жаловать, доченька. Как тебя зовут?"
     - Сью Гвен.
     - Красивое имя, - произнесла леди вслух. -  Мы  тебя  будем  называть
Минивель. Думаю, тебе приятно будет узнать, что последняя его носительница
прожила две тысячи лет. Пойдем со мной, Гвен Минивель.
     Сьюки повернулась к Крейну; у нее дрожали губы.
     - Не бойся. Я отдаю тебя в хорошие руки.
     Крейн удалился, а Сьюки последовала за Ясновидящей  в  покои  Гильдии
Корректоров. Здесь царили  прохлада,  тишина  и  серебристо-белый  цвет  с
отдельными вкраплениями геральдического красного. В коридорах  пустынно  -
никакой стражи.
     - Можно мне... можно мне кое о чем спросить вас, леди?
     - Конечно. Потом  будут  только  тесты,  послушание,  дисциплина.  Но
сначала я покажу тебе работу, которой мы занимаемся,  и  как  можно  более
подробно отвечу на все твои вопросы. - "Я исцелю, направлю, просвещу".
     - Люди, подобные мне, в серебряных или золотых торквесах... как долго
они могут прожить в этом мире? Неужели, как вы сказали...
     "Улыбайся. Все увидишь. Жди!"
     Они спустились в катакомбы, прорубленные в скале и освещенные  белыми
и рубиновыми лампочками. Ясновидящая открыла тяжелую дверь, и они вошли  в
круглую, совершенно темную комнату, в  центре  которой  на  стуле  одиноко
сидел целитель-тану с закрытыми глазами, явно в состоянии медитации. Глаза
Сьюки постепенно привыкали к темноте.  Белые  статуи,  выставленные  вдоль
стен, оказались людьми;  их  обнаженные  тела  были  затянуты  прозрачной,
прилегающей к телу оболочкой, наподобие полимерной пленки.
     - Можно посмотреть?
     - Пожалуйста.
     Она двинулась  в  обход  комнаты,  разглядывая  стоящие  фигуры.  Вот
мужчина в золотом торквесе, от истощения превратившийся  в  скелет.  Рядом
спокойно  спящая  тануска;  одна  из  ее  отвислых  грудей   деформирована
опухолью. Неподвижно застывшая девочка-тану с широко открытыми  глазами  и
ампутированной по локоть рукой. Золотобородый толстяк, улыбающийся  внутри
своей искусственной зародышевой оболочки, несмотря на  то,  что  тело  его
сплошь покрыто ранами и шрамами. Еще один богатырь с  обугленными  руками.
Рядом обмякшее, но совершенно гладкое тело пожилой женщины.
     - В более  сложных  случаях  применяется  индивидуальное  лечение,  -
пояснила Зелотриса. - А  этих  наш  брат  может  исцелять  скопом.  Пленка
сделана из  психоактивного  вещества  -  мы  ее  называем  Кожей.  Сочетая
психокинез и коррекцию, практикующий врач задействует целительную энергию,
содержащуюся в теле и мозге самого пациента.  Ранения,  болезни,  опухоли,
старческие  недомогания  -  все  поддается  лечению,  если   ум   пациента
достаточно силен, чтобы вступить в общение с целителем.
     - Исключения?
     - Мы не восстанавливаем мозговую деятельность после травм. И не лечим
тех, кто лишился головы в сражениях или во время культовых  отправлений  -
это противоречит врачебной этике. Если пациента  доставляют  к  нам  после
отмирания клеток мозга,  то  мы  уже  ничем  не  можем  помочь.  Полностью
изношенные старческие мозги также не поддаются исцелению.  Надо  признать,
мы  не  настолько  далеко  продвинулись,   как   медицина   Галактического
Содружества, способная полностью регенерировать кору головного мозга, если
остался хотя бы один грамм ткани, или омолаживать самых  дряхлых  стариков
при наличии у них сильной воли.
