ями  враждебности,  обращенной против оперантов.  Главным
образом  это от непонимания  и  страха. Но поверьте,  наряду  с нарастающими
публичными демонстрациями  нетерпимости  люди доброй  воли все больше  ценят
вашу деятельность!
     -- Хотелось бы верить! -- вздохнула Люсиль.
     На  сцене член Королевской  академии наук по-шведски превозносил талант
Сюн Пиньюна. Закончив дифирамбы, он сказал старому математику несколько фраз
по-китайски.  Затем лауреат,  одетый  в  строгий  черный  костюм  с  высоким
воротом,  поднялся,  пересек сцену  и склонил  свою седую  голову  перед  Ее
Величеством.  Настроив  умственный  слух,  Люсиль  и  Джерри  уловили  обмен
любезностями между лауреатом и юной королевой.
     -- Склоняюсь перед вами, королева Виктория Ингрид, не как перед особой,
облеченной  монаршими обязанностями, а  как  перед прекрасным  живым смыслом
великой нации, оказавшей мне такую честь.
     Королева протянула ему руку, глаза еЕ лукаво блестели.
     -- Поздравляю вас, профессор  Сюн  Пиньюн.  Вот  ваш диплом  и  медаль.
Позже,  когда  мы с  вами  будем сидеть  рядом  на  торжественном обеде,  вы
популярно изложите мне свою  теорию.  Если хоть  что-нибудь  пойму,  я  тоже
охотно склонюсь перед вами.
     Старик  довольно рассмеялся, отвесил ещЕ  один поклон  и возвратился на
место под аплодисменты присутствующих.
     --  Прежде,  --  прошептал  Паульсон,  -- бедняге пришлось  бы два раза
подниматься на  сцену  и спускаться.  Первый раз  для  приветствия  монаршей
особы, а  второй непосредственно для вручения. Но наш покойный король Густав
упразднил этот обычай и посадил лауреатов на сцене.  Все-таки шведы медленно
прогрессируют  вместе  со  всем  остальным  человечеством.  Старые  традиции
уступают дорогу новым, как бы ни был мучителен процесс.
     Получил диплом лауреат в области литературы,  потом в области химии, но
Люсиль уже отвлеклась на  свои мысли.  Паульсон,  конечно,  прав: переходный
период самый тяжелый. А вот прав ли он насчет того,  что нормальные начинают
понимать.  С приходом к  власти Баумгартнера гонения на оперантов усилились.
Он  ликвидировал мозговой  трест,  а  теперь  в Верховном  суде  ожесточенно
дебатируется  Акт  Бенсона  об  исключении  оперантов  из  правительственных
учреждений. Такой закон  противоречит  Конституции, тут двух мнений быть  не
может...
     Выше нос, Люсиль, детка, справедливость восторжествует.
     Прости, Джерри, я понимаю, глупо здесь распускать нюни.
     Нобелевские премии  повысят престиж оперантов и помогут нам сражаться с
охотниками на ведьм,  вот увидишь,  Верховный  суд вынесет  решение  в  нашу
пользу,  ведь  мы  такие  же  граждане,  они не  в  силах  лишить  нас  всех
гражданских прав.
     Ну почему, почему нормальные никак не возьмут в  толк, что оперантность
лишь относительное  понятие? Ее  семена заложены в  мозгу каждого  человека!
Метафункции  существуют и  будут  существовать, развиваться,  охватывать все
население. Они хотят вернуться  к  мракобесию,  с  таким  же  успехом  можно
запретить карие глаза!
     Они понимают, Люсиль, но боятся упустить власть... В такой  ситуации мы
тоже не должны сидеть сложа руки.
     Джерри, это что, ещЕ одна из еЕ великих идей?
     Между прочим, у  неЕ  есть  имя. И тебе придется  время  от времени его
употреблять, когда она станет  моей женой. Знаю, ты не одобряешь еЕ идей, но
она права  в  том, что единственный  способ  избежать  подавления  --  иметь
сильные кулаки. И власть.
