легким
принудительным импульсом заморозить гениталии дикого павиана,  а  другая
обладала темпераментом, способным в буквальном  смысле  поджечь  дом,  в
быту проявляли куртуазность,  какую  даже  королева  Виктория  сочла  бы
чрезмерной.
   Нечего и говорить, что все это донельзя озадачивало  меня,  выросшего
среди вечной брани и скандалов между  дядюшкой  Луи  и  тетушкой  Лорен.
Позже я убедился, что свою изысканную вежливость Люсиль и Дени привнесли
и в отношения с детьми. Лишь много позже, уже после  Вторжения,  увидев,
что  на  таких  же  принципах  строится  уклад  большинства   оперантных
семейств, я  понял  всю  ценность  этой  тактики.  В  доме,  где  эмоции
постоянно  выплескиваются  в  атмосферу  (искусство  ставить  умственные
экраны далеко не сразу усваивается детьми), царит такая "толчея"  мыслей
и  чувств,  что  просто  невозможно  обойтись  без  выдержки  и   строго
продуманных действий. Уме Кимура объяснила мне, что  японцы  в  условиях
жестокой нехватки жизненного пространства вынуждены обращаться  к  столь
экстремальным формам вежливости.  Хорошие  манеры,  как  выразился  один
остряк, есть самый  эффективный  способ  помешать  людям  перебить  друг
друга. Мощные  операнты  Дени  и  Люсиль  инстинктивно  поняли,  что  им
необходимо придерживаться правил  приличия  в  большей  степени,  нежели
обычным людям, и внушили это своим детям.
   Взаимная вежливость (но не в смысле отделения друг от друга) сгладила
первый  год  семейной  жизни.   Поначалу   их   связывали   всего   лишь
профессиональное уважение,  согласованная  цель  и  список  теоретически
совместимых черт характера, который Дени окрестил "Сонет в  компьютерном
переводе  с  португальского".  С   помощью   телепатии   они   постигали
достоинства и недостатки друг друга, потому их медовый месяц  был  лишен
романтического глянца с неизбежно следующим отрезвлением. Будучи  людьми
зрелыми и здравыми, они упорно  работали  над  искоренением  собственных
несовершенств, снисходительно смотрели не неисправимые черты характера и
неуклонно стремились возвыситься в глазах друг друга. Этому  (я  глубоко
убежден) помогало полное удовлетворение  от  сексуальной  близости  того
типа, каким наслаждались в свое время мы с Уме.
   Когда Люсиль и  Дени  как  следует  узнали  друг  друга,  между  ними
возникла нежная привязанность,  а  позже  -  любовь.  Им  не  дано  было
пережить удара молнии, подобно мне и Элен,  взрыва  физической  страсти,
вспыхнувшей   между   Марком    и    Синдией    Малдоуни,    утонченного
метапсихического  слияния  Джона  с  Доротеей  Макдональд  по  прозванию
Алмазная Маска. Дени и Люсиль как бы взрослели вместе. Умы их  сохраняли
свою индивидуальность и в то же время поддерживали, поощряли,  добавляли
друг другу свою силу, словно сказочные белая и красная  роза,  тянущиеся
сплетенным стеблем прямо к солнцу, вместо того чтобы обрастать колючками
и стелиться по земле.
   Люсиль была  смелее,  решительнее.  Дени  -  мудрее  и  справедливее.
Впоследствии он стал еще более академичен и замкнут, она же превратилась
в  гранд-даму  оперантного  общества,  такую  же  блестящую   и   полную
противоречий, как их последнее чадо - Поль, которого  они  зачали  после
Вторжения  и  воспитали  в   соответствии   с   канонами   экзотического
менталитета Содружества.
   Дени и Люсиль написали в соавторстве шесть  основополагающих  трудов,
посвященных человеческой метапсихологии. В осуществлении  Вторжения  они
приняли самое непосредственное участие.  Дени  расстался  с  жизнью  как
мученик Единства, так и не познав  его.  Люсиль  и  по  сей  день  жива;
столетнюю годовщину  Вторжения  она  отметила  как  признанный  матриарх
прославленного  клана.   Их   наследие   грандиозно,   однако   наиболее
неоспоримой  частью  его  являются  потомки,  полностью  оправдавшие  ту
невероятную авантюру, на которую они решились не без моей помощи в  1995
году. Семеро  их  детей  стали  магнатами  -  основателями  Конфедерации
землян.  А  среди  их  внуков  достаточно  назвать  Джека  Бестелесного,
причисленного в Содружестве к лику святых, и Марка, прозванного  Ангелом
Бездны.