     - Но все равно это невероятно! -  выдохнула  Сьюки.  -  Неужели  и  я
научусь когда-нибудь творить такие чудеса?
     Ясновидящая за руку вывела ее из комнаты.
     - Все возможно, дитя мое. Но у нас есть и  другие  задачи.  Пойдем  -
увидишь.
     Сквозь однонаправленные окна они смотрели, как  люди  с  психическими
расстройствами подвергались  глубинной  коррекции.  Большинство  пациентов
были молоды, и Ясновидящая объяснила, что это в основном гибриды  людей  и
тану, плохо адаптирующиеся к торквесам.
     - Мы лечим и людей в золотых и серебряных торквесах.  Хотя  отдельные
человеческие  умы  совершенно  несовместимы  с  долговременными  эффектами
уморасширителей.   Полностью   излечить   таких   пациентов    практически
невозможно. Лорд Гомнол снабдил нас приборами,  показывающими  возможность
исцеления. Сама понимаешь, мы не можем  тратить  время  наших  талантливых
целителей на безнадежные случаи.
     - Полагаю, вы и на серых торквесов не тратите  времени,  -  проронила
Сьюки, поставив, по совету Элизабет, надежный заслон.
     - Нет, дорогая. Как правило, нет. Как ни ценим мы наших серых,  жизнь
их слишком эфемерна, она - лишь мимолетная вспышка  на  фоне  вечности.  А
наша терапия - сложный и длительный процесс. Она не для них... Ну  пойдем,
посмотришь, как растут наши дети.
     Они поднялись на верхние этажи огромного здания  и  вошли  в  залитые
солнцем, наполненные игровым оборудованием комнаты. Прекрасно одетые самки
рамапитеков играли в веселые игры под бдительным  оком  людей  и  тану.  В
соседних комнатах они ели, спали или проходили  врачебные  процедуры.  Все
обезьянки были беременны.
     - Ты, наверное, слышала, - небрежно бросила Ясновидящая, -  что  нам,
тану, очень трудно производить потомство в  этом  мире.  С  начала  нашего
изгнания мы используем рамапитеков для вынашивания зиготы. Оплодотворенная
в пробирке яйцеклетка имплантируется этим животным, и они ее выращивают  в
своем чреве. Но, разумеется, рамы  чересчур  малы,  чтобы  доносить  плод.
Поэтому  в  критический  момент  им  делают  кесарево   сечение.   Правда,
восемьдесят процентов детей не выживают, но мы  считаем,  что  драгоценные
двадцать стоят таких жертв. Прежде подобные эрзац-матери были единственной
надеждой на выживание нашей расы. К  счастью,  теперь  ситуация  несколько
изменилась.
     Зелотриса и Сьюки покинули отделение для  беременных  и  на  цыпочках
перешли в  полутемный  отсек,  где  в  стеклянных  инкубаторах  находились
недоношенные младенцы. Сьюки с изумлением отметила,  что  дети  фирвулагов
получают необходимый уход наравне с детьми тану.
     - Фирвулаги - наши братья по расе, -  заявила  Зелотриса.  -  Древний
обычай предписывает нам вынянчить детей до срока и в целости  передать  их
собственному народу.
     "Чтобы потом охотиться на них и убивать?"
     "Когда-нибудь ты поймешь, сестричка по разуму.  Таковы  наши  законы.
Если хочешь выжить, они должны стать и твоими."
     - А теперь, - проговорила Ясновидящая вслух, - мы нанесем визит  леди
Таше Байбар.
     Сьюки вскрикнула за своим умственным заслоном.
     - Видишь ли, по  всем  показателям,  пройдет  еще  несколько  недель,
прежде чем  твой  менструальный  цикл  окончательно  нормализуется.  А  мы
устраним эти помехи гораздо быстрее, чтобы не задерживать твою инициацию.
     Сьюки с трудом обуздала внутреннюю дрожь.
