скальзываясь на льду. Мой
полуобнаженный  крестец  с  его  негодным  прикрытием   потерял   всякую
чувствительность. Ноги передвигались  почти  автоматически.  Кажется,  у
меня возникла смутная мысль подобраться к шале с черного хода и, прячась
под навесом, проникнуть внутрь.
   Почва постепенно выравнивалась. Я очутился среди  огромных  гранитных
глыб, в одну из  которых  упирались  бетонные  столбы  шале.  Умственное
зрение обеспечивало мне дымчато-серую видимость в радиусе  двух  метров.
Дальше была чернота.
   Но сквозь нее пробивалось кроваво-красное свечение.
   Холодок ужаса пробежал вдоль позвоночника.  Неужели  Виктор  все-таки
запалил шале?  Нет,  излучение  было  слишком  слабым...  и  к  тому  же
двигалось.  Боже,  помоги,  что,  если  настоящий   Большой   Карбункул,
блуждающий огонь горы Вашингтон  предстал  мне  и  манит  своим  роковым
светом? Но почему  здесь,  над  фундаментом  шале?  Гранитная  постройка
нависала надо мной; все обдуваемые ветром поверхности облеплены  плотной
коркой инея, большинство окон с западной стороны выбито,  но  оттуда  не
вырывается ни единой мысли, ни единого телепатического импульса.
   Карминное сияние магнитом влекло меня к себе.  Непогода  осталась  за
спиной, но под навесом, в кромешной тьме, окутавшей  источник  странного
света, клубился студеный туман.
   Вдруг вся моя экстрасенсорика встрепенулась, словно внутри  прозвонил
будильник, и я осознал, что вижу отнюдь не свет. Это  аура  операнта,  и
порождающий ее мозг силен, беспощаден и очень знаком.
   Я узнал Виктора.
   Ум его был не защищен и горел ожиданием  триумфа,  а  руки  вскрывали
упаковку взрывчатки, чтобы заложить ее под пилоны шале. Я  не  успел  до
конца постичь его замысел, а Виктор уже закончил работу. Из  лежащей  на
камнях пустой  упаковки  он  достал  приспособление  вроде  портативного
радиоприемника и набрал на нем какой-то шифр. Затем  в  наушниках  моего
шлема оглушительным эхом прозвучал его голос:
   - Вперед!
   Огонь тут же стих.
   Виктор обернулся и наконец узрел меня. Прежде чем я  это  понял,  мой
мозг был парализован его принуждением.
   - Долго же ты добирался, - попенял он мне.
   Осторожно завернув электронный прибор  в  упаковку,  он  приблизился.
Больше я не услышал от него  ни  слова,  но  уже  и  так  знал,  что  он
собирается  делать.  В  вагоне  Киран   О'Коннор   открыл   ему   способ
привязывания умов. В своей страшной  технике  он  использовал  тело  как
инструмент. Виктор в этом не нуждался, но результат испытания на мне мог
быть точно таким же... А если я его оттолкну,  он  испепелит  меня,  как
Шэннон, пополнит моей  психической  энергией  свой  запас,  оживит  свое
существо, некогда бывшее человеческим.
   Виктор снял шлем, отбросил его в  сторону.  Его  глаза  были  темными
колодцами  застывшей  лавы.  Господи  Иисусе,  как  хочешь,  не  могу  я
поддаться ему, не могу  стать  мучеником!  Я  снова,  в  последний  раз,
попробую внешнюю спираль...
   Откуда-то из недр горы донесся звук, медленная, нарастающая вибрация.
Камни зажглись зеленоватым  светом,  повсюду  ледяная  корка  со  звоном
раскалывалась. На место охвативших меня  ужаса  и  безнадежности  пришло
удивительное  благодушное  спокойствие.  Виктор,  по-моему,   тоже   его
почувствовал. Яростная аура потускнела, он скрючился, будто от удара,  и
лихорадочно  огляделся  вокруг.  На  лице  появилось  выражение  детской
озадаченности.  Бедняга!  Что-то  побуждало  меня  протянуть  ему  руку,
показать,  где  выход.  Но  я  от  природы  слишком  недоверчив,  потому
удержался от своего порыва...
   Явление прекратилось так же резко, как началось. Леденящее  завывание
ветра, принесшего тяжелые снежные хлопья вместо колючего дождя, проникло
