яда  дворров,
сидел на земле,  глаза  его  были  полузакрыты.  В  мерцающем  свете  факела
казалось, что он раскачивается взад и вперед.
   - Он нам не нужен. - Она нагнулась, чтобы поднять свои  вещи.  -  Оставим
его здесь. Пусть идет за нами, если захочет.
   Бинабик нахмурился:
   - Окажите ему воспомоществование, Мириамель. Вы же не хотите  производить
оставление этого человека для нахождения норнами.
   Она не была уверена, что монах заслуживает чего-то лучшего,  но  все-таки
пожала плечами и подошла к нему. Рывок за  руку  заставил  Кадраха  медленно
подняться на ноги.
   - Мы идем.
   Кадрах взглянул на нее.
   - А, - только и сказал  он,  прежде  чем  последовать  за  принцессой  по
древней лестнице. ***
   Пока ситхи уводили их дальше и дальше в глубины под Хейхолтом,  Тиамак  и
Джошуа обнаружили, что выглядят изумленными, как фермеры  Озерного  края  во
время первого визита в Наббан.
   - И подумать только, - воскликнул Джошуа, - что все это было подо мной  в
те годы, когда я жил здесь! Я бы с радостью провел в этих местах всю жизнь -
исследуя, изучая...
   Тиамак тоже был потрясен.  Грубые  коридоры  внешних  туннелей  сменились
полуразрушенным великолепием, какого он никогда не мог  вообразить  и,  даже
увидев,  с  трудом  верил  в  его  существование.  Огромные  залы,  которые,
казалось, были целиком вырезаны из  живого  камня,  каждая  стена  выглядела
искусно  вышитым  гобеленом;  кажущиеся  бесконечными  лестницы,  тонкие   и
прекрасные, как паутина, уходившие вверх, в темноту,  или  тянувшиеся  через
черную пустоту; другие залы, вырезанные наподобие лесных полян  или  склонов
гор с бурными водопадами, хотя все было сделано  из  камня.  Даже  в  руинах
Великий Асу'а был прекрасен.
   Те, Кто Наблюдают И Творят, думал Тиамак. То, что я увидел это  место,  -
достойное вознаграждение за каждый кусочек моих страданий! Моя хромая  нога,
часы, проведенные в гнезде гантов, - я не отдал  бы  всего  этого,  если  бы
вместе с ними должен был потерять память об Асу'а.
   Пока они кружили по пыльным боковым  коридорам,  Тиамак  наконец  оторвал
глаза от чудес, окружавших его, и обратил  внимание  на  странное  поведение
своих спутников-ситхи.
   Когда Ликимейя и ее отряд остановились, чтобы дать смертным  отдохнуть  в
высоком зале, арочные окна  которого  были  засыпаны  грязью  и  булыжником,
Тиамак уселся подле Адиту.
   - Простите мне, если мой вопрос покажется вам грубым, - сказал он  мягко.
-  Ваши  люди  оплакивают  свой  покинутый  дом?   Вы   кажетесь   какими-то
рассеянными.
   Адиту склонила голову:
   - Отчасти да. Грустно видеть прекрасные вещи, которые создал наш народ, в
таком запустении, а что  касается  тех,  кто  жил  здесь...  -  она  сделала
затейливый жест, - им еще больнее. Ты  помнишь  комнату  с  резьбой  в  виде
огромных,  покрытых  цветами  ступеней  -  Зал  Пяти  Лестниц,  как  мы  его
называем?
   - Мы задержались там довольно долго, - сказал Тиамак, вспоминая.
   - Это было  место,  где  умерла  мать  моей  матери,  Врисейу  Рассветное
Перышко.
   Болотный человек вспомнил бесстрастную  Ликимейю  в  центре  той  широкой
комнаты. Кто поймет этих бессмертных?
   Адиту покачала головой:
   - Но это не самая серьезная из причин, по  которым  мы,  как  ты  сказал,
рассеянны. Тут есть... присутствия. Вещи, которых быть не должно.
