверное, не смог  бы  с  точностью  сказать.
Владеет сотней  крупных  корпораций,  телекомпаний,  двумя  авиалиниями,
крупнейшей  нефтяной  компанией,  пятью  подрядными   организациями   по
освоению космоса - это все только в Северной Америке. А еще контролирует
промышленные концерны в Европе, Японии, Корее.
   - А политика? Правду говорят, что республиканская партия у  него  под
каблуком?
   - Вся? Нет, не думаю. Это даже для  него  чересчур.  Ему  подчиняются
четыре сенатора и девятнадцать представителей от  всех  крупных  штатов.
Политики не операнты, и у каждого есть своя цена. Многие  понимают,  что
они марионетки, но не знаю, кто именно дергает за ниточки. А  некоторые,
даже  принимая   папину   помощь,   воображают,   что   сохранили   свою
независимость. Как, например, президент.
   - Пикколомини? Да брось ты!
   - Нет, Баумгартнер. Его выберут осенью.  Папина  команда  подготовила
победу на всех фронтах. Баумгартнер ярый приверженец закона  и  порядка.
Он  ненавидит  арабов,  блокирующих  нам  нефтяные  поставки,  и   очень
настороженно  относится   к   России   и   Китаю.   Он   принял   папину
антиоперантскую стратегию, это его козырь в борьбе  против  Пикколомини.
Ты ведь знаешь, как теперь  все  воспринимают  оперантов.  Папа  нарочно
создал в  стране  разветвленную  сеть  Сыновей  Земли,  чтобы  обострить
напряженность на предстоящих выборах.
   - Твой отец антиоперант? Не понимаю.
   - Все очень просто. Мозговой трест Пикколомини и операнты, радеющие о
благе общества, угрожают папиному личному благосостоянию. Если в  Штатах
будет  принята  программа  метапсихического  образования  для   всех   и
оперантов станет много, папе волей-неволей придется обнаружить себя. Это
станет его крахом. Не  финансовым  -  тут  он  надежно  застрахован.  Но
основной источник власти ускользнет у него из рук.
   Они поднимались теперь уже по гладкой поверхности;  гранитные  скалы,
покрытые  плотной  коркой  снега,  отшлифованные  ветрами,   выровненные
ледниками, облегчили вездеходу продвижение. Перед стеклом кабины плясали
подсвеченные  фарами  алмазные  льдинки.  Сверкающая  белизна  сменилась
чернотой, когда машина вползла на край Такерманова обрыва. В серебристом
свете убывающей луны, что поднялась над  вершиной  Уайлдкэта,  они  ясно
увидели почти отвесный спуск в бездну.
   Виктор сбросил скорость, чуть свернул в сторону, чтоб не  занесло,  и
выключил мотор. Затем погасил фары. Несколько секунд они  сидели  молча,
неподвижно. Лыжная трасса Уайлдкэта сияла огнями. По шоссе внизу изредка
проезжали автомобили  и  грузовики:  кто-то,  должно  быть,  ищет  тихое
пристанище, надеется переждать надвигающийся конец света.
   Виктор отстегнул сначала свои ремни, потом ее.  Они  прошли  в  глубь
фургона за лыжными ботинками и прочим снаряжением. Шэннон  взглянула  на
часы: четыре минуты до  полуночи.  Виктор  оставил  ключи  в  зажигании,
захлопнул, но не запер дверцу, и они бок  о  бок,  неся  в  руках  лыжи,
подошли к краю обрыва.
   - Ты оставляешь машину здесь?
   Виктор кивнул на лес антенн, едва различимый на фоне бархатного неба,
испещренного невероятным количеством  звезд.  В  одном  из  строений  на
вершине светился крохотный огонек.
   -  Утром  кто-нибудь  с  метеостанции  наденет  ботинки  с  шипами  и
спустится за ним. Хорошо бы погода не  испортилась.  А  то  ветер  может
сдуть наш десятитонный багги и занести его аж в Массачусетс.
   Они застегнули крепления, надели шлемы с  ветрозащитными  козырьками.
Палок ни у него, ни у нее не  было.  Психокинетикам,  умеющим  управлять
своими движениями, палки ни к чему.
   Шэннон сняла колпачок с факела, запалила искру, и над головой  у  нее
взметнулся язычок белого пламени. В мгновение ока он перестал  дымить  и
разгорелся  ярче.  Над  склонами  Уайлдкэта  вспыхивали  фейерверки,   и
золотистая река текла  вниз.  Наступил  новый  год;  лыжники-факелоносцы
отмечали неумолимый ход времени.
   - С новым тысячелетием, Виктор!
   Он поднял свой факел и, не снимая колпачка, зажег его психокреативной
силой.
   - С благополучным избавлением от  конца  света,  Шэннон.  По  крайней
мере, на какое-то время.
   Так ты мне  поможешь?  -  спросила  она.  Нет,  не  просто  убить,  а
уничтожить в расцвете его надежд, когда он уверен, что черный Абсолют  у
него в руках.
   Когда?
   Еще не скоро. Я дам тебе знать. Иди своей дорогой, не  делай  ничего,
что пересекалось бы с его интересами, и ты будешь  в  безопасности.  Его
странным образом тянет к тебе, и в то же время он тебя  побаивается.  Он
будет выжидать. Я разработала свой план. Я тебя посвящу во  все  детали,
когда мы будем внизу и поедем обратно в лес...
   О'кей.
   Спуск не  был  вертикальным,  только  казался.  Чуть  покачавшись  на
вершине,  они  полетели  по  безупречно  гладкой,  припорошенной  снегом
поверхности в бездонную чистую глубину.
   ВПЕРЕД.
   Умы подталкивали их вниз. Зажженные факелы оставляли  в  воздухе  два
параллельных следа, точно пара летящих по ночному небу комет.

14

Стокгольм, Швеция, Земля
10 декабря 2003 года

   Отгремели  фанфары,  оркестр  заиграл  национальный  гимн.   Королева
Виктория Ингрид со свитой вышла на сцену концертного зала, и  публика  в
партере и ложах встала. Церемония воздаяния высоких  почестей  началась,
но слишком поздно, чтобы это могло иметь какое-то значение.
   Темно-зеленое бархатное платье Люсиль путалось  в  ногах,  незаметным
психокинетическим усилием  она  расправила  складки  и  поддернула