     Так у тебя с ней серьезно?
     Эмили дает мне развод. На прошлой неделе мне удалось еЕ уговорить. Вы с
Дени были так взволнованы предстоящим действом в Стокгольме, что я  не  стал
морочить  вам голову своими делами. Мы расстанемся мирно.  Дом  в Хановере и
дети  останутся  за  Эм,  она  будет  по-прежнему  работать  почасовиком  на
отделении. А я... я ухожу из  Дартмута. Мы  с Шэннон переезжаем в  Кембридж.
Когда зарубят Акт Бенсона, я буду баллотироваться в Конгресс.
     Боже!
     Оперантам есть что предложить нормальному обществу. Надо быть дураками,
чтобы спокойно смотреть, как они ставят нам палки  в  колеса. Массачусетс --
родина охоты на ведьм! Оттуда мы и начнем свое великое сопротивление.
     Еще одна блестящая мысль Шэннон О'Коннор?
     Она тоже оперант... хотя и в небольшой степени.
     Ты уверен, что в небольшой? Меня лично берет сомнение...  Джерри, прошу
тебя, не объявляй об этом Дени как о свершившемся факте, прежде обсуди все с
ним, с Тленном, Салли, Митчем, с другими... Ты нам НУЖЕН!
     Больше не нужен.  Дени уже  взял все, что я  мог  дать. И я  желаю  ему
удачи.
     !!!

     -- Имею  честь представить Нобелевского  лауреата  в  области медицины,
профессора  Дени  Ремиларда из  Дартмутского  колледжа  -- Соединенные Штаты
Америки!
     Пожилой шведский ученый легонько тронул еЕ за плечо, привлекая внимание
к  ярко  освещенной сцене. Дени подошел к королеве и грациозно поклонился  в
пояс, как  учила  его Уме Кимура. Он заговорил, улыбаясь одними  губами,  --
взгляд оставался угрюмым. Ему вручили  кожаный  футляр  с  медалью,  папку с
дипломом,  он  вновь поклонился  и вернулся  на место.  Люсиль изо  всех сил
хлопала  в  ладоши,  хотя  не услышала ни  слова из того, что еЕ  муж сказал
королеве.
     Последнему   лауреату  воздали  почести,   одарили   его   овациями,  и
председатель кратко закрыл  церемонию. Взревели фанфары, королева удалилась,
оркестр исполнил  бодрый марш Хуго Альвена.  Снаружи уже выстроились колонны
машин,  чтобы везти  лауреатов,  родственников  и  других почетных гостей на
торжественный обед в ратуше.
     Люсиль вдруг осознала, что щеки еЕ мокры от слез.
     -- Прости, Джерри, пойду попудрюсь, а то вид у меня...
     Она выпорхнула из ложи, оставив Трамбле наедине с доктором Паульсоном.
     -- Вы едете? -- вежливо осведомился Джерри.
     -- Нет,  для меня на сегодня довольно треволнений. На прощание, доктор,
примите добрый совет от старика.
     Джерри состроил мину заинтересованного внимания.
     --  Вам  кажется,  что  Дени  Ремилард   не  оценил  ваших  трудов   по
достоинству.  Так  это  или  нет  --  не  важно.  Не  позволяйте  зависти  и
разочарованию подвигнуть вас на безрассудные поступки, которые могут навлечь
беду не только на вашу голову, но и на голову ваших коллег-оперантов.
     -- Не понимаю,  о чем вы, -- усмехнулся Джерри.  -- Да вы,  наверно,  и
сами не вполне понимаете.
     -- Работать с гением трудно. Я не виню  вас за дезертирство. Вы решили,
что в лаборатории у вас всегда будет конкурент и  потому направляете стопы в
другую сторону.  Будьте осторожны. Вы  заблуждаетесь  относительно того, что
вас использовали. Дени Ремилард этого не делал, а другие сделают.
     Лицо Жерара Трамбле  окаменело.  Он испытующе  заглянул в  серые  глаза
старика и в его ум, но наткнулся на нерушимый монолит.
