елей,
казалось,  были  местными  жителями.  Немногих   можно   было   принять   за
путешественников, хотя этот трактир стоял очень близко к городским воротам и
Речной дороге. Несколько человек тоже смотрели  на  него,  но  на  их  лицах
Саймон не увидел ни враждебности, ни особого  любопытства.  Если  судить  по
сидящим в  этой  комнате,  фальширцы  явно  имели  много  общего  со  своими
знаменитыми овцами.
   Как только  Саймон  повернулся,  ища  взглядом  хозяина,  за  его  спиной
произошло какое-то движение. Он подумал, что, очевидно, фальширцы проявили к
его персоне больше внимания, чем ему  показалось  сначала.  Потом  дуновение
ледяного ветра заставило его обернуться.
   Дверь была распахнута. Перед занавесом льющейся с крыши воды стояли трое,
одетые в бесформенные белые мантии, и спокойно обозревали  помещение.  Люди,
сидевшие в трактире, как бы вжались в свои скамьи, испуганно переглядываясь;
разговоры стали тише или громче, а некоторые из тех,  кто  сидел  поближе  к
дверям, вставали и бочком пробирались к выходу.
   Саймон ощущал такое же  желание.  Это,  должно  быть,  огненные  танцоры,
подумал он. Сердце заколотилось сильнее. Видели они  Мириамель?  Впрочем,  в
любом случае, зачем она им?
   Саймон  медленно  прислонился  к  длинному  столу  и,  приняв   выражение
равнодушного интереса, стал наблюдать за  вновь  пришедшими.  Двое  из  этой
троицы были похожи на докеров, работавших у Морских ворот Хейхолта: крупные,
жилистые, в руках у них были тяжелые дорожные посохи, которые по виду больше
подходили для пробивания черепов, чем для  прогулок.  Третий,  стоящий  чуть
впереди, судя по всему главарь, был маленьким и толстым. В руках у него тоже
была дубинка. Когда он опустил намокший капюшон, в свете факелов  заблестела
квадратная лысая голова. Он был старше двух других,  и  у  него  были  умные
свинячьи глазки.
   Шум голосов снова вернулся к обычному уровню, но, когда огненные  танцоры
медленно  шли  через  зал,  многие  посетители  украдкой  бросали   на   них
настороженные взгляды. Мужчины в белом, казалось, открыто искали в  трактире
что-то - или кого-то. На мгновение Саймон содрогнулся от беспомощного ужаса,
когда темные глаза главаря остановились на нем, но  огненный  танцор  только
удивленно приподнял брови при виде его меча и равнодушно отвел взгляд.
   Саймон вздохнул с облегчением. Что бы они ни искали, это явно был не  он.
Ощутив чье-то присутствие за своим плечом, юноша быстро обернулся  и  увидел
трактирщика со  щербатой  деревянной  тарелкой  в  руках.  Тот  дал  Саймону
баранину и хлеб, которые юноша аккуратно завернул в платок,  потом  отлил  в
приготовленную флягу соответствующее количество зля. Несмотря на то что  все
это требовало определенного внимания, глаза хозяина не отрывались  от  новых
посетителей, и когда Саймон вежливо поблагодарил его,  то  получил  в  ответ
только рассеянный кивок. Он был рад уйти.
   Открыв дверь, Саймон поймал взглядом мелькнувшее  на  той  стороне  улицы
бледное, озабоченное лицо Мириамели. Громкий насмешливый голос за его спиной
прорвался сквозь общий гул:
   - Ты же не думаешь в самом деле, что сможешь уйти незамеченным?
   Саймон сделал шаг к двери, потом медленно повернулся.  В  левой  руке  он
держал узелок с едой, в правой флягу. Бросить эль и вытащить меч или  как-то
использовать флягу? Хейстен говорил  ему  кое-что  о  драках  в  тавернах  -
правда, главная рекомендация бывалого, солдата сводилась к  тому,  чтобы  по
возможности избегать их.
   Он завершил  поворот,  ожидая  увидеть  испуганные  лица  и  ухмыляющихся
огненных танцоров, но, к его удивлению, никто даже не смотрел в его сторону.
Трое в белом стояли перед скамьей в самом дальнем углу. Сидящие там  мужчины
и женщина беспомощно смотрели на них, лица их обмякли от ужаса.
   Главарь огненных  танцоров  наклонился  вперед,  его  похожая  на  камень
катапульты голова была почти у самого стола. Хотя эта поза предполагала, что
разговор будет тихим, голос его усилился, разносясь по всей комнате.