   Тиамак и сам почувствовал прикосновение  того,  что,  как  ему  казалось,
имела в виду Адиту. Дуновение  ветра,  казавшееся  настойчивым,  как  пальцы
слепого, эхо, в котором можно было расслышать чьи-то голоса.
   - Что это значит?
   - Что-то проснулось здесь, в Асу'а. То, что не должно  было  просыпаться.
Это трудно объяснить. Чем бы оно ни было, оно дало видимость жизни тому, что
не должно было иметь ее.
   Тиамак неуверенно нахмурился:.
   - Вы имеете в виду... призраков?
   Улыбка Адиту была мимолетной.
   - Если я правильно поняла Первую Праматерь, когда она учила меня значению
слов смертных, то нет. Нечто другое. Но различие показать очень трудно.  Ваш
язык не приспособлен для этого, и вы не видите или не чувствуете  того,  что
мы.
   - Откуда вы знаете? - Он посмотрел на Джошуа, но принц внимательно изучал
орнамент резных стен.
   - Потому что, если бы это было так, - ответила Адиту, - я подозреваю, что
вы не сидели бы здесь так спокойно.
   Она поднялась и пошла по засыпанному галькой полу к тому месту, где  тихо
беседовали ее мать и Джирики.
   Тиамак внезапно почувствовал себя окруженным опасностями. Он  придвинулся
поближе к Джошуа.
   - Вы чувствуете это, принц Джошуа? - спросил Тиамак. -  Ситхи  чувствуют.
Они испуганы.
   Принц казался мрачным.
   - Все мы испуганы. Я хотел бы иметь целую ночь,  чтобы  приготовиться  ко
всему этому. Но Камарис отнял у меня эту возможность. Я стараюсь не думать о
том, куда мы идем.
   - И никто понятия не имеет, что мы будем делать,  когда  придем  туда,  -
скорбно сказал Тиамак. - Была ли когда-нибудь такая же безумная битва? -  Он
помолчал. - Я не вправе  задавать  вам  вопросы,  принц  Джошуа,  но  почему
все-таки вы последовали за Камарисом? Его могли бы  попытаться  выследить  и
другие люди, менее значительные для нашего успеха.
   Принц смотрел прямо перед собой.
   - Я был там один. Я думал, что верну его, прежде  чем  он  уйдет  слишком
далеко. - Он вздохнул. - Я боялся, что  другие  могут  опоздать.  Но  больше
того...
   Странное колебание воздуха и камня, внезапное и пугающее, оборвало принца
на полуслове. Огни ситхи замерцали, хотя сами бессмертные не шевелились.  На
мгновение Тиамаку показалось, что он ощутил присутствие множества  других  -
призрачные толпы, заполнившие разрушенные залы. Потом это ощущение  исчезло,
и все стало таким же, как было, если не считать странного запаха дыма.
   - Милость Эйдона. - Джошуа посмотрел на свои ноги, как будто  не  ожидал,
что они все еще стоят на земле. - Что это за место?
   Ситхи молчали. Джирики повернулся к смертным:
   - Нам надо идти быстрее. Вы сможете?
   - Я хромаю, - ответил Тиамак, - но постараюсь поспеть.
   Джошуа положил руку на плечо вранна:
   - Я не оставлю тебя. В крайнем случае я могу тебя понести.
   Тиамак улыбнулся. Он был тронут.
   - Не думаю, что до этого дойдет, принц Джошуа.
   - Тогда вперед. Ситхи торопятся. Не будем их задерживать.
   Они быстрой рысью двинулись дальше по  извивающимся  проходам.  Глядя  на
спины ситхи, Тиамак не сомневался, что при желании  они  могли  бы  оставить
своих смертных спутников далеко позади. Но ситхи этого не делали,  и  это  о
многом говорило: они считали,  что  Тиамак  и  Джошуа  могут  сделать  нечто
важное. Он бежал, пытаясь не обращать внимание на боль в ноге.