   А теперь появились еще два поколения - дети Марка - Хаген и Клу и  их
новорожденное  потомство,   обладающее,   как   и   следовало   ожидать,
драгоценными генами высших метафункций и самоомоложения, о котором  Дени
с Люсиль, давая обет, и не мечтали.
   Эти мемуары я посвящаю всем Ремилардам, живым  и  умершим,  а  прежде
всего тому, кто является и тем и другим одновременно.

9

Нью-Йорк, Земля
6 ноября 1996

   Еще не отзвучали в ушах победные поздравительные  речи  кандидатов  в
президенты, а генеральный штаб избирательной  кампании  в  Сан-Франциско
уже опустел. Баумгартнер, кандидат от республиканской партии -  креатура
Кирана О'Коннора - потерпел поражение,  но  Киран  был  готов  к  такому
исходу.
   Четыре сектора на полиэкране "Сони" показывали  то  один,  то  другой
избирательный округ  с  комментарием  о  том,  что  большинство  голосов
благополучно отдано демократам; а порой изображение сливалось в  портрет
мужественного  человека  с  серебряной  шевелюрой.  При  этом  Си-би-эс,
Эн-би-эс,  Эй-би-си  и  Си-эн-эн  в  один  голос  твердили,  что  Ллойду
Баумгартнеру     на     сей     раз     выпала     участь     произнести
поздравительно-благодарственную речь.
   Киран потянулся за  пультом  дистанционного  управления,  лежащим  на
столике для коктейлей. Когда он нажал кнопку звука,  помещение  наполнил
размеренный голос Баумгартнера. В бесстрастной  манере  он  прочел  свою
короткую речь; глаза немигающе глядели в объектив,  а  поза  говорила  о
том, что он и в поражении умеет сохранять выдержку. Генерал поблагодарил
проголосовавших за него избирателей, партию, сделавшую на  него  ставку,
верных членов штаба и свою миловидную жену Нелл, которая стояла рядом  и
улыбалась сквозь слезы. Он ни  словом  не  упомянул  о  том,  что  будет
баллотироваться вновь на судьбоносных выборах 2000 года, но сторонники и
противники считали это само  собой  разумеющимся.  Его  соперник  Стивен
Пикколомини  выиграл  борьбу,  уцепившись   за   фалды   фрака   бывшего
президента, однако не собрал решающего перевеса; его  пределом  остались
несчастные двенадцать избирательных округов,  а  Демократическая  партия
сколотила большинство в сенате с преимуществом всего в два места.
   - В следующий раз победа будет за вами, генерал, - пробормотал Уоррен
Гриффит. - И за нами.
   Речь закончилась под аплодисменты. Камеры стали показывать  сборщиков
голосов   для   Баумгартнера,   набившихся   в   холл   старого    отеля
"Сент-Фрэнсис".  Многие  плакали,  кое-кто  грозно  потрясал   кулаками;
помещение пестрело плакатами:

   СИЛЬНЕЙШИЙ ЕЩЕ ПОБЕДИТ!

   К микрофону  подошел  кандидат  в  вице-президенты.  Киран  нажал  на
перемотку и еще раз послушал, с каким  гордым  достоинством  Баумгартнер
объявил себя побежденным. Затем выключил "Сони", и настенный экран снова
стал  великолепной  копией  "Кошмара"   Фюзели.   Президент   корпорации
"Рогенфельд акуизишнз" и один из главных стратегов  Кирана  Гриффит  уже
полгода не снимал со стены эту аллегорию. Когда Киран с  Виолой  Норткат
прибыли вчера вечером на избирательное бдение, на это счет  было  немало
шуток.
   Гриффит поднялся со стула и торжественно произнес:
   - И все-таки мы заслужили праздник!
   Он протопал на кухню и вернулся с бутылкой  "Пола  Роджера"  и  тремя
бокалами. Гости, как подобает всем воспитанным телепатам,  были  приятно
удивлены.
   - Наш кандидат не проиграл, - заявил Гриффит. - Он  лишь  не  одержал
впечатляющей победы.
   Сняв проволочную  оплетку,  он  легко  вытащил  пробку  и  мастерским
психокинетическим усилием удержал рвущийся наружу  поток.  Затем  учтиво
поклонился Кирану, ожидая тоста.
   Киран О'Коннор кивнул, глядя на поднимающиеся в  бокале  пузырьки,  и
его суровые черты немного смягчились. Уловив бессловесный намек,  Уоррен
Гриффит опустился на стул с гнутой спинкой, а Виола свернулась калачиком
на обитом кожей диване, натянув  на  ноги  юбку  из  верблюжьей  шерсти.
