я.
   Принц занял кресло напротив брата. Элиас казался скованным; на ястребином
лице как  драгоценные  камни  горели  глаза,  высокий  белый  лоб  окаймляла
железная корона Хейхолта. Обеими руками он  опирался  на  меч  в  ножнах  из
черной кожи. Сильные руки Верховного короля тяжело лежали  на  рукояти,  над
странным двойным эфесом. Глаза Деорнота не хотели останавливаться на мече; у
него возникла неприятная тошнота, какая бывает, когда смотришь  на  землю  с
большой высоты. Тоща он решил смотреть на короля, но это было едва ли лучше.
В леденящем холоде шатра - а воздух был таким холодным, что пар  от  дыхания
не рассеивался, застывая в воздухе,  -  Элиас  сидел  в  одном  камзоле  без
рукавов. Белые руки короля  были  обнажены,  на  запястьях  гремели  тяжелые
браслеты, синие жилы пульсировали, как будто жили собственной жизнью.
   - Итак, брат, - сказал король, обнажив  зубы  в  свирепой  улыбке.  -  Ты
хорошо выглядишь.
   - А ты нет, - скучающе ответил  Джошуа,  но  Деорнот  видел  огорчение  в
глазах принца. Что-то ужасающе не правильное было во всем этом, и  это  было
ясно всем присутствующим. - Ты просил переговоров, Элиас. Так говори.
   Король прищурил глаза, скрыв их блеск в зеленой  тени,  и  долго  молчал,
прежде чем начать:
   - Мою дочь. Я хочу вернуть мою дочь. Есть еще другой, тоже...  мальчишка,
но это не так важно. Нет, мне. нужна Мириамель. Если ты отдашь ее мне, я дам
слово, что все женщины и дети в безопасности покинут Наглимунд. В  противном
случае все изменники, скрывающиеся за стенами... умрут.
   Последнюю фразу король сказал  совершенно  спокойно,  даже  небрежно,  но
Деорнота ошеломило голодное выражение, промелькнувшее по его лицу.
   - У меня ее нет, Элиас, - медленно сказал Джошуа.
   - Где она?
   - Не знаю.
   - Лжец! - голос короля  был  полон  такой  злобы,  что  Деорнот  чуть  не
выхватил меч,  ожидая,  что  Элиас  вскочит  с  кресла.  Но  король  остался
недвижим, только махнул Прейратсу, чтобы он наполнил его кубок  из  кувшина,
полного какой-то черной жидкости. - Не считайте меня плохим  хозяином  из-за
того, что я не угощаю вас, - сказал король, сделав долгий глоток,  и  мрачно
улыбнулся. - Боюсь, что этот ликер не понравится вам. -  Он  протянул  кубок
священнику, который осторожно взял его кончиками пальцев и опустил на  стол.
- Итак, - продолжал Элиас, и голос его звучал почти разумно, - не  лучше  ли
нам избавить друг друга от этой бесполезной сцены? Я хочу только свою  дочь,
и я получу ее. - Тут тон его стал издевательски жалобным:
   - Разве несчастный отец не имеет никаких прав на дочь, которую  растил  и
любил? Джошуа глубоко вздохнул:
   - Что до твоих прав на нее, это ваше с ней депо. У меня ее нет,  и  я  не
отдал бы принцессу тебе против ее вопи, даже если бы она была у меня.  -  Он
заговорил быстрее, не давая королю времени  вмешаться.  -  Послушай,  Элиас,
пожалуйста, - ты был мне братом когда-то, и это  так.  Наш  отец  любил  нас
обоих, тебя больше, но сильнее всего он  любил  эту  землю.  Неужели  ты  не
видишь, что делаешь? И речь вдет не о нашей борьбе - Эйдон  знает,  что  эта
земля видела достаточно войн. Но тут есть и что-то другое. Прейратс знает, о
чем я говорю. Это он руководил твоими первыми шагами по  этому  пути,  я  не
сомневаюсь в этом!
