моя леди? - человек подул на  руки.  В  комнатах  принца  было
холодно, огонь не горел. - Остается вопрос... оплаты?
   - Я думала, что ты сделаешь это просто из уважения ко мне"  -  отозвалась
Воршева.
   - Что поделаешь, моя леди, я всего только бедный монах, а на то,  что  вы
просите, нужны деньги. - Он снова подышал на замерзшие пальцы и спрятал руки
в рукава рясы.
   Она вернулась, держа в руках кошелек из блестящей ткани.
   - Это я знаю. Вот. Это золото, как я и обещала. Половина сейчас, половина
после того, как я получу подтверждение, что твоя задача выполнена. - Воршева
вручила ему кошелек и отвернулась. - От тебя разит вином! Да можно  ли  тебе
доверить такое серьезное дело?!
   - Это священное вино, моя леди. Иногда единственное, что остается мне  на
моем тернистом пути. Вы должны понять. - Он одарил ее застенчивой улыбкой  и
осенил золото знаком древа, прежде чем спрятать его  в  карман  рясы.  -  Мы
делаем то, что должно, дабы служить Божьей воле.
   Воршева медленно кивнула:
   - Я могу понять это. Не подведи меня, монах. Ты служишь великой  цели,  а
не только мне.
   - Я понимаю, леди, - он поклонился, потом повернулся и вышел вон. Воршева
посмотрела на пергамент, разложенный на столе принца, и  глубоко  вздохнула.
Дело сделано.

***

   Сумерки следующего дня застали Саймона в покоях принца Джошуа, готовым  к
прощанию. Охваченный какой-то  дремотой,  словно  только  что  проснувшийся,
Саймон слушал последний разговор принца с Бинабиком. Юноша и тролль  провели
весь этот хмурый день, собирая снаряжение в дорогу.  У  Саймона  теперь  был
новый, подбитый мехом плащ, шлем и тонкая кольчуга, чтобы носить под верхней
одеждой. Хейстен сказал, что она не спасет от удара  мечом  или  от  стрелы,
пущенной в сердце, но может сослужить хорошую службу при каком-нибудь  менее
гибельном нападении.
   Саймону она показалась не слишком тяжелой, но  Хейстен  предупредил  его,
что после долгого дневного перехода он вряд ли будет так веселиться.
   - Солдату всегда тяжело, парень, - сказал ему этот огромный человек. -  И
тяжелее всего подчас остаться  в  живых.  Сам  Хейстен  был  одним  из  трех
эркинландеров, которые шагнули вперед, когда капитаны вызывали добровольцев.
Как и два его товарища -  Этельберн,  покрытый  шрамами  ветеран  с  пышными
усами, почти такой же огромный, как Хейстен, и Гримрик,  худой,  похожий  на
ястреба человек с гнилыми зубами и внимательным взглядом - он провел столько
времени,  готовясь  к  предстоящей  осаде,  что  теперь   радовался   любому
настоящему делу, даже такому опасному и таинственному, каким  обещали  стать
эти поиски. Когда Хейстен  узнал,  что  Саймон  тоже  идет,  он  еще  больше
утвердился в своем желании присоединиться к экспедиции.
   - Посылать на такое дело мальчишку - это бред, - рычал он. -  А  он  ведь
даже еще не кончил учиться махать мечом и пускать стрелы. Лучше уж я пойду с
ним и будут учить его дальше.
   Слудиг, человек герцога Изгримнура, как и эркинландеры, был одет в меха и
конический шлем. Вместо длинного меча, какими вооружились остальные,  Слудиг
заткнул за пояс два ручных топора с прорезными фигурными лезвиями. Он весело
улыбнулся Саймону, предвидя его вопрос.
   - Когда  один  застрянет  в  чьем-нибудь  черепе,  -  риммер  говорил  на
вестерлинге свободно, почти с таким же легким акцентом,  как  и  сам  герцог
Изгримнур, - хорошо иметь под рукой запасной, чтобы было чем  драться,  пока
не вытащишь первый.
   Кивнув, Саймон попытался улыбнуться в ответ...
   - Рад снова видеть тебя, Саймон, - сказал Слудиг,  протягивая  мозолистую
руку.
   - Снова?
   - Мы уже встречались однажды в аббатстве Ходерунда, - рассмеялся  Слудиг.
- И ты потом путешествовал задом вверх, перекинутый через седло Айнскалдира.
Надеюсь, что ты не только так умеешь ездить.
   Саймон вспыхнул, пожал руку северянина и отвернулся.
   - Мы не намного продвинулись, чтобы помочь тебе в пути,  -  с  сожалением
говорил Ярнауга Бинабику. - Скендианские монахи оставили скудные сведения  о
путешествии Колмунда, кроме записей о его снаряжении. Они, вероятно, считали
его сумасшедшим.
   - С великой вероятностью они  были  правы,  -  заметил  Бинабик,  полируя
костяной нож, недостающую часть своего посоха.
   -  Но  кое-что  мы  все-таки  обнаружили,  -  сказал  Стренгьярд.  Волосы
священника стояли дыбом, глазная повязка съехала  немного  на  сторону,  как
будто он явился в покои принца прямо из архивов, в которых рылся  всю  ночь,
как оно, впрочем, и было. - Библиотекарь аббатства написал: "Барон не знает,
как долго продлится его путешествие к Дереву Рифмоплета..."
   - Это нам непонятно, - вмешался Ярнауга, -  скорее  всего,  монах  просто
чего-нибудь не расслышал или получил эти сведения через  третьи  руки...  но
все-таки это название. Возможно, что-нибудь прояснится, когда вы  доберетесь
до Урмсхейма.
   - Может быть, - задумчиво сказал Джошуа, - это какой-то город, селение  у
подножия горы?
   - Может быть, - с сомнением ответил Бинабик, - но насколько я могу знать,
между развалившимся монастырем и Урмсхеймом  ничего  не  находится  -  кроме
Льда, деревьев и  камней,  с  несомненностью.  Этих  предметов  там  сколько
угодно.
   Когда были уже  произнесены  последние  слова  прощания,  Саймон  услышал
доносившийся из задней комнаты голос Сангфугола, который пел  там  для  леди
Воршевы:

