ь, - сказал себе Марк. - Должен!"
   Медленно и осторожно он начал надевать халат.

***

   Роги занялся инвентаризацией, так как в воскресный вечер магазин  был
закрыт. Он спустился туда после ужина в мокасинах, а Марселя  оставил  в
квартире, чтобы обеспечить себе часок покоя. Тут на него напал ужас: ему
опять представился этот чертов  огненный  шар.  А  в  картотечном  ящике
нашлась непочатая бутылка "Уайлд терки". Вот так все  одно  к  одному  и
вышло.
   Теперь после мысленного сообщения Марка он не слишком испугался,  все
еще находясь во власти опьянения. Тащись теперь  наверх  за  сапогами  и
курткой, а потом отправляйся в больницу к Джеку! Он на все  корки  ругал
Марка, пока дрожащими руками застегивал пуговицы. Черт! С новой  охраной
Джеку ничего не угрожает. Конечно, среди больничных охранников магистров
нет, но специально нанятый оперант у двери Джека сумеет  услышать,  если
малыш телепатически позовет на помощь! Палата окружена силовыми  полями,
а не  только  механической  и  электронной  сигнализирующими  системами,
которые тут же просигналят  в  полицию,  если  с  охранником  что-нибудь
случится. Черт, какая будет польза, если он проторчит там всю ночь?
   Однако он обещал Марку поехать туда, а потому поедет.
   Роги убедился,  что  его  теплые  перчатки  лежат  в  кармане  парки.
Поглядел в окно, увидел, что снова идет снег, метнул  горькой  мыслью  в
Марселя, который крепко спал в теплом гнездышке, которое промял  себе  в
пуховом одеяле на широкой кровати хозяина, проверил, при нем  ли  ключи,
пошатываясь, направился к двери и спустился по лестнице.
   "Джек, - дальнировал он. - Я еду побыть с тобой  малыш.  Марк  думает
что тебе угрожает опасность. Скажи охраннику чтобы он никого не  впускал
ни сестер ни даже врачей пока я не приеду. СЛЫШИШЬ МЕНЯ ТИ-ЖАН?"
   Ни отклика. Бедный малыш, наверное, спит.
   Тяжело дыша, старик вышел на улицу. Гараж был за углом и  примыкал  к
пристройке, занимаемой  страховым  агентством.  По  Мэйн-стрит  медленно
двигались редкие машины, но прохожих не было видно. Энергоколонка  Уолли
Вэн Зандта была закрыта, как и все магазины на улице. С  каждой  минутой
снег падал все более  густо.  Прогноз  погоды  предсказал,  что  к  утру
выпадет добавочных пятнадцать сантиметров осадков.
   Роги тыкал старомодным латунным ключом в замок боковой двери  гаража.
В его наземной машине имелось дистанционное управление воротами  гаража,
но ставить электронный замок на дверь он  не  пожелал:  старого  доброго
"шлаге" хватит еще на век-другой. К  тому  же  преступности  в  Хановере
практически не было.
   Наконец он отпер  дверь  и  осторожно  оглядел  внутренность  темного
гаража с помощью ультразрения. Освещение вышло из  строя  уже  несколько
месяцев назад. Роги вздрогнул и обругал  себя  трусливым  старым  ослом,
пугающимся собственных фантазий. Но в  смутном  полузабытьи  Роги  вдруг
припомнил, как  оглядел  такое  же  темное  помещение  и  увидел  жуткую
картину: Шэннон О'Коннор Трамбле в объятиях Виктора, мерцающую в обводке
фиолетово-синей ауры, пока чудовище  высасывало  ее  жизнь.  И  как  Вик
ухмыльнулся, оторвав лицо от последнего источника  жизненной  энергии  у
основания ее позвоночника.
