тря на свой вес, производил не больше шума, чем его компаньон.
В последней комнате слабо мерцали в очаге несколько недогоревших  углей.  На
кирпичах перед каминной решеткой, свернувшись в клубочек как кошка и зажав в
руке бурдюк с вином, похрапывая и бормоча, спал Таузер.
   - Ах-ха, - пробормотал Изгримнур. - Что ж, тогда спасибо, мой мальчик.
   Можешь отправляться обратно в постель и  прими  мои  извинения.  Впрочем,
сдается мне, ты был только рад пробудиться от этого сна. Иди, малыш.
   Тот повернулся и направился к двери. Изгримнур слегка  удивился,  увидев,
что юноша был почти так же высок, как и он сам, а его  бы  никто  не  посмел
назвать маленьким мужчиной.  Немыслимая  худоба  мальчика  и  дурная  манера
горбиться на ходу скрывали его рост.
   Какая жалость, что никто  не  научил  его  стоять  как  следует,  подумал
герцог.
   И, скорее всего, этой науки ему уж никогда не постичь на  кухне  или  где
там еще...
   После того, как юноша исчез, Изгримнур наклонился  и  потряс  Таузера  за
плечо, сначала бережно, а  потом  все  грубее  и  грубее.  Стало  ясно,  что
маленький  человек  очень  пьян.  Герцогу  удалось  вызвать  только   слабые
нечленораздельные протестующие звуки. Наконец терпение  Изгримнура  иссякло.
Он нагнулся, схватил старика за лодыжки и поднял его так, что пола  касалась
только лысая голова шута. Бормотание Таузера перешло в бульканье, и  наконец
раздались нормальные, понятные вестерлингские слова.
   - Что? Вниз!... Обратно... Положи меня обратно, да проклянет тебя Эйдон!
   - Если ты не придешь в себя, старый пьяница, мне придется колотить тебя о
землю, пока ты навсегда не запомнишь, что  вино  -  яд!  -  От  слов  герцог
перешел к делу, несколько раз стукнув старика головой о каменный пол.
   - Прекрати, демон, я... сдаюсь на  милость  победителя.  Переверни  меня,
человече, переверни меня. Я не Узирис, чтобы висеть  вниз  головой,  во  имя
поучения... темного народа.
   Изгримнур осторожно опустил его, так  что  шут  лежал  теперь  на  спине,
вытянувшись во всю свою длину.
   - Не добавляй богохульства к пьяной глупости, - прорычал Изгримнур.
   Наблюдая за тем, как Таузер, кряхтя, переворачивается на живот, герцог не
заметил, что в дверях позади него появилась стройная тень.
   - О милостивый Эйдон! - простонал шут, садясь. -  Тебе  обязательно  было
использовать мою голову вместо  пестика?  А  если  ты  хочешь  вырыть  здесь
колодец, то я с грустью должен  тебе  сообщить,  что  земля  здесь,  в  этом
помещении для слуг, чрезвычайно камениста.
   - Замолчи, Таузер! Я не для того разбудил тебя за два часа  до  рассвета,
чтобы перекидываться шуточками. Джошуа пропал!
   Таузер одной рукой почесал свой затылок, пытаясь другой  нащупать  винный
бурдюк.
   - Пропал? Где пропал? Ради всего  святого,  вы  что  же,  раздолбали  мою
голову только потому, что Джошуа где-то с вами не встретился? Так  имейте  в
виду, что я здесь ни при чем!  -  И  он  сделал  долгий,  жадный  глоток  из
бурдюка.
   - Идиот, - сказал Изгримнур каким-то  растерянным  голосом.  -  Я  только
хочу, чтобы ты понял: принц пропал! Покинул Хейхолт.
   -  Исключено,  -  твердо  заявил  Таузер,  частично  восстанавливая  свой
рассудок вторым глотком мальвазии. - Он не уедет до следующей недели. Он сам
это сказал.
   Он сказал мне, что я могу, если захочу, поехать вместе с ним и  быть  его
шутом в Наглимунде. А я сказал ему, что дам ответ завтра. А теперь я дам ему
ответ сегодня, раз Элиасу все равно, останусь я или нет. Я, который провел с
его отцом почти всю жизнь!
   Изгримнур нетерпеливо замотал головой:
   - Нет, братец, он пропал. Отбыл где-то около полуночи, по  крайней  мере,
так мне сказал эркингард. Его я и обнаружил в пустой комнате, когда пришел в
точно назначенное время. Он просил меня прийти так поздно, хотя я  предпочел
бы в это время быть в своей постели.  Но  он  сказал,  что  дело  не  терпит
отлагательства. Похоже все это на человека, который после этого умчится,  не
оставив даже записки?