   Деорнот видел, как при этих словах принца  удивленно  повернулся  красный
священник.
   - Пожалуйста, Элиас, - говорил Джошуа, и узкое лицо его было полно  горя,
- вернись только с пути, который ты избрал, верни  этот  проклятый  меч  тем
нечестивцам, которые отравляют тебя и Светлый Ард... и  моя  жизнь  будет  в
твоих руках. Я открою ворота Наглимунда, как девушка открывает  окно  своему
возлюбленному! Я переверну каждый камень на небе и  на  земле,  чтобы  найти
дочь твою Мириамель! Выкинь этот меч, Элиас! Выкинь его! Не случайно  Скорбь
- его имя!
   Король смотрел на Джошуа, как человек, внезапно  оглушенный.  Прейратс  с
каким-то злобным бормотанием бросился вперед, но Деорнот подскочил и  поймал
его  за  локоть.  Священник  извивался,  как  змея,  стремясь  вырваться,  и
прикосновение его было ужасно, но Деорнот не ослаблял хватки.
   - Не двигайся! - прошипел он в ухо священника. - Даже  если  ты  поразишь
меня страшным заклятием, я успею выпустить из тебя кишки, прежде чем умру. -
Он  ткнул  кинжалом  в  бок  Прейратса  ровно  настолько,  чтобы   священник
чувствовал острие у самого тела. - У тебя нет голоса в этом деле -  так  же,
как и у меня! Это - между братьями.
   Прейратс затих. Джошуа подался вперед,  пристально  глядя  на  Верховного
короля. У Элиаса был такой вид, словно  он  не  в  состоянии  разобраться  в
происходящем.
   - Она красавица, моя Мириамель, - полушепотом произнес он. -  Иногда  она
страшно похожа на свою мать Илиссу - бедная погибшая девочка! - Лицо короля,
гневное минуту назад,  сейчас  было  только  печальным.  -  Как  мог  Джошуа
допустить это? Как он мог? Она была так молода...
   Его белая рука ощупью потянулась вперед. Джошуа слишком  поздно  отдернул
свою. Длинные ледяные пальцы короля сжались на  завернутом  в  кожу  обрубке
правой руки принца. Глаза короля загорелись новой  жизнью,  лицо  застыло  в
маске всепожирающей ярости.
   - Ступай к себе в нору, изменник! - зарычал он,  когда  Джошуа  вырвал  у
него руку. - Лжец! Лжец! Я вытрясу это из тебя!  -  Такая  черная  ненависть
била стру„й из короля, что Деорнот, отшатнувшись, выпустил  Прейратса.  -  Я
сокрушу тебя! - Элиас бился в своем кресле. Джошуа быстро шел  к  выходу.  -
Этот ваш Господь Всемогущий тысячу лет будет искать и никогда не найдет даже
твоей души!

   Молодой солдат Острейл был так напуган лицами принца и Деорнота, что тихо
рыдал под порывами сокрушительного ветра  всю  дорогу  назад,  к  нависающим
стенам Наглимунда.

12 ХОЛОДНОЕ ПЛАМЯ И ЗАВИСТНИК

   Постепенно уходил и таял как туман ужасающий сон, в г котором его  душило
зеленое море. Не было в нем верха и низа, был только ровный холодный свет  и
сонмы страшных теней, акул с безжизненными черными глазами Прейратса.
   Море ускользнуло, и Деорнот, прорвав блестящую поверхность,  вырвался  из
сна в тусклое полубодрствование. На  стенах  сторожевых  казарм  серебрились
пятна лунного света, равномерное дыхание спящих звучало, как шелест ветра  в
сухих листьях.
   Сердце его еще отчаянно колотилось, но сон уже подбирался, чтобы смягчить
страдания его измученной души,  успокоить  прикосновениями  легких  как  пух
пальцев, беззвучно нашептывать в уши что-то неведомое.