   Что делать мне? Идти ль во тьму,
   Где холод, лед и мрак,
   Иль возвратиться в отчий дом?
   Скажи, - и будет так...

   Саймон поднял свой колчан и в третий или четвертый раз проверил, на месте
ли Белая стрела. Сбитый с толку, словно пойманный сетями какого-то длинного,
прилипчивого сна, он вдруг понял, что снова собирается  в  путешествие  -  и
снова не знает почему. Его отдых в Наглимунде оказался таким кратким! Теперь
он кончился - навсегда, или,  по  крайней  мере,  надолго.  Дотронувшись  до
голубого шарфа, повязанного на шее, он осознал, что может никогда больше  не
увидеть  оставшихся  в  Наглимунде...  Сангфугола,   старого   Таузера   или
Мириамель. Ему показалось,  что  сердце  его  внезапно  споткнулось,  начало
заикаться,  как  деревенский  пьяница,  и  он  хотел  было  прислониться   к
чему-нибудь, как вдруг сильная рука сжала его локоть.
   - Вот ты где, парень. - Это был Хейстен. - Мало того, что ты  еще  ничему
не научился ни с мечом, ни с луком,  так  теперь  мы  тебя  еще  посадим  на
лошадь.
   - На лошадь? - спросил Саймон. - Это мне нравится.
   - А вот и нет, - ухмыльнулся Хейстен. - Уж месяц или  два  это  не  будет
тебе нравиться, это точно.
   Джошуа сказал несколько  слов  каждому  из  них,  а  потом  были  долгие,
торжественные рукопожатия. Вскоре после этого они вышли  в  темный  холодный
двор, где их ждали бьющие копытами лошади:  пять  верховых,  две  вьючных  и
Кантака. Если луна и была, она пряталась, как кошка, под одеялом облаков.
   - Очень хорошо это, что мы имеем сейчас такую темноту, - сказал  Бинабик,
усаживаясь в новое седло на серой спине Кантаки. Люди, впервые видевшие коня
Бинабика, обменивались удивленными взглядами, но тут тролль щелкнул  языком,
и  волчица  помчалась  вперед.  Солдаты  тихо  подняли  смазанную  подъемную
решетку, и путники оказались за воротами, под  широким,  затянутым  облаками
небом. Они двинулись к казавшимся такими  близкими  горам;  поле  призрачных
гвоздей простиралось вокруг.
   - До свидания всем, - тихо сказал Саймон. Они ехали  по  дороге,  ведущей
вверх.