   - Ну? Вы же не думаете, что можете вот так просто взять и уйти?
   - М-мифавару, - запинаясь, пробормотал мужчина. - Мы... мы не могли... Мы
думали, что...
   Огненный танцор медленно положил на стол здоровенную руку,  заставив  его
замолчать.
   - Это не та преданность, которой ждет от нас Король Бурь. - Казалось, что
он говорит тихо, но Саймон у двери слышал каждое слово. Остальные посетители
наблюдали за жуткой сценой в болезненно-зачарованном молчании. -  Мы  должны
отдать ему наши жизни, потому что он  удостоил  нас  чести  знать,  как  все
будет, и возможности  стать  частью  этого.  Нельзя  поворачиваться  к  нему
спиной!
   Губы мужчины шевелились, он не мог произнести ни  слова.  Его  жена  была
безмолвна, как и прежде, но плечи ее вздрагивали, по щекам  катились  слезы.
По-видимому, этой встречи ждали и боялись.
   - Саймон!
   Он обернулся. Мириамель стояла в  нескольких  шагах  от  него,  утопая  в
дорожной грязи.
   - Что ты делаешь? - громким шепотом спросила она.
   - Подожди.
   - Саймон, там огненные танцоры! Разве ты их не видел?
   Он поднял руку, останавливая ее, и снова повернулся к двери.
   Дюжие огненные танцоры силой поднимали мужчину  и  женщину  со  скамейки.
Женщину волочили волоком по грубому деревянному полу -  ноги  отказались  ей
служить. Теперь она  плакала  в  голос;  ее  связанный  спутник  мог  только
горестно бормотать, потупя взор.
   Саймон почувствовал, как  в  нем  разгорается  ярость.  Почему  никто  не
вступается за них?  Три  дюжины  нормальных  людей  и  только  три  огненных
танцора!
   Мириамель тянула его за рукав.
   - Там что-то случилось? Пойдем, Саймон, пойдем!
   - Я не могу, - твердо сказал он. - Они хотят забрать куда-то этих двоих.
   -  Но  мы  не  можем  позволить  им  схватить  нас!   Сейчас   не   время
геройствовать.
   - Я не дам им так просто увести этих людей, Мириамель.
   Он молился, чтобы еще кто-нибудь из этой набитой людьми комнаты  встал  и
защитил несчастных. Мириамель была права, им не  следовало  ввязываться.  Но
посетители  трактира  предпочитали  наблюдать  за  событиями  со  стороны  и
тихонько перешептываться.
   Проклиная собственную глупость и злую судьбу,  поставившую  его  в  такое
положение, Саймон вырвал рукав у Мириамели и шагнул назад, в общую  комнату.
Аккуратно поставив у стены флягу и  сверток  с  едой,  он  положил  руку  на
рукоять подаренного ему Джошуа меча.
   - Прекратите! - громко сказал он.
   - Саймон!
   Теперь все головы действительно  повернулись  к  нему.  Последним  голову
повернул главарь. Его крошечные глазки так и сверлили Саймона, и на этот раз
в них не было никакого веселья.
   - Прекратить, говоришь? Что, по-твоему, мы должны прекратить?
   - Мне кажется, что эти люди не хотят идти с тобой. - Саймон  обратился  к
мужчине, который уже почти не сопротивлялся, зажатый в  руках  у  одного  из
высоких огненных танцоров:
   - Так ведь?
   Глаза мужчины бегали от Саймона к главарю танцоров и обратно.
   Наконец он горестно покачал головой.  Теперь  Саймон  понимал,  что  этот
человек боялся чего-то совершенно ужасного - иначе зачем бы он рисковал  еще
больше осложнить свое положение, следуя одной только отчаянной надежде,  что
Саймон может как-то избавить его от этого?
   - Видишь? - Саймон старался - с переменным успехом,  -  чтобы  его  голос
звучал твердо и спокойно.  -  Они  не  хотят.  Освободи  их.  -  Сердце  его
колотилось. Эти слова показались ему странно официальными, даже напыщенными,
как в сказаниях о Таллистро или о каких-нибудь других выдуманных героях.
   Лысый человек оглядел комнату, как бы прикидывая, сколько  человек  могут
присоединиться к Саймону. Никто не пошевелился; казалось,  весь  зал  затаил
дыхание.  Огненный  танцор  снова  повернулся  к  юноше,  его  толстые  губы
искривились в ухмылке.
   - Эти люди изменили клятве, данной господину. Это не твое дело.
