мы не можем занимать капитанскую...
   - Он был недопустимо груб с вами и не оказал вам подобающей  чести,  леди
Мария. Он должен радоваться, что  я  его  не  повесил,  но  я  всегда  готов
простить. Он простолюдин и не привык к женскому обществу на  борту.  Но  все
равно ему не повредит провести несколько ночей в кубрике вместе с  остальным
экипажем. - Он провел рукой по своим  вьющимся  волосам.  -  Ну  же,  Турес,
проводи их.
   Он снова поклонился Мириамели, затем многозначительно улыбнулся  Кадраху.
На этот раз Кадрах улыбнулся в ответ, но его улыбка была  больше  похожа  на
оскал. Юный паж, осторожно неся перед собой фонарь, повел своих подопечных к
двери.
   Аспитис молча постоял в  задумчивости,  затем  потянулся  за  кувшином  с
вином, налил еще бокал и осушил его одним глотком. Наконец он заговорил:
   - Итак, Ган Итаи, твой приход сюда необычен, но еще  более  необычно  то,
что покинула нос корабля среди ночи. Неужели воды  настолько  спокойны,  что
твоя песнь не нужна?
   Ниски медленно качнула головой.
   - Нет, хозяин корабля, воды крайне неспокойны, но  в  данный  момент  все
безопасно, поэтому я решилась прийти и сказать о своей тревоге.
   - Ты встревожена? Из-за этой девушки? Не может  быть,  чтобы  ниски  были
полны тех же предрассудков, что и матросы?
   - Нет, мы не похожи на моряков. - Она натянула капюшон  так,  что  из-под
него были видны только ее глаза. - Ни девушка, ни монах, даже  если  они  не
те, за кого себя выдают, меня совершенно не тревожат. С  севера  надвигается
страшная буря.
   Аспитис взглянул на Ган Итаи.
   - И ты оставила свой пост, чтобы сообщить  мне  об  этом?  -  спросил  он
язвительно. - Мне это было известно еще до  того,  как  мы  подняли  паруса.
Капитан заверил, что  мы  будем  далеко  от  опасных  вод,  прежде  чем  нас
настигнет шторм.
   - Возможно это и так, но огромные косяки килп направляются сюда с севера,
предвещая сильную бурю. Песня их исполнена ярости и холода, граф Аспитис;  у
меня впечатление, что они прибыли из самой черной воды,  из  самых  глубоких
траншей. Я таких еще никогда не слышала.
   Аспитис уставился на нее на какой-то миг, причем казалось, что он  как-то
не в себе - видимо, начало сказываться действие вина.
   - "Облако Эдны" выполняет много  важных  заданий  герцога  Бенигариса,  -
сказал он. - Ты должна делать ту работу, ради которой  ты  на  борту.  -  Он
склонил голову на ладони. - Я устал, Ган Итаи. Иди на  свое  место.  Я  хочу
спать.
   Ниски  взглянула  на  него  с  непередаваемой   грустью,   затем   изящно
поклонилась и попятилась к двери,  которая  захлопнулась  за  ней  с  легким
стуком. Граф Аспитис положил голову на вытянутые руки, свет лампы  падал  на
его прекрасные золотые волосы.