***

   Высоко вверху, на Переходе, у хребта горы, возвышающейся над Наглимундом,
притаилась черная фигура.
   Даже своими острыми глазами Инген Джеггер не мог разглядеть  в  безлунной
мгле ничего, кроме того, что маленькая группа всадников покинула  Наглимунд.
Этого, тем не менее, было вполне достаточно, чтобы вызвать его интерес.
   Он стоял, потирая руки, и собирался  уже  позвать  кого-нибудь  из  своих
людей, чтобы спуститься вниз и посмотреть получше, но  вместо  этого  поднес
кулак ко рту и заухал, как снежная сова.  Через  несколько  секунд  огромная
собака появилась из зарослей кустарника и выскочила на Переход рядом с  ним.
Она была даже больше той, которую убил ручной волк тролля, - белое  чудовище
с длинными перламутровыми прорезями глаз на улыбающейся морде. Она  зарычала
глубоким грудным рокотом и повела головой из стороны в  сторону.  Ноздри  ее
трепетали.
   - Да, Никуа, да, - тихо прошептал Инген. - Снова пришло время охотиться.
   Мгновение спустя Переход был  пуст.  Листья  нежно  шуршали  по  каменным
плитам, но ветра не было.

6 ВОРОН И КОТЕЛ

   Когда лязг начался снова, Мегвин вздрогнула. Этот скорбный  звук  означал
так много - и ничего хорошего. Одна из девушек, маленькая красотка с  нежной
кожей, про которую Мегвин сразу решила, что она трусиха,  отпустила  бревно,
которое  они  толкали,  и  зажала  руками  уши.  Тяжелый   кусок   изгороди,
предназначавшийся для того, чтобы запереть ворота, чуть не упал, но Мегвин и
две другие девушки держали его крепко.
   - Стада Багбы, Сигва, - заворчала она на ту, которая отпустила, - ты что,
рассудка лишилась? Если бы оно упало, кого-нибудь могло бы раздавить или  по
меньшей мере перебить ногу!
   - Я виновата, я очень виновата, моя леди, - сказала девушка, вспыхнув.  -
Просто этот шум... Он так пугает меня! - Она  шагнула  назад,  занимая  свое
прежнее место, и девушки снова навалились на бревно, силясь приподнять его и
опустить в массивную дубовую развилку, служившую пазом ворот. По ту  сторону
изгороди мычали сбитые в кучу рыжие стада, так же, как  и  молодые  женщины,
обеспокоенные непрекращающимся звоном.
   С грохотом и скрежетом бревно упало  на  место,  и  девушки  опустили  на
землю, прислонившись спинами к воротам.
   - Милостивые боги, - простонала Мегвин. - Мне кажется, что у меня треснул
позвоночник.
   - Это не правильно, - высказалась Сигва, мрачно разглядывая  кровоточащие
царапины на ладонях. - Это мужская работа.
   Металлический  лязг  прекратился,  и  мгновение  сама  тишина,  казалось,
радостно пела. Дочь Лута вздохнула и набрала полную грудь морозного воздуха.
   - Нет, маленькая Сигва, - простонала она. - Мужская работа - это то,  что
делают сейчас мужчины, а все остальное - женская работа, если только  ты  не
хочешь носить мечи и копья.
   - Это Сигва-то? - смеясь спросила одна из девушек. - Да она не убьет даже
паука!
   - Я всегда зову  для  этого  Товилета,  -  сказала  Сигва,  гордая  своей
утонченностью, - и он всегда помогает мне.
   Мегвин нахмурилась.
   - Что ж, боюсь, что нам придется учиться  самим  разделываться  с  нашими
пауками. Не много мужчин останется с нами в эти дни, а у тех, кто не  уйдет,
будет достаточно других дел.
   - Вы совсем другая, принцесса, вам проще, - отвечала Сигва. - Вы  большая
и сильная.
   Мегвин пристально посмотрела на нее, но ничего не сказала.
   - Вы же не думаете, что война будет все лето, - спросила другая  девушка,
как будто речь шла о какой-то скучной повседневной работе. Мегвин обернулась
и посмотрела на всех троих, на мокрые от пота лица и глаза, уже блуждающие в
поисках других, более интересных тем. На секунду  ей  захотелось  закричать,
испугать их, чтобы они поняли, что  все  предстоящее  им  -  не  турнир,  не
веселая игра, а смертельный неравный бой.
   Но зачем сейчас тыкать их носом в грязь? подумала она. Очень скоро у  нас
будет ее гораздо больше, чем нам бы хотелось.
   - Я не знаю, Гвелан, - сказала она и покачала головой. - Я  надеюсь,  что
нет. Я действительно надеюсь, что нет.