   Саймон почувствовал, как безудержная ярость охватывает его. Он видел  уже
достаточно зла - от развязанной королем войны, разрушившей  всю  страну,  до
тщательно продуманной и конкретной  жестокости  Прейратса.  Он  крепче  сжал
рукоять.
   - А я говорю тебе, что это мое дело. Убери от них руки и выметайся.
   Не тратя времени на дальнейший спор, вожак выплюнул приказ - один из  его
подчиненных, державший женщину, оттолкнул ее так, что она ударилась о  стол,
и прыгнул к Саймону.
   Его тяжелый посох описал широкую дугу.  Несколько  человек  закричали  от
страха или волнения. На мгновение Саймон застыл на  месте,  меч  его  только
наполовину был вынут из ножен.
   Идиот! Раззява!
   Он упал на пол, и  посох  просвистел  над  его  головой,  сбив  со  стены
несколько плащей и запутавшись в одном из  них.  Воспользовавшись  моментом,
Саймон бросился в ноги противнику. Оба упали и покатились по полу  -  и  тут
меч Саймона вывалился из ножен и упал  на  устилавший  пол  сухой  тростник.
Нападавший был тяжелым и крепко сложенным, а Саймон ушиб  колено,  так  что,
пока он вертелся, пытаясь  подняться,  огненный  танцор  успел  ударить  его
дубинкой по ноге - ногу обожгло, словно от ножевой раны. Саймон  перекатился
к своему потерянному мечу  и  был  страшно  благодарен  судьбе,  ощутив  под
пальцами его надежный холодок.  Огненный  танцор  уже  поднялся  и  медленно
подходил, его посох двигался стремительно,  словно  нападающая  змея.  Краем
глаза Саймон заметил, что второй танцор тоже направился к нему.
   Все по порядку, дурацкая мысль мелькнула и  пропала.  Так  Рейчел  всегда
говорила ему, когда надо было заниматься нудной работой, а хотелось бегать и
играть. Он поднялся на полусогнутых ногах, держа меч перед  собой,  и  отбил
удар своего первого противника. Трудно было вспомнить уроки  Хейстена  среди
общего гвалта, движения и паники, но Саймон с  облегчением  обнаружил,  что,
пока между ним и противником будет меч, огненному танцору придется держаться
на расстоянии. Но вот что делать, когда подойдет второй?
   Своего рода ответ он получил через несколько  мгновений,  когда  какое-то
неясное движение за спиной заставило его пригнуться. Второй посох просвистел
над головой Саймона и ударился о дубинку  первого  нападавшего.  Саймон,  не
оборачиваясь, сделал шаг назад, потом быстро  развернулся  и  изо  всех  сил
взмахнул мечом, описав  им  широкий  полукруг.  Он  попал  по  руке  второго
танцора, вызвав резкий пронзительный крик. Сжимая предплечье, человек побрел
к двери. Саймон вернулся к своему первому противнику,  надеясь,  что  второй
если не побежден, то, по крайней мере, на время вышел из строя, позволив тем
самым Саймону выиграть  несколько  отчаянно  необходимых  мгновений.  Первый
нападающий явно извлек уроки из оплошности товарища и теперь решил заставить
Саймона защищаться.
   Почувствовав удар сзади, Саймон вздрогнул и на секунду выпустил  из  виду
своего противника. Заметив это, человек нацелил сокрушительный  удар  ему  в
голову. Саймон умудрился  вовремя  поднять  меч  и,  когда  огненный  танцор
собрался ударить еще раз, мощным выпадом выбил у него  посох,  так  что  тот
ударился о деревянные балки и застрял в сетях под самой  соломенной  крышей.
Несколько мгновений огненный танцор удивленно смотрел вверх; в  эту  секунду
Саймон шагнул вперед и вонзил меч в живот нападавшего.
   Саймон сознавал, что в любой  момент  второй  танцор  или  главарь  могут
оказаться сзади, и попытался вытащить меч,  как  вдруг  что-то  ударило  его
сбоку, с силой швырнув об стол. Мгновение он смотрел прямо  в  полные  ужаса
глаза одного из трактирных  завсегдатаев,  потом  быстро  повернулся,  чтобы
понять, кто толкнул его. Лысый главарь Мифавару  пробирался  между  столами,
направляясь к двери. Он не стал тратить время  на  то,  чтобы  взглянуть  на
своих товарищей - того, которого убил Саймон, или другого, в  странной  позе
лежавшего у двери.
   - Не так-то это просто! - крикнул Мифавару и исчез за дверью в  дождливой
тьме.
   Мгновением  позже  в  комнате  появилась  Мириамель.  Она  посмотрела  на
лежащего огненного танцора, которого Саймон ранил в руку.
