питан. - В технике они  нас  еще  обгонят,
помяните мое  слово.  Их  ускоренные  темпы  развития  приводят  меня  в
замешательство. - Он указал на замысловатые механизмы  своего  судна.  -
Дайте человечеству еще несколько десятилетий, и у него  все  это  будет.
Универсальная  теория  дала  им  возможность   приступить   к   созданию
магнитно-гравитационной тяги. И лишь по недомыслию они еще  не  изобрели
термоядерный сплав. Дурака валяют,  разбазаривая  ресурсы  на  программы
пилотируемых спутников!
   - Капитан, - предупредил старший помощник, - экзотический летательный
аппарат находится слишком близко от центральной зоны ро-поля. Может, его
оттолкнуть?
   - Пожалуй. Не то упадет с неба, как сбитый комар. Да, вот так  лучше.
Дадим ему еще несколько минут, а  потом  отправим  назад.  Эмоциональный
настрой пилота, прямо скажем, необычен.
   - Но журналист  должен  зафиксировать  наше  присутствие,  -  заявила
магнат Адасти. - Лилмик совершенно определенно выразился на этот счет.
   Капитан потягивал газированную воду из платиновой фляги; на лице  его
было написано отвращение.
   - Неужели Контрольный орган всерьез надеется, что  наша  манифестация
отвратит Советы от внутренних конфликтов? Боюсь, при нынешней ситуации в
Закавказье простое появление звездных кораблей над Подкаменной Тунгуской
даже в вечерние газеты не попадет.
   - Капитан, сейчас не время для вульгарного цинизма.
   Магната  покоробило   от   столь   явного   пренебрежения   этикетом.
Заправляться влагой среди равных или в неофициальной  обстановке  никому
не  запрещено.  А  здесь...  капитан  даже  не  удосужился  спросить  ее
разрешения напиться и притом проделал это  в  присутствии  подчиненного!
Все-таки летные экипажи уж чересчур эгалитарны.
   Капитан только хмыкнул в ответ.
   - На мой взгляд, Советский Союз на  грани  полнейшего  разложения.  А
посему цинизм вполне оправдан.
   - Ерунда! Народ жестоко пострадал, но экономика  и  правительственные
структуры практически  остались  в  неприкосновенности.  Отчет  о  нашем
присутствии здесь будет направлен в Москву и вскоре  распространится  по
всей планете.  Что  до  смысла  данной  манифестации...  то  мы  ожидаем
долгосрочных положительных эффектов.
   - На Земле ничего долгосрочного быть  не  может.  Если  умный  Лилмик
затянет со Вторжением еще хоть  немного,  весь  второй  этап  наблюдения
можно будет псу под хвост. Мы снова окажемся перед лицом  субоперантного
мира! Нормальные, как вам известно, уже охотятся на сопричастные умы.
   - К несчастью, это правда, - признала Адасти. -  Ох,  если  б  только
находящиеся в заключении советские операнты заняли миролюбивую  позицию,
как им рекомендуют их коллеги из других стран. Бедные, сбившиеся с  пути
горемыки! Военный диктатор в Кремле неприятно удивлен попыткой массового
побега агрессивных адептов. Около  тысячи  четырехсот  умов  потеряно  в
повальном  стремлении  к  сопричастности.  Боюсь,  мораль  непротивления
слишком тяжелая ноша для землян.
   -  Группа  из  Дарджилинга  держалась  миролюбивых   взглядов,   пока
озверелая толпа мусульман не разорвала их в клочья. Да, земным оперантам
сейчас не позавидуешь. На других планетах такое тоже случалось.
   - Лилмик не теряет надежды.  Согласно  уточненному  плану,  Вторжение
либо состоится в ближайшие пять лет, либо не состоится вовсе...
   - Кэп, геликоптер удаляется, - вставил старпом.
   - Да, Мади Ала,  вижу.  Бедняга  пилот!  Со  страху  чуть  с  ума  не
своротился. Да еще с перепою, как и журналист.
   На щите зажегся сигнал тревоги, и старший помощник объявил:
   -  Нас  сканируют  инфракрасным  излучением  со  спутниковой  системы
слежения, а также фазовыми лучами из Красноярска. Это позволительно?
   Капитан повернулся к магнату, и та кивнула.
   - Допустимо. Но пресекайте любую попытку сканировать "Саду" с помощью
светорасширителей. Я не хочу, чтобы  наше  присутствие  регистрировалось
слишком явно. Мы останемся  в  этом  положении  еще  несколько  минут  и
позволим евроспутникам увидеть нас на  следующем  витке.  Три  измерения
будут вполне достоверны и дадут землянам кое-какую пищу для размышлений.