***

   Когда она возвращалась от выгонов к дворцу, два человека снова ударили  в
большой бронзовый котел, висевший вверх ногами в  раме  из  дубовых  столбов
перед передними дверями  Таига.  Когда  она  проходила  мимо,  шум,  который
производили эти люди, бьющие по котлу дубинами  с  железными  наконечниками,
был таким громким, что ей пришлось заткнуть уши. Она  снова  удивилась,  как
это ее отец и его  советники  могут  думать,  не  говоря  уж  о  том,  чтобы
планировать жизненно важную стратегию, при этом  ужасном  грохоте  у  самого
дворца.  Но  если  Котел  Ринна  замолчит,  потребуется  много  дней,  чтобы
предупредить  о  грозящей  опасности   все   отдаленные   города,   особенно
прилегающие к склонам Грианспога. А  так  те  селения  и  поместья,  которые
услышат этот звон, пошлют гонцов к тем, кто  находится  дальше.  Лорд  Таига
звонил в котел в дни бедствий задолго до того, как Эрн Охотник и Ойндут, его
могучее копье, превратили их страну в  великое  королевство.  Дети,  никогда
ранее не слышавшие его звука, мгновенно узнавали его, так много было сложено
песен и сказок о Котле Ринна.
   Высокие стены Тайга сегодня закрыли ставнями от тумана и холодного ветра.
Мегвин вошла, когда Луг и его советники серьезно беседовали о чем-то у огня.
   - Моя дочь, - сказал Лут, вставая. С видимым усилием он улыбнулся ей.
   - Я взяла несколько женщин и загнала остатки стада  в  большой  загон,  -
доложила Мегвин. - Мне кажется, что им не нужно находиться в такой  тесноте.
Коровы беспокоятся.
   Лут махнул рукой.
   - Лучше потерять несколько коров сейчас. Мы не сможем  загнать  их,  если
придется спешно отступать в горы.
   В дальнем конце зала отворилась дверь, и  часовые  один  раз  ударили  по
щитам, как бы эхом отозвавшись на грохочущий призыв Котла.
   -  Благодарю  тебя,  Мегвин,  -  сказал  король,   поворачиваясь,   чтобы
приветствовать вновьприбывшего.
   - Эолер! - воскликнул он, когда граф вышел вперед. На нем  все  еще  была
перепачканная дорожная одежда.  -  Ты  быстро  вернулся  от  целителей.  Это
хорошо. Как твои люди?
   Граф Над Муллаха подошел, упал на одно колено и быстро поднялся  в  ответ
на нетерпеливый жест Лута.
   - Пятеро здоровы; двое  раненых  чувствуют  себя  неважно.  За  остальных
четверых я еще рассчитаюсь со Скали. - Тут он  наконец  увидел  принцессу  и
широко улыбнулся, но  на  лбу  его  все  еще  оставались  морщины  тяжелого,
утомительного раздумья. - Моя леди Мегвин, - сказал он и  снова  поклонился,
прикоснувшись губами к ее  тонким  длинным  пальцам,  на  которых,  как  она
смущенно заметила, все еще оставалась грязь изгороди.
   - Я слышала, что вы вернулись, граф, - молвила она. - Я бы только хотела,
чтобы ваше возвращение было более счастливым.
   - Ужасна судьба твоих храбрых муллачи, Эолер, - сказал король, усаживаясь