   Казалось, что прошло много часов, хотя у Тиамака не было никакого способа
узнать, так ли это: все существо  Асу'а  казалось  странно  неустойчивым,  и
время здесь текло так, что Тиамак не  доверял  своим  ощущениям.  Расстояние
между ступеньками иногда казалось растянутым на долгие  мгновения,  а  потом
внезапно он бежал уже в  другой  части  подземного  замка,  не  в  состоянии
вспомнить, каким образом преодолел промежуток между этими местами.
   Тот, Кто Всегда Ступает По Песку, сохрани мне разум до тех пор, пока я не
сделаю того, что должен, молился он.  Рядом  с  ним  принц,  казалось,  тоже
находился в безмолвной связи с чем-то или с кем-то.
   Некоторое время  ситхи  настолько  опережали  их,  что  огни  бессмертных
казались всего лишь рассеянным светом в туннеле  перед  ними.  Шар  Тиамака,
покачивающийся у него в руках, начал мерцать; вранн  и  Джошуа  спотыкались,
падали и успели получить изрядное количество царапин и синяков,  прежде  чем
наконец поравнялись с бессмертными.
   Ситхи остановились под высокой аркой. Их темные силуэты вырисовывались на
фоне слабого света, идущего из высокого зала.  Тиамак,  хромая,  остановился
около них, пытаясь отдышаться. Ему было интересно, дошли ли они  наконец  до
света верхнего мира. Тяжело дыша, вранн смотрел на вырезанную на арке  змею,
чем-то похожую на дракона. Ее хвост извивался по периметру арки  и  даже  по
полу. Кончик его был зажат во рту змеи. На тысячах мелких чешуек до сих  пор
сохранились  остатки  краски.  В  дымном   свете   фигуры   ситхи   казались
искаженными, причудливо тонкими  и  размытыми.  Ближайший  к  ним,  Джирики,
повернулся и  посмотрел  на  тяжело  дышащих  смертных.  На  лице  его  было
сострадание, боровшееся с другими, более сильными чувствами.
   - Там Пруд Трех Глубин, - сказал он. - Если я скажу вам, что это  Главный
Свидетель, вы получите некоторое представление о том,  с  какими  силами  мы
столкнулись. Это одно из самых могущественных мест; Великие  Черви  Светлого
Арда некогда приходили пить его воду и  разделяли  его  безмолвную  мудрость
задолго до того, как мой народ ступил на эту землю.
   - Почему мы остановились здесь? - спросил Джошуа. - Камарис?..
   - Может быть. А может быть, он уже миновал это  место  и  прошел  дальше.
Здесь сила, как я сказал, и это  один  из  источников  перемен,  которые  мы
ощущали раньше. Камарис вполне мог быть  притянут  сюда.  -  Джирики  поднял
руку, предостерегая. Впервые Тиамак видел усталость на лице бессмертного.  -
Пожалуйста, не делайте  ничего  без  спроса.  Не  трогайте  ничего.  А  если
что-нибудь заговорит с вами, не отвечайте.
   Тиамак похолодел и кивнул в знак согласия. Тысячи вопросов  хотелось  ему
задать, но напряженность в лице ситхи была веским доводом в пользу молчания.
   - Ведите, - сказал Джошуа.
   Ситхи несколько нерешительно прошли сквозь арку  в  широкий  зал,  полный
рассеянного света. Там, где сквозь  странную  дымку  Тиамак  мог  разглядеть
стены, они казались почти  только  что  построенными,  неповрежденными.  Они
ребрились огромными скульптурными колоннами, тянувшимися вверх, к невидимому
потолку. Винтовая лестница,  массивная,  но  грациозная,  основание  которой
находилось на противоположной стороне  пруда,  спиралью  поднималась  вверх,
теряясь в тенях.