   - Хорошо. - Капитан снова  с  неуместной  фамильярностью  хлебнул  из
фляжки. - Вам уже приходилось пролетать над Сибирью, магнат Адасти?
   Она  отказалась  от  светских  условностей  и  вытащила   собственный
питьевой запас, кивком дав разрешение и старпому утолить жажду.
   - Нет, я занималась в основном административной работой. А за границу
летала во время прошлых пяти круговращений -  для  наблюдения  за  ходом
метапсихических конгрессов...  В  прошлом  году  в  Монреале  -  как  вы
помните, с Москвой они решили не рисковать... Париж, Пекин,  Эдинбург  -
все большие города. До  этого  же  посетила  заседание,  состоявшееся  в
помещении  весьма  странной  сельской  гостиницы   в   Бреттон-Вудз,   в
Нью-Гемпшире. Но из вашего упоминания о комарах могу заключить, что  вы,
капитан, уже не первый раз в Сибири. - Она содрогнулась. - Эти насекомые
так падки на телесные гуморы симбиари.
   - Верно. Я был тут вскоре после катастрофы. Один  из  моих  приятелей
входил в состав экспедиции на "Рисстими". Незабываемое зрелище!  Деревья
в зоне удара стояли прямо, но вся тайга вокруг  превратилась  в  делянку
уполовиненных, излучающих радиацию стволов.  Ни  один  житель  Земли  не
пострадал. Но если  бы  экипаж  "Рисстими"  не  поддержал  метаконцертом
отказавшие системы управления, корабль продолжил бы свой  путь  в  глубь
континента и упал бы прямо на Санкт-Петербург, где в то время  проживало
два миллиона человек.
   - Святая Красота! - воскликнул старпом. - Я и не  знал,  что  их  так
много.
   - Неужели дикая планета не оценит того, что мы  для  них  сделали?  -
размышлял вслух капитан.  -  Не  только  экипаж  "Рисстими",  но  и  все
остальные.  Шестьдесят  тысяч  лет   следить,   направлять,   оберегать,
молиться, чтобы эти болваны не погубили себя.
   Магнат Адасти улыбнулась ему изумрудными губами.
   - Если вторжение состоится и мы возьмем на себя  протекторат,  то  уж
позаботимся об их соответствующем изъявлении  благодарности.  Приобщение
столь варварских умов  к  участию  в  Консилиуме  потребует  героических
усилий. И это после всего, что мы вытерпели по их вине!
   - Капитан! - окликнул старпом. - На нас  от  Красноярска  идет  звено
"Мигов".
   - Давно пора! - выпалила магнат.
   Мади Ала после некоторого колебания констатировал:
   -  Согласно  показаниям  мониторов,  советские  власти  считают   нас
китайским секретным оружием.
   - Китайским? - вспыхнул капитан, - Китайским?! Идиоты! Они  что,  уже
не могут распознать по виду НЛО?
   Магнат Лаши Ала Адасти неосторожно роняла зеленую слизь на сверкающий
приборный щиток и большими глотками заправлялась жидкостью.
   - В Космическую Всеобщность! - скомандовала она. - Безмозглые тупицы!
   - Вот вам и блестящий план Лилмика! -  усмехнулся  капитан.  -  Какие
будут распоряжения, магнат?
   -  Возвращаемся  на  невидимую  орбиту.  Думаю,  распоряжения  вскоре
последуют от контрольного органа.

21

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

   Появление летающих  тарелок  над  Сибирью  действительно  не  вызвало
сенсации. Видеокассета,  запечатлевшая  событие  и  проданная  советским
правительством за баснословную сумму западным немцам, была такой четкой,
что ее сочли очередным шедевром киномагов. Специалисты НАСА заявили, что
ни один известный науке космический двигатель не соответствует  движению
предполагаемых  тарелок.  Они  попросту  опровергают   законы   Ньютона.
Подобные суждения вкупе с подозрительной датой - сотая годовщина падения
Тунгусского метеорита - привели  к  тому,  что  кассета  была  объявлена
подделкой.
   В течение следующих лет из различных частей света поступали сообщения
о тарелках -  правда,  не  в  таком  впечатляющем  количестве,  как  над
Подкаменной  Тунгуской.  Но,  увы,  мир  был  слишком  озабочен   своими
насущными проблемами,  чтобы  удивляться  внеземным  посетителям.  Опять
летающие тарелки?  Подумаешь,  дело  большое!  Вроде  дождя  в  Испании,
пылевой бури в Оклахоме и убийственного смога в Лондоне и Токио.
