жисфидри. Пребывание среди  карт,
казалось вернуло ему хорошее расположение духа. - Вон те и еще многие.
   - Если бы могли получить их, это очень помогло бы нам в нашей борьбе.
   Мегвин резко повернулась к графу, уже не скрывая раздражения:
   - Неужели вы предлагаете тащить стопудовые камни в  верхние  пещеры?  Или
каждый раз, когда мы подойдем к развилке, спускаться в эту преисподнюю?
   - Нет, - сказал Эолер, - мы можем скопировать их на  пергамент,  как  это
делают монахи-эйдониты, и они всегда будут у нас  под  рукой.  -  Глаза  его
сверкали.  -  Ведь  наверняка  существуют  тоннели,  о  которых   никто   не
подозревает!  Наши  вылазки  в  лагерь   Скали   будет   поистине   казаться
колдовством! Вот видите, Мегвин, вы действительно оказали неоценимую  услугу
своему народу, в конце концов - помощь эта не сравнится с мечами и  копьями!
- Он обратился к Джисфидри. - Вы разрешите нам это сделать?
   Встревоженный дворр повернулся к жене. Пока они обменивались  мелодичными
фразами,  Мегвин  наблюдала  за  Эолером.  Граф  ходил  от  стены  к  стене,
разглядывая  выступы,  испещренные   мельчайшими   схемами.   Она   подавила
нарастающий приступ гнева. Он считает, что сделал ей комплимент, похвалив ее
"открытие"? Она ждала помощи от блестящих легендарных ситхи, а не от горстки
пучеглазых чучел с их пыльными картами тоннелей. Тоннели!  Хороша  Мегвин  -
заново открыла тоннели! И как он смеет таким образом успокаивать ее?
   Находясь в этом промежуточном состоянии между яростью  и  одиночеством  и
растерянностью, она вдруг осознала - это было  как  озарение,  -  что  Эолер
должен уйти.
   Она не будет знать покоя, она никогда не поймет, чего боги хотят от  нее,
пока он рядом.  Его  присутствие  обращает  ее  в  ребенка,  в  сумасбродное
существо, которое не способно вести народ в этих опасных обстоятельствах.
   Джисфидри, наконец, повернулся.
   - Мы с женой должны сначала поговорить с нашим народом, прежде чем что-то
предпринять. Это нечто новое для нас и не может быть сделано так просто.
   - Разумеется, - сказал Эолер. Его голос был спокоен, но Мегвин услышала в
нем сдерживаемое возбуждение. - Конечно, делайте так, как лучше  для  вашего
народа. Мы уйдем и вернемся через день-другой или когда вы  только  скажете.
Но скажите им, что это, возможно,  послужит  спасению  детей  Эрна,  которым
дворры и раньше не раз помогали. Эрнистирийцы всегда  думали  о  вас  только
хорошо.
   Мегвин вдруг осенила новая мысль.
   - Есть ли тоннели под Хейхолтом?
   Исарда кивнула.
   - Асу'а, как мы ее называем, не только  строилась  ввысь,  но  и  уходила
вниз. Теперь ее основание проходит под замком, где правят  смертные  короли,
но земли под этим основанием пронизаны нашими подкопами.
   - А эти карты здесь есть?
   - Конечно, - гордо ответил дворр.
   Удовлетворенно кивнув, Мегвин повернулась к графу.
   - Вот, - сказала она. - Это тот самый ответ,  которого  я  искала.  Перед
нами  открыт  путь:  мы  будем  предателями  своего  народа,  если   им   не
воспользуемся. - Она погрузилась в сосредоточенное молчание.
   Эолер попался на удочку:
   - Что вы имеете в виду, принцесса?