     - Я не желаю... подвергаться таким унизительным процедурам...
     "Тихо,  успокойся,  малышка.  Это  твоя  судьба.  Смирись,  и  ты  не
пожалеешь. Операция быстро закончится, а леди Байбар -  опытный  целитель.
Ты даже не почувствуешь боли."
     Ясновидящая на миг застыла,  приложив  пальцы  к  золотому  торквесу.
Затем кивнула, улыбнулась и повела Сьюки по винтовой лестнице  в  одну  из
высоких башен. Круглая комната, в которую они вошли, была огромной, метров
тридцать в диаметре, из окон открывался фантастический  вид  на  долины  и
солончаки, подернутые сверкающей дымкой.
     Посреди черного отполированного пола стоял длинный  стол,  окруженный
небольшими тележками; на них  были  разложены  какие-то  драгоценности.  С
потолка свешивалась незажженная лампа под большим стеклянным плафоном.
     - Сперва леди Байбар станцует для тебя, Гвен  Минивель.  Это  великая
честь. Жди ее здесь  и  веди  себя  достойно,  как  подобает  носительнице
серебряного торквеса.
     С этими словами Ясновидящая оставила ее одну.
     Сьюки на негнущихся ногах приблизилась к столу. Так и есть:  предметы
с алмазными наконечниками - не что иное, как гинекологические инструменты.
     Слезы туманили глаза. Она отшатнулась и про себя воскликнула: "Стейн,
только для тебя!"
     Но, может, она еще успеет сбежать?..
     Ее настиг импульс Ясновидящей, вынудил  остановиться,  обернуться,  и
Сьюки в полном смятении  увидела,  как  в  комнату  вошла  Таша  Байбар  и
принялась танцевать.
     Ее  бледное,  нежное  тело  гурии  источало  несколько  подчеркнутую,
искусственную   сладострастность.   Волосы   метались   на   голове,   как
иссиня-черное пламя, когда Таша  кружилась,  прыгала  и  изгибалась  перед
своей потрясенной пациенткой.
     Всю  одежду  целительницы  составляли  золотой  торквес  и  лента   с
маленькими колокольчиками, изящно обвитая вокруг нее. Колокольчики звенели
в разной тональности, и в такт с тем, как  сокращались  мышцы  танцовщицы,
полупустую  комнату  наполняла  волшебная  мелодия,  рожденная  движением.
Мелодия странным образом согласовывалась с пульсом Сьюки, которая  стояла,
окаменевшая, беспомощная, и глядела, как  танцовщица  приближается  к  ней
плавными прыжками;  руки  ее  извивались,  словно  ткали  какую-то  жуткую
песенную нить,  пятки  шлепали  по  полу  с  неотвратимой  настойчивостью,
заставляя сердце Сьюки биться все быстрее.
     Глубоко посаженные глаза Таши Байбар были так же черны,  как  волосы.
Почти бесцветные губы приоткрылись в пугающем оскале. Она долго  вертелась
вокруг Сьюки, наращивая темп; девушку в  конце  концов  затошнило,  и  все
поплыло перед глазами. Она тщетно пыталась закрыть глаза,  уши,  ум  перед
бешеной круговертью, что захватила и медленно увлекла ее в полное забытье.



                                    7

     - Ну что, починил?! До чего ж ты ловок, мой Сиятельный!
     Колдунья Мейвар с  удовольствием  наблюдала,  как  крошечные  фигурки
копошатся в часовом механизме.  Бирюзово-агатовый  дракон  прыгал,  хлопая
золотыми крыльями и клацая алмазными клыками. Рыцарь в  опаловых  доспехах
отбросил маленького монстра, затем взмахнул сверкающим мечом  и  ударил...
один раз, два, три. Часы пробили три раза. Дракон испустил дух и  распался
на три части, обнажив рубиновые внутренности. Диск завращался, и персонажи
сцены скрылись за дверцей из чистого золота.