   В один из мрачных ноябрьских вечеров  2008  года,  закончив  сочинять
длинную и ворчливую видеограмму Уме, которая прошлым летом  вернулась  в
Саппоро, я сидел дома, выпивал и читал свой любимый  исторический  роман
Прескотта "Человек  на  осле".  В  стакане  поблескивала  восхитительная
темная жидкость - виски, подаренное мне Джеймсом Макгрегором, когда он в
последний раз приезжал в Хановер. Дождь лупил по стеклам, огонь в камине
затухал, мои ноги в шерстяных носках уютно  зарылись  в  косматое  брюхо
кота Марселя, развалившегося на изодранной когтями оттоманке.
   Уже после одиннадцати в дверь позвонили. Я  с  неохотой  направил  на
улицу луч ясновидения и обнаружил Дени. Со  вздохом  отложив  Прескотта,
вытащил ноги из теплого пристанища и потянулся к кнопке домофона.
   Входи, сказал я племяннику, случилось чего?
   И да, и нет. Просто хотел потолковать, если не возражаешь.
   Я не совсем трезв.
   Ничего, я приведу тебя в чувство.
   Только попробуй - натравлю на тебя Марселя...
   Я распахнул перед ним дверь гостиной; с него ручьями текла вода.
   - Иду из лаборатории, - сообщил он, снимая дождевик. - Ну и погодка!
   Я достал еще один бокал, плеснул туда скотча  и  протянул  ему.  Дени
редко употреблял спиртное, но не надо быть телепатом, чтобы понять,  что
в данный момент ему это необходимо. Он опустился на  софу  с  бокалом  в
руке и вздохнул.
   - Сегодня мне звонил президент.
   - Должно быть, он на седьмом небе, - предположил  я.  -  Убедительная
победа. Заполучил свой третий срок, а при  желании  наверняка  выбьет  и
четвертый, и пятый...
   - Дядя Роги, помнишь, как я мальчишкой учился дальнему  сканированию?
Тогда мы не называли это ВЭ, а просто блужданиями ума.
   - Как не помнить? И меня везде  за  собой  таскал.  Я  тогда  впервые
перешагнул границы нашего округа - в умственном смысле.
   - Мы с тобой  осуществляли  ясновидческую  смычку  умов.  Я  не  умею
исполнять метаконцерты ни с кем, кроме тебя и Люсиль. Гленн говорит, что
для командного мыслителя я слишком ревниво оберегаю свою  независимость.
А по мнению Люсили, я просто боюсь доверяться людям... Но как бы там  ни
было, факт остается фактом. А на сегодня я ищу партнера, чтобы расширить
ясновидение. Люсиль исключается. Она опять беременна, и  я  не  хочу  ее
утомлять.
   Я, признаться, струхнул.
   - Судя по всему, речь идет о чем-то исключительном...
   - Я сам попробовал выглянуть нынче вечером после звонка президента...
Он получил сообщение от министра обороны: сотрудники Психоглаза  кое-что
обнаружили, и мне поручено проверить.
   Я плеснул себе еще скотча и опрокинул его, прежде чем Дени успел меня
удержать.
   - Так что же стряслось? Сбросили ядерную бомбу на Кремль?
   - Да нет, в Китае нечто странное... Один я не  смог  выудить  больше,
чем соглядатаи из Вашингтона. Потому мне  нужен  ты.  Хотя  твой  личный
потенциал минимален, но в упряжке с моим испытывает  тройное  расширение
благодаря синергии.
   Минимален!
   - К твоим услугам! - пробормотал я.
   Дени подтянул оттоманку к кушетке и согнал Марселя. Зашипев от  такой
наглости, котяра удалился на кухню.
   - Садись сюда, рядом со мной. Задерем повыше ноги, и нам будет  почти
так же удобно, как в экспериментальных креслах.  Наверно,  следовало  бы
попросить тебя прийти в лабораторию, но...
   - Но ты знал, что я с места не двинусь, да и вообще,  какая  разница,
где мы будем этим заниматься?
   - В принципе никакой.
   Телесный контакт неприятно встревожил меня. Господи, неужто  я  боюсь
Дени?  Его  ум  хранил  полное  безмолвие.  Я  закрыл  глаза,  продолжая
умственным взором видеть гостиную, но  не  сделал  ни  одного  шага  ему
навстречу. Протянув взгляд дальше, на кухню,  я  поглядел,  как  Марсель
открыл хлебницу и стянул французскую  булку.  Вот  старый  дурак,  забыл
покормить бедное животное! Затем я продолжил  путь  за  стену  дома,  на
почему-то лишенную теней улицу под ледяным дождем, по которой  туда-сюда
сновали машины, шелестя покрышками.