     --  Я не надеялся  отговорить  вас, -- добавил Паулъсон. --  Но  все же
решил  попытаться.  Нынешний вечер я не скоро забуду... Прошу  вас, предайте
мои наилучшие  пожелания мадам Ремилард... А  ещЕ в порядке утешения  я хочу
сказать  вам, что  Сюн Пиньюн своим великим открытием тоже во многом  обязан
чужим  идеям. Мысль об универсальной теории поля подал ему не  кто иной, как
ваш покорный слуга.  Но это было давно.  С тех пор  я успел позабыть о своем
увлечении  высшей  математикой.  A bientфt  [До скорой  встречи  (франц.).],
доктор Трамбле.
     И он вышел из ложи.
     Чокнутый, подумал Джерри. Чокнутый и зловредный шведский старик! Небось
каждый год выползает из щели, пытаясь кому-нибудь отравить праздник.
     Утвердившись в этой мысли, он отправился разыскивать Люсиль.

15

     Чикаго, Иллинойс, Земля
     27 февраля 2004 года

     Киран  О'Коннор. Входи, Джерри. Я рад, что ты так скоро  собрался. Я бы
не стал мешать моим голубкам  в разгаре медового месяца, если бы речь не шла
о деле чрезвычайной важности... Ну что, Шэннон устроилась на новом месте?
     Жерар Трамбле. Дом полон декораторов -- малюют  стены, настилают ковры.
Вы дали мне приятную возможность хоть ненадолго удрать с поля боя.
     О'Коннор. А офис в Кембридже оборудовал?
     Трамбле. Да, вполне. Подыскиваю штаты.
     О'Коннор. Тут главное не торопиться.  Откуда ты их набираешь? Небось из
моей альма-мамы -- из Гарварда?
     Трамбле (смеется). Я баллотируюсь от демократов, сэр.
     О'Коннор.  Неужто  в университетской лиге  ещЕ  остались  либералы?  Ну
давай, дружище, садись! И  ради  всего  святого, не  называй меня  "сэр". Не
хочешь "папой" -- зови Киром. Выпьешь чего-нибудь? В такую  холодину не грех
кровь разогреть.
     Трамбле. Благодарю вас... Кир. (Восхищенно озирается.) Бог  мой, что за
вид! А в ясную погоду...
     О'Коннор.  Можно   увидеть   Милуоки.   Теперь   смога  стало   меньше.
Единственное преимущество нехватки энергии. Скотч? Шерри? Кампари?
     Трамбле. Кампари с содовой, если можно.
     О'Коннор. Как тебе Маркизские острова?
     Трамбле. Фантастика, сэр...  Кир. У меня отсутствует  ВЭ, поэтому  я не
могу  наслаждаться  ментальными  путешествиями. А  настоящими  на  жалованье
профессора-почасовика тоже не насладишься.
     О'Коннор. Ну, это дело поправимое.
     Трамбле. Благодарю вас.
     О'Коннор. Ложной гордостью не страдаешь? Добрый знак.
     Трамбле. Мы с Шэннон понимаем друг друга.  Ее деньги являются средством
для достижения нашей общей благородной цели.
     О'Коннор.  Вот-вот, во имя вашей цели  я и пригласил тебя сюда. Мы пока
мало друг друга знаем. Вернее... ты меня  мало знаешь. Я, признаться, следил
за твоими  политическими  устремлениями ещЕ до того,  как ты познакомился  с
моей  девочкой, во  время  избирательной кампании  демократов. Вас породнили
партия, которая теперь, когда ты решил занять в ней подобающее место, делает
очень много полезного.
     Трамбле. Я добился кое-какого  успеха лишь  благодаря советам Шэннон. К
тому же  она  субсидировала кампанию. Акт большого мужества,  в то время как
вся страна знала, что еЕ отец выступает за Баумгартнера.