   - Вы должны найти Джошуа, граф Эолер, - сказала она кратко. Ей понравился
властный тон, которым она это произнесла. - Вы слышали, что сказал Джисфидри
за столом. Это дело с мечом  представляется  чрезвычайно  серьезным.  Я  уже
подумала о том, что следует дать знать принцу Джошуа, если есть  возможность
воспользоваться этим для победы над Элиасом. Вы не  хуже  меня  знаете,  что
пока преуспевает Верховный король, Скали Острый  Нос  будет  держать  нож  у
нашего горла. Найдите Джошуа и сообщите  ему  тайну  меча.  Это  и  послужит
спасению нашего народа.
   По правде говоря, Мегвин не уяснила всех деталей рассказа дворра,  будучи
занятой собственными мыслями, но она запомнила, что  это  как-то  связано  с
мечом его отца и с самим Джошуа.
   Эолер был огорошен:
   -  Отправиться  к  Джошуа?!  Что  вы  говорите,  госпожа?  Мы  не   имеем
представления о том, где он находится, да и вообще, жив ли  он.  Вы  хотите,
чтобы я бросил свой народ в таком  беспомощном  состоянии  и  отправился  на
бессмысленные поиски?
   - Вы же сами заявили, что он жив, - холодно сказала  она.  -  Еще  совсем
недавно вы мне читали лекцию о  том,  что  он  выжил.  А  теперь  мы  должны
исходить из предположения, что он мертв?
   При его умении держаться трудно было догадаться, что  он  думает.  Мегвин
набрала побольше воздуха, прежде чем продолжить:
   - Во всяком случае, вы не  поняли  всей  важности  того,  что  нам  здесь
сообщили. Конечно, карты наших тоннелей важны, но теперь мы можем  переслать
Джошуа карты крепости Элиаса  и  тех  тайных  ходов,  которые  могут  помочь
свергнуть Верховного короля, - она слушала себя, и ей понравилась эта  идея.
- Вы знаете, что Скали никогда не ослабит хватку на нашей земле, пока  Элиас
правит за его спиной в Хейхолте.
   Эолер потряс головой.
   - Слишком  много  неясного,  моя  леди.  Слишком  много  неясного.  Есть,
конечно, достоинства в вашем  плане.  Давайте  все  обдумаем.  У  нас  уйдет
несколько дней на копирование этих крат. Несомненно лучше было  бы  все  это
обдумать и обсудить с Краобаном и другими рыцарями.
   Мегвин хотелось поглубже  всадить  крючок,  пока  Эолер  колеблется.  Она
опасалась, что при наличии времени ему удастся придумать иное решение, а  ей
придется снова оказаться без очевидной цели. Когда она рядом с ним, сердце у
нее, как камень. Ей нужно, чтобы  он  удалился,  -  она  остро  ощущала  эту
потребность: чтобы он ушел, чтобы боль и замешательство оставили ее. Как это
ему удается так затуманить ее мозг?
   На ее лице появилось холодное выражение.
   - Мне не нравится, что вы сопротивляетесь моей воле, граф. Вообще-то вам,
видимо, здесь нечего делать, раз вы находите время, чтобы спускаться за мной
во  всякие  подземные  норы.  Вас,  вероятно,  разумнее   использовать   для
выполнения заданий, которые действительно могут дать нам шанс на спасение, -
Мегвин нарочито язвительно улыбнулась. Она была рада,  что  ей  удалось  так
ловко скрыть свои истинные чувства, но в то же  время  подобная  жестокость,
какой бы необходимостью она ни была вызвана, казалась ей ужасной.
   Ну и какой же я становлюсь? спрашивала она  себя,  наблюдая  за  реакцией
Эолера. И это называется умением управлять? На миг ее  охватила  паника.  Не
делаю ли я глупости? Нет, действительно будет лучше, если онуйдет;  но  если
именно так короли и королевы достигают исполнения своих желаний, то, клянусь
стадами Багбы, это ужасно!