     Эйкен Драм рассовал по карманам инструменты.
     - Так ведь поломка небольшая. Анкер надо было поправить да один зубец
в шестеренке стерся. Ты, моя прелесть, попросила бы стеклодува, чтобы тебе
изготовили защитный колпак.
     - Непременно, - откликнулась старуха. Она взяла  со  стола  ювелирную
игрушку  и  поставила  ее  на  полочку.  Затем  повернулась  к  Эйкену  и,
ухмыляясь, протянула к нему обе руки.
     - Опять?! - протестующе воскликнул тот. -  Ну  ты  ненасытная  старая
карга!
     - Все мы такие. - Она хихикнула, подталкивая его к спальне. -  Но  не
всякому дано угодить старухе Мейвар и остаться живым.  Пора  бы  тебе  это
понять, мой Сиятельный. Всякий раз, как мне попадается молодец вроде тебя,
я его испытываю вдоль и поперек. А если он мне угодит, тогда... тогда...
     В комнате было холодно и темно, хоть  глаз  выколи;  страшная  ведьма
казалась тенью, застывшей в  ожидании.  Пустив  золотой  костюм  плыть  по
воздуху, Эйкен подошел к ней и был поглощен ее чревом. Но в  душе  его  не
было ни страха, ни отвращения - после того первого раза, когда  он  узнал,
что скрывается за омерзительной наружностью.
     О, потрясающая колдунья,  опять  ты  бросаешь  меня  в  котел  своего
убийственного экстаза! Хочешь полной  мерой  испить  моих  жизненных  сил,
уничтожить меня, задуть, словно свечу, после того, как  я  вдохну  в  твои
жилы огонь юности? Но  я  не  сдамся,  вампирша!  Не  сгорю!  Я  достойный
противник, Мейвар, я выше, сильнее тебя, и ты  идешь  за  мной,  крича  от
наслаждения. Смотри не споткнись, Мейвар! Кричи, старая  ведьма,  пока  не
испустишь  дух,  пока  не  лопнешь,  как  воздушный  шар,  насытясь  своим
Сиятельным, который играючи выдержал испытание...
     Плут надел  свои  золотые  ботинки  и  ласково  провел  рукой  по  ее
сморщенному телу.
     - Ты и сама кое на что годишься, старушка.
     - Тагдал говорил то же самое, - вздохнула она. -  И  мой  незабвенный
Луганн... - Она мысленно показала Эйкену,  как  это  было  там,  у  Могилы
Корабля, когда все они только что явились на Многоцветную Землю.
     - Странное вы племя, - задумчиво  произнес  Эйкен.  -  Дикари,  да  и
только! Где вы были бы теперь, если бы  люди  не  пришли  вам  на  помощь?
Другие на вашем месте молились бы на нас, а вы еще обижаетесь!
     - Я на тебя  не  обижаюсь,  -  самодовольно  ухмыльнулась  Мейвар.  -
Подойди ближе,  мой  мальчик.  -  Она  достала  из-под  подушки  солнце  и
протянула ему.
     - Это еще зачем? - Его губы озорно искривились.  -  Может,  ты  опять
меня хочешь, ненасытная Мейвар?
     Но на сей раз она хранила серьезность.
     - Путь наверх долог. Тебе  надо  подрасти,  сосунок,  прежде  чем  ты
сможешь соперничать с величайшим из потомства.  Не  обольщайся:  пока  еще
здесь есть кому покончить с тобой. Так что будь осторожен  и  следуй  моим
советам. На, бери!
     Он надел на шею золотой торквес и защелкнул концы. Крючковатые пальцы
Мейвар сняли с него серебряный торквес и швырнули под кровать.
     - Все будет, как ты велишь,  дорогая  вещунья.  Я  сумею  насладиться
каждым мгновением на своем пути.
     Она поднялась с постели, и Драм  помог  ей  облачиться  в  фиолетовый
балахон. В гостиной он расчесал  ее  седые  космы  и  распорядился  подать
закуски - обоим не мешало подкрепиться.