   Что-то в этом зале было... живым. Никак иначе Тиамак не  мог  бы  назвать
это ощущение. Был ли это сам пруд, из  глубин  которого  мерцали  движущиеся
голубые и зеленые вспышки, вранн не  знал,  но  в  этом  месте  было  что-то
гораздо большее, чем вода и камень. Воздух был  густым  и  упругим,  как  во
время грозы, и, когда они двинулись вперед, Тиамак обнаружил, что сдерживает
дыхание. Ситхи, двигаясь осторожно,  как  охотники,  выслеживающие  раненого
кабана, развернулись веером вдоль края пруда, становясь неизмеримо дальше от
него с каждым шагом. Дымный свет начал мерцать.
   - Камарис! -  закричал  Джошуа.  Тиамак  удивленно  поднял  глаза.  Принц
смотрел на высокую фигуру с длинной тенью в  руке,  стоявшую  позади  самого
дальнего из ситхи. Принц заторопился вдоль берега; ситхи,  внимание  которых
было отвлечено от пруда, двинулись вместе с ним к  одинокой  фигуре.  Тиамак
поспешил следом, мгновенно забыв о боли в ноге.
   На миг вранну показалось, что принц ошибся: чем бы ни была фигура, это не
был Камарис. Черноволосый, одетый в странные одежды, с ветвящейся короной на
голове. Потом  зал  задрожал,  и  вранн  споткнулся;  когда  он  восстановил
равновесие, то увидел, что перед ним действительно старый рыцарь.
   Камарис посмотрел на идущих к нему и отступил  на  шаг,  глаза  его  были
совершенно безумны. Он вытянул  перед  собой  черный  меч.  Джошуа  и  ситхи
остановились вне пределов его досягаемости.
   - Камарис, - сказал принц, - я Джошуа. Посмотри,  это  всего  лишь  я.  Я
искал тебя.
   Старик посмотрел на него, но меча не убрал.
   - Этот мир полон зла, - хрипло проговорил он.
   -  Я  пойду  с  тобой.  Куда  ты  хочешь.  Не  бойся,  я  не  буду   тебя
останавливать.
   Голос Ликимейи был удивительно мягким:
   - Мы можем помочь тебе, Хикка Титуно. Мы не остановим тебя. Но  мы  можем
уменьшить твою боль. - Она сделала шаг вперед, держа руки ладонями вверх.  -
Ты помнишь Амерасу, Рожденную на Борту?
   Губы старика скривились в гримасе боли и страха. Он отвел руку назад  как
бы для удара. Темный меч Курои со свистом вышел из ножен, когда он  заслонил
собой Ликимейю.
   - В этом нет необходимости, - сказала она холодно. - В ножны.
   Высокий ситхи помедлил мгновение, потом убрал меч. Камарис в свою очередь
опустил черный клинок.
   - Обидно. - В голосе Курои звучало искреннее сожаление. - Мне всегда было
интересно скрестить мечи с величайшим из смертных воинов...
   Прежде чем кто-либо еще успел сказать хоть слово,  свет  вспыхнул,  потом
зал погрузился в темноту. Мгновением позже свет вернулся, но теперь  он  был
синим, как в середине пламени. Тиамак ощутил, как  ледяной  ветер  продувает
его насквозь. Напряженность воздуха усилилась,  так  что  в  ушах  у  вранна
застучало.
   - Как вы любите смертных. - Ужасный голос пронизывал  все  его  существо.
Слова обладали невероятной, невыносимой силой. - Вы не можете оставить их  в
покое.
   Все повернулись. В клубящемся тумане за  их  спинами  возникла  фигура  в
светлой одежде  и  серебряной  маске,  восседающая  в  воздухе  над  прудом.
Болезненно синий свет не выходил за пределы  воды,  и  в  зале  теперь  было
темно. Вранн почувствовал, как нечеловеческий ужас охватил его.  Он  не  мог
шевельнуться и только молился, чтобы его не заметили. Королева Пика  Бурь  -
ибо кто это еще мог быть? - была так же ужасна, как всякое кошмарное видение
Той, Что Ждет Всеобщего Возвращения.