рядом со старым Краобаном и другими верными людьми, - но спасибо Бриниоху  и
Мюрагу Однорукому, что вы все-таки наткнулись на этот отряд  разведчиков.  В
противном случае Скали и его ублюдки застали бы нас врасплох. Он будет более
осторожен после схватки с твоими  людьми,  а  может  быть  и  вовсе  изменит
намерения.
   - Хотел бы я, чтобы это было так. Мой король,  -  сказал  Эолер,  грустно
качая головой. Сердце Мегвин дрогнуло, когда  она  увидела,  как  стойко  он
переносит свою слабость; она безмолвно проклинала свои  детские  чувства.  -
Но, - продолжал он, - боюсь, что  это  не  так.  Если  Скали  задумал  такое
предательское нападение так далеко от его земель,  значит  он  убежден,  что
обстоятельства складываются в его пользу.
   - Но в чем дело? Что ему от нас нужно? - спросил король. - Мы  уже  много
лет не воюем с риммерами!
   - Боюсь, сир, что дело не в этом. - Эолер был почтителен,  но  не  боялся
поправить своего короля. - Если бы старый  Изгримнур  по-прежнему  правил  в
Элврйтсхолле, вам было бы чему удивляться, но Скали - ставленник  Верховного
короля. В Наббане говорят, что со дня на день Элиас выступит против  Джошуа.
И поскольку мы  ответили  отказом  на  ультиматум  Гутвульфа,  он  не  хочет
оставлять у себя за  спиной  необремененных  налогами  эрнистирийцев,  когда
двинется на Наглимунд.
   - Но Гвитин все еще там! - испуганно сказала Мегвин.
   - Ас ним, к несчастью, полсотни наших лучших людей,  -  рыкнул  у  камина
старый Краобан.
   Эолер обернулся и ласково посмотрел на Мегвин,  впрочем,  принцесса  была
уверена, что в глазах его была только снисходительность.
   -  За  толстыми  стенами  Наглимунда  ваш  брат,  бесспорно,  в   большей
безопасности, чем был здесь, в Эрнисадарке. Кроме того,  если  он  узнает  о
нашем тяжелом  положении  и  сможет  выехать  сюда,  его  пятьдесят  человек
окажутся за спиной у Скали, что крайне выгодно для нас.
   Король Лут потер глаза, как будто хотел выжать из них усталость и  забыть
тревоги прошедшего дня.
   - Не знаю, Эолер, не знаю. У меня неважное ощущение от  всего  этого.  Не
нужно быть хорошим предсказателем, чтобы видеть,  какой  страшный,  зловещий
год нас ожидает. Таким он и был с первой секунды.
   - Я все еще здесь, отец, - сказала Мегвин и подошла, чтобы опуститься  на
колени подле короля, - и я останусь с тобой. - Лут погладил ее по руке.
   Эолер улыбнулся и кивнул, услышав обращенные к  отцу  слова  девушки.  Но
мысли его были заняты двумя его умирающими людьми и огромной силой риммеров,
двигающейся по Фростмаршу к Иннискрику неостановимой железной волной.
   - Те, кто останется, пожалуй, не поблагодарят нас, - сказал он шепотом.
   А  снаружи  бронзовый  голос  котла  разносился  по  всему   Эрнисадарку,
непрестанно взывая к виднеющимся вдалеке горам:
   - Берегитесь... Берегитесь... Берегитесь...