   Виктор отбросил жалкую оболочку, оставшуюся  от  Шэннон,  и  подчинил
себе Роги. Управлял им, как марионеткой, пока чистейшая  случайность  не
помогла ему спастись. А потом вновь изловил его внизу  под  шале,  когда
завывал ураганный ветер и гора содрогалась...
   Он медленно  вошел  в  темный  гараж  и  тут  же  завопил  от  ужаса,
споткнувшись о  старую  переноску  Марселя,  которую  он  все  собирался
привести в порядок и отнести в церковь для следующей дешевой распродажи.
Идиот! Забыл просканировать ниже  колен.  Если  бы  чудовища  и  вправду
поджидали его в засаде, они могли бы вцепиться  ему  в  щиколотки...  Но
хватит глупостей! В машину!
   - Дядюшка Роги? Ты тут?
   Он ахнул, подскочил, резко обернулся и чуть не забормотал всякую чушь
от облегчения, увидев на фоне освещенного фонарем падающего снега  перед
гаражом фигуру девочки в красном лыжном костюме.
   - Дядюшка Роги, это я, Мадлен. Я так рада, что нашла тебя! - Голос  у
нее был жалобный. - Ты не можешь зайти к нам? С Джеки что-то  случилось,
а Герта с Мари еще не вернулись из кино!
   Роги стоял, держась за ручку наземной машины, нелепо разинув  рот.  С
экономкой что-то случилось? Мадлен и маленький Люк одни  дома?  Если  бы
мысли у него не путались так...
   - Дядюшка Роги, ну иди же!
   - Да-да, конечно. Я иду.
   - Побыстрее! - И она побежала вперед, а  он,  покряхтывая,  торопливо
шагал за ней. До дома Поля было полтора квартала -  через  Кэрьер-Плейс,
мимо темной библиотеки... Мадлен уже почти добежала  до  двери.  Роги  с
удивлением заметил яйцо сбоку от дома. Нет, не "мазерати"  Поля.  Кто  в
этом году обзавелся красным ролетом? Кажется, Анн? А Мадди сказала,  что
они с Люком дома одни?
   Она уже была на крыльце, и дверь открылась,  и  он  увидел  еще  одну
девочку-подростка.  Которая  из  двоюродных   сестер?   Лиана?   Мишель?
Полуэкранированные  ауры  делали  их  всех  одинаковыми  -  просто  дети
переходного возраста.
   - Быстрее, дядюшка Роги! - воскликнула вторая девочка.
   Ворча  себе  под  нос,  почти  протрезвев,  он  начал  взбираться  по
заснеженным ступеням. Мадлен  придерживала  открытую  дверь.  Он  увидел
внутри каких-то мальчишек, чьи сознания проецировали  тревогу  и  страх.
Увидел позади них распростертую на полу плотную женскую фигуру в  брюках
и красном свитере.
   Увидел, что ждут его у двери Мадди, Селина, Квинт и Парни.
   И вспомнил.
   Роги остановился. Глаза у него выпучились, рот беззвучно открывался и
закрывался, и он ухватился  за  столбик  крыльца,  чтобы  удержаться  па
ногах.
   - Быстрее! - крикнул кто-то из них. - Джеки словно бы не дышит. Войди
же!
   Роги медленно покачал головой.
   - Если не войдешь сам, - сказала Мадлен, - мы тебя затащим,
   Он почувствовал ее принуждение, поддерживаемое остальными  тремя.  Но
метаконцерт Гидры расстроился, потому что они тоже были полны страха. Он
резко поставил психоэкран, и они потеряли его.
   Он в ужасе закрыл глаза, чтобы не видеть их, а его сознание  отчаянно
воззвало сначала к  Марку,  потом  к  Джеку  и,  наконец,  к  Фамильному
Призраку. Роги зубами содрал перчатку с руки и  сунул  ее  под  парку  в
карман брюк. Метаконцерт  Гидры  сформировался  заново  -  она  пыталась
придать четверым силу пятерых.