***

   - Приятно снова побывать в обществе аристократа, - сказала  Мириамель.  -
Они, конечно, интересуются только самими собой, но  все-таки  умеют  оказать
женщине уважение.
   Кадрах фыркнул со своей подстилки на полу.
   - Мне странно слышать, что вы нашли какие-то достоинства в этом кучерявом
хлыще, принцесса. - Тише! - прошипела Мириамель. -  Не  говори  так  громко,
идиот! И не называй меня так: помни, что я леди Мария.
   Монах снова недовольно буркнул.
   - Знатная дама, за  которой  гонятся  огненные  танцоры,  -  ничего  себе
историйка!
   - Но ведь сработало!
   - Да, а теперь мы вынуждены проводить время в  обществе  графа  Аспитиса,
который будет задавать вопрос за вопросом.  Если  бы  вы  назвались  дочерью
портного, которая спасает свою девичью честь, или что-то в этом  роде,  граф
оставил бы нас в покое и высадил бы в ближайшем порту,  где  они  запасаются
водой и провизией.
   - И заставил бы нас работать, как батраков, если бы просто не выбросил  в
море. Мне, например, надоел этот маскарад. Мало того, что  я  была  все  это
время послушником, так теперь я еще и портновская дочь - нет уж, увольте!
   Не видя Кадраха в темноте, Мириамель по голосу догадалась, что он  трясет
головой, не соглашаясь с ней.
   - Нет, нет и нет! Неужели вы ничего не понимаете, госпожа! Мы же выбираем
роли не для того, чтобы забавляться детской игрой, - мы  боремся  за  жизнь.
Диниван, человек, который привез нас сюда, убит. Вы это понимаете? Ваш  отец
и ваш дядя находятся в состоянии войны. Война охватывает все кругом. Ликтора
убили, а он был главным священнослужителем в Светлом Арде. Они ни перед  чем
не остановятся. Это не игра!
   Мириамель  подавила  желание  резко  ответить;  она  задумалась  над  его
словами.
   - Тогда почему граф Аспитис не сказал ничего о Ликторе? Конечно, о  таком
нельзя умолчать. Или ты и это выдумал?
   - Госпожа, Ранессин был убит вчера поздно ночью. Мы отплыли рано утром, -
монах  старался  не  потерять  терпения.  -  Санкеллан  Эйдонитис  и   Совет
эскриторов могут не объявить об этом еще день или два. Пожалуйста,  поверьте
моим словам, а то мы оба плохо кончим.
   - Хммм, - Мириамель откинулась на постель, натянув одеяло до  подбородка.
Корабль   успокаивающе   покачивался.   -   Кажется,   если   бы   не    моя
изобретательность и не прекрасные  манеры  графа,  мы  могли  бы  уже  плохо
кончить.
   - Думайте, что хотите, госпожа, - угрюмо произнес  Кадрах,  -  но,  прошу
вас, не распространяйте свою доверчивость на других больше, чем на меня.
   Он замолчал. Мириамель  ждала,  когда  придет  сон.  Странная  навязчивая
мелодия плыла в воздухе, вне времени и ритма, подобная  шуму  морских  волн,
настойчивая, как порывы ветра. В темноте Ган Итаи  своей  песней  удерживала
килп в морских глубинах.