в наши  умы  с  обновленной  силой.  Опять  воцарилась  кромешная  тьма,
подсвеченная багровым ореолом Виктора. Я склонился  перед  ним  и  перед
бурей, услышав его смех.
   - И это все, чего они достигли?
   Он снова надвинулся на меня. Одним ударом кулака сбил с головы шлем и
словно в тисках сдавил мой череп. Убийственные глаза! Все расплывалось в
огненном тумане, сердце выскакивало из груди, я кричал  -  НЕТ,  вызывал
энергию из сердцевины моего тела и закручивал ее в спираль -  все  туже,
туже, туже...
   Тело Виктора безжизненно распростерлось у моих ног. Его аура погасла,
но он дышал. Лицо превратилось в кровавое  месиво.  Пальцы  в  перчатках
царапали обломки льда.
   - Quelle  bonne  rencontre  ,  -
раздался голос.
   Я дико вздрогнул и обернулся. Кто-то приближался ко мне сквозь туман,
держа в руках  мощный  галогеновый  фонарь,  освещавший  жуткое  зрелище
яркими оранжевыми бликами. Узнав Пита Лапласа, я бросился  было  бежать,
но психокреативный удар так измотал  меня,  что  я  не  смог  и  пальцем
пошевелить.  Пит  направил  фонарь  на  Виктора,  потом  размотал   свой
шерстяной шарф и подложил его под голову моему племяннику.
   Гора снова начала светиться и вибрировать.
   Улыбаясь одними уголками губ,  Лаплас  огляделся,  подошел  к  пакету
Виктора и стал топтать его ногами. В ушах у меня отдавались  прерывистые
шумы и хор ледяной капели.
   - Ну и будет с него, - объявил старик. - Теперь поглядим, получат  ли
те люди наверху, их мозговые братья со всего мира и прочие  неприкаянные
души на этой маленькой извращенной планете то, что им причитается.
   Я снова почувствовал спокойствие  и  безмятежность,  но  они  уже  не
манили меня к себе, как раньше. Я ощущал их, но не был частицей  потока.
Я видел лица делегатов, Люсиль, детей, Джеймса,  Петра,  членов  Группы,
лица других людей, которые далеко отсюда, - азиатов и славян,  негров  и
латиноамериканцев,  индейцев  и   австралийцев,   диких   кочевников   и
цивилизованных европейцев. Там были кавказские  старейшины  и  индийские
школьники-субоперанты,   академики,   стражи   мира,   правительственные
чиновники. Я видел Айешу,  добрую  няньку-сирийку  из  дома  Ремилардов.
Видел бабушку Джеймса Макгрегора. Видел Тамару Сахвадзе, всю в слезах, с
двумя взрослыми детьми, Валерием и Анной. Видел  Джерри  Трамбле.  Видел
Элен...
   Их  было   так   много,   оперантов   и   нормальных,   в   свободной
сопричастности. И Дени, поднявшийся на  невероятную  умственную  высоту,
вел молитву. Я не слышал, что они говорили, но знал: их  речи  не  имеют
никакого отношения к звездам - только к Земле. Я  не  молился  вместе  с
ними, и далеко не каждый ум в нашем  гордом,  упрямом,  глупом  мире  их
поддерживал. И все же этой молитвы было достаточно.
   Старый Пит подошел и, кажется, отобрал у меня что-то.
   - Пойдем, - сказал он и двинулся на открытое пространство.
   Громоподобная вибрация смягчилась,  ветер  утих  так  внезапно,  что,
когда мы вышли из-под навеса и начали спускаться  вниз  по  тропе,  меня
поразила невероятная тишь воздуха, в котором летали редкие снежинки. Пит
оставил фонарь возле шале. Я  оглянулся  и  увидел,  что  вся  постройка
окутана рассветным заревом.
   - Вполне достаточно, - подтвердил Пит и поднял что-то над головой.
   Большой Карбункул.
   - Ты! - воскликнул я.
   Шарик сверкал, подобно сверхновой звезде, слепя  глаза.  Кто-то  взял
меня за руку, положил на ладонь небольшой предмет и сжал мои пальцы.
   - Возьми его назад. Но смотри береги. Знаешь, это ведь только начало.
   Когда зрение мое прояснилось, он уже исчез, а небо над  Нью-Гемпширом
наполнилось тысячами звездных кораблей из Галактического Содружества.
   Началось Великое Вторжение. Finis vinculi  .

