ли ему необычайно повезло, то ли его знаменитый  племянник,  всеми
признанный святым Джек Бестелесный, сотворил для него это  диво  дивное,
чудо чудное, - Рогатьен Ремилард сказать не мог.  Тем  не  менее  густая
морось, с утра сеявшая над Алакайскими болотами, внезапно  прекратилась.
Потом ветром разорвало низкую облачность - или туман? - сгустившуюся над
топью, и скоро на остров во  всю  ширь  хлынула  с  небес  ошеломляющая,
пронзительная синева.  Над  вершиной  Ваиалеале  нимбом  нависла  сочная
радуга, и уж совсем неожиданно рядом послышалась птичья трель.
   "Господи помилуй!.. Неужели  она?..  После  четырех  дней  бесплодных
поисков?.."
   Высокий, худой - кожа  да  кости  -  старик  осторожно  опустился  на
колени, едва касаясь ремней, скинул с плеч  лямки,  и  рюкзак  беззвучно
скользнул на мокрую траву - прилег на большую развалистую кочку. Коротко
выругавшись на особом диалекте жителей Канады  и  северной  части  Новой
Англии, он достал из рюкзака звуковой спектрограф, трясущимися  пальцами
нажал на клавишу "запись". Птица, укрывшаяся в чаще,  распевала  во  все
горло. Старик ткнул  пальцем  в  кнопку  "определитель",  и  миниатюрный
компьютер,  вмонтированный  в   аппарат,   тут   же   принялся   сличать
прозвучавшую трель с образцами 42 429 птичьих  голосов,  хранившимися  в
его памяти. Сюда входили звуковые портреты всех  земных  и  инопланетных
птах, а также всех вновь  выведенных,  восстановленных  первобытных  или
созданных с помощью биоинженерных методов крылатых созданий. Наконец  на
маленьком экране появилась надпись:
   О'о-а'а (Moho Braccatus).  Место  обитания  -  только  остров  Кауаи,
Земля.
   Старик вполголоса буркнул себе под нос:
   - Кажется, ты  набрел  на  удивительную  редкость.  Даже  сатанинский
козодой и синица-говорунья не идут с ней ни в  какое  сравнение.  А  мне
удалось записать, p'tit merdeux, toi .
   Птица,  издав  крикливое,  грубое  "киит-киит",  замолкла.   Рогатьен
замер... Что-то тускло-чернильное, подкрашенное золотистыми  пятнышками,
мелькнуло в скупом просвете между плотно  сплетенными  лианами.  О'о-а'а
шумно ударила крыльями и залетела в рощицу чахлых  тропических  деревьев
метрах  в  двадцати.  Там  и  замерла...  Различить  ее   теперь   стало
невозможно...
   У старика от обиды дыхание перехватило.
   - Quel bondieu d'imbйcile .  Кто  тебя  за  язык
тянул?! Да еще в телепатический эфир  плеснул  радостью,  -  видите  ли,
набрел  на  удивительную  редкость!..  Синице,  видите  ли,  с  ней   не
сравниться. Ишь какое чуткое создание!.. - Он ругал себя отчаянно, но  в
четверть мысленного голоса. Наконец сумел взять себя в руки...  Конечно,
с его слабыми метапсихическими возможностями надеяться на  дальновидение
нечего. Одна надежда на камеру с инфракрасным наведением!..
   Теперь надо сохранить запись с  пением  этой  диковинки  -  он  убрал
портативное звукоулавливающее устройство, вытащил  из  рюкзака  цифровой
воспроизводящий магнитофон с инфракрасной головкой наведения и  принялся
сканировать деревья в рощице, где скрылась о'о-а'а.
   Болото густо парило, лучи солнца жутковато и странно  преломлялись  в
струйках тумана, поднимающихся над бочагами. Вокруг терпко пахло  анисом
- видно, ягоды мокиханы уже созрели.  Этот  аптечный  аромат  мешался  с
запахом гниющих растений. Вообще-то Алакайские  топи,  расположенные  на
острове Кауаи на высоте  1200  метров  над  уровнем  моря,  были  местом
мрачным, уникальным... Их можно  назвать  полюсом  влажности  -  годовая
норма осадков здесь превышала пятнадцать метров. Болота  служили  местом
обитания  нескольких  редчайших  видов  птиц,  и  сюда  со  всех  концов
галактики бесконечными толпами стекались студенты и орнитологи.