   Иди сюда, сказал Дени.
   Ладно... просто это было так давно, ты был совсем маленький, а теперь
tu es un gros bonnet, самая крупная шишка среди умников, и  я,  конечно,
хочу тебе помочь, но не знаю, пойми, Дени, пойми,  не  может  отец-франк
появиться перед сыном в голом виде...
   Да нет, слияние будет совсем иное, так что не тревожься. Оно не будет
похоже на твои сношения с Уме или с Элен, доверься мне,  я  все  тот  же
маленький Дени, et tu es mon vrai pиre! Зa va , дядя Роги?
   Зa va, зa va, mais allez-y doucement , черт бы тебя побрал!
   Он захватил меня...
   Я не большой умник, но пользуюсь телепатией безо  всяких  усилий  для
повседневных целей, скажем, читаю невскрытые письма, выслеживаю в  лавке
нечистых на руку покупателей или предупреждаю броски безумных водителей.
А более существенные метафункции я  расходую  экономно  (если,  конечно,
речь не идет о женщинах!), и после всегда  у  меня  остается  неприятный
осадок, как будто я  предавался  тайному  пороку.  Внетелесные  экскурсы
даются мне с трудом. Я могу перекрывать вполне приличные расстояния,  но
"видеть"  -  не  говоря  уже  о  других  чувствах  -  для  меня  слишком
утомительно, а то и вовсе невозможно. И тут я приготовился к совместному
путешествию с Дени, ожидая привычного напряжения. Отнюдь! Даже не  знаю,
с чем сравнить... Бывает, во сне  ты  не  то  чтобы  летишь,  а  делаешь
семимильные шаги, один  за  другим.  Давным-давно  я  подсматривал,  что
делается  в  уме  у  маленького  Дени,  когда  он   медленно   обшаривал
Нью-Гемпшир в поисках других  оперантов,  и  видел  странный  умственный
ландшафт,  алмазные  вспышки  света,  отмечавшие  местонахождение  живых
человеческих мозгов - латентные светились тускло, операнты  горели,  как
звездочки. Что-то было в этом эффекте, когда мы с Дени летели  на  запад
вдоль  континента,  каждый  рывок  покрывал  все  большее  расстояние  и
достигал все большей высоты, пока на Тихоокеанском побережье мы не стали
парить без передышки  и  не  описали  обширную  дугу  над  темным  немым
пространством северной части океана. Но так ли уж оно было немо? Никаких
звездных скоплений не наблюдалось,  но  было  нечто  иное  -  внутренний
шепот, доносившийся снизу, а вокруг, точно миллионы тихих  голосов  вели
беседы... или даже пели, поскольку в ощущении присутствовала ритмическая
пульсация  и  ритм  все  время  менялся,   подчиняясь,   однако,   некой
оркестровке.
   Это   жизненное   поле   мира,   объяснил   Дени.   Жизнь   и   Разум
взаимодействуют.  Биосфера  образует   довольно   целостную   решетчатую
конструкцию, а ноосфера, Мировой Разум, пронизывает ее пока  что  весьма
несовершенно, поэтому мы и воспринимаем поле только как шепот.
   А что мы услышим, когда  Мировой  Разум  будет  соткан  полностью?  -
спросил я.
   Песню, ответил племянник.
   Мы достигли  мерцающей  арки  Японии.  Но  у  меня  не  было  времени
разыскивать Уме, хотя и мелькнула  такая  мысль.  Спустя  миг  Дени  уже
замедлял скорость над Китаем, низко летя над большой  рекой  Янцзы,  что
протекает по самому многонаселенному району мира. Там день был  в  самом
разгаре, и умы,  естественно,  светились.  Я  перестал  ориентироваться,
впечатления совсем задавили меня. Но Дени увлекал  мой  ум  все  дальше,
теперь цель была уже на виду;  в  следующее  мгновение  мы  зависли  над
огромным городом Ухань и приготовились к спуску.
   Так, дядя Роги, давай-ка исполним настоящий метаконцерт, сказал Дени.