   Вслух же она изрекла:
   - Кроме того, граф, если вы не забыли, вы  поклялись  в  верности  нашему
дому. Если вы хотите пренебречь первой же просьбой в ваш  адрес  со  стороны
дочери Луга, я не смогу этому воспротивиться, но боги видят и рассудят  нас.
- Эолер попытался что-то сказать. Мегвин подняла руку, чтобы остановить его,
- очень грязную руку, чего она не  могла  не  заметить.  -  Я  не  собираюсь
спорить с вами, граф Эолер. Или делайте то, что вам говорят, или не  делайте
- это все.
   Глаза Эолера сощурились,  как  будто  он  увидел  ее  впервые  и  ему  не
понравилось то, что он видел перед собой. Его презрительное  выражение  пало
ей на сердце тяжелым камнем, но она не могла повернуть вспять.
   Граф долго ждал, прежде чем ответить.
   - Хорошо, госпожа, - сказал он тихо, - я выполню ваше повеление. Не знаю,
откуда этот внезапный каприз. Каприз? Больше похоже на безумие! Если  бы  вы
обратились ко мне с этим как к члену семьи и выслушали мое мнение, я был  бы
счастлив выполнить вашу волю. Но вы обращаетесь со  мной,  как  с  вассалом,
следовательно вы получите послушание, но в нем не будет ни капли приязни. Вы
пытались изобразить королеву - а на деле  это  было  выступление  неопытного
ребенка.
   - Замолчите, - хрипло произнесла она.
   Дворры  с  любопытством  смотрели  на  Мегвин  и  Эолера,  как  будто  те
разыгрывали преде ними занимательную, но непонятную пантомиму. Свет  в  Зале
Памяти на миг померк, и  тени  среди  каменных  лабиринтов  стали  чудовищно
длинными. Когда он тут же  снова  вспыхнул,  осветив  дальние  углы,  тяжкая
темная тень поселилась в сердце Мегвин и не уходила.

***

   Когда  парочку  извлекли  из  трюма,  экипаж  "Облака  Эдны"  обошелся  с
Мириамелью и Кадрахом без излишней вежливости, но моряки  не  были  особенно
грубыми.  Их,  казалось,  скорее  развлекла  неожиданная  ситуация.  Беглецы
предстали перед ними в голубоватом свете раннего утра, и они стали отпускать
ядовитые шуточки в адрес монахов, которые берут в спутники молодых девиц,  и
в адрес девиц, которые этому не противятся.
   Мириамель с вызовом смотрела  на  них,  не  спасовав  перед  неотесанными
манерами. Несмотря на общеизвестное  пристрастие  моряков  к  бородам,  щеки
многих  членов  экипажа  "Облака"  были  гладкими  -  слишком   молоды   для
бакенбардов, и она была уверена, что за последний год повидала  больше,  чем
эти юнцы за всю свою жизнь.
   Однако ей было ясно, что "Облако Эдны" - не тяжелое торговое судно  и  не
галеон, держащийся вблизи берега и подпрыгивающий на волнах, как  корыто,  а
легкое океанское судно.  Дитя  Меремунда,  расположенного  в  устье  реки  и
окруженного морями, Мириамель умела определить судоходные  качества  корабля
по одному тому, как уверенно раскачивалась под ногами палуба и  как  хлопали
над головой белые паруса, ловя предрассветный ветер.
   Час назад Мириамель была в  отчаянии.  Теперь  она  с  жадностью  вдыхала
свежий морской воздух, и ее сердце оживало. Она стерпит. Даже порку от  руки
капитана. Она жива и в открытом море. Солнце поднимается в утреннее небо,  а
солнце - всегда маяк надежды.
   Взгляд на штандарт, развевающийся  на  главной  мачте,  подтвердил  слова
Кадраха: черно-золотая  превенская  скопа.  Как  жаль,  что  ей  не  удалось
побольше поговорить с Диниваном, чтобы узнать  все  наббанайские  придворные
новости и выяснить, на чьей стороне дом Превенов и другие знатные дома.