Где-то в глубине дома старинные часы хрипло пробили три.
   Мне понравился лозунг сторонников Баумгартнера, подумал Киран. За это
и выпьем: "Сильнейший еще победит!"
   Остальные двое  повторили  его  мысль  вслух.  Киран  лишь  чуть-чуть
пригубил шампанское; Грифф и Виола осушили бокалы до дна и наполнили  их
снова.
   - За генерала! - проговорила женщина. - Он оказался сильней,  чем  мы
ожидали.
   - Упоминание о метамозговом тресте и его влиянии на  демократов  было
вполне уместно, - заметил Грифф. - Тревога по этому поводу принесла  ему
добрых шестнадцать процентов голосов. Мы шли на риск,  но  теперь  можно
смело утверждать, что роман  Америки  с  оперантной  кликой  подходит  к
концу. Перед началом кампании едва ли один избиратель из ста  знал,  что
такое метапринуждение или пробная коррекция.
   - Включая Баумгартнера, - цинично усмехнулась Виола.
   Грузная  блондинка  лет  пятидесяти,  одна  из  первых  завербованных
О'Коннором  оперантов,  стала  непревзойденной   охотницей   за   живыми
черепами. Именно она обследовала весь персонал штаба  и  удостоверилась,
что лишь лоялисты могут влиять на Баумгартнера. Однако  генерал  вопреки
ожиданиям оказался не очень-то психологически податлив.
   -  Прежде  чем  мы  выдвинем  Баумгартнера  кандидатом   на   выборах
двухтысячного года, - сказал  Киран,  -  необходимо  убедиться,  что  он
ничего не заподозрил. Возможно, в октябре мы  слишком  сильно  надавили,
когда он хотел отвертеться от антисоветской речи.
   Виола пожала плечами.
   - Лен и Невиль сочли необходимым, чтобы генерал выразил  сомнения  по
поводу  искреннего  стремления   Кремля   к   миру.   И   мы   применили
постгипнотическую суггестию. Уверяю тебя, Кир, доктор Пристайн был очень
осторожен, когда под наркозом цементировал ему канал.
   - Однако ж не зацементировал, - откликнулся Киран. -  У  Баумгартнера
много друзей в аэрокосмических кругах. Он был близок с теми, кто готовил
экспедицию на Марс, и потому искренне верит, что русские  отказались  от
экспансионистской  политики.  Когда  преодолеваешь  твердое   убеждение,
нельзя полагаться на постгипноз,  как  нельзя  оказывать  долговременное
принуждение.
   - Что ты предлагаешь? - вскинулась Виола. - Как нам его переубедить?
   Киран  снял  ноги  со  столика,  заставленного   кофейными   чашками,
бутылками с пивом и сельтерской, остатками всякой снеди.
   - Когда в политбюро возобладают  сторонники  жесткой  линии,  нам  не
понадобится его переубеждать.
   - Жесткой линии? - переспросил Грифф. - А когда они возобладают?
   Киран, порывшись на столике,  нашел  нетронутый  сандвич  с  яйцом  и
копченой лососиной, густо намазал его горчицей.
   - Когда нынешний  генеральный  секретарь  прикажет  долго  жить  и  в
Узбекистане вспыхнет гражданская война.
   Виола и Грифф  во  все  глаза  уставились  на  него.  Он  показал  им
умственную схему, подчеркнув ряд ключевых моментов.
   - Господи Иисусе! - прошептал Гриффит.
   - Вам об этом тревожиться нечего, - Киран откусил кусок  сандвича  и,
тщательно прожевав, запил шампанским. - У вас на повестке дня  ближайшее
будущее Баумгартнера. Грифф, подыщи ему какую-нибудь синекуру в одном из
наших  фондов...  скажем  в  Айронз-Конрад.  Я  хочу,  чтобы  в   глазах
общественного мнения он полностью  отмежевался  от  военно-промышленного
комплекса и большого бизнеса. Отныне он политик и философ.
   - И все же, - вставила Виола, - на  нас  висят  возможные  подозрения
Баумгартнера в незаконных психических манипуляциях. Но без его  согласия
рискованно проводить глубокое сканирование. Оно никогда не применялось к
человеку, находящемуся вне узкого круга оперантов.
   - Нам надо знать, - настаивал Киран. - Чего бы это ни стоило.  Крайне
важно,  чтобы  у  него  не  возникло  и  тени  сомнения   насчет   нашей
метаактивности. Для будущей избирательной кампании  нам  нужен  человек,
полностью уверенный в  том,  что  операнты  представляют  опасность  для
нормального человека.