   -  Я  разбила  нашу  флягу  об  его  голову,  -  сказала  возбужденная  и
запыхавшаяся принцесса,  -  но,  думаю,  тот,  который  только  что  убежал,
собирается привести своих друзей на подмогу. Проклятое везение! Я  не  нашла
ничего, чем его можно было бы ударить. Нам надо бежать.
   - Лошади, - задыхаясь проговорил Саймон, - они...
   - Рядом, - ответила Мириамель. - Пошли.
   Саймон нагнулся и поднял сверток  с  ужином,  который  оставил  на  полу.
Платок был пропитан элем, осколки фляги  валялись  вокруг  безвольного  тела
огненного танцора.  Саймон  оглядел  комнату.  Мужчина  и  женщина,  которым
угрожали Мифавару и его подручные, съежились у противоположной стены, как  и
другие посетители трактира, ошеломленно наблюдающие за происходящим.
   - Вы тоже лучше убирайтесь отсюда, - крикнул он им. - Этот  лысый  сейчас
вернется и приведет с собой целую толпу. Давайте бегите!
   Все молча смотрели на него. Саймону захотелось сказать  что-нибудь  умное
или храброе - так обычно поступали все известные ему герои, - но он не  смог
ничего придумать. Кроме того, на его мече была настоящая  кровь,  и  тошнота
уже подступала к горлу. Он пошел к двери вслед за принцессой, оставив позади
два неподвижных тела и полную комнату широко  раскрытых  глаз  и  безмолвных
ртов.

5 КРУГ СУЖАЕТСЯ

   Снежный вихрь стал слабее, но ветер  по-прежнему  сердито  хлестал  склон
холма под Наглимундом, завывая в зубах разрушенных стен. Граф Эолер заставил
лошадь подойти поближе к лошади Мегвин, отчаянно желая защитить принцессу не
только от пронзительного холода, но и от ужаса, внушаемого голыми  каменными
башнями и холодным мерцанием окон.
   Йизахи Серое Копье выехал вперед. В одной руке у него было копье,  другой
он сжимал нечто вроде серебряного жезла. Рука ситхи описала широкую  дугу  с
громким музыкальным звуком, в котором было что-то металлическое;  серебряный
предмет в его руке раскрылся наподобие дамского веера и  оказался  блестящим
серебряным щитом.
   - А и'и шийсу, - крикнул он, обращаясь к безучастным камням  крепости.  -
Иас'а приджурна ахо-шои!
   Огни в окнах Наглимунда, казалось, дрожали, как  пламя  свечи  на  ветру,
когда в недрах крепости двигались туманные тени. Эолер  чувствовал,  что  из
последних сил  борется  с  желанием  повернуться  и  уехать.  Это  место  не
принадлежало больше смертным, и ядовитый угар ужаса, который  он  испытывал,
ничем не  напоминал  чувств  Эолера  перед  любой  человеческой  битвой.  Он
повернулся к Мегвин. Ее глаза были закрыты, губы шевелились. Изорн,  видимо,
тоже потерял присутствие духа,  а  когда  Эолер  повернулся  к  рядам  своих
солдат, бледные лица, ввалившиеся  глаза  и  приоткрытые  рты  эрнистирийцев
напомнили ему скорее непохороненных мертвецов, чем воинственную армию.
   Бриниох, спаси нас, безнадежно думал граф,  людям  здесь  не  место.  Они
мгновенно убегут, если только я сделаю что-нибудь не так!
   Он демонстративно вынул меч, показал его своим людям и на секунду  высоко
поднял  над  головой,  прежде  чем  сунуть  обратно   в   ножны.   Маленькая
демонстрация храбрости, но граф был доволен и ею.
   Теперь Джирики и его мать Ликимейя выехали вперед и остановились  по  обе
стороны от Йизахи. После быстрых тихих переговоров Ликимейя заставила лошадь
сделать еще несколько шагов. Потом королева ситхи запела.
   Ее голос, вначале почти перекрытый грубым  завыванием  ветра,  постепенно
становился сильнее. Непостижимый язык ситхи струился, переливаясь и  щелкая,
однако течение его казалось плавным, как струйка горячего  масла,  льющегося
из кувшина. Песня пульсировала,  поднимаясь  и  падая,  потом  снова  росла,
становясь все сильнее. Хотя Эолер не понимал ни слова, в  ритме  песни  явно
слышались угрозы и обвинения, песня бросала вызов.  Голос  Ликимейи  звенел,
как бронзовый рог герольда, и звон металла сплетался с голосом рога.