   - Кто  его  знает,  -  сказал  Таузер,  и  его  морщинистое  лицо  совсем
сморщилось, когда он задумался. - Может быть, он как раз  и  хотел  сообщить
вам, что собирается уехать тайно.
   - Тогда почему он  не  дождался  моего  прихода?  Нет,  мне  все  это  не
нравится.
   - Изгримнур опустился на корточки и помешал угли  лежавшей  около  камина
палкой.
   - Что-то странное происходит сегодня в этом доме.
   - Джошуа часто бывает странен, - спокойно возразил Таузер. - Он - человек
настроения, видит Бог, он человек настроения. Отправился  охотиться  на  сов
при свете луны или еще куда-нибудь. Ради Бога, не волнуйся.
   После долгого молчания Изгримнур глубоко вздохнул.
   - Может быть, ты и прав, - произнес он наконец. - Даже если бы он и Элиас
открыто порвали друг с другом, ничего никогда не могло бы случиться здесь, в
доме их отца, перед Богом и всем двором.
   - Конечно, ничего. Кроме того, что ты стучал моей головой об пол  посреди
ночи, - улыбнулся Таузер.
   Пока эти двое продолжали свою негромкую беседу около тлеющих  потемневших
углей, Саймон тихонько пробирался обратно в свою постель.  Долгое  время  он
лежал без сна, глядя в пугающую темноту, но к тому времени, когда  петух  во
дворе увидел, наконец, первый луч  восходящего  солнца,  Саймон  уже  крепко
спал.
   - А теперь вы должны твердо  запомнить,  -  сурово  выговаривал  Моргенс,
вытирая пот ярким голубым платком, - ничего нельзя есть, пока вы не покажете
это мне. Особенно, если уже появились красные пятнышки. Понятно?  Многое  из
того, что вы сегодня  собрали,  -  просто  яд!  Пожалуйста,  без  глупостей.
Саймон, я поручаю это тебе, мой  мальчик.  Я  делаю  тебя  ответственным  за
безопасность всех остальных.
   Этими остальными были Джеремия, парнишка свечника, и Исаак,  молодой  паж
из верхней резиденции. Дело в том, что доктор решил этим жарким фейерверским
днем организовать экспедицию  за  грибами  и  травами  в  Кинсвуд.  Это  был
небольшой лесок на высоком берегу Кинслага вдоль  западной  стены  Хейхолта.
Из-за  засухи  запасы  самых  важных   снадобий   Моргенса   катастрофически
сократились, и Кинсвуд, расположенный около залива, показался ему подходящим
местом для поиска влаголюбивых сокровищ.
   Когда они брели по душному лесу, Джеремия немного  приотстал,  дожидаясь,
пока звук шагов Моргенса не затих в трескучем коричневом подлеске.
   - Ты еще не просил его?
   - Нет, - Саймон присел на корточки, чтобы посмотреть на  передовой  отряд
муравьев, двигавшихся сплошной полосой вверх по стволу вестивегской сосны. -
Я как раз собираюсь сделать это сегодня. Мне только надо еще придумать,  как
правильно начать разговор.
   - А если он  скажет  "нет"?  -  Джеремия  с  неудовольствием  смотрел  на
муравьиную процессию. - Что мы тогда будем делать?
   - Он не скажет "нет". - Саймон встал. - А если скажет...  ну,  что  ж,  я
что-нибудь придумаю.
   - О чем это вы тут шепчетесь? - на прогалине появился юный Исаак.  -  Это
не дело заводить секреты. - Хотя он был на три-четыре года младше Саймона  и
Джеремии, в его голосе уже появились "верхние" интонации.
   - Не твое дело, - сердито огрызнулся на него Саймон.
   - Просто мы рассматривали это дерево, - чуть заискивающе сказал Джеремия,
по привычке чувствовавший себя виноватым.
   - На мой взгляд, - лукаво сказал Исаак,  -  здесь  сколько  угодно  таких
деревьев. И для этого совсем не надо прятаться.
   - Но это, - начал выкручиваться Джеремия, - это... оно...
   - Оставь в покое это дурацкое  дерево,  -  недовольно  сказал  Саймон.  -
Пошли.
   Мы получим первоклассную взбучку, если соберем меньше, чем Моргенс.