   - Ничего у тебя не выйдет, черт тебя  дери!  -  крикнул  он  вслух  и
высвободил из кармана позвякивающую  связку  ключей.  Все  еще  отчаянно
хмурясь, он  поднял  высоко  кольцо  с  брелоком  -  красный,  вроде  бы
стеклянный шарик в серебряной клетке. Брелок, который все дети  в  шутку
называли Великим Карбункулом. Брелок, который дал ему Фамильный Призрак,
брелок, который чудесным образом засверкал и вызвал Вторжение...
   Даже сквозь сомкнутые веки Роги увидел яркую вспышку,  услышал  вопль
юных голосов и сознаний, который внезапно оборвался.
   Он стоял в гараже возле своей наземной машины.
   Ист-Саут-стрит была окутана тишиной. Валил густой снег.
   - Sacre nom de nom - приснилось мне, что ли?
   В руке он сжимал ключи. Одна перчатка куда-то пропала. Он еле  открыл
дверцу, упал на сиденье, включил двигатель  и  задним  ходом  выехал  на
заснеженную мостовую. Почему-то решетки оттаивания  еще  не  включились.
Вероятно, чертовы сенсоры забастовали.
   Раздался громовой удар. Роги ошеломленно  посмотрел  в  сторону  дома
Поля.  Нет,  не  гром,  не  взрыв,  а  звуковая  ударная  волна.  Ролет,
взлетающий с недозволенной скоростью, исчезнувший в белых вихрях за одну
секунду!
   Марк! Джек! Они удирают!
   Никакого телепатического отклика.
   Роги повторил  свой  мысленный  крик,  потом  в  отчаянии  выругался.
Неужели оба спят? Что ему делать? В старом "вольво" нет телефона, а  его
ультрачувства слишком затуманены и смогли проследить яйцо в воздухе лишь
на несколько сот метров. И регистрационный номер он не определил.
   К черту паршивцев! Он нужен Джеку. Роги с таким  ожесточением  рванул
вперед, что чуть не задел молоденькое  деревце,  но  затем  справился  с
машиной и с собой и понесся по  Мэйн-стрит.  Каждые  две-три  минуты  он
дальнировал Джеку, не получал ответа и все  больше  волновался,  хотя  и
прекрасно  знал,  что  малыш,  засыпая,   замыкается   в   непроницаемом
метаприюте.
   Роги объехал парк, повернул на север по Колледж-стрит и пронесся мимо
Олд-роу, часовни Роллинза, Сил-Хилла. Еще совсем  немного.  Свернуть  на
Мейнард, а потом на больничную автостоянку. Здесь улицы  нагревались,  и
от мостовой поднимался пар. Снег смешивался с паром,  и  уличные  фонари
выглядели туманными пятнами желтого света,  фары  Роги  отбрасывали  два
белесых  конуса,  а  те  окна  больницы,  которые  светились,  выглядели
зеленовато-голубыми  и   бледно-золотистыми   -   все,   кроме   одного:
оранжево-красного, как заходящее солнце.
   Роги окаменел возле своей машины, уставившись на это окно.
   Из-за угла выскочила машина,  завизжала  тормозами  рядом  с  ним,  с
шипением опустилось стекло в дверце, и  он  с  изумлением  услышал  крик
Марка:
   - Садись! Подъедем к запасному выходу.
   И тут до них донесся приближающийся  вой  сирен.  Это  были  пожарные
машины.

42

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

   Охранник мгновенно оторвался от книги-плашки,  едва  открылась  дверь
лифта, но тут же расслабился, узнав важную особу, которая направилась  к
нему с тревожным выражением на лице, проецируя непререкаемый авторитет и
необоримое принуждение.
   - Сейчас подъедет доктор Колетт Рой. Электрограмма Джека на  мониторе
внушает  некоторые  опасения.  Возможно,  он  в  критическом  состоянии.
Быстрее! Отоприте дверь!