   Рогатьен Ремилард был хорошо знаком  с  Гавайями.  В  первый  раз  он
посетил их - дай Бог памяти! - в 2052 году. Как раз в тот год, когда его
внучатый племянник Джек  появился  на  свет.  По  виду  это  был  вполне
нормальный младенец. Его мать Тереза Кендалл для  запрещенных  ей  родов
нуждалась в укромном  уголке.  Заваленный  снегом  заповедник  мегаподов
Британской Колумбии наводил на  нее  смертную  тоску.  Терезу  тянуло  к
солнцу, к теплу.
   Роги потом много раз приезжал на Кауаи. Вот и теперь  он  четыре  дня
назад отправился сюда. Где еще он мог  скрыться,  как  не  в  Алакайских
топях?
   Наверное, решил старый Ремилард,  он  все-таки  перебрал  с  жареными
дикими индюшками. Уж больно вкусны... "Ты же не ребенок, -  укорил  себя
Роги. - Да, но разве я не имею права отпраздновать завершение работы над
очередной главой моих воспоминаний?.. "
   Разве дело в воспоминаниях, усмехнулся  старик.  Обрыдли  приставания
лилмика, понуждающего его  работать.  Как  проклятого!..  Роги  внезапно
обозлился - цены его мемуарам нет, он трудится в поте лица, а  доведется
ли когда-нибудь кому-нибудь из рода человеческого почитать  их?  Вот  на
какой вопрос ответьте  мне,  господа  Генеральные  Инспектора.  Или  эти
страницы  навсегда  осядут  в   архивах   правительства   Галактического
Содружества?
   ...В тот день он напился, как скунс. Но разума не потерял. Нет,  брат
экзотик, шалишь!.. Скорехонько собрал манатки, сунул их в свой  рокрафт,
задал программу роботу-автопилоту - Гавайи, остров Кауаи, - и был таков.
"Теперь ищите-свищите меня, господа хорошие!.. "
   Проснулся он поутру в своем  похожем  на  яйцо  аппарате  и  долго  с
похмелья  не  мог  понять,  где  находится.  Рокрафт  парил  на   высоте
нескольких сот  метров  над  каким-то  тропическим  островом,  вокруг  в
лазоревой дымке просвечивал океан. Чудеса! Пить начал в самый  ливень  в
штате Нью-Гемпшир, а похмеляться придется черт  знает  где!  Потом  уже,
осознав происшедшее, он  начал  возносить  осанну,  что  хватило  разума
забросить  себя  на  просторы  Тихого  океана,  в  родные  места.  Здесь
проснулась его давняя страсть к орнитологии  -  он  уже  лет  десять  не
наслаждался птичьим пением. В  поселке  Рогатьен  обзавелся  необходимым
оборудованием и отправился на Алакайские болота, где, если повезет,  ему
впервые  удалось  бы  увидеть  и  сфотографировать   редкую   птицу   из
единственного оставшегося в живых местного вида.
   Теперь по собственной глупости он упустил  такую  возможность.  Птица
скрылась, и, если он начнет преследовать  ее,  пичуга  может  завести  в
такие дебри, из которых ему уже никогда не выбраться.  В  здешних  топях
исчезли куда более сильные операнты, чем он. Тут еще  встречаются  такие
заброшенные и пустынные уголки! Какой позор, если  он,  попав  в  гиблое
место, начнет взывать о помощи! До сих пор он соблюдал осторожность и не
удалялся от пробитой через болота тропки более чем на несколько шагов...
   Все, хватит причитать, нельзя терять голову. Пора заняться делом!..
   Он не спеша обогнул покрытую ржавой водой  бочажину  -  по  краям  ее
россыпью росли белые, оранжевые и шоколадного  цвета  лишайники,  затем,
выбрав более удобный пункт наблюдения, навел  тепловой  видоискатель  на
рощу. Глазок на приборе мерцал безнадежно зеленым светом. Разве в  такой
чаще можно отыскать птичку размером с двадцатицентовую монету?  Отчаяние
охватило старика. Он повел фотокамерой в поисках цели без всякой надежды
на успех, ведь пичуга могла спрятаться за стволом дерева. Вдруг  зеленый
блеск глазка сменился на торжествующий, алый... Роги осторожно переменил
положение  тела,  принял  более  удобную  позу   и   глянул   в   зрачок
видоискателя.
   В самом центре поля зрения была ясно  видна  нахохлившаяся  маленькая
птичка, злобно посматривающая в сторону бесцеремонного следопыта. Вид  у
нее был крайне недовольный, словно радость человека,  отыскавшего  ее  в
глухих джунглях, вывела ее из себя. Сидела она на тоненькой веточке, вся
черная, только на  длинных,  крупно  когтистых  лапках,  словно  дамские
панталоны, выглядывали ярко-желтые манжеты или,  точнее,  опушки.  Птица
нетерпеливо помахивала хвостиком...