     О'Коннор.  Шэннон  взрослый  человек  и  имеет   право  на  собственные
политические убеждения.  Обладая весьма скромными  метафункциями,  она очень
расстроилась, когда Баумгартнер развернул кампанию против оперантов, порвала
с республиканцами  в Иллинойсе и  сделала  свой  выбор  в пользу Кеннеди.  А
Нью-Гемпшир -- идеальное место для такого поворота.
     Трамбле. Не знаю. Чтобы действительно чего-то  добиться на политической
арене, необходим штат с большей численностью населения.
     О'Коннор (смеется).  Прежде  всего  крепкие  кулаки  нужны!  Можешь  не
продолжать, я сам родом  из Массачусетса.  Ты правильно решил сменить  место
жительства, Джерри, и я желаю тебе всяческих успехов... Но из пожеланий шубы
не сошьешь, верно? Я намерен оказать тебе конкретную  помощь. Не деньгами --
их у Шэннон больше, чем  тебе  понадобится, -- а людьми. Я порекомендую тебе
двух  лучших консультантов в стране. Лена Уиндхема -- менеджмент, маркетинг,
и прочее -- и Невиля Гаррета, чье агентство осуществляет связи со средствами
массовой информации для верхушек обеих партий.
     Трамбле. Кир... даже не знаю, что и сказать!
     О'Коннор. Просто  скажи  --  да.  И они завтра же пошлют  своих людей в
Кембридж для координации твоей кампании.
     Трамбле. Ну... да, конечно! Господи, я и мечтать не смел... чтобы такой
консерватор, как вы... но почему? Ведь не  из родственных чувств? Все-таки я
не совсем без мозгов...
     О'Коннор. Разве ты не читаешь моих мыслей, Джерри?
     Трамбле. Нет, сэр! Для нормального у вас самый загадочный склад  ума из
всех, какие мне  встречались. А мы, операнты, не  умеем читать  мысли  с той
легкостью, какую приписывают нам  нормальные.  Это  ещЕ одно  недоразумение,
которое необходимо устранить, если мы не хотим, чтобы антиоперантная истерия
вылилась в национальную трагедию.
     О'Коннор. Полностью с тобой согласен.  Ни экстремизм, ни фундаментализм
не  должны  определять  нашу  политику   в  таком  деликатном  вопросе,  как
метапсихическая оперантность. Черт возьми, ведь моя девочка тоже принадлежит
к  "умникам"! Так неужели  я стерплю, когда всякие полоумные фанаты называют
еЕ  и  ей подобных  прохвостами  и служителями дьявола!  Все-таки мы живем в
Соединенных Штатах, а не в стране, где люди ездят на верблюдах и поклоняются
аятоллам.  Я  сам  был  обеспокоен,   когда  во   время  последней  кампании
Баумгартнер  занял   антиоперантную  позицию  и  поддержал  законодательство
Бенсона. Можно только благодарить Бога, что у Верховного суда хватило мозгов
не вляпаться в это безумие.
     Трамбле. Но сенатор Бенсон долгие годы был вашим ставленником.
     О'Коннор.  Теперь уже нет,  клянусь небом! Он  на  старости  лет совсем
свихнулся.   Именно  он  втянул   Баумгартнера  в  антиоперантное  движение.
Сомневаюсь, что  президент всерьез  верит тем идиотским слухам, что про  вас
распространяют. Думаю, его просто дезинформировали, дали плохой совет.
     Трамбле.  Однако  занятая  позиция  помогла  ему  победить  на выборах.
Действовал ли он по убеждению или ради выгоды -- вот в чем вопрос.
     О'Коннор.  Понимаю,  понимаю,  к  чему  ты  клонишь.  Нет, поверь  мне,
Баумгартнер не безнадежен. Если честно, Джерри, я не думаю, что Кеннеди этой
осенью пробьется  в президенты.  Плохо  ли, хорошо, но  ещЕ  четыре года нам
придется быть под Баумгартнером. А ты, если войдешь в палату представителей,
будешь иметь законное основание дать отпор антиоперантам. Баумгартнер -- мой
приятель.  Когда  я  говорю,  он  слушает!  Согласен,  в последнее  время он
несколько отбился от  рук... но  у нас есть возможность это исправить,  коль
скоро Верховный суд зарубил Акт Бенсона. Баумгартнер не дурак. Когда поймет,
что  благоразумно,  а  что  нет,  он  изменит  свои взгляды.  Твое  дело  --
способствовать повышению престижа оперантов, с  тем чтобы президенту  ничего
не оставалось, как откреститься от фанатиков.