   Он соскальзывал в мир сновидений. На сей раз прилив сна нес  его  нежнее,
чем прежде. Он оставил  его  светлым  утром,  наполненным  влагой  и  мягким
полуденным солнцем. Это была земля его  отца  в  Хевеншире,  где  он  рос  и
работал в полях вместе с двумя сестрами и старшим братом. Какая-то часть его
все еще оставалась в бараках, в предрассветных часах девятого дня ювена - но
другая перенеслась в прошлое. Снова он чувствовал мускусный запах вспаханной
земли,  слышал  спокойное  поскрипывание  плуга  и  мерное  чириканье  колес
повозки, когда вол тащит телегу к рынку.
   Потрескивание стало громче, резкий запах грязной  пахоты  начал  слабеть.
Плуг приближался, телега была как раз позади. Заснули погонщики, что ли? Или
кто-то отвязал быков, и они теперь бродят по полям? Детский ужас нахлынул на
него.
   Вот отец обозлится - а может, это я упустил? Может,  это  мне  велели  за
ними  смотреть?  Он  знал,  как  будет  выглядеть  его  отец  -  морщинистое
искаженное  яростью  лицо  человека,  который  не  будет   слушать   никаких
оправданий,  человека,  как  всегда  думал  маленький  Деорнот,  посылающего
грешников в ад. Мать Элисия! Он доберется до меня с ремнем, это уж точно!
   Он сел, тяжело дыша. Сердце его колотилось так же сильно, как  после  сна
об акулах, но когда он обвел взглядом казармы, оно немного успокоилось.
   Сколько уж лет прошло с тех пор, как ты умер, отец? подумал  он,  тыльной
стороной руки вытирая со лба холодный пот. Почему же  ты  до  сих  пор  меня
преследуешь? Разве годы и молитвы...
   Внезапно  холодный  палец  ужаса  коснулся  спины  Деорнота.  Он  же  уже
проснулся, разве нет? Тогда почему этот беспощадный скрип не исчез вместе  с
прошедшим сном?
   В одно мгновение он вскочил на ноги и громкими  криками  принялся  будить
спящих. Призрак умершего отца погас, как свечка.
   - Вставайте! Подъем! К оружию! Штурм начался!
   Натянув кольчугу, он пошел вдоль ряда кроватей,  вбивая  бодрствование  в
плохо держащихся на ногах и одурманенных вином и отдавая  распоряжения  тем,
кого вернул к жизни первый же его  крик.  Из  сторожевой  башни  раздавались
сигналы тревоги и прерывистое блеянье трубы.
   Когда он выбегал из дверей, пытаясь справиться с ремнем  ножен,  шлем  на
его голове сидел косо, а щит бил по  боку.  Заглядывая  в  другие  помещения
казарм, он убедился, что их обитатели  уже  встали  и  торопливо  натягивали
доспехи.
   - Хо, наглимундцы! - крикнул он, грозно размахивая  кулаком  и  в  то  же
время другой рукой застегивая ремень. - Теперь будет проверка для  всех,  да
возлюбит нас Бог, теперь будет проверка!
   Он улыбнулся ответившему нестройному крику  и  направился  к  ступенькам,
поправляя шлем.
   Верх Большой сторожевой башни в западной внешней стене  выглядел  странно
уродливым в свете туманного  полумесяца  над  головой:  деревянные  стены  и
крыша, призванные  охранять  защитников  от  стрел,  были  закончены  только
несколько дней  назад.  Сторожевая  башня  кишела  полуодетыми  стражниками,
бесшумными  фигурами,  как  проволокой  оплетенными  лучами  лунного  света,
проникавшего сквозь деревянные заграждения.
   Вдоль стены горели  факелы,  лучники  и  копьеносцы  занимали  положенные
позиции. Еще одна труба  закричала,  словно  петух,  потерявший  надежду  на
восход солнца, призывая все новых и новых солдат во двор.