   Это  была  жемчужина  местных  болот,   редчайшая   представительница
единственно сохранившегося на Гавайях естественного  вида  с  диким  для
привыкшего к стандартному английскому слуха названием "о'о-а'а".  Первый
и третий звук человеческое горло еще кое-как могло воспроизвести, второй
и четвертый с каким-то хитроумным придыханием следовало  выталкивать  из
самого нутра.
   Роги доверился автоматике,  которая  подправила  наведение,  включила
телескопическую систему, выбрала  параметры  -  раздался  тихий  щелчок.
Сразу, не дав времени на повторный снимок, о'о-а'а вспорхнула с ветки  и
исчезла в направлении Ваиалеале.
   Уже угасла в небе  радуга,  солнце  спряталось  за  огромной  покатой
горой, новая облачная громада в мгновение ока затянула Алакайские  топи.
Как всегда, в тропиках неожиданно легли густые сумерки...
   Вовремя он успел щелкнуть затвором!
   Старик нажал на кнопку "печать", расположенную на боку фотокамеры,  и
спустя десяток секунд из длинной щели прямо в его  руки  выполз  влажный
снимок. Он жадно принялся разглядывать его  -  операнту  даже  невеликих
способностей свет был  не  нужен.  Изображение  превосходное,  с  точной
прорисовкой каждой детали, цвета сочные, даже гордое презрение,  которым
птица наградила фотоохотника, легко угадывалось на снимке.
   Странно, удивился Роги, но он теперь  никаких  чувств  не  испытывал.
Разве что усталость... Старик зевнул, спрятал снимок в нагрудный  карман
рубашки...
   Голос, долетевший до  его  сознания  из  пропитанных  туманом  глухих
сумерек, окликнул его:
   Что, дядюшка Роги? Плоды усердных трудов нагоняют меланхолию?
   Рогатьен Ремилард с удивлением огляделся, потом недовольно проворчал:
   - Кучу дерьма тебе на голову, злой дух! Неужели я  не  могу  достойно
отпраздновать свое стошестидесятивосьмилетие?
   Тот же голос мягко упрекнул старика:
   Сколько же можно праздновать? Вот уже тебе и подарок ко дню  рождения
вручили...
   Это как понимать? - возмутился Роги. - Уж не хочешь  ли  ты  сказать,
что специально подстроил мне встречу с этой маленькой лесной певуньей?
   Конечно нет. За кого ты меня принимаешь?
   - Ха-ха! Я принимаю тебя за нахального экзотика,  mon  cher  fantome!
Вот за кого я тебя принимаю. Еще неделя не прошла с того момента, как  я
перевернул последнюю страницу, а ты уже вновь дышишь мне в  затылок.  Не
смей отрицать - ты следил за мной, а теперь начнешь  изводить  просьбами
вернуться к мемуарам.
   Точно, дядюшка Роги. Не смею отрицать.  Крайне  важно,  чтобы  ты  не
прерывал свою  работу  над  хроникой  Ремилардов.  К  новому  году  надо
закончить. Убедительно прошу...
   - К чему такая  спешка?  Видно,  ты  решил,  что  до  нового  года  я
непременно протяну ноги? Так  прикажете  понимать?..  Но  меня  тебе  не
провести. Я насквозь вас вижу - стоит мне закончить  часть,  посвященную
Вторжению, как вы тут же выбросите меня в  мусорную  корзину...  Значит,
высосете мои мозги, а потом за ненадобностью вышвырнете прочь. Так,  что
ли?..
   Чепуха! Сколько раз  твердить  одно  и  то  же!..  Дядюшка  Роги,  ты
обладаешь иммунитетом, предохраняющим тебя от старения. Твой организм, в
отличие от всех остальных людей, способен самовосстанавливаться. Так  же
как и у любого другого представителя рода Ремилардов.
   - Исключая Ти-Жана! - огрызнулся старик. - Так или иначе... никто  не
может быть застрахован от  несчастного  случая.  Ты  и  вся  ваша  банда
чрезмерно  любопытных  экзотиков,  сующих  носы  в  наши  земные   дела,
скорехонько подстроите что-нибудь в этом роде. То-то вы и спешите...