ЭПИЛОГ

Хановер, Нью-Гемпшир, Земля
26 апреля 2113 года

   Рогатьен  Ремилард  прочел   последние   слова   на   экране,   нажал
одновременно "ПРИНТ" и "ФАЙЛ" и сладко зевнул. Кот Марсель,  сидя  возле
его локтя на обшарпанном письменном столе, навострил уши и  настороженно
уставился в пустой угол книжной лавки.
   - Это ты? - обратился Роги к разреженному воздуху. Naturellement.
   - Проверяешь, да? Ну, закончил я  этот  кусок.  Не  думай,  что  было
легко, даже с твоей помощью.
   Мои поздравления по поводу успешно выполненной работы.
   Роги что-то пробурчал:
   - Теперь я позволю себе несколько вопросов - так сказать, не по теме.
Это тебя я должен благодарить за то, что остался жив, когда нашел Вика с
Шэннон в отеле?
   Нет. Ты был ему нужен. Несмотря на всю свою силу, он был  невежда.  И
трогательно надеялся, что ты станешь его ментором,  каким  когда-то  был
для маленького Дени.
   Роги покачал головой.
   - Мне не понять ваших психологических сложностей... Еще один  вопрос:
ты всегда был Питом Лапласом?
   Я принимал обличия разных людей, когда мне было  удобно,  а  потом...
отставлял в сторону, если данная личина больше не требовалась.
   - И часто ты такое проделывал?
   Не скрою, это начало входить в привычку. Видишь ли, в самом начале  я
не был уверен, какой степени приближения к вероятностным решеткам должен
достичь в своем вмешательстве. И  конечно,  облик  бестелесного  лилмика
доставлял мне гораздо больший дискомфорт, нежели человеческая маска.  Но
со временем я  понял,  что  нет  смысла  в  тщеславной  суетности  своей
сопротивляться космическому озарению. Мои действия, хотя и не  скованные
чужой волей, наглядно предопределены в  более  обширной  и  таинственной
реальности. Учитывая данный факт, я сумел наконец адаптироваться.
   - Не адаптироваться, а поразвлечься! - укоризненно выговорил Роги.
   И услышал в ответ призрачный смех.
   Мы, лилмики, порой не можем отказать себе в олимпийских  забавах.  Но
уверяю тебя, что они редки и невинны.
   - Ну да! - саркастически хмыкнул старик, а потом  спросил  уже  более
серьезно:
   - Что же  все-таки  случилось  с  Виктором?  Знаешь,  мне  как-то  не
верится, что я пригвоздил его без твоей помощи. Я ведь тогда  почти  что
сошел с катушек.
   Я помог.
   - А почему ты не убил беднягу  сразу,  вместо  того  чтоб  замуровать
внутри его собственного черепа? Бог мой, он ослеп, оглох,  лишился  всех
метафункций, кроме самосознания. И после этого прожил еще тридцать  семь
лет!
   Добрякам  вроде  тебя  одиночное  церебральное   заключение   кажется
чересчур жестоким чистилищем для любого существа. Поверь, это не так, по
крайней мере для такого ума, как у Виктора. Ему было предоставлено время
на размышления... точно так же, как мне. К несчастью, его окончательный,
выбор оказался неверным.  Priez  pour  nous  pйcheurs  maintenant  et  a
l'heure de notre mort .
   Роги вздохнул.
   - Ладно, я хочу сделать небольшой перерыв, прежде  чем  приступить  к
следующей части. К твоей... Покатаюсь на лыжах, пока  мстительная  весна
не  совсем  разбушевалась.  Может  быть,  слетаю  на  Данали  . Помнится, ты очень ее любил.
   Призрак  усмехнулся.  Марсель  прижал  уши,  когда  страницы,   точно
подталкиваемые невидимым пальцем, начали выползать из принтера.
   Так ты уверен, что знаешь, кто я?
   Роги самодовольно кивнул.
   - Не могу понять - зачем, а тем более - как. Но, думаю, я это из тебя
вытяну  вместе  с  другими  загадками  нашей  истории.  -  Он   выключил
компьютер, встал, потянулся. - Ну, пора и на боковую.
   Спокойной ночи, дядя Роги, сказал Призрак.
   И Рогатьен ответил:
   - Спокойной ночи, Марк.
КОНЕЦ ВТОРЖЕНИЯ 



   Джулиан МЭЙ
   ДЖЕК БЕСТЕЛЕСНЫЙ

OCR: Andy_Kay, Spellcheck: Сергей Захаров


Анонс

    Роман   "Джек   Бестелесный"   является   первой   книгой   трилогии
"Галактическое Содружество",  которая  логически  продолжает  популярную
"Сагу об изгнанниках в плиоцен".
   Действие  романа  начинается  в  2051  году,  когда  Земля  готовится
вступить в Галактическое Содружество.  Однако  некие  таинственные  силы
пытаются помешать этому процессу.

   МОИМ ЛУЧШИМ ДРУЗЬЯМ - СВЕРШИЛОСЬ НАКОНЕЦ!