   Она  обернулась,  чтобы  шепнуть  Кадраху   слова   предостережения,   но
неожиданно оказалась перед деревянным трапом.  Рядом  с  ней  стоял  матрос,
несмотря на крепкий морской ветер сильно пахнущий солониной. Вдруг  человек,
стоявший  на  палубе,  повернулся,  чтобы  взглянуть  на   них.   Мириамель,
потрясенная, шумно втянула воздух. Она не видела его раньше, да и он не  мог
знать ее. Но он был очень - очень! -  красив.  На  нем  были  черные  штаны,
камзол и сапоги,  все  тщательно  отделанное  тонкой  золотой  канителью,  и
золотой парчовый плащ! Ветер играл его золотистыми волосами - этот  странный
вельможа казался богом солнца из древних легенд.
   - На колени, ничтожные! - прошипел один  из  моряков.  Кадрах  немедленно
выполнил приказание.  Мириамель,  пребывавшая  в  некотором  замешательстве,
также последовала его примеру. Она не могла отвести глаз  от  лица  золотого
незнакомца.
   - Вот они, господин, - сказал моряк. - Те, которых обнаружила ниски.  Как
видите, один из них - девица.
   - Вижу, - сухо произнес человек. - Оставайтесь на коленях, вы двое, -  он
указал на Мириамель и Кадраха. - А  вы,  матросы,  поставьте  дополнительные
паруса, если мы хотим добраться до Гренаммана сегодня к вечеру.
   - Да, господин.
   Когда матросы поспешно удалились,  тот,  кого  они  называли  господином,
повернулся  к  мощному  бородатому  человеку,  чтобы   закончить   разговор.
Мириамель  догадалась,  что  это  капитан.  Вельможа  еще  раз  взглянул  на
пленников, прежде  чем  величавой  походкой  удалился  с  палубы.  Мириамели
показалось, что глаза его задержались на ней чуть дольше, чем того требовало
простое  любопытство,  и  она  ощутила  непривычный  трепет   -   полустрах,
полуволнение, когда повернула голову ему вслед. За ним шли двое слуг, следя,
чтобы его развевающийся плащ не зацепился за что-нибудь.  Затем  на  краткий
миг златовласый снова оглянулся. Встретившись с ней взглядом, он улыбнулся.
   Капитан посмотрел на Мириамель и Кадраха с плохо скрываемым отвращением.
   - Граф сказал, что решит, что с вами делать, после  утренней  трапезы,  -
прорычал он, затем ловко плюнул по ветру. - Женщины и  монахи  -  что  может
быть хуже для корабля, особенно в такие времена? Я бы выбросил вас  в  море,
если бы на борту не было хозяина.
   - Кто... кто же хозяин этого судна? - тихо спросила Мириамель.
   - Ты что же, не узнала герб, милашка? Ты не узнала лорда, когда он  стоял
перед тобой? Аспитис Превис, граф Дрины и Эдны - вот кто хозяин этого судна.
И лучше бы тебе ему понравиться, а то окажешься в постели с килпой.
   Он снова сплюнул желтую цитриловую слюну.
   Кадрах, и без того бледный, совсем скис от слов капитана, но Мириамель их
и не слышала. Она думала о золотых кудрях Аспитиса, о его смелом  взгляде  и
недоумевала,  как  среди  крайней  опасности  она  может  чувствовать  такое
влечение.

3 ТЫСЯЧА СТУПЕНЕЙ

   - Ну вот.  Ты  сам  имеешь  убеждение,  -  Бинабик  жестом  выразил  свою
беспомощность: Кантака сидела, прижав уши  и  ощетинившись.  Шерсть  волчицы
сверкала снежинками. - Глаза Кинкипы, - выругался тролль, - если бы я только
мог ее заставить, не питай сомнении, я бы так и поступил. Она идет  назад  к
аббатству, но не отходит от меня ни на один шаг. -  Он  снова  повернулся  к
ней:
   - Кантака! Саймон мосок! Умму! - он покачал  головой.  -  Нет.  Не  будет
идти.