   Пронзительный протест деревянных колес  становился  все  громче.  Деорнот
смотрел на обнаженную наклонную равнину  под  городской  стеной,  в  поисках
источника шума. Он знал, что это будет, но все-таки не был готов к тому, что
увидел.
   - Божье древо! - воскликнул он и  услышал,  как  мужчины  по  всей  стене
вторили ему.
   Медленно, как хромые великаны, возникая из предрассветных  теней,  к  ним
двигались шесть огромных осадных башен такой же вышины, как могучие  внешние
стены Наглимунда. Увешанные темными шкурами, они, сутулясь, шли вперед,  как
разбуженные медведи ростом с дерево и с квадратными головами;  бормотание  и
крики двигавших их людей и скрип огромных  как  дома  колес  казались  ревом
чудовищ, невиданных с Древних дней.
   Деорнот ощутил неожиданную волну страха. Король пришел, наконец, и; армия
его стоит у дверей. Видит Всемилостивый Бог, люди будут складывать песни  об
этом когда-нибудь, что бы ни случилось!
   - Берегите стрелы, дурачье! - закричал  он,  когда  несколько  напуганных
защитников сделали слепые выстрелы  в  темноту  и  стрелы  упали,  много  не
долетев до своих далеких целей.  -  Ждите,  ждите!  Очень  скоро  они  будут
гораздо ближе, чем вам бы хотелось!
   В ответ на огни, расцветающие на  стенах  Наглимунда,  в  войсках  Элиаса
громче застучали в  барабаны.  Их  раскатистое  громыхание  прорезало  тьму,
медленно распадаясь на неумолимый  топот  шагов  великана.  С  каждой  башни
трубили в рог защитники крепости, слабый и неверный  звук,  по  сравнению  с
грохотом барабанов, но, тем не менее, означающий жизнь и сопротивление.
   Кто-то коснулся плеча Деорнота.  Обернувшись,  он  обнаружил  у  себя  за
спиной  двоих:  на  одном  -  медвежий  шлем  Изорна,  второй  -  сверкающий
Айнскалдир в стальной шапке без украшений с  металлическим  клювом,  крючком
закрывавшим нос. Глаза чернобородого риммера горели, как факелы. Он  положил
тяжелую руку на плечо своего господина Изорна, сына  Изгримнура,  осторожно,
но непреклонно отодвинул его с дороги и подошел к парапету. Глядя  во  тьму,
он тихо рычал, как готовая к прыжку собака.
   - Там, - рявкнул он, показывая  на  основания  осадных  башен,  -  у  ног
больших медведей. Камнеметы  и  таран.  -  Вслед  за  башнями  действительно
двигались другие большие  машины.  Длинные  сильные  рычаги  катапульт  были
подняты наверх, точно головы удивленных  змей.  Другие  машины  были  плотно
покрыты шкурами, чтобы, подобно крабам в твердом панцире, безопасно дойти до
стен под градом камней и стрел, а там уж выполнить ту  задачу,  для  которой
они предназначались.
   - Где принц? - спросил Деорнот, не в  силах  оторвать  глаз  от  ползущих
машин.
   -  Идет,  -  ответил  Изорн,  становясь  на  цыпочки,  чтобы  попробовать
заглянуть через плечо Айнскалдира. - Он был с Ярнаугой и архивариусом с  тех
пор,  как  вы  вернулись  с  переговоров.  Я  надеюсь,  что  они   придумали
что-нибудь, чтобы  придать  нам  сил  или  подорвать  силы  короля.  Правда,
Деорнот, ты только погляди на них, - он указал на темную громаду королевской
армии, на бесчисленных, как муравьи, солдат, следующих за машинами. - Их там
дьявольски много!
   - Раны Эйдона! - зарычал Айнскалдир и свирепо взглянул на Изорна красными
глазами. - Пусть приходят. Мы их съедим и выплюнем!