   Охраннику и в голову не пришло отказать... хотя, как он  сам  позднее
подтвердил, ему было четко приказано не впускать в палату никого,  кроме
частной сестры и ночной дежурной. И в первую  очередь  никого  из  семьи
Ремилардов. Видимо, его принудили.
   Даже  когда  охранника   подвергли   строжайшему   допросу   судебные
аналитики,  он  не  сумел  вспомнить,  кого  увидел   тогда.   Все   его
воспоминания были полностью стерты. Он даже не  помнил,  что  произошло,
когда он отключил сигнализацию и открыл дверь. Мы с  Марком  и  пожарные
увидели, что он лежит в обмороке возле своего стула, а  молодой  врач  и
две растерявшиеся медсестры пытаются привести его в чувство.
   Дверь палаты Джека была вновь заперта, и медицинский персонал  тщетно
пытался справиться с предохранительной  системой.  Однако  они  заверили
нас, что маленький пациент в полном порядке, поскольку мониторы на посту
не показывают никаких отклонений.
   Я ухватил руку молодого врача и прижал ее ладонью к двери.
   - Это, по-вашему, нормально, идиот проклятый?!
   Он завопил:
   - Черт, жжется!
   - Ломайте дверь! - закричал Марк. - Палата горит, а поступающий  туда
кислород поддерживает огонь. Там мой маленький брат!
   Брандмейстер тем временем  осматривал  контрольную  панель  охранника
величиной с добрый ящик.
   - Судя по этому, стены, пол, потолок и дверь  пронизаны  сигма-полем.
Нам придется  каким-то  образом  его  отключить.  А  замок  с  временным
механизмом и должен  открыться  только  через  два  часа.  Хреновина!  И
наверное, он металлокерамический. Ребята, тащите сюда лазерный  резак  и
прочее. Я свяжусь со службой охраны, узнаю код отключения сигмы.
   Он принялся что-то втолковывать в крохотный  микрофон  коммуникатора,
вделанного в его шлем, а мы с Марком уставились друг на  друга  в  немом
отчаянии. Палата  полна  дыма  и  огня,  а  жизнь  Джека  поддерживается
сложнейшими хрупкими приборами! Конечно, он погиб, едва вспыхнуло пламя.
   Брандмейстер  теперь  нажимал  кнопки  контрольной   панели,   следуя
указаниям  управления.  Загорелся   зеленый   сигнал,   и   брандмейстер
скомандовал:
   - Поле отключено! Взламываем замок!
   Пожарные в громоздких костюмах оттеснили нас с Марком, сестер и врача
и направили на дверь желтый фотонный режущий луч.  Тут  я  услышал,  как
больницу огласил запоздалый  сигнал  пожарной  тревоги.  Врач  и  сестра
убежали, видимо, на свои посты, а вторая сестра увела охранника, который
очнулся, но ничего не соображал.
   - Пожарных вызвал ты? - спросил я Марка.
   Он угрюмо кивнул.
   - В трех кварталах отсюда мне наконец удалось  просканировать  палату
Джека, и я увидел огонь. В машине,  которую  я  угнал,  был  телефон.  Я
позвонил в пожарную службу.
   Нам с Марком пришлось отойти подальше, так  как  пожарные  приволокли
еще  аппарат,  чтобы  сладить  с  дверью.  Служба  охраны  добросовестно
превратила  палату  Джека  в  неприступную  крепость.  В   этот   момент
включились  брызговики  в  коридоре,  и  я  краем  глаза  заметил,   как
организованно идет эвакуация больных. И  вспомнил,  что  в  коридоре  их
мало,  поскольку   это   было   отделение   экспериментальных   способов
поддержания жизни. Кто-то потребовал, чтобы мы ушли,  но  Марк  оглоушил
его силой своего принуждения, и мы уныло стояли рядом, а на  головы  нам
сыпались водяные капли, а из-под резака миниатюрными метеорами  вылетали
брызги расплавленного металла.