     Трамбле. И вновь создать мозговой трест!
     О'Коннор.  Гм... с этим бы я не торопился, Джерри. В бывшем тресте всем
заправляли  ученые, абсолютно  не  понимающие настроения  масс. От  них  шел
этакий  элитарный душок, который американцы терпеть  не могут. Когда Корленд
стал претендовать, чтобы обычной  совещательной комиссии придали статус чуть
ли не  кабинета министров, ей-Богу, это было смешно!  А проводить закулисную
кампанию  за всеобщие метапсихические  тесты  со стороны Элен  Моррисон и еЕ
братии из  Стэндфорда -- просто  самоубийство,  ведь младенцу ясно, что  вся
страна восстанет против них. Как только устранили ядерную угрозу,  Психоглаз
стал восприниматься скорее  как зло, чем как  благо. Ну  скажи,  я не  прав?
Американский эквивалент Двадцатого отдела КГБ!..
     Трамбле. Если  меня выберут, я буду  продвигать программы использования
оперантов  только на  благо  нормального  большинства.  Никакого  элитарного
образования...  никакой  умственной полиции...  сконцентрируемся  на  добрых
метафункциях...  на  коррекции, например.  Психоцелительство в действии!  Вы
что-нибудь об этом слышали? Нет? Ну ещЕ бы! Все фонды идут на ВЭ... а теперь
и  вообще всем метапрограммам урезали субсидии... и мое поле, принуждение...
скажем, брать  малолетних преступников  и перевоспитывать  их...  странно...
что-то г-голова к-кружится...
     О'Коннор. С тобой все в порядке, Джерри? Ты так побледнел.
     Трамбле. Не знаю, видно, грипп подхватил... В голове совсем пусто.
     О'Коннор. Джерри, что  ж  ты мне раньше не  сказал?  Тебе бы в  постели
лежать, а по моей милости ты потащился в такую даль!
     Трамбле. Да утром я... хорошо себя чувствовал... странно...
     О'Коннор. Не волнуйся, мой мальчик! Давай сюда стакан, так, расслабься.
Закрой глаза и посиди минуты две. Закрой глаза. Отдохни, Джерри, отдохни.
     Трамбле. Отдохни...
     О'Коннор. Отдыхай, Джерри. (Нажимает кнопку внутренней связи.)
     Арнольд Паккала. Слушаю вас, сэр.
     О'Коннор. Мы с доктором Трамбле немного  здесь  задержимся, Арнольд. Вы
все можете быть свободны.
     Паккала. Вас понял, сэр.
     О'Коннор  (выждав).  Джерри!  Ты  слышишь меня?  Нет? Ты  меня слышишь,
Джерри?
     Трамбле. Да.
     О'Коннор. Хорошо,  расслабься, дорогой.  Закрой глаза и  расслабься.  Я
выключу свет, а после ты откроешь глаза и посмотришь на меня, понял?
     Трамбле. Да... Боже! Краски, поющие краски,  лиловое, солнечно-золотое,
горьковато-сладкое  облако...  водные  глубины, краски,  вкусы, запахи...  о
Боже, амброзия...
     О'Коннор. Лети в эту глубину, Джерри! Я помогу тебе. Лети!
     Трамбле.   КрасотакрасотаГосподиволшебноневероятно...  Бог  мой!   J'ai
besoin de toi... [Ты мне нужен.. (франц.)]
     О'Коннор. Ну конечно, я тебе нужен, а ты мне. Лети, Джерри. Лети.
     Трамбле. Кто ты, что ты, не покидай меня...