   - Что здесь происходит? - прошептал Изорн.
   Эолер знаком попросил его молчать.
   Туман, плывущий над стенами Наглимунда, казалось, сгущался,  как  бывает,
когда кончается один сон и начинается другой.  Что-то  изменилось  в  голосе
Ликимейи. Прошло некоторое время, прежде чем Эолер понял,  что  не  королева
ситхи изменила песню, а другой голос присоединился к ней. Сначала новая нить
мелодии зазвенела рядом с вызовом Ликимейи, но если  в  песне  королевы  был
металл, в новой песне были камень  и  лед.  Прошло  время,  и  второй  голос
странным образом сплелся с мелодией  Ликимейи,  словно  стеклянный  перезвон
аккомпанируя серебряным колокольчикам. От этого звука  мурашки  побежали  по
коже графа Над Муллаха и волосы встали дыбом.
   Эолер поднял глаза. Сердце его забилось еще сильнее.
   Как бы вырастая из туманной  дымки,  так  плавно,  словно  поддерживаемая
чьей-то неведомой рукой, тонкая черная тень появилась на стене замка.  Эолер
решил, что возникшая фигура примерно человеческого  роста,  но  туман  хитро
искажал ее очертания, так что фигура казалась то много больше, то  меньше  и
тоньше любого человеческого существа. Снизу им  видно  было  только  длинное
черное одеяние с огромным капюшоном, скрывающим лицо - но Эолеру и не  нужно
было видеть лица, чтобы понять,  что  это  существо  и  является  источником
высокого каменного голоса. Невыносимо долго страшная фигура возвышалась  над
стеной в клубящемся тумане, сплетая свою мелодию с песней Ликимейи. Наконец,
словно это было заранее предрешено, они закончили в один и тот же миг.
   Ликимейя нарушила молчание, позвав кого-то на языке ситхи. Черный призрак
ответил ей, и слова его звенели, как осколки тонкого хрусталя. Эолер уловил,
что они говорили на одном языке, но в речи  облаченного  в  черное  создания
было больше жестокости. Разговор казался бесконечным.
   За его спиной произошло какое-то движение. Эолер  вздрогнул,  его  лошадь
нервно  ударила  копытом  снег.  Зиниаду  Хранительница  Знаний  с  волосами
небесного цвета подвела свою лошадь к смертным.
   - Они говорят о Договоре Сесуадры, - она не сводила глаз с Ликимейи и  ее
собеседника, - о разбитых сердцах и траурных песнях,  которые  поют  до  сих
пор.
   - Зачем столько разговоров? - с деланной небрежностью  спросил  Изорн.  -
Это ожидание невыносимо.
   - Таков наш путь, - Зиниаду поджала губы; ее тонкое лицо, казалось,  было
вырезано из золотистого камня, - хотя они и сошли с него, убив Амерасу.
   Больше  она  ничего  не  сказала.  Эолер  мог  только  ждать  под  гнетом
непроходящего ужаса. Вызов и ответ на него навевали  нечто  вроде  вселяющей
страх скуки.
   Наконец фигура на стене повернулась к графу и  нескольким  эрнистирийцам,
стоявшим вокруг.  С  напыщенной  театральностью  бродячего  актера  существо
откинуло капюшон, открыв белоснежное лицо и тонкие, почти бесцветные волосы,
развевавшиеся на ветру, словно пучок морских водорослей.
   - Шу до т'кзайа! - В голосе норна слышалось почти ликование. -  Смертные!
Они принесут гибель твоему роду,  Ликимейя  Глаза  Луны.  -  Он  говорил  на
вестерлинге с  грубой  точностью  лесника,  имитирующего  предсмертный  крик
кролика. - Неужели ты так слаба, что позволяешь этому сброду помогать  тебе?
Не похожи они на великую армию Синнаха.
   - Ты захватил замок смертных, - холодно отвечала Ликимейя.  Рядом  с  ней
по-прежнему твердо сидел на своей лошади Джирики, на  лице  которого  ничего
нельзя было прочесть. Эолер снова удивился,  как  могут  некоторые  смертные
даже думать, что они понимают ситхи. - Твой господин и твоя королева тоже не
чураются смертных. У тебя нет особых причин для ликования.
   Норн засмеялся - звук, похожий на скрежет ножа по черепице.
   - Да, мы используем их. Смертные - как крысы, живущие в  наших  подвалах.
Мы можем делать из их кожи перчатки, но никогда не посадим за  один  стол  с
собой. Ты слаба, так же как была слаб