   - А что с ней? - Слудиг пнул ногой снег, взметнув целое  облако,  тут  же
подхваченное крепким ветром. - С каждым часом след становится все слабее.  А
если парень ранен, каждый час приближает его к смерти.
   - Дочь Гор, риммер, - прокричал Бинабик, - каждый час  каждого  дня  всех
нас приближает к смерти, - он моргнул покрасневшими глазами.  -  Разумеется,
мы имеем необходимость поспешить. Ты думаешь, я не беспокоюсь о Саймоне?  Мы
ходим туда-сюда с восхождения солнца. Если бы я мог взять вместо моего  носа
нос Кантаки, я  бы  это  сделал  безотлагательно!  Но  она  сильно  напугана
ситуацией, имевшей место в аббатстве Схоуди, я думаю, имеешь понимание? Даже
за мной она идет без желания!
   Кантака снова уперлась. Когда Бинабик оглянулся, она  опустила  массивную
голову и завыла, еле слышно за ревом усиливающегося ветра.
   Слудиг хлопнул себя по ноге.
   - Черт побери, тролль, я это вижу. Но нам необходим ее нос! Мы ведь  даже
не знаем, куда парень пошел и почему он нам не отвечает.  Мы  уже  несколько
часов ему кричим!
   Бинабик встревоженно покачал головой.
   - Это причиняет мне наибольшее  беспокойство.  Мы  же  проехали  немного,
когда нашли его лошадь. Мы уже дважды прошли это  расстояние,  и  все  время
возвращались и никакого следа Саймона.
   Риммерсман прищурился от летящего в лицо снега.
   - Пошли. Если он свалился, он наверняка  вернется  по  своим  собственным
следам, - пока они заметны. Давай еще протащим волчицу хоть немного назад  к
аббатству. До конца - на этот раз. Может быть, если она учует парня поближе,
она иначе поведет себя, - он подстегнул свою лошадь.  Бинабик  поморщился  и
свистнул Кантаке. Волчица неохотно подошла.
   - Я питаю беспокойство к этому бурану,  который  надвигается,  -  крикнул
тролль. Риммерсман, чуть  отъехавший  вперед,  сразу  превратился  в  мутное
пятно. - Большое беспокойство. Он представитель мглы, которая имеет собрание
вокруг Пика Бурь. Ее движение имеет огромную скорость.
   - Знаю, - крикнул Слудиг через плечо. - Скоро нам придется позаботиться о
собственной безопасности, независимо от того, найдем мы его или нет.
   Бинабик кивнул, затем ударил  себя  рукой  в  грудь  раз,  второй,  потом
третий. Если только за ним не наблюдали его боги,  никто  не  заметил  этого
жеста отчаяния.

***

   Аббатство - недавняя арена страшного спектакля - стало тихим,  засыпанным
снегом склепом. Снежные сугробы скрыли большую часть того, что  осталось  от
Схоуди и ее  юных  подопечных,  но  не  все.  Кантака  на  полет  стрелы  не
соглашалась приблизиться к молчаливым стенам; Бинабик и Слудиг сами вошли во
двор аббатства,  чтобы  убедиться,  что  среди  неподвижных,  укрытых  белым
саваном тел Саймона нет.
   Отойдя от аббатства не меньше, чем на тысячу шагов,  они  остановились  и
постояли молча некоторое время, поочередно отхлебывая канканг из  бурдюка  и
прислушиваясь к заунывному  завыванию  ветра.  Кантака,  видимо,  необычайно
довольная, что они уходят от этого места, принюхалась, прежде чем свернуться
у ног Бинабика.