   Ликимейя кивнула. Она держалась напряженно, как будто даже слова отнимали
у нее слишком много сил.
   - Так, Старейшая. Вы нашли способ  достичь  Пруда  Трех  Глубин.  Это  не
значит, что вы можете пользоваться им.
   Фигура в маске не шевельнулась, но Тиамак  ощутил,  что  от  нее  исходят
волны триумфа.
   - Я заставила замолчать Амерасу - я сломала ее прежде,  чем  мой  охотник
расправился с ней. Думаешь, ты можешь сравниться с ней, дитя?
   - Сама по себе нет, но со мной другие.
   - Другие дети. - Рука в  белой  перчатке  поднялась.  Туман  забурлил,  и
видение заколебалось. Тиамак смутно ощущал движение  среди,  стоящих  вокруг
него, но не мог оторвать глаз от мерцающей серебряной маски.
   - Камарис! - закричал Джошуа. - Он уходит!
   - Иди, - сказал Джирики. - И ты тоже, Тиамак. Следуйте за ним.
   - А как же вы? - Голос принца сломался. - И как мы найдем дорогу?
   - Он идет туда, куда его ведут. - Джирики придвинулся к  матери,  которая
уже, казалось, замкнулась в безмолвной схватке с королевой норнов. Мышцы  на
лице Ликимейи дрожали от напряжения. - И вам надо идти туда же.  Здесь  наша
битва. - Джирики повернулся лицом к пруду.
   - Идите! - настойчиво  сказала  Адиту.  Она  дернула  Тиамака  за  рукав,
заставив его сделать несколько спотыкающихся шагов к Джошуа. -  Мы  призовем
силу Старейшего Дерева и удержим ее,  насколько  сможем.  Но  здесь  нам  не
удастся разрушить их план. Утук'ку уже прикоснулась к Главному Свидетелю,  я
чувствую это.
   - Но что она делает, что происходит?  -  Тиамак  слышал,  как  его  голос
дрожит от ужаса.
   - Мы не можем видеть, - простонала Адиту. Зубы ее были сжаты. - Все,  что
мы можем сделать, - это удерживать ее, чтобы вы, остальные, могли  закончить
свое дело. Здесь - наша битва. Теперь идите. - Она отвернулась.
   Пульсирующее сияние пруда становилось сильнее,  лиловые  огни  загорелись
вдоль  стен,  колеблясь  точно  на  сильном  ветру.  Все  внутри  зала  было
напряжено. Тиамаку казалось, что он уменьшается, перекручивается и  медленно
уничтожается  вырвавшимися  на  свободу  силами.  Нечто  могущественное,  но
лишенное формы обрушилось на него, исходя от туманной фигуры,  парившей  над
водой. Шатаясь, словно под ударами штормового  ветра,  ситхи  выстроились  в
линию перед прудом, сомкнули руки  и  начали  петь.  Когда  странная  музыка
бессмертных возвысилась  над  водой,  огни  пруда  бешено  замигали.  Тиамак
беспомощно смотрел на сияющий туман,  не  в  силах  вспомнить,  как  следует
переставлять ноги. Стены вокруг пруда, казалось, прогнулись  и  расширились,
как будто огромный зал дышал. На краю пруда Адиту покачнулась и  наклонилась
вперед, но ее брат, стоявший подле нее, помог ей выпрямиться.  Песня  ситхи,
прерванная на мгновение, возобновилась с новой силой.