   Виола нахмурилась.
   -  Для  хорошего  просвечивания  пациента   необходимо   привести   в
бесчувственное состояние по меньшей мере на тридцать шесть часов. А  без
госпитализации  это  невозможно.  Надо  придумать  заболевание,  которое
удовлетворило бы и его, и окружение. Никакой психиатрии. Не хватало  нам
только газетной шумихи.
   - Глаза! - воскликнул Гриффит. - У  моего  дядюшки  недавно  начались
жуткие головные боли, и  он  ослеп  на  один  глаз.  Потом  доктора  его
вылечили, и он стал как новенький.
   - Почему бы и нет, - согласилась Виола. - Пристайн, думаю, знает, как
это лечится и  какие  симптомы.  А  Грета  наверняка  сумеет  вызвать  и
головные боли, и слепоту. Мы отвезем Баумгартнера к нашему офтальмологу,
и все будет шито-крыто.
   Киран кивнул.
   - Только  по-быстрому.  Мне  он  нужен.  Пусть  поездит  с  лекциями,
привлечет спонсоров на промежуточные выборы девяносто восьмого. Если  мы
правильно разыграем карту антиоперантного  настроя  в  библейском  поясе
, еще по крайней мере четыре  места
в сенате отойдут республиканцам.
   - Мы ее разыграем гораздо быстрее, - пробормотала Виола. - Как только
установим связь с нашим добрым сеньором Араньей!
   Гриффит вопросительно посмотрел на нее.
   Виола виновато оглянулась на Кирана, но он успокоил ее взмахом руки.
   - Я и сам собирался ему сказать.
   - Крестовый поход против оперантов?
   - Вот именно. Тебе известна моя цель - не допустить чужих оперантов к
политической власти и в правительственные круги. А еще важнее  настроить
массы против их клики. На этой неделе в "Тайме" прошла статья о том, что
совет     швейцарских     банкиров     намерен     нанять     нескольких
экспертов-телепатов. Читали?
   - Нет! Господи, если они на это пойдут, их примеру последуют  японцы.
А  после  министерство  юстиции  и  казначейство  захотят  создать  свой
метакорпус... Словом, тогда всю нашу организацию можно будет спустить  в
унитаз!
   - Не выйдет, - отрезал Киран. - К счастью, в Верховном суде  заседает
республиканское большинство. В будущем году мои люди из Чикаго развернут
кампанию  насчет  того,  что  всякая  форма  оперантного   просвечивания
служащих  частных  корпораций  есть   нарушение   конституционных   прав
личности. Это заложит  основу  для  дальнейших  действий...  таких,  как
выступление Араньи. Ну что ж, ты, Виола, скажи  наконец  Гриффу,  зачем,
собственно, мы прибыли в Нью-Йорк.
   Она усмехнулась, достала из-под столика замшевые сапоги и  начала  их
натягивать.
   - Наш умный Хорек Финстер выловил для нас  крупную  рыбу.  Завтра  он
прилетает в Кеннеди со своим новым  питомцем  под  мышкой.  Зовут  этого
человека Карлос Мария Аранья, доминиканец в миру. Мы перетащили его сюда
из Мадрида... тамошние власти были только рады избавиться от него.
   - Аранья? - нахмурился Грифф.  -  Так  это  он  развернул  фанатичное
антиоперантное движение в Испании? Как уж их, не помню... Hijos de Putas
, что ли?
   Виола Норткат фыркнула.
   - Полно тебе, Грифф! Hijos de Tierra - Сыновья  Земли.  Кир  считает,
что настала  пора  открыть  их  отделение  в  Северной  Америке.  -  Она
выпрямилась, потопала ногами, обутыми в сапоги, стряхнула крошки с юбки.
-  Мы  сыграем  и  на  фанатизме  Араньи,  и   на   разумной   оппозиции
Баумгартнера.  Испанец  будет  вести   грязную   игру,   а   генерал   -
уравновешивать  его  нетерпимость.   Ведь   мы   не   намерены   сжигать
еретиков-оперантов у столба, верно? Во всяком случае,  пока...  Куда  ты
задевал наши  пальто,  Грифф?  Нам  с  Кираном  надо  вернуться  в  наше
маленькое платоническое гнездышко в  "Плазе"  и  хоть  немного  поспать.
Кукарача прилетит ранним рейсом "Иберии", и бедняге Финстеру понадобится
наша помощь.
   Киран рассмеялся и тоже встал.