   Славлю Тебя, потому что я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа  моя
вполне сознает это. Не сокрыты были от тебя кости мои, когда я  созидаем
был втайне, образуем был в глубине утробы. Зародыш мой видели очи  Твои;
в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из
них еще не было.
   Библия. Псалом 138

   Если  в  привычных  замкнутых  системах  физики  конечное   состояние
определяется исходными условиями, то в открытых системах, в той мере,  в
какой они обретают устойчивость, достигнута она  может  быть  из  разных
исходных условий и различными способами.
   Людвиг фон Берталанффи
   "Системный взгляд на человека"
   Бог пишет прямо кривыми строками.
   Испанская пословица

ПРОЛОГ

Снежный грот в планетарном парке, территория Каннернарктот, сектор 14: звезда 14-661-329 (Сикринерк)
Галактический год: Ла Прим 1-440-644
17 мая 2113

   Ночь была темной и бурной, как обычно на  Денали,  где  топография  и
климат  словно  сговорились  обеспечивать  наихудшую  погоду   во   всей
Галактике. Наихудшую, разумеется, с человеческой точки зрения, разве что
человек, увлекающийся лыжным спортом, мог быть иного мнения.
   Сознание  наблюдающего  лилмика  по  имени  Примиряющий   Координатор
улыбнулось. Его материальная сущность парила  над  парком,  где  бушевал
буран. Денали была суровой планетой, зима длилась  здесь  почти  круглый
год - истинный приют Великого  Белого  Холода,  прославленного  в  некой
песне Земли - песне, хорошо знакомой Первому Надзирателю.
   Почти повсюду на континентах Денали ледники и вечные  снега  надевали
фантастический  пейзаж  из  ослепительно   сверкающих   вершин,   черных
пропастей и гигантских пиков, вонзающихся в небо  точно  зубы  какого-то
первобытного чудовища. Разумные формы жизни на  Денали  не  развивались.
Эволюция еще не создала на планете  ни  единого  мыслящего  существа,  и
вселенские аналитики Галактического Содружества поручили ее Конфедерации
Землян.
   Закаленные люди, начавшие колонизацию Денали  в  середине  XXI  века,
были уроженцами Аляски и других областей Соединенных  Штатов,  где  зимы
отличаются суровостью. К ним быстро  присоединились  канадцы,  сибиряки,
саамы, лапландцы и еще множество  тех,  кого  манила  полная  трудностей
жизнь среди первозданной красоты дикой природы. Казалось бы, Планетарное
Сознание, сотворенное колонистами, должно  было  бы  отличаться  той  же
угрюмой мрачностью,  что  и  погода  Денали,  но  почему-то  на  планете
господствовал прямо противоположный  духовный  климат,  окутывавший  эту
обитель бодрости атмосферой дружелюбия и жизнерадостности. Первопричиной
колонизации были залежи галлиевых  руд,  и  они  по-прежнему  оставались
основным  экономическим   ресурсом   Денали,   но   вскоре   она   стала
популярнейшим зимним курортом,  вначале  привлекавшим  любителей  зимних
видов спорта Конфедерации Землян (включая и знаменитый  клан  Ремилардов
из Нью-Гемпшира),  к  которым  в  последнее  время  присоединились  орды
полтроянцев, разделявших их вкусы.
   Примиряющий Координатор позволил воспоминаниям заполнить его сознание
- тем воспоминаниям, которые  он  подавлял  долгое,  долгое  время.  Эту
маленькую планету любили они оба.
   Она родилась здесь, жила и работала  в  Идитароде,  столице  колонии,
пока роковая трагедия не привела ее на  Землю,  где  они  и  встретились
столь невероятным образом. В самом  начале  их  великого  свершения  она
случайно упомянула о пережитом на Денали,  и  они  вместе  смеялись  над
общими воспоминаниями. Смеху давно пришел конец, но воспоминания таились
в глубинах древнего лилмикского сознания, бережно хранимые, лелеемые, со
временем ставшие словно слишком драгоценными, чтобы их часто  тревожить.
Боль, некогда их омрачавшая, успела утихнуть, и возвращение к ним именно
сейчас было очень уместным.
   Примиряющий Координатор медлил в  разгар  снежной  бури,  пребывая  в
состоянии, которое человек воспринял бы как сочетание  грез  и  молитвы.
Его  мысли  были  обращены   к   женщине,   дважды   глубоко   любившей,
преображенной,  вскормившей  Единство  в   бесчисленных   нечеловеческих