В полете осуществляется лишь  периферийная  связь,  вроде  автомобиля  с
прицепом. А теперь ты прежде всего должен расслабиться. Мы  сольем  наши
воли для достижения единства. Вот что такое метаконцерт. ОДНА ВОЛЯ, один
вектор  метафункции,  в  данном  случае  направленной   на   то,   чтобы
обследовать помещение маленькой лаборатории в  скромном  университетском
здании. Когда я тебя попрошу, ты  должен  помочь  мне  проникнуть  туда,
употребив всю свою силу. Понял?
   Понял.
   Тебе может показаться, что ты лишился чувств, но не волнуйся,  видеть
буду я и подхвачу тебя, даже  если  ты  ослабеешь,  но  держись  сколько
можешь, хорошо?
   Да.
   Давай!
   Мне показалось, что взошло солнце. То, что было тусклым, окрасилось в
насыщенные цвета, а то, что было ярким, приобрело блеск, который  трудно
выдержать обычному глазу. В те времена население Ухани составляло  около
шести миллионов, и примерно десять тысяч обладали оперантностью в разной
степени.  Главным  образом  операнты  группировались  в  университетском
городке, что раскинулся к востоку от Янцзы, на берегу небольшого  Озера.
Мы словно спикировали на него с неба. Эффект умственного созвездия резко
исчез,   и   мы   очутились   во   дворе,   заполненном   студентами   и
преподавателями;  они  входили,  выходили,  разъезжали  на  велосипедах,
слонялись под безлистыми деревьями, пронизанными осенним светом.
   Дени уверенно двинулся вдоль стены из белого  камня;  мы  проникли  в
небольшое здание, где люди работали на компьютерах,  перебирали  бумаги,
беседовали. Наконец мы  добрались  до  лаборатории,  где  застали  троих
мужчин  и  двух  женщин;  я   сразу   догадался,   что   это   отделение
метапсихологии. Так называемое  "парикмахерское  кресло"  со  встроенной
аппаратурой для измерения мозговой  деятельности  было  почти  идентично
подобным приспособлениям в Дартмуде. Вокруг кресла,  на  голом  бетонном
полу я увидел трехметровое кольцо  маленьких,  соединенных  между  собой
датчиков; от них тянулись тяжелые провода к более массивным приборам. На
некоторых были сняты передние панели, электронные  внутренности  торчали
наружу, и над ними колдовали техники.
   Я уже записал основные параметры цепей, сказал Дени,  а  теперь  хочу
попробовать микросканирование. Держись за шляпу, дядя  Роги.  Постараюсь
побыстрей.
   Он незаметно вклинился внутрь кольца, и я почувствовал, будто у  меня
вырвали оба глаза. Но, разумеется, мое физическое зрение  ничего  общего
не имело с экстрасенсорным восприятием; боль шла  откуда-то  из  нервной
системы, где импульсы ясновидения лишь частично принадлежали  физической
Вселенной,  чудовищно   эзотерическим   образом   расширяли   ум   моего
племянника. Яркость была мучительной. Какие-то детализированные картинки
мерцали, словно глянцевые иллюстрации  в  старомодной  книжке.  Порой  я
видел их  целиком,  правда  в  жутком  искажении,  порой  как  фрагменты
головоломки. Для меня они не имели никакого смысла,  а  слишком  быстрая
смена  образов  вызывала  тошнотворное  чувство.  Кажется,   я   пытался
закричать. Мне очень хотелось освободиться от Дени,  прекратить  агонию,
но я обещал, обещал...
   Наконец все оборвалось.
   Я обливался слезами, корчился в судорогах. И все  же  какая-то  часть
моего ума держалась прямо, гордясь  своей  героической  выдержкой.  Муки
прекратились, и я снова увидел китайскую лабораторию.
   Очень хорошо, одобрил Дени. Прибыла испытуемая. Я на минутку  разорву
метаконцерт и обследую ее.
   Сверхъестественно яркое зрелище тут же приобрело размытые, пастельные
тона. Я обнаружил, что лишь один  из  сотрудников  лаборатории  является
оперантом. Его аура была бледная, желто-зеленая, как у светлячка.  Дверь
отворилась, и вошла молодая  женщина  с  аурой,  по  цвету  напоминавшей
объятый пламенем дом;  подопытная  запихивала  в  рот  остатки  сладкого
пирога с рисом и облизывала пальцы. На  ней  был  красный  комбинезон  и
белые сапожки на высоких каблуках. Перед тем как  опуститься  в  кресло,
она со скучающим видом кивнула ученым. Один привязал ее к креслу, другие
возились с оборудованием, затем все вышли, затворили  дверь  и  оставили
женщину одну.
   Дени восстановил метаконцерт. И снова каждая деталь камеры  стала  на
удивление