   Это была нелегкая работа. И когда спустя полтора часа  они  остановились,
чтобы перевести дух и попить воды, все трое были в красной пыли  от  макушек
до пяток. Каждый нес свою добычу в узелке, сделанном из платка. Больше  всех
собрал Саймон, Джеремия и Исаак чуть меньше. Они нашли большую ель и уселись
вокруг, прислонив к ней свои усталые спины. Их пыльные ноги торчали  во  все
стороны, как спицы в колесе.
   - Ну почему так жарко? - простонал Джеремия. - И почему мой платок  забит
дурацкими грибами, а я должен вытирать пот голыми руками.
   - Жарко, потому что жарко, - проворчал Саймон. - Потому что нет дождя.
   Они замолчали. Было очень тихо. Даже насекомые и птицы  куда-то  исчезли,
наверное, чтобы проспать в тишине эти жаркие послеполуденные часы.
   - Нам еще повезло, что мы не в Меремунде, - проговорил наконец  Джеремия.
- Говорят, там от чумы померла чуть ли не целая тысяча.
   - Тысяча, - протянул Исаак. От  жары  даже  его  тонкое  и  бледное  лицо
немного покраснело. - Тысячи! По крайней мере, так говорят в резиденции. Мой
хозяин вообще расхаживает по  Хейхолту,  прижав  к  лицу  платок,  смоченный
святой водой.
   - А твой хозяин  действительно  знает,  что  происходит  в  Меремунде?  -
заинтересовался Саймон. Все-таки и от Исаака была  некоторая  польза.  -  Он
что, говорил об этом с тобой?
   - Все время, - самодовольно ответил юный паж. - Брат его жены -  тамошний
мэр. Они были самыми первыми, которые бежали от чумы. От них он все и узнал.
   - Элиас сделал Гутвульфа Утаньятского Рукой Короля, - сказал Саймон.
   Джеремия застонал, сполз со ствола и вытянулся во  всю  длину  на  мягкой
хвое.
   - Так и есть, - подтвердил Исаак. - И Гутвульф задержал там чуму. Она  не
вышла из Меремунда.
   - А что ее вызвало, эту эпидемию? - спросил Саймон. - Кто-нибудь  там,  в
резиденции, знает об этом? - Это было немножко унизительно, задавать вопросы
мальчишке, который настолько  младше  его.  Но  Исаак  действительно  слышал
разговоры там, наверху.
   - Точно не знает никто. Некоторые говорят, что это завистливые  купцы  из
Абенгейта отравили колодцы. Но и в самом Абенгейте умерло  много  народа,  -
сказал Исаак с нескрываемым удовлетворением. В  конце  концов,  эрнистирийцы
были язычниками, каким бы прекрасным союзником ни был дом  Луга  под  опекой
Верховного короля. - Другие считают, что от засухи рассохлась  земля,  и  из
трещин вырвались на волю смертоносные газы. Но  как  бы  там  ни  было,  мой
хозяин говорит, что эта чума не щадит никого, ни богача, ни крестьянина,  ни
священника. Сначала у тебя начинается жар и лихорадка... - Растянувшийся  на
земле Джеремия опять застонал и вытер свой  лоб.  -  Потом  ты  покрываешься
пузырьками, как будто лег на горячие угли. Потом пузыри начинают мокнуть.  А
потом ты умираешь. В страшных мучениях, - увлеченно закончил Исаак. Мальчики
долго молчали.
   - А мой хозяин Якоб, -  сказал  наконец  Джеремия,  -  боится,  что  чума
все-таки придет в Хейхолт из-за этих грязных крестьян, которые поселились  у
самых стен. Рубен Медведь, кузнец, сказал моему хозяину, что  он  слышал  от
лекаря-монаха, что Гутвульф принял очень жесткие меры в Меремунде.
   - Жесткие меры, - повторил Саймон. - А что это означает?
   - Монах рассказал Рубену,  что  когда  Гутвульф  прибыл  в  Меремунд  как
наместник короля, он взял эркингардов и пошел с ними к домам заболевших. Они
взяли доски, гвозди, молотки и забили все дома намертво!
   - Вместе с людьми? - ужаснулся Саймон.
   - Конечно! Чтобы чума не распространялась. Чтобы больные не сбежали и  не
разнесли ее здоровым.
   - Но ведь говорят, что чума появилась от ядовитого воздуха из земли...
   - Ну и что! А потом она стала  распространяться.  Поэтому  и  умерло  так
много священников, монахов и  лекарей.  Монах  рассказывал,  что  в  течение
многих недель улицы Меремунда были... были... как это он  сказал?  Как  залы
ада. Запертые люди выли словно собаки. А когда  все  замолчали,  Гутвульф  и
эркингарды сожгли их всех. Не открывая.