   - Вот, - сказал Деорнот, надеясь,  что  изобразил  именно  улыбку,  а  не
что-нибудь другое. - С Богом, принцем и Айнскалдиром чего нам бояться?

***

   Армия короля вышла на равнину вслед  за  осадными  машинами,  толпясь  на
мокрых от тумана лугах, как  мухи  на  зеленой  апельсиновой  корке.  Шатры,
казалось, росли из земли, словно уродливые угловатые грибы.
   Восход наступил  незаметно,  когда  осаждающие  двигались  к  месту  боя.
Укутанное облаками солнце сорвало только один покров с ночной тьмы,  оставив
мир залитым ровным серым светом.
   Огромные осадные башни, которые  долгие  часы  стояли  на  месте,  словно
дремлющие часовые, внезапно снова двинулись вперед.  Солдаты  сновали  между
могучими колесами и тянули за крепкие веревки  -  тяжелые  машины  с  трудом
вкатывались вверх по склону. Наконец башни выстроились  в  ряд.  Лучники  на
стенах обрушили на них шквал  стрел.  Они  устрашающе  восторженно  кричали,
словно вместе с тетивами спустили и тугую перевязь своих сердец.
   После   первого   неуверенного   залпа,   защитники   Наглимунда    стали
пристреливаться. Солдаты короля падали мертвыми, раненых вмалывали  в  землю
беспощадные колеса их собственных  машин.  Но  на  место  каждого  упавшего,
пронзенного стрелой, вставал новый солдат в шлеме и голубой куртке и  хватал
бесполезно повисшую направляющую веревку. Осадная башня неудержимо громыхала
к стенам.
   Теперь лучники короля приблизились настолько, что могли открыть  ответную
стрельбу. Стрелы мелькали между стенами и землей, встречаясь и расходясь как
взбешенные пчелы. Башни, скрежеща, пробирались к стене заграждения, и  когда
солнце на минуту  прорезалось  сквозь  серую  дымку,  стены,  словно  мелким
дождем, были забрызганы красным.
   - Деорнот! - круглое, грязное лицо солдата было бледным, как полная луна.
- Гримстед просил тебя прийти и побыстрее!  К  стене  под  башней  Дендиниса
принесли лестницы!
   - Святое древо! - Деорнот в  расстройстве  стиснул  зубы  и  обернулся  в
поисках Изорна.  Риммер  вырвал  лук  у  раненого  стражника  и  обстреливал
последние несколько эллей свободной земли между  осадной  башней  и  стеной,
убивая каждого солдата, который пытался выйти из-под защиты застрявшей башни
и подхватить конец направляющей веревки, свободно трепетавшей на ветру.
   - Изорн! - крикнул Деорнот. -  Пока  мы  тут  не  подпускаем  башни,  они
притащили лестницы к юго-западной стене!
   - Тогда иди! - Изорн не отрывал глаз от своей стрелы. -  Я  догоню  тебя,
как только смогу!
   - Но где Айнскалдир? - Уголком глаза он видел, как в страхе и  нетерпении
подпрыгивает гонец.
   - Бог знает!
   Ругаясь про себя, Деорнот низко опустил голову и неуклюже  побежал  вслед
за гонцом сира Гримстеда. По  дороге  он  собрал  еще  с  полдюжины  усталых
стражников, опустившихся  под  прикрытие  зубчатой  стены,  чтобы  перевести
дыхание. Когда он позвал их, они горестно  покачали  головами,  но  натянули
шлемы и двинулись следом; Деорноту доверяли, многие звали его  Правой  Рукой
принца.
   Но Джошуа не очень-то повезло со своей первой правой рукой, сердито думал
Деорнот,  когда,  обливаясь  потом,  несмотря  на  холодный  серый   воздух,
сгорбившись, бежал по  проходу.  Надеюсь,  что  эту  он  сохранит  несколько
дольше. Кстати, где же он сам? Во всяком случае принц должен быть наверху...