   На небе высыпали звезды,  ветерок  пробежал  по  купам  деревьев,  по
высокой траве - ветки, стебли, метелки, цветы покорно  пригнулись.  Было
тихо,  надвигался  дождь  -  первые  капли  робко  зашлепали  в   редких
разводьях, зашуршали в листве,  словно  со  всех  сторон  из  темноты  к
старику начали подбираться таинственные  легконогие  существа.  Вот  они
перешли на мелкую рысь... Не их ли слаженный хор вдруг  зазвучал  в  его
сознании? Роги невольно огляделся. Он не мог избавиться от наваждения  -
опасность грозила со всех сторон. Наконец капли  ударили  ровно,  гулко,
победно, начали сливаться в струи,  заплясавшие  на  болоте.  Теперь  он
точно попал в ловушку, загнан,  пойман...  Роги  вжал  голову  в  плечи,
закрыл глаза. Потом взял себя в руки, повернулся и пошел к тому пока еще
смутно различимому месту, где оставил рюкзак. Так и  зашлепал  по  грязи
напрямую. Старался наделать побольше  шума,  с  размаху  ставил  ноги  -
податливая  почва  громко  чмокала  в   ответ,   заглушая   ровный   гул
тропического ливня.
   - Чертов соглядатай! - неожиданно выругался  старик.  -  Если  уж  ты
сумел разыскать меня в этих топях, то помоги выбраться отсюда.
   Мокрый рюкзак, который Роги за лямку поднял из лужи, тут же на глазах
обсох, отлетели комки грязи, посвежел и обновился брезент,  из  которого
сшит мешок. Теперь он был как новенький - негнущиеся кожаные ремни,  еще
похрустывающая  материя,   даже   никелированные   металлические   замки
заблестели так, как они поблескивали восемьдесят четыре  года  назад,  в
тот день, когда Рогатьен купил рюкзак в магазине туристского  снаряжения
в Нью-Гемпшире.
   Что-то  необычное  произошло  с  верхней  пряжкой.  Хрупкие,  темные,
пластмассовые дуги вдруг стали золотыми. Две буквы  "R"  прорезались  на
украшенной  гравировкой,   отливающей   желтоватым   блеском   пластине,
прикрывающей дуги.
   Старик рассмеялся.
   -  Пустил-таки  пыль  в  глаза!  Ладно,  спасибо...  De  rien, - ответил дух. - Это мой маленький подарок ко дню рождения.
   Роги нахмурился.
   - Тебе все шуточки! А знаешь ли, что с того дня, как ты  усадил  меня
за написание этих  мемуаров,  мой  книготорговый  бизнес  совсем  зачах.
Сколько может стоять закрытым мой букинистический магазинчик? К тому  же
это бесконечное перелопачивание былого все больше и больше  нагоняет  на
меня  беспробудную  тоску.  Есть  события,  о  которых  мне  не  хочется
вспоминать. Выкинуть бы их побыстрее из памяти... Если в тебе есть  хотя
бы капля уважения к старику, если ты не  утратил  гордость,  помоги  мне
избавиться от этих кошмаров, а не насилуй мой мозг.
   Незримое  существо,  известное  Роги  как  Фамильный  Призрак   семьи
Ремилардов,  а  в  Галактическом   Содружестве   именуемое   Примиряющим
Координатором, или Верховным лилмиком, - некоторое время молчало.  Затем
в сознании старика вновь зазвучал тихий голос.
   Правда о семье Ремилардов, история их рода имеют большую ценность как
для Галактического Разума, так  и  для  всей  межзвездной  конфедерации.
Каждое разумное существо из тех,  кто  живет  во  Млечном  Пути,  сможет
почерпнуть из твоих воспоминаний много  полезного.  С  самого  начала  я
пытался втолковать тебе, что ты работаешь не на  меня,  не  на  какую-то
группу любителей истории, а  на  всех  нас,  на  все  расы,  входящие  в
Содружество. Дядюшка Роги, твоя память  уникальна.  Ты  знаешь  о  таких
событиях, которые и  не  снились  ученым,  занимающимся  историей  нашей
галактики. Ты -  единственный  человек,  присутствовавший  при  рождении
Фурии.
   Старик хранил молчание  -  деловито  подгонял  лямки.  Отсчитал  пять
дырочек на левой, отпустил зажим, потом на правой... Наконец  он  глянул
через плечо в темноту и недоверчиво спросил:
   - Ты, всеведущий, никогда не догадывался, как родился этот монстр?
   Роги, Роги, сколько раз тебе повторять, что я не всеведущ. Не Бог  я!
Даже  не  ангел,  посланный  свидетельствовать  о  доблестях  и  пороках
человеческих. Если в галактике меня называют существом, для которого нет
тайн, то это не более чем  метафора.  Я  всего-навсего  разумная  особь,
принадлежащая к расе лилмиков. Когда-то я был человеком...  Более  того,
твоим родственником... Это было шесть  миллионов  лет  назад.  Мой  срок
истекает, у меня остались считанные тысячелетия...