***

   Барон  Дивисаллис  и  маленький  отряд   наббанайцев   каким-то   образом
умудрились превратить продуваемые  сквозняками  комнаты  в  восточном  крыле
Наглимунда в частичку своего южного дома. Хотя капризная погода была слишком
холодной, чтобы распахивать окна и двери, как это  широко  распространено  в
Наббане, они завесили хмурые каменные стены ярко-зелеными и  небесно-глубыми
гобеленами и  заставили  все  пригодные  для  этого  поверхности  свечами  и
масляными лампами, так что комнаты за закрытыми ставнями расцвели светом.
   В полдень здесь светлее, чем снаружи, решил  Изгримнур.  Но,  как  сказал
старый Ярнауга, мрачные вести выгнать не  так  легко,  как  зимнюю  тьму.  И
вполовину не так легко.
   Ноздри герцога раздулись, как у разгоряченной лошади. Дивисаллис  повсюду
расставил горшочки с ароматическими маслами, в некоторых  плавали  зажженные
фитили, наполнявшие комнату густым ароматом островных благовоний.
   Хотел бы я знать, что ему так не нравится  -  запах  страха  или  старого
доброго железа? Изгримнур неодобрительно фыркнул и подвинул  свое  кресло  к
двери в коридор.
   Барон  Дивисаллис  был  несказанно  удивлен,  обнаружив  у  своей   двери
нежданных и необъявленных герцога Изгримнура и  принца  Джошуа,  но,  быстро
оправившись, предложил им войти и отбросил в сторону несколько  разноцветных
одеяний, висевших на стульях, чтобы гости могли сесть.
   - Простите, что побеспокоил  вас,  барон,  -  сказал  Джошуа,  наклоняясь
вперед и уперев локти в колени. - Но я  хотел  поговорить  с  вами  наедине,
прежде чем закончится рэнд.
   - Конечно, конечно, мой принц, - ободряюще кивнул  Дивисаллис.  Изгримнур
презрительно оглядывал его искусно  завитые  волосы  и  безделушки,  которые
барон носил на шее и запястьях, и удивлялся, как это он может быть, согласно
общепризнанной репутации, таким свирепым и бесстрашным воином.
   На вид так кажется, что он может зацепиться рукоятью за свои  висюльки  и
удавиться.
   Джошуа поспешно  рассказывал  о  событиях  двух  последних  дней,  бывших
истинной причиной того, что рэнд не мог состояться. Дивисаллис, который, как
и многие другие лорды, с сомнением принял заявление о болезни принца, поднял
брови, но ничего не сказал.
   - Я не мог говорить откровенно и не могу до сих пор, - подчеркнул Джошуа.
- В этой безумной толкотне, в бесконечных прибытиях и отъездах слишком легко
было бы какому-нибудь бесчестному человеку, а'то  и  просто  шпиону  Элиаса,
передать Верховному королю известия о наших опасениях и планах.
   - Но наши опасения известны всем, - возразил Дивисаллис. - И  у  нас  нет
никаких планов - пока.
   - К тому времени, когда я буду готов