   Обогнув громаду Башни Дендиниса, он бью поражен, увидев,  что  люди  сира
Гримстеда отступают, а  толпа  красно-голубых  келлодширцев  барона  Годвига
неудержимо переливается через зубцы на стену.
   - За Джошуа!  -  закричал  он,  прыгая  вперед,  и  шедшие  за  ним  люди
отозвались ему эхом. Они сошлись с врагами под отвратительный лязг  мечей  и
некоторое время теснили келлодширцев. Один  из  них  с  криком  свалился  со
стены, размахивая руками, как будто холодный ветер мог  внести  его  наверх.
Воодушевленные люди Гримстеда  двинулись  вперед.  Пока  все  были  увлечены
сражением, Деорнот выхватил  пику  из  неподвижной  руки  распростертого  на
камнях тела, вздрогнув от сильного случайного удара древком пики, и с  силой
оттолкнул от стены одну из лестниц. Еще два стражника присоединились к нему.
Лестница, дрожа, качнулась назад, келлодширцы  с  проклятиями  цеплялись  за
нее, их рты раскрывались,  как  черные  дыры.  Некоторое  время  она  стояла
неподвижно, на полпути между небом и землей и перпендикулярно к обоим; потом
опрокинулась назад, стряхивая солдат, как фрукты с дерева.
   Вскоре почти все красно-голубые  лежали  в  крови  на  камнях.  Защитники
столкнули оставшиеся три лестницы, и Гримстед заставил своих людей  сбросить
один из больших камней, который они не успели подвинуть в начале штурма. Они
прокатили его между зубцами,  так  что  камень  с  грохотом  опрокинулся  на
упавшие лестницы, разбив их в щепки и убив одного из штурмующих, идиотически
смотревшего, как огромный камень катится прямо на него.
   Один из стражников - бородатый молодой человек, с которым Деорнот некогда
играл в кости, - лежал мертвым, шея его была сломана краем щита. Погибли еще
четверо стражников сира Гримстеда, помятые, точно поваленные ветром  вороньи
пугала, они лежали рядом с семью келлодширцами,  которые  тоже  не  пережили
неудачного штурма.
   Деорнота слегка мутило от того удара древком, и он  стоял,  тяжело  дыша,
когда к нему, хромая, подошел Гримстед, большая рваная дыра была в  голенище
его сапога.
   - Семеро здесь и еще полдюжины кувыркнулись с лестницы, - сказал  рыцарь,
удовлетворенно глядя на скорчившиеся внизу тела и обломки. - Под стеной  все
тоже мертвы. Куда больше нас потерял король Элиас, куда больше.
   Деорнота тошнило, в раненое плечо как будто воткнули гвоздь.
   - У короля осталось куда больше, чем у нас, - ответил он, -  он  может...
выбрасывать их, как яблочную кожуру. - Теперь он знал,  что  его  вырвет,  и
пошел к краю  стены.  -  Яблочную  кожуру,  -  повторил  он,  наклонясь  над
парапетом, слишком больной, чтобы стыдиться.

***

   - Прочти еще раз, пожалуйста,  -  тихо  сказал  Ярнауга,  глядя  на  свои
переплетенные пальцы.
   Отец Стренгьярд поднял глаза  и  уже  устало  открыл  рот,  чтобы  задать
какой-то  вопрос.  В  этот  момент  снаружи  раздался  ужасающий  грохот,  и
выражение лица одноглазого священника  стало  почти  паническим.  Он  быстро
начертал древо на черной сутане на груди.
   - Камни! - голос его напряженно звенел. - Они... они бросают камни  через
стену! Разве мы не должны... разве мы...
   - Люди, защищающие стены, сейчас в большей  опасности,  -  сказал  старый
риммер, и лицо его было сурово. - Мы здесь, потому что мы нужны здесь.  Наши
товарищи ищут один меч далеко на севере, подвергаясь смертельной  опаснос