   В то время  как  потрясенный  Саймон  осмысливал  эту  последнюю  деталь,
раздался треск ломающихся сучьев.
   - Эй, вы, ленивые олухи! - из зарослей появился Моргенс. Вся  его  одежда
была увешана ветками и листьями, бахрома из мха украшала широкие поля шляпы.
- Я так и знал, что найду вас изнывающими от безделья!
   - Мы только что присели, доктор, - Саймон вскочил на  ноги.  -  Мы  долго
собирали.
   - Не забудь его спросить, - прошептал Джеремия, поднимаясь.
   - Ну, что ж, - сказал Моргенс, критически рассматривая их улов. - Не  так
уж  и  плохо,  учитывая  обстоятельства.  Показывайте!  -  Он  опустился  на
корточки, как фермерша, доящая корову, и начал  тщательно  рассматривать  их
добычу. - Ах!
   Ухо дьявола, - воскликнул он, подставляя солнечным лучам зубчатый гриб. -
Великолепно!
   - Доктор, - сказал Саймон, - я хочу попросить вас об одолжении.
   - М-м-м-м, - сказал доктор, роясь в грибах, разложенных на  платках,  как
на лабораторном столе.
   -  Видите  ли,  Джеремия  хотел  бы  поступить  в  стражу.  Или  хотя  бы
попытаться.
   Но вся беда в том, что граф Брейугар почти совсем не знает нас, замковых,
и у Джеремии нет никаких связей.
   - Это, - сухо заметил Моргенс, - вовсе не удивительно. - Он  принялся  за
следующий платок.
   -  Но  я  хотел  сказать,  может  быть,  вы   могли   бы   написать   ему
рекомендательное письмо? Вас ведь все знают. - Саймон  старался,  чтобы  его
голос звучал спокойно и убедительно. Исаак смотрел на взмокшего Джеремию  со
смесью изумления и уважения.
   - Хммм... - по тону доктора нельзя было сказать ничего определенного. - Я
подозреваю, что уж слишком хорошо известен Брейугару или его товарищам. - Он
оценивающе посмотрел на Джеремию. - Якоб знает?
   - Он... ну, ему известны мои чувства, - запинаясь пробормотал Джеремия.
   Моргенс сложил все собранное  в  мешок  и  вернул  мальчикам  платки.  Он
внимательно осмотрела свою одежду и очистил ее от приставших листьев и хвои.
   - Я полагаю, в этом нет ничего невозможного, - сказал доктор, как  только
они отправились в обратный путь. - Я не сказал бы, что  вся  эта  затея  мне
нравится, да и вряд  ли  записка  от  меня  заставит  их  отнестись  к  тебе
внимательно и уважительно, но если Якоб знает,  то  пожалуй...  -  Они  шли,
вытянувшись в цепочку, пробираясь сквозь колючие заросли.
   - Спасибо, доктор, - пропыхтел Джеремия, изо всех сил пытаясь не отстать.
   - Вряд ли они тебя возьмут, - раздался немного завистливый голос Исаака.
   По мере приближения к замку его высокомерие неуклонно возрастало.
   - Доктор Моргенс, - сказал Саймон, изображая мягкую неуверенность в своих
силах, - а почему бы мне самому не  написать  это  письмо?  А  вы  бы  потом
посмотрели и подписали? Ведь это было бы неплохой практикой, верно?
   -  Что  ж,  Саймон,  -  ответствовал  доктор,  перебираясь  через   ствол
поваленного дерева. - Это великолепная идея! Ты замечательно придумал! Может
быть, из тебя еще и выйдет настоящий помощник.
   Веселый голос  доктора,  гордость,  звучащая  в  нем,  придавили  Саймона
тяжелым свинцовым грузом. Еще вообще ничего не было сделано, ни хорошего, ни
плохого, а Саймон уже  чувствовал  себя  самым  настоящим  убийцей.  Он  уже
собирался сказать что-то еще, но внезапно застывший лесной  воздух  разорвал
отчаянный крик.
   Саймон обернулся  и  увидел,  что  Джеремия,  с  лицом  белым  как  мука,
указывает на нечто, скрытое в зарослях возле поваленного ствола. Лицо Исаака
стоявшего рядом, окаменело. Саймон бросился к ним, за ним метнулся Моргенс.
   Они увидели наполовину скрытое в зарослях  мертвое  тело.  Лица  не  было
видно, но, судя по тому, что  остальное  было  почти  лишено  плоти,  смерть
наступила уже давно.
   - Ой-ой-ой, - задыхался Джеремия. - Мертвец! Где-то здесь бандиты. Что же
нам теперь делать?