   -  Иисусе!  -  Старик  от  изумления  широко  открыл  глаза  -  Ты!..
Неужели... Ты?..
   Дождь неожиданно ударил с такой силой, что гул пошел по болоту. Трава
у ног старика полегла, застонали деревья. Роги стоял, поливаемый тяжкими
холодными струями,  промокший,  продрогший,  не  в  силах  шевельнуться,
пронзенный поразившей его догадкой. Он забыл о  капюшоне,  вода  потоком
струилась по впалым щекам, по затылку, текла по спине...
   - Ты!.. - наконец договорил он, - О, мой мальчик!  Почему  же  ты  не
сказал об этом раньше? Помнишь, как ты явился ко  мне  зимой,  во  время
карнавала? Это после стольких лет забвения... Почему  ты  позволял  мне,
старому дурню, так обходиться с тобой?
   Дух ответил из ночи:
   Здесь поблизости есть пещера Кеаку. Давай-ка я перенесу тебя туда.
   Через мгновение старый Роги обнаружил, что находится в неглубокой, но
объемистой  пещере,  напоминающей  живописный  грот.  Вход  был  наглухо
прикрыт густой порослью папоротников. Он обнаружил, что сидит на обломке
выветрившейся лавы. Камень напоминал чурбан, брошенный возле  небольшого
костерка. Огонь лениво облизывал еще влажные сучья  хапу'у.  Вот  язычки
пламени окрепли, веселее забегали по дровам.  Дождь  снаружи  дубасил  с
прежней яростью, с папоротниковых вайев стекала вода,  однако  в  пещере
было на  удивление  сухо  и  чисто.  Воздух  был  настоян  на  ароматных
тропических травах, особенно  заметно  выделялся  запах  аниса.  В  душе
старика  разом  исчезли  все  печали,   наступил   покой,   благость   -
естественно, не без вмешательства этого удивительного существа,  которое
он когда-то любил и побаивался одновременно. Он  ведь  следил  за  мной,
догадался Роги, а сейчас послал исцеляющий луч...
   Пещера, куда перенес его Призрак, давным-давно служила местом  тайных
сакральных обрядов, совершаемых колдунами племени кахуна,  которые  жили
на острове. Местные жители-операнты, считающие  себя  прямыми  потомками
древних шаманов, до сих пор  почитали  эту  пещеру  как  святилище.  Они
наложили табу, поставили метапсихические экраны, чтобы никто из туристов
или орнитологов не смог набрести на нее.
   Роги  только  раз  до  этого  случая  довелось  побывать  здесь.  Это
случилось сорок девять лет назад... В тот день, в конце 2054 года, сразу
после того,  как  планета  Земля  получила  статус  полноправного  члена
Галактического Содружества, он и его племянник Марк,  тогда  совсем  еще
подросток,  перевезли  на   остров   Кауаи   останки   Терезы   Кендалл.
Рокрафт-катафалк встретила женщина из  племени  кахуна  Малама  Джонсон.
Будучи могучим оперантом - или, если угодно, колдуньей, - она еще за год
до случившегося предсказала смерть Терезы и тогда же настояла, чтобы  ее
прах был надежно укрыт в пещере.
   В ту пору в подземном убежище, сотворенном природой в  потоках  лавы,
тоже царило необыкновенное благоухание. Стены  были  увешаны  гирляндами
цветов, по полу рассыпаны лепестки - Малама Джонсон хорошо подготовилась
к поминальному обряду.
   Что было, то было!
   ...Старый  Роги  отдыхал,  вновь  вкушая  знакомый   анисовый   запах
мохиканы. Верховный лилмик тоже находился в пещере. Роги ясно ощущал его
присутствие. В ту пору Марк был дюжий подросток, для  своих  шестнадцати
лет настоящий верзила.  Джек  часто  наведывался  на  Кауаи,  проведывал
старую Маламу, в  конце  концов  он  построил  здесь  дом,  привез  сюда
невесту... Это место на Земле он любил более всего. Марк же с тех пор не
ступал на остров,
   - Ты рад? - неожиданно  нарушил  молчание  старик.  -  Рад,  что  все
кончилось?
   Ответ долетел до него после долгой паузы.
   Что, собственно, кончилось? Разве что действие в  бесконечной  драме,
называемой историей. Знаешь, дядюшка Роги, случалось,  что  я  впадал  в
неописуемый ужас, когда мысль о том, что мне суждено жить вечно,  что  я
обречен увидеть конец Вселенной, овладевала мною. К счастью, это не  так
-  мой  век  тоже  измерен,  даже  если  Господь  Бог  сочтет  возможным
предоставить мне право присутствовать при  последнем  акте.  В