сознаниях дальней галактики.
   Наконец лилмик испустил нематериальный эквивалент  глубокого  вздоха.
Но Примиряющий Координатор ждал, ублажая  неподражаемого  дядюшку  Роги,
который  по  своему  обыкновению  тянул  время,  пока   судьбы   космоса
оставались в подвешенном состоянии.
   Координатор сосредоточился на снежной пещере, где  Рогатьен  Ремилард
укрылся от разыгравшегося бурана.  Там  возле  маленькой  палатки  сидел
долговязый сутулый мужчина и снимал лыжные ботинки. Как и  другие  члены
его прославленной семьи, дядюшка Роги обладал генами  самоомоложения.  У
него  было  обветренное  лицо  пятидесятилетнего   мужчины,   хотя   ему
перевалило  уже  за  сто  шестьдесят  семь  земных  лет.   Впалые   щеки
раскраснелись от мороза, из носа немножко текло, глаза чуть слезились, и
он вытирал их красным платком, который вытаскивал  из-за  манжеты  своей
старой парки. Вязаную шапочку  он  снял,  и  потные  серебрящиеся  кудри
прилипли ко лбу  и  ушам.  Насвистывая,  он  освободился  от  архаичного
лыжного костюма XX века и  стянул  длинные  красные  кальсоны.  Затем  с
величайшей осторожностью спустился  в  геотермальный  бассейн  в  центре
пещеры. Телепатическая эманация его упрямого неслившегося сознания  была
спокойной и счастливой.
   Дядюшка Роги сказал себе: "Если буран затянется, я дальше не пойду, а
вызову  челнок  и  неделю  понежусь  в  отеле,  вкушая  от   послелыжных
развлечений: казино, кабаре, струнные квартеты, лукуллова еда,  приятное
общество, а может быть, даже удастся посмаковать  в  зимнем  саду  новый
научно-фантастический роман, пока бардроиды подают напитки, а  я  считаю
снежных зайчиков".
   Старик с улыбкой погрузился в горячую воду.
   Бедный дядюшка Роги! Координатор готовил ему совсем другое. Но Роги и
так провел очень недурной отпуск:  совершил  двухсоткилометровый  лыжный
переход  по  прекрасному  парку,  пока  в  течение  трех  недель  стояли
необыкновенно солнечные и тихие дни. Затем погода испортилась,  но  Роги
это  не  огорчало,  он  достаточно  отдохнул  после  первых   шагов   на
журналистском поприще. Им обоим пора было браться за работу.
   Примиряющий Координатор опустился на  поверхность  планеты.  Ничтожно
малая физическая оболочка лилмикского сознания отклоняла лишь мельчайшие
из гонимых бурей снежинок, и  она  легко  проникла  сквозь  трехметровую
толщу льда и снега  над  гротом,  где  Роги  устроился  на  ночлег.  Эти
типичные  для  Денали  подснежные  каверны,   давшие   название   парку,
представляли собой не правильной формы  пещеры  величиной  с  порядочную
комнату, с  небольшими  геотермальными  родниками  посередине.  Стены  и
потолок были ледяные, но каменный пол  покрывал  густой  ковер  серых  и
бледно-зеленых сапрофитов.  Поближе  к  образованному  родником  мелкому
естественному бассейну росли более высокие и более сложные  организмы  -
ведущие неподвижный образ жизни животные, похожие на  алые  луковицы  со
своеобразными цветками, которые, если их задеть, испускали душный серный
запах. Когда плотоядные цветы начинали тянуться к голым  плечам  дядюшки
Роги, он брызгал на них горячей водой.
   Стены грота внизу были вогнутыми и словно слезились, а выше  сверкали
кристаллами инея. В свете древнего электрофонаря Роги курящиеся  струйки
пара золотились и поднимались к естественному  воздухопроводу.  К  одной
стене были прислонены туристские лыжи, около  палатки  лежал  рюкзак.  В
дальнем конце грота находилась  закрытая  входная  дверь  из  прозрачной
пластмассы в  тон  стенам.  Туннель  за  ней  вел  на  поверхность  и  к
современнейшей  уборной.  (Посетителям   парка   строжайше   запрещалось
выкапывать собственные входы в гроты, а также - кроме экстренных случаев
- устраивать биваки в не отмеченных на их картах "девственных" пещерах.)
   Кое-где в перламутровых стенах виднелись  отверстия,  слишком  узкие,
чтобы можно было просунуть руку. Во многих из них,  а  также  в  большой
дыре  у  самой  земли,  через  которую  вытекала   вода   из   бассейна,
поблескивали крохотные  глазки,  а  порой  доносил