***

   Эолер спускался  с  вершин  Грианспогских  гор  в  самый  сильный  буран,
разыгравшийся этим летом. Тайные тропы, с таким трудом  прорубленные  ими  в
лесу всего несколько недель назад, были погребены под толстым  слоем  снега.
Мрачные небеса нависали прямо над головой, как своды склепа.  Его  седельные
сумки были набиты тщательно скопированными  картами,  а  голова  -  тяжелыми
мыслями.
   Эолер знал, что бесполезно притворяться, будто страна  испытывает  просто
затянувшийся  приступ  плохой  погоды.  Серьезная  болезнь  охватывает  весь
Светлый Ард. Возможно, Джошуа и меч  его  отца  действительно  вовлечены  во
что-то большее, чем война между людьми.
   Граф Над Муллаха вдруг вспомнил собственные слова, сказанные  за  Большим
столом короля всего лишь год назад. Боги  небесные  и  земные,  подумал  он,
неужели только год минул с тех относительно мирных времен?
   В тот день он обратился к собравшимся рыцарям с такими словами:
   - Зло бродит по миру. Это не просто бандиты, которые рады  поживиться  за
счет путешественников или разорить отдаленную ферму. Люди Севера боятся...
   Не просто бандиты... Эолер тряхнул головой с отвращением к  самому  себе.
Он был настолько захвачен этой  повседневной  борьбой  за  выживание  своего
народа, что не удосужился прислушаться к собственным предостережениям.  Миру
действительно грозят опасности пострашнее Скали из Кальдскрика и  его  армии
головорезов.
   Эолер слышал рассказы  тех,  что  спаслись  во  время  осады  Наглимунда,
недоуменные повествования о призрачной армии, призванной  Верховным  королем
Элиасом. С самого детства слышал Эолер рассказы о Белых лисицах  -  демонах,
живущих в самых темных, самых холодных землях самого  дальнего  севера.  Они
появляются, как чума, потом снова исчезают. В течение  всего  прошлого  года
жители Фростмарша шептались, сидя вокруг своих  ночных  костров  как  раз  о
таких бледных демонах. Как глупо было Эолеру,  ему  особенно,  не  верить  в
правдивость этих истории! Разве он сам не говорил именно об этом за  Большим
столом?
   Но что все это значит? Если  они  действительно  втянуты  в  дела  людей,
почему Белые лисицы выступают, на стороне Элиаса? Не имеет ли это  какого-то
отношения к этому чудовищу Прейратсу?
   Граф Над Муллаха тяжело вздохнул и откинулся в  сторону,  помогая  лошади
удерживать равновесие на узкой горной тропинке. Может быть, несмотря на  всю
нелепость этого задания, Мегвин поступила правильно, отправив его в путь? Но
все равно это, не оправдывает того, каким образом это было  сделано.  Почему
она так обращается с ним - с ним, который так много сделал для ее  семьи,  с
ним, который верой и правдой служил ее отцу Луту? Может быть, это все  можно
объяснить тем ужасным положением, в  котором  они  оказались,  но  оправдать
подобное поведение невозможно.
   Бездушие, проявленное Мегвин, является еще одним доказательством  перемен
в ней, последним из многих. Он за нее очень боится, но  не  может  придумать
никакого выхода. Она презирает эту его заботливость и, кажется, считает  его
просто еще одним хитрым придворным - Эолера, который ненавидит  притворство,
хотя и был вынужден научиться ему на  службе  ее  отцу!  Когда  он  пытается
помочь, она отворачивается и оскорбляет его. Он видел, как  она  заболевает,
точно так же, как заболевает земля вокруг. Голова ее наполняется фантазиями.
Он ничего не в силах сделать.
   Эолер уже два дня спускался  по  глухим  ущельям  Грианспога  наедине  со
своими мрачными мыслями.
   Удивительно, как быстро  Эрнистир  превратился  из  оккупированной  Скали
территории в место постоянного пребывания риммеров. Не  удовлетворяясь  теми
домами и постройками, которые еще остались, тан  Кальдскрика  начал  строить
новые, огромные длинные сооружения из бревен. Опушки ближайшего леса  быстро
опустошались,  на  их  месте  появлялись  огромные  пространства,   покрытые
неровными пеньками и остатками искалеченных деревьев.
   Эолер ехал по гребню, наблюдая, как похожие на муравьев фигурки  кишат  в
низинах  под  горой.  Звук  молотов,  бьющих  по  клиньям,   разносился   по
заснеженным горам.
   Сначала он не понимал, зачем Скали нужно строить такое  количество-жилищ:
хоть армия завоевателя и имела внушительные размеры, она была  не  настолько
большой, чтобы не разместиться  в  покинутых  эрнистирийцами  домах.  Только
взглянув на низкое северное небо, Эолер понял, что происходит.
   Очевидно все население страны  Скали,  все  риммеры,  старые  и  молодые,
женщины и дети, должны переселиться сюда. Он посмотрел на  маленькие  упорно
работающие фигурки.
   - Если уж в Эрнистире в конце месяца тьягара идет снег, то на  севере,  в
Наарведе и Скогги, наверное, просто ледяной  ад.  Клянусь  Багбой!  Вот  так
идея! Скали  загнал  нас  в  пещеры.  Теперь  он  переселит  свой  народ  на
захваченные у нас земли.
   Несмотря на все, что его народ уже претерпел от рук воинов Скали  Острого
Носа, несмотря на то, что король Лут погиб,  принц  Гвитин  был  изувечен  и
замучен, а сотни  жителей  его  собственного  графства  погибли  под  серыми
небесами западных лугов, граф, к своему удивлению, обнаружил, что в нем  еще
остались скрытые доселе запасы  злости  и  первобытной  ненависти.  То,  что
наездники Скали патрулируют дороги Эрнистира, было само по  себе  достаточно
плохо, но то, что они собираются доставить сюда своих жен и детей, наполнило
Эолера даже большей яростью, чем та, что  он  испытал,  видя  гибель  первых
эрнистирийцев  при  Иннискрике.   Ощущая   здесь,   наверху,   свою   полную
беспомощность, он проклинал захватчиков и пообещал себе, что еще увидит, как
шакалы Скали побегут назад к себе под ударами хлыстов - те из  них,  которым
не доведется умереть на узурпированных землях.
   Внезапно граф Над Муллаха затосковал по настоящей честной  битве.  Войска
эрнистирийцев были так  зверски  разгромлены  под  Иннискриком,  что  они  в
дальнейшем могли  вести  лишь  арьергардные  бои.  А  теперь  их  загнали  в
Грианспог, и они могли  только  изредка  тревожить  захватчиков.  Боже,  как
славно было бы помахать мечом на просторе, выстроиться в ряды плечо к плечу,
выставив вперед сверкающие щиты и слушая боевые трубы! Граф знал, что  глупо
испытывать подобные желания, знал, что будучи разумным человеком, он  всегда
предпочитал трезвые речи звону мечей,  но  сейчас  ему  хотелось  простых  и
открытых действий. Открытые военные,  действия,  несмотря  на  бессмысленное
насилие  и  ужас,  казались  прекрасным  безумием,  в  которое  можно   было
броситься, как в объятия любимой.
   И  зов  этой  притягательной,  но  опасной  возлюбленной  становился  все
сильнее.  Целые  народы  вдруг  двинулись  в  путь,  все,  включая   погоду,
перевернулось вверх ногами, правителями стали безумцы,  а  страшные  легенды
стали явью - так вдруг захотелось чего-то простого!
   Но  желая  этого  бездумного  освобождения  накопившихся  эмоций,   Эолер
прекрасно сознавал, как он возненавидит его приход: плоды насилия не  всегда
достаются достойным и мудрым.