   В ответ на их дикую музыку что-то новое стало возникать в тумане пруда  -
что-то быстро сплетающееся с бледной тенью королевы  норнов.  Тиамак  увидел
это как смутный черный  силуэт  с  раскачивающимися  ветвями  и  призрачными
листьями, трепетавшими, словно под ласковым дуновением ветра. Адиту  сказала
"Старейшее Дерево"; Тиамак  ощущал,  насколько  древним  было  это  огромное
создание, его глубокие корни и исходящая от него разумная сила. На мгновение
он почувствовал нечто похожее на надежду. Как бы в ответ, синие огни в  воде
засияли ярче. Свет залил комнату. Силуэт  дерева  стал  более  расплывчатым.
Вранн чувствовал, как его прижимает к  земле  завораживающая  сила  Утук'ку,
хлынувшая из Пруда Трех Глубин. ***
   Голос звучал откуда-то из-за спины вранна и казался странно отдаленным  и
не имеющим  никакого  значения.  Ничто  не  могло  пробиться  сквозь  туман,
наполнявший его уши, сердце и мысли.
   Высоко над центром пруда королева норнов казалась существом, состоящим из
твердого льда, но что-то черное пульсировало у ее сердца, и  зубчатые  языки
лилового и голубого пламени плясали вокруг ее  головы  и  вырывались  из-под
сияющей маски. Она вытянула руки, потом сжала в кулаки обтянутые  перчатками
ладони. Курои внезапно вскрикнул и выпал из круга ситхи,  корчась  на  полу.
Черноволосый бессмертный начал  видоизменяться,  как  будто  невидимые  руки
месили его, как тесто. Остальные ситхи резко отшатнулись; призрачное  дерево
полностью исчезло. Потом Адиту и ее родные пришли в себя и начали  бороться,
чтобы закрыть отверстие, образовавшееся там, где раньше был Курои. Словно на
огромной глубине, под невероятным давлением  пытались  они  снова  соединить
руки. Упавший ситхи прекратил сопротивление и лежал неподвижно. В его облике
больше не было ничего человеческого.
   Кто-то дернул Тиамака за плечо, потом еще раз.  Он  медленно  повернулся.
Джошуа кричал на него, но вранн не слышал слов. Принц заставил его подняться
на ноги и, спотыкаясь, потащил прочь от Пруда.  Сердце  Тиамака  колотилось,
готовое выскочить из груди. Ноги отказывались ему служить, но Джошуа  тащил,
пока наконец Тиамак не смог двигаться самостоятельно. Потом принц повернулся
и бросился прочь,  вслед  за  Камарисом.  Старый  рыцарь  был  на  несколько
десятков шагов впереди. На негнущихся ногах он ковылял к темному проходу  на
другой стороне зала. Тиамак, прихрамывая, пошел за ними.
   Песня Детей Восхода снова  поднялась  позади  него,  на  этот  раз  более
прерывистая. Тиамак не смел  оглянуться  назад.  Синий  свет  пульсировал  в
пещере, тени исчезали, появлялись и исчезали вновь. ***
   Несмотря на странные колебания, время от  времени  сотрясавшие  подземные
ходы, несмотря на бестелесные  голоса,  бормотавшие  в  темноте,  Саймон  не
поддавался страху. Он уцелел на колесе, прошел через пустоту и вернулся.  Он
отвоевал свою жизнь и теперь не цеплялся за  нее  так,  как  раньше,  -  его
хватка стала более уверенной.  Что  значили  такие  мелочи,  как  голод  или
недолгая слепота? Он бывал голоден и раньше. Ему уже случалось блуждать  без
света. Кошка молча бежала впереди, иногда останавливаясь,  чтобы  потереться
об него, прежде чем двинуться дальше по извивающимся туннелям. Уже давно его
безопасность полностью зависела  от  этого  животного.  Больше  делать  было
нечего, и не было смысла беспокоиться об этом.
   Что-то  происходило  вокруг  него.  Призрачное  присутствие  и   странные
искажения были даже сильнее, чем прежде, и казалось, что теперь они приходят
так же регулярно, как волны, бьющиеся о берег, волны, которые сметают все на
своем пути и потом снова отступают. Он приучил себя к этому, т