     О'Коннор. Je  suis  ton papa ta  maman ton amour  ton exstase! [Я  твой
отец, мать, твоя любовь, твой экстаз! (франц.)]
     Трамбле. Exstase!
     О'Коннор. Смотри на меня... Оттуда, из красочной глубины.
     Трамбле. Ярко, слишком ярко, свет режет глаза, Papa...
     О'Коннор. Вот, сынок, закрой  глаза  и почувствуй,  какое  утешение  --
чернота.  Я должен был увидеть тебя всего, Джерри, увидеть, насколько  ты не
похож на  других, насколько  ты лучше, чувствительнее, тоньше,  образованнее
всех,  у тебя ум профессионального психолога, тебе  ведомы тайны, скрытые от
низших  умов, да, сын, да, прекрасный мой,  ты все поймешь, мне  многое надо
тебе показать, чтобы ты обрел то счастье, которого заслуживаешь.
     Трамбле. Papa, почему ты весь в черном?
     О'Коннор.  Абсолют  черен, а я пребываю  в Абсолюте. Когда не  было  ни
Солнца, ни  Луны, ни Земли, ни  планет, ни Вселенной, была только  тьма, и в
ней конечное спокойствие, оно воцарится снова.
     Трамбле.  Тьма, кромешная,  непостижимая, откуда все вышло  и куда  все
уйдет...
     О'Коннор. Да, сын мой, теперь ты видишь форму  в  бесформенном, смысл в
бессмыслице, источник жизни есть  смерть, всякий свет гаснет  с наступлением
ночи. Абсолюта.
     Трамбле. Бога?
     О'Коннор. Бог -- это свет, и мы отвергаем его жгучую яркость.
     Трамбле.  Нет,  нет, нет СВЕТ  ТВОРЕНИЕ ЖИЗНЬ  РОСТ РАЗЛИЧИЕ УСЛОЖНЕНИЕ
МЫШЛЕНИЕ СОПРИЧАСТНОСТЬ ЕДИНСТВО СВЕТ...
     О'Коннор. Подделка, жестокая шутка,  розыгрыш -- они ведут лишь к боли.
Бог приносит нам боль, мы рождены в  ней, живем и умрем в ней. Бог заботится
о своих творениях,  делает так, чтобы  всякий рост был неизбежно  сопряжен с
болью.  Но есть тайный путь, я  его  знаю и делюсь с теми, кого люблю. Мы не
создаем, а разрушаем, чернота дана нам по праву рождения, наша Черная Мать с
огромным       пустым       животом,       который       вбирает      нас...
нам-дам-там-там-нам-дам-дам-там-нам... до полного изничтожения.
     Трамбле. Papa, papa, я не понимаю, я боюсь черноты!
     О'Коннор. Она страшна, лишь когда облетишь  еЕ,  а стоит погрузиться  в
неЕ -- и ты выучишься любить черноту.
     Трамбле. Но как?
     О'Коннор. Под сомкнутыми веками создай свою собственную черноту, следуй
за мной, держись левой стороны,  это старый забытый путь... Болезненный свет
разлагает, а ты следуй за мной в черноту, и мы вместе  познаем миг нетленной
красоты, совершенства, счастья без границ. Все дороги ведут в пустоту.
     Трамбле. Я  понимаю. Это истина. Я  устал  от боли. Покажи мне. Покажи,
Papa!
     О'Коннор. Идем.

     О'Коннор. Джерри? Ты меня слышишь, мальчик мой? Слышишь?
     Трамбле. Боже! Кир? Что случилось? Я потерял сознание?
     О'Коннор. По всей вероятности. Как чувствуешь себя?
     Трамбле. В голове туман. Но в целом ничего. Вот черт, опять эти сволочи
с Востока завезли к нам вирус...
     О'Коннор. Поедем домой. Я велю доктору Пристайну тебя осмотреть.
     Трамбле.  Да нет, со мной  все в порядке,  честное слово!.. Вернемся  к
делу. Вы хотели,  чтобы я провел закулисные  действия в отношении президента
Ба