   - Святой Эйдон, тролль, - сказал наконец Слудиг, - что за  колдунья  была
эта Схоуди? Я  ни  с  чем  подобным  никогда  не  встречался.  Она  что,  из
последователей Короля Бурь?
   - Она и ей похожие действуют по желаниям Короля Бурь,  с  сознательностью
или без. Она имеет власть, но кроме  того  имела  желание  сама  становиться
Властью. У нее имелось желание преображаться в маленькую королеву  норнов  с
собственными подданными - это было ее стремление.  Время  войны  и  умирания
приводит в мир новые силы. Старый  порядок  терпит  изменение,  а  Схоуди  и
похожие ей желают оставлять воспоминание про себя.
   - Я только  благодарю  Господа,  что  он  все  их  гнездо  уничтожил,  до
последнего щенка, - Слудиг передернулся и нахмурился. -  Ничего  путного  из
этих ведьменышей получиться не могло бы.
   Бинабик посмотрел на него с любопытством.
   - Можно влиять на  формирование  невинных,  как  этих  детей,  но  иногда
случается так, что все можно исправлять. Я не  питаю  веры  в  окончательное
зло, Слудиг.
   - Да? - риммерсман резко засмеялся. - А как насчет  твоего  Короля  Бурь?
Что доброго мог бы ты сказать о таком выродке ада с его черной душой?
   - Когда-то он любил свой народ больше,  чем  собственную  жизнь,  -  тихо
сказал Бинабик.

***

   Солнце удивительно быстро пронеслось по мрачному небу.  К  тому  времени,
когда они снова остановились, спустились  ранние  сумерки.  Они  еще  дважды
покрыли расстояние между  аббатством  и  той  точкой  в  лесу,  которую  они
наметили как крайнюю. Все их крики и стук по  кустам  и  деревьями  не  дали
результатов: Саймона так и не нашли, а теперь  накатывалась  темень,  быстро
приближалась пурга.
   - Кровь Эйдона! - сказал Слудиг с  отвращением,  затем  потрепал  по  шее
серую кобылу Саймона, привязанную к вьючным лошадям. - Во всяком  случае  мы
не потеряли этот чертов меч, - он указал на Торн, но не дотронулся до  него.
Там, где обертка размоталась, черный меч был виден, снежинки,  опускаясь  на
его поверхность,  соскальзывали,  не  в  силах  укрыть  его  белым  одеялом,
накрывшим все вокруг. - Эго ставит нас в трудное положение. Если бы  пропали
и парень и меч, нам поневоле пришлось бы искать - другого выбора бы не было.
   Бинабик поднял сердитые глаза.
   - О каком выборе ты говаривашь?
   - Мы же не можем бросить все ради этого парнишки, тролль?  Я  привязан  к
нему, видит Бог, но у нас есть долг перед принцем Джошуа. Ты и тебе подобные
книгочеи твердят, что принцу Джошуа нужен этот клинок, или мы все  обречены.
Разве мы можем забыть об  этом  и  заняться  поисками  мальчишки?  Тогда  мы
окажемся еще глупее его, который был так глуп, что ухитрился потеряться.
   - Саймон не глуп, - Бинабик надолго погрузил лицо в мех на шее Кантаки. -
И я питаю усталость от нарушения собственных клятв. Я клялся его охранять...
- Голос тролля был приглушен, но в нем ясно чувствовалось напряжение.
   - Нам приходится делать трудный выбор, тролль, - идти против  собственной
воли.
   Бинабик поднял голову. Обыкновенно мягкий взгляд его карих глаз вспыхнул.
   - Не надо говаривать про выбирание и проповедывовать про трудности.  Бери
этот меч. На могиле у моего наставника я клялся хранить Саймона. У меня  нет
должности более великой важности.
   - Ну, тогда ты глупее всех, - рявкнул Слудиг. - Нас осталось всего  двое,
а мир вокруг замерзает. Ты пошлешь меня одного с мечом, который может спасти
и т