***

   Эолер обогнул самые дальние сторожевые  посты  и  кружным  путем  объехал
лагеря риммерсманов Скали, которые простирались далеко в поля вокруг столицы
Эрнистира. Он проехал по холмистой местности,  называемой  Диллати,  которая
была как бы береговой защитной  линией  для  Эрнистира,  предупреждающей  от
нападения с моря. И вправду, Диллати явилась бы непреодолимой преградой  для
возможного захватчика, но вторжение, сломившее Эрнистир, пришло с совершенно
противоположной стороны.
   Жители этих мест были народом подозрительным, но за время войны  они  уже
привыкли к разного рода беженцам,  поэтому  Эолеру  удалось  найти  приют  в
нескольких домах. Те, кто пускал его в дом,  гораздо  больше  интересовались
новостями, чем тем фактом, что перед ними был граф Над Муллаха.  В  эти  дни
самой расхожей монетой были слухи.
   Далеко от больших городов никто толком не знал  ничего  о  принце  Джошуа
вообще, не говоря уже о том, что его борьба с Верховным королем  может  быть
как-то связана с судьбой Эрнистира. Никто в этих  краях  не  ведал,  жив  ли
принц Джошуа, и уж конечно, не представлял, где он может быть. Но эти горные
жители слышали о смертельной ране, полученной их собственным королем  Лугом,
от проходивших мимо солдат, которым удалось выжить в битве  при  Иннискрике.
Поэтому хозяева домов были рады узнать от Эолера, что дочь их короля жива  и
что все еще существует королевский двор, хоть и в изгнании. До войны им было
довольно безразлично, что говорит или делает их король в Тайге, но он все же
был частью их жизни. Эолер понял, что они  находят  утешение  в  мысли,  что
осталась хотя бы тень бывшего королевства, как будто семья Луга  могла  быть
гарантией того, что рано или поздно риммерсманы будут изгнаны с их земли:

***

   Спустившись с Диллати, Эолер объехал  стороной  Краннир  с  его  высокими
городскими стенами, этот самый странный и изолированный город Эрнистира.  Он
направил лошадь к Абенгеиту в устье реки  Баралейна.  Он  не  удивился,  что
здешние эрнистирийцы умудряются жить под тяжелой рукой  как  Элиаса,  так  и
Скали: абенгейтцы славились своей гибкостью. В стране  часто  шутили  на  их
счет, называя город северным Пирруином за их  большую  любовь  к  доходам  и
нелюбовь  к  политике,  во  всяком  случае,  той  политике,  которая  мешала
торговле. Именно здесь Эолеру  удалось  получить  первые  сведения  о  месте
пребывания Джошуа, причем произошло это совершенно по-абенгеитски.
   Эолер ужинал вместе со священником из Наббана в таверне на набережной. На
улице завывал ветер и хлестал дождь, стуча в окна и барабаня по  крыше.  Под
самым носом бородатых  риммерсмаиов  и  высокомерных  эркинландцев  -  новых
завоевателей Эрнистира  -  этот  святой  отец,  который,  возможно,  хлебнул
лишнего, рассказал Эолеру,  может  быть,  и  не  очень  связную,  но  крайне
занимательную историю. Он только  что  прибыл  из  Санкеллана  Эвдонитиса  и
поклялся, что ему.  рассказал  там  некто,  кого  он  назвал  "самым  важным
священником в Санкеллане", что Джошуа Безрукий не погиб в Наглимунде.  Принц
и  семеро  других  проследовали  на  восток  через  степи  и   находятся   в
безопасности. Эти сведения, как сказал священник, были ему сообщены только в
обмен на клятву о полном молчании.
   Сразу после  этого  сообщения  сотрапезник  Эолера,  исполненный  пьяного
раскаяния, умолял его о молчании, точно так же,  был  уверен  граф,  как  он
умолял до этого многих,  кому  точно  так  же  доверил  этот  секрет.  Эолер
согласился с совершенно серьезным видом.
   В этом повествовании его заинтересовало  несколько  подробностей.  Точное
число выживших могло служить подтверждением его достоверности, хотя все  это
было похоже на зарождение легенды Однорукий принц и его отважная семерка.  К
тому же угрызения  святого  отца  в  отношении  разглашения  тайны  казались
искренними.  Он  не  рассказал  этого,  чтобы  возвысить   себя   в   глазах
собеседника, он  скорее  был  похож  на  человека,  не  способного  удержать
секрета, даже чтобы спасти душу от адского пламени.
   Тут,  конечно,  были  и  вопросы:  зачем  человеку,  занимающему  высокий
церковный пост, каковым, казалось, является  источник  информации,  доверять
такие важные сведения простаку, на  глупом  лице  которого  совершенно  ясно
написано, что на него нельзя  полагаться.  Совершенно  очевидно,  что  такой
жизнерадостный  пропойца  не  удержится  от  рассказа,  тем  более  о  таком
предмете, который  живо  интересует  раздираемый  войной  Север.  Эолер  был
озадачен, но и заинтригован. Над Фростмаршем гремел гром, а граф Над Муллаха
обдумывал поездку в степные края за Эркинландом.