     - Мне ты себя показал, - наконец проговорила Мейвар.  -  Теперь  надо
показать _и_м_... Чтобы они сами, по доброй воле, признали тебя. Так у нас
принято.
     На полке звякнул золотой хронометр. Вновь  выполз  дракон,  и  рыцарь
вступил с  ним  в  борьбу;  отмечая  время,  усыпанное  алмазами  чудовище
распалось на четыре части.
     - Вот такого же подвига ждут и от меня,  -  заметил  Эйкен.  -  Чтобы
стать своим в племени дикарей, я должен сдержать свое обещание и сразиться
с чудовищем.
     - Если расправишься с Делбетом, это и будет твоим доказательством.  -
Мейвар фыркнула и принялась раскачиваться взад-вперед, обхватив  костлявые
колени под тканью балахона. - Да-а, парень, подобным вызовом ты обратил на
себя внимание. Интересно знать, кто тебя надоумил... Уж не сама ли Тана?
     - Да просто мозг вашего великого короля так вопил о боязни призраков,
что невозможно было устоять, - ответил Эйкен лаконично.
     - Вот оно что... Так ведь Тагдал и сам всю жизнь мечтал потягаться  с
Делбетом. Но теперь он уже слишком стар, и ему придется просить Ноданна. А
это свяжет его обязательствами перед кланом. Политика, одним словом... Что
до пресловутого Делбета,  то  он  крепкий  орешек.  Настоящий  великан,  в
отличие от своих соплеменников. Пожег все плантации вокруг Афалии... вы ее
называете Гибралтар -  песчаный  перешеек  на  Пиренейском  полуострове...
Целый год уже бесчинствует. А тот район  кормит  всю  столицу,  да  еще  к
началу Великой Битвы  требуются  дополнительные  припасы.  Афалией  сейчас
правит  лорд  Селадейр.  Он  из  первых  пришельцев  и  на  принудительном
операторстве собаку съел, но Делбет ему не по зубам. Да и никому  из  нас,
пожалуй. Старик Селад выпустил на  Огнеметателя  свою  Летучую  Охоту,  да
только фирвулаг не дается  -  прячется  где-то  в  пещерах  Гибралтарского
перешейка. Положение угрожающее: скоро  начнется  Великая  Битва  -  Селад
потребовал  помощи  Верховного  Властителя.  Хочешь  не  хочешь,   Тагдалу
придется отвечать.
     - Понял, - кивнул Эйкен. - Но для таких  подвигов  у  Его  Величества
кишка тонка. По нынешним временам ему бы только с девками развлекаться.
     - Да, но он вправе послать  любого  из  своих  подданных.  И  ты  его
вынудил выбрать тебя. Смекаешь, как ему неловко?  Выскочка-землянин  берет
на себя то, с чем не справились богатыри тану! Мало того - тебя угораздило
опередить Ноданна; этот хитрец наверняка бы  сам  вызвался,  не  дожидаясь
королевского приказа... Теперь у тебя есть  золотой  торквес,  и  если  ты
убьешь Делбета, то сможешь объявить всему миру, что ты ничем не хуже их.
     - Как Гомнол, да?
     Ведьма опустила набрякшие веки и  в  мозгу  воссоздала  для  сведения
Эйкена  сцену  давнего  человеческого  триумфа.  Да  и   сама   вспоминала
Серебристо-Белую равнину, где все произошло.
     - Вообще-то Гомнол метил выше, - тихо  произнесла  она.  -  А  я  его
отвергла, хотя он мне нравился. Но он бесплоден - вот  в  чем  беда!  Или,
вернее,  гены  его  летальны,  так  что   даже   развитая   наука   вашего
Галактического  Содружества  против   этого   бессильна.   Лежалый   товар
Создательница Королей пропустить не может... Вряд ли нужно говорить, что у
тебя такого недостатка нет - уж в этом-то я убедилась.