   Видимо, работа продвигалась успешно. Лазериста сменил другой техник с
чем-то вроде гигантского сверла в руках и принялся не  за  замок,  а  за
дверной косяк рядом со мной. Пятеро пожарных у него  за  спиной  держали
наготове шланг и огнетушители с различными неядовитыми химикалиями.  Под
взвизги  сверла  в  коридоре  внезапно  погас  свет.  Пожарные  включили
портативные прожектора. Шум вокруг нас стоял оглушительный. Я понятия не
имел,  что  происходит  за  неприступной  дверью.  И  не  желал   знать.
Дальневидение мне отказало. По моему лицу вместе со струйками воды текли
слезы, я невнятно всхлипывал. Марк рядом со мной  молчал.  Лицо  у  него
было белее мела, вокруг глаз залегли темные крути. Он был  в  изношенной
куртке и в сапогах на босу ногу. А под курткой на нем вроде  был  только
халат.
   Брандмейстер испустил  торжествующий  вопль,  и  человек  со  сверлом
посторонился.  Его  начальник  вложил  что-то  в  отверстие  в   косяке,
попятился и нажал кнопку коробочки, которую держал в руке. Глухо ухнуло,
из отверстия поднялся небольшой клуб дыма. Брандмейстер ударил  ногой  в
дверь, и она отворилась. Наружу вырвался язык пламени и  повалил  черный
дым.  Пожарные  ринулись  вперед,  работая  шлангами  и  огнетушителями.
Раздались  новые  крики.  Другие  пожарные  притащили  дымоотсасыватель,
сунули приемник внутрь палаты и включили его. Мы с Марком скорчились  на
полу под сомнительной защитой моей намокшей парки и отчаянно кашляли.
   Вот, значит, как все это кончилось, думал я.  Величайшее  сознание  в
истории   человечества,   чья   жизнь   вопреки    всякой    вероятности
поддерживалась с помощью новейшей технологии, бессмысленно погибло из-за
пожара - одного из самых  древних  стихийных  бедствий.  Работа  гнусной
Гидры? Тогда и я так решил, хотя позднее, естественно,  виновником  была
названа Фурия. Неведомая Фурия, настолько метазатуманившая  свой  облик,
что видеокамеры не передали его в службу охраны, хотя по пленкам удалось
установить, как начался пожар.
   Фурия воспользовалась простейшим приспособлением: бутылкой с  горючей
жидкостью, снабженной фитилем. Трубка, подающая кислород,  была  вырвана
из аппарата, бутылка с горящим фитилем  разбита  о  пол,  и  поджигатель
выскочил в коридор, захлопнув за собой  дверь.  А  великолепный  мозг  в
оболочке гниющей плоти продолжал спать,  зная,  что  мощные  психоэкраны
надежно защищают его от метапокушений, а новейшие системы  охраны  столь
же надежно предотвратят физические покушения.
   Если бы не подача кислорода, огонь,  вероятно,  скоро  погас  бы  сам
собой. Но, питаемый кислородом, он быстро превратился в ревущее пекло, в
котором   сгорали   и   плавились   хитроумные   аппараты   и   приборы,
поддерживавшие   существование   последних   остатков   живых    тканей,
заключавших сознание Джека.
   Брандмейстер крикнул что-то.
   Брызговики отключились - как и шланги в руках пожарных. Из выгоревшей
палаты уже не шел дым. Брандмейстер посветил в темноту фонарем. Внезапно
Марк  очнулся  от   своей   летаргии,   вскочил   на   ноги,   оттолкнул
растерявшегося  начальника  и,  спотыкаясь,  вбежал  в  залитое   водой,
обуглившееся помещение.
   А следом за ним и я.