   - Не надо нервничать, Ви. Фабби уже приручил инквизитора.  Это  было,
пожалуй, самое трудное задание из всех, что ему доставались по сей день,
но он справился на славу.
   - Не зря же факиром служил! - Уоррен сперва подал пальто Виоле, потом
Кирану. - Знаешь, я бы хотел с ним познакомиться. Конечно, если  это  не
нарушает твоих планов конспирации.
   О'Коннор улыбнулся и послал в ум помощника ободряющий и в то же время
предостерегающий импульс:
   - Как-нибудь в другой раз,  Грифф.  Бедняга  наверняка  на  последнем
издыхании, а мне надо с ним еще многое обсудить до его отлета в Москву.
   В Москву?! Кир, не говори мне, что...
   - Я и не собираюсь ничего тебе говорить, Грифф. У тебя своя голова на
плечах. Иначе б ты не входил в  мою  организацию.  Я  в  скором  времени
свяжусь с тобой по вопросу приобретения "Петро-Паскуа".
   Но Кир, этот человек  единственный  разумный  русский  лидер  за  всю
историю... Честное слово, ты не можешь...
   Могу. Не заблуждайся, Грифф, если это  входит  в  мои  планы,  как  в
данном случае, я все могу.
   - Спасибо за гостеприимство, не провожай. Мы с Ви сами найдем дорогу.
10

Алма-Ата, Казахская ССР, Земля
15 сентября 1997

   Едва солнце скатилось за выжженные холмы, по  площади  перед  дворцом
культуры имени Ленина пошел гулять холодный ветер. Желтые  листья,  рано
облетевшие от сильных заморозков, что охватили в тот год  Среднюю  Азию,
метались вокруг памятника Абаю и сидящего перед  ним  полковника  Сергея
Архипова.
   Противно посасывала язва, и  Сергей  время  от  времени  клал  в  рот
таблетку для понижения кислотности. Теперь ему необходимо поесть, но  он
не может оставить свой пост,  пока  первое  вечернее  заседание  шестого
конгресса метапсихологов не закончится и Дониш не предоставит ему  отчет
о настроении своих коллег.
   Наконец  люди  начали  торопливо  спускаться  по  ступенькам  дворца.
Большие группы великих мозгов сворачивали налево в парк,  направляясь  к
гостинице "Казахстан", где располагались иностранцы. А местные  операнты
потянулись по проспекту Абая к автобусным остановкам, мимо Сергея.  Один
из них, подтянутый  человек  в  зеленой  ветровке,  размахивал  на  ходу
атташе-кейсом. Волосы  черные,  цвет  лица  смуглый,  на  голове  черная
тюбетейка с белыми узорами.
   Сергей, не дожидаясь, пока  он  подойдет,  направил  ему  возмущенное
телепатическое послание:
   Шевели ногами, умник черножопый, у меня сейчас прободение случится, я
уж думал, ты всю ночь будешь заседать!
   - Добрый вечер, товарищ полковник!  -  приветливо  отозвался  молодой
сотрудник КГБ Камиль Дониш и  уселся  рядом  на  скамейку.  -  Доклад  о
психоэнергетических проекциях и вправду несколько  затянулся.  Итальянец
Франко Брисен доложил, что его  сотрудники  из  Туринского  университета
сумели остановить рост злокачественных опухолей у крыс.
   - Тише! - сердито прошипел Сергей. - Я  что,  за  этим  тебя  послал?
Говори, как настроены метапсихи и что они  думают  по  поводу  исламских
выступлений! Я должен передать информацию помощникам Генерального  перед
вечерним заседанием.
   - Все сожалеют, что мы пошли  на  крайние  меры.  Но  едва  ли  можно
ожидать, что они станут на сторону фанатиков,  которые  клеймят  их  как
слуг шайтана.
   - Ладно, ты мне лапшу на уши не вешай, умен больно! Я слишком  погано
себя чувствую, чтоб дискуссии  разводить.  Мне  нужны  точные  сведения.
Принимают иностранцы наши заверения в том, что бунты являются единичными
явлениями и мы держим ситуацию под контролем, или нет?
   Черные глаза Камиля сверкнули.
   - Товарищ полковник, вы упорно цепляетесь за старые времена!  Конечно
нет! Повсюду теперь есть адепты ВЭ, и весь мир видит, что  происходит  в
Узбекистане.  А  средства  массовой   информации   не   поднимают   шума
единственно  потому,  что  сами  операнты  проявляют  сдержанность.  Они
поставляют прессе  голые  факты,  без  сенсационных  прикрас,  способных
разжечь гнев общественного мнения. Советскому Союзу решено  поверить  на
слово.  Пра