     Эйкен, руки в боки, откинул голову и захохотал.
     - Ах ты, старая карга! - воскликнул он. - А я-то думал, у тебя на уме
одно сладострастие!
     "Нашими с тобой страстями управляет судьба, Сиятельный."
     -  Чертовка!  -  восхищенно  воскликнул  он.  -   Костлявая   плутня!
Ненасытная утроба! Шла бы ты в Гильдию  Корректоров,  пускай  бы  затянули
Кожей твое дряблое, морщинистое тело и сделали из тебя  молодую  красотку.
Вот бы мы тогда всех их с тобой отдрючили, а, любовь моя?
     Схватив Мейвар за руку, он завертел  вокруг  себя  высокую  костлявую
фигуру, но вдруг застыл как вкопанный, поймав выражение  ведьмина  лица  и
образ, что сопровождал его.
     - Мне повезло, Эйкен. Многим из мне подобных довелось выбирать  всего
лишь раз. Но я выбрала Тагдала, а потом его преемника,  хотя,  прежде  чем
успела изъявить свою волю, мой милый Луганн погиб по воле Таны. Когда  его
не стало, я тысячу лет ждала, оценивала претендентов, как мне и надлежало.
Но никто из них  по  тем  или  иным  причинам  не  годился.  Перебрав  все
королевское потомство, я  остановилась  на  лучшем  из  худших  -  Ноданне
Стратеге. Ум хоть куда, и с наследственностью никаких проблем, но  что  за
чахлый огонь тлеет в его груди, несмотря  на  всю  гордость  и  тщеславие!
Разве такому ничтожеству пристойно быть продолжателем расы героев?  И  все
же он - лучшее, что мы имели, пока...
     - Ладно, ты мне льстишь, безмозглая старуха!
     Узловатые пальцы погладили его золотой торквес, отчего Эйкена  объяла
сладостная дрожь.
     - Счастливица Мейвар! - проскрипела она. - Ты дождалась третьего! Ах,
мальчик мой бесподобный, с тобой я достигла  предела!  Три  тысячи  триста
пятьдесят два года я подвергала тану любовным испытаниям. С  тобой  пришла
моя смерть, Эйкен Драм! Но не раньше, о милостивая Тана, не раньше, чем  я
увижу тебя на троне!
     - Давай по порядку, - перебил  ее  Эйкен,  неохотно  освобождаясь  от
умственных ласк. - Сперва Делбет. Ты же понимаешь, у меня и в мыслях  нет,
как с ним расправиться. Язык у твоего покорного слуги подвешен неплохо,  а
до дела дойдет, так этот призрак живо подпалит мои золотые  штаны  и  все,
что в них. Хорошенькое исполнение твоих замыслов!
     Мейвар хихикнула.
     - Да неужто я своего  дорогого  ученичка  пошлю  без  подготовки?  Ты
научишься управлять своей силой, прежде чем вызовешь Делбета на  бой.  Две
недели моей выучки, плюс к тому уроки  Блейна  Чемпиона,  да  Альборана  -
Пожирателя Умов, да Катлинели Темноглазой - и ты сможешь потягаться с этим
фирвулагом... А на крайний случай будет у тебя еще один козырь -  спрячешь
в рукаве.
     - Ну ты даешь! - удивился Эйкен. - Что ж это такое?
     - Сто лет гадай - не догадаешься! Тану не рискнули бы воспользоваться
им из страха за свою жизнь, а для тебя,  умник,  опасности  никакой,  зато
Делбета мой козырь мигом доконает, если сумеешь его выследить.  Но  только
держи это в тайне от  других.  Впрочем,  такой  хитрец,  как  ты,  никогда
лишнего не выболтает.
     - Да что же за козырь такой, скажи - не томи!
     Он схватил ее за костлявые плечи и хорошенько  встряхнул,  но  Мейвар
еще дол