   В разбитое окно  летел  снег.  С  потолка  стекала  вода,  разливаясь
лужицами по полу, заваленному обломками. Свет фонаря  у  нас  за  спиной
смутно  освещал  окутанные  паром,  искореженные,  почерневшие   остатки
мебели,  рухнувшие  консоли,  развалины  жизнеподдерживающего  аппарата,
который занимал середину палаты. Запах паленого дерева мешался  с  вонью
растопившегося пласса. На миг мне  почудился  в  новом  порыве  ледяного
ветра еще какой-то запах - неуместно сладковатый, будто "перно", лакрицы
или аниса. Я плакал, как ребенок, и почти ничего не видел вокруг,  но  в
памяти у меня всплыло место, где я уже однажды ощутил это благоухание, -
туманное плато в центре тропического острова, и я на миг словно  увидел,
как Тереза, живая, сияющая  счастьем,  обнимает  новорожденного  сына  в
погребенной под снегом хижине... лежит в постели холодная,  застывшая...
улыбается мне среди гирлянд из папоротника и цветов.
   Марк стоял у самой двери, загораживая  палату  от  меня  и  пожарных.
Теперь он схватил фонарь и скользнул лучом по большому помещению.
   Мы увидели тонкие струйки пара среди  снежных  хлопьев,  искореженные
обломки  сгоревшего  оборудования,  точно  сожженные  кости.  И  горстки
бледного хрупкого пепла,  на  секунду  напомнившие  мне  белые  розочки,
которые Джек  создал  в  Сочельник  с  помощью  своей  метасозидательной
способности...
   Психосозидательность.
   Он был так силен в ней.
   Фонарный луч скользнул по полу в темный угол слева от двери. И Марк и
я увидели его и вскрикнули.
   Мужчина.
   Скорчившийся почти в позе эмбриона:  руки  прикрывают  голову,  тело,
совершенное, как у микеланджеловского Давида, совсем нагое  и  чистое...
только ступни по щиколотки скрыты в грязной воде. Его  руки  сдвинулись.
Он поднял голову и поглядел на нас с растерянным выражением. На вид  ему
было лет двадцать: темноволосый, красивый, с характерным  орлиным  носом
Ремилардов. Он неуверенно улыбнулся нам с Марком, а мы  только  пялились
на  него,  онемев,  перепуганные  до  смерти.  Брандмейстер,  добродушно
поругиваясь, старался  протиснуться  вперед,  посмотреть,  что  нас  так
заворожило.
   Я завершил первый этап работы.
   - Ти-Жан? - прошептал я. - Не может быть, чтобы ты...
   Лицо  молодого   человека   утратило   растерянное   выражение.   Его
безупречная фигура потускнела, стала прозрачной  под  моим  ошеломленным
взглядом, такой же нематериальной, как струйки пара, которые  разметывал
и рассеивал ледяной  сквозняк.  Вместо  прекрасного  юношеского  тела  я
внезапно увидел обнаженный мозг - но не  отталкивающий,  извлеченный  из
черепа орган, а нечто бесконечно  изящное  и  гармоничное.  Он  висел  в
воздухе, ни к чему не  прикрепленный,  ничем  не  поддерживаемый,  кроме
атмосферы, фотонов света и собственной всепобеждающей психосозидательной
метасилы.
   Затем мозг тоже исчез, и  теперь  в  углу  стоял  маленький  мальчик,
вздрагивающий от холода, но улыбающийся. На вид ему можно было дать года
три-четыре.
   - Это тело пока более уместно, - сказал он. - Вы согласны? Пока  люди
ко мне не попривыкнут.
   Марк отдал мне фонарь. Я пошел за ним, а следом  в  палату  ввалились
брандмейстер и пара его ребят. Все трое испуганно охнули.
   Марк стоял на коленях в слякоти, держа ручонку малыша здоровой рукой.
Джек не был призраком или  зрительной  иллюзией.  Грязные  пальцы  Марка
оставили темные отпечатки на чистой коже ребенка.
   - Как розы н