***

   Позже этой ночью, возвращаясь из конюшни, ибо Эолер  никогда  не  доверял
посторонним заботу о своем  коне  -  привычка,  которая  всегда  оказывалась
выгодной, - он остановился у дверей таверны. Вдоль улицы дул  резкий  ветер,
неся снежные заряды; громыхали ставни,  за  причалами  беспокойно  бормотало
море. Было впечатление, что все жители Абенгейта исчезли.  Полуночный  город
казался призрачным кораблем, плывущим под луной без капитана.
   Странный свет переливался в северном небе: желтый и синий, лиловатый, как
след молнии в грозовом небе.  Горизонт  пульсировал  трепещущими  лучащимися
полосами, не похожими на что-либо ранее виденное Эолером - это  сияние  было
одновременно леденящим  и  исполненным  жизни.  По  сравнению.  с  замерзшим
Абенгейтом север казался необычайно оживленным, и  на  какой-то  миг  Эолеру
показалось, что вообще не стоит бороться дальше. Мир, который он знал, исчез
и не вернется никогда. Может быть, лучше с этим смириться...
   Он хлопнул руками в перчатках. Хлопок прозвучал глухо и замер. Он тряхнул
головой, пытаясь избавиться от свинцовой тяжести мыслей.  Да,  это  свечение
обладало притягательной силой.
   И куда теперь направиться? До луговых краев, о которых говорил священник,
несколько недель пути. Эолер знал, что можно  двигаться  вдоль  моря,  через
Меремувд и Вентмуг, но это означало одинокий путь через  Эркинланд,  который
провозгласил свою полную преданность  Верховному  королю.  Или  следовать  в
направлении северного сияния - на север, к своему дому в  Над  Муллахе.  Его
замок в руках наместников Скали, но те из его людей,  что  остались  живы  в
сельской местности, приютят его, сообщат новости, а также снабдят  провизией
на дорогу. Там он сможет повернуть на восток и проехать мимо  Эрчестера  под
покровом огромного леса. Раздумывая, он наблюдал яркое зрелище на небе. Свет
с севера был поистине очень холодным.

***

   Вокруг корабля громоздились волны, на небе носились растрепанные грозовые
тучи. Потемневший горизонт прорезал зигзаг молнии.
   Кадрах ухватился за поручни и застонал, когда "Облако Эдны" взмыло вверх,
а затем снова нырнуло в ложбинку  между  волнами.  Над  их  головами  паруса
хлопали на сильном ветру, издавая звуки, похожие на удары хлыста.
   - О, Бриниох Небесный! - молил монах. - Дай нам перенести эту бурю!
   - Да это вовсе и не буря, - сказала Мириамель с презрением. -  Ты  вообще
еще не видел настоящего шторма.
   Кадрах застонал:
   - Да я и не хочу!
   - Кроме того, ты же молишься языческим богам! Я-то думала, ты эйдонитский
монах.
   - Я целый день молил Узириса вмеша