   - Заткнись! - прикрикнул Моргенс. - Начинается! Дайте мне взглянуть.
   Доктор подобрал подол  своего  одеяния,  ступил  в  заросли  и  осторожно
приподнял ветки, скрывающие большую часть тела.
   Насколько можно было судить по изъеденному  птицами  и  насекомыми  лицу,
умерший был северянином, возможно  риммерсманом.  На  нем  была  неприметная
одежда, какую можно увидеть на каждом путешественнике: легкий шерстяной плащ
и кожаные ботинки, которые, впрочем, уже  сгнили,  так  что  наружу  торчали
куски меховой подкладки.
   - Отчего он умер? - спросил Саймон. Пустые черные глазницы трупа  начисто
лишили его присутствия  духа.  Зубастый  рот  мертвеца  оскалился  в  жуткой
улыбке, как будто он наслаждается своей черной шуткой.
   Моргенс палкой оттянул в сторону плащ  покойника.  Несколько  мух  лениво
взлетели и закружились над телом.
   - Смотри, - сказал он. Из сморщенного отверстия в высохшей  груди  торчал
обломок стрелы. - Кто-то очень  торопился.  Наверное,  он  не  хотел,  чтобы
опознали его стрелу.
   Они дождались, пока перестанет с шумом рвать Исаака, и поспешили к замку.
Глава 9

ДЫМ НА ВЕТРУ

   Ты достал? Он догадался? - Все еще бледный  Джеремия  подпрыгивал  вокруг
Саймона, как надутый бычий пузырь вокруг рыбачьей сети.
   - Достал! - рявкнул Саймон.  Суетящийся  Джеремия  раздражал  его,  такое
поведение как-то не соответствовало всей  мужественности  и  серьезности  их
задачи. - Ты чересчур много болтаешь.
   Джеремия не обиделся.
   - Ну, раз достал, - сказал он.
   Центральный ряд, открытый жаркому полуденному солнцу, с откинутым тентом,
был почти пуст. Стражники - в желтой  форме,  что  свидетельствовало  об  их
прямом подчинении графу Брейугару,  и  с  зелеными  кушаками  -  королевским
цветом Элиаса - лениво стояли в дверях или играли в кости  у  стен  запертых
магазинов. Даже учитывая то, что время  утреннего  рынка  давно  прошло,  на
улице встречалось удивительно мало знакомых Саймона. На виду были в основном
бездомные, наводнившие  Эрчестер  за  время  страшных  зимних  месяцев.  Эти
несчастные были изгнаны из  деревень  пересохшими  речушками  и  опустевшими
колодцами. Они стояли и сидели, прислонившись к каменным стенам, равнодушные
и безучастные ко всему, движения их были вялыми и бесцельными. Стражники  не
обращали на бездомных никакого внимания, словно это были не люди,  а  просто
уличные собаки.
   Парочка свернула на Трактирный  проезд  -  самый  большой  из  переулков,
перпендикулярных Центральному ряду. Здесь народу было побольше, хотя  это  и
были по большей части солдаты. Жара загнала их в дома; они  высовывались  из
окон, сжимая в руках фляги и наблюдая  за  Саймоном  и  Джеремией  с  пьяным
равнодушием.
   Крестьянская девушка в домотканной юбке и с  тяжелым  кувшином  на  плече
куда-то спешила вдоль по  улице.  Солдаты  свистели  ей  вслед,  выплескивая
остатки пива на пыльную землю под окнами таверны. Девушка,  не  взглянув  на
них, быстро шла мимо, потупив глаза. Она шла семенящей  походкой,  а  Саймон
оценивающе смотрел на плавное покачивание ее бедер, до тех пор пока  она  не
исчезла, поспешно свернув в боковую аллею.
   - Саймон, пойдем! - позвал  Джеремия.  -  Это  здесь.  Выступая  из  ряда
кособоких зданий, как камень из разбитой мостовой, перед  ними  стоял  собор
Святого Сутрина. Его огромный фасад вяло отражал спокойное  солнце.  Высокие
арки и винтовые опоры фасада отбрасывали тонкие тени на группы гаргулий, чьи
живые уродливые лица  жизнерадостно  наблюдали  за  происходящим  на  улице.
Гаргулии хихикали и перешептывались  за  спиной  у  лишенных  чувства  юмора
святых. Три флажка трепетали на мачте,  укрепленной  над  высокими  двойными
дверьми: Зеленый дракон Элиаса, Древо и  Колонна  Матери  Церкви  и  золотая
корона города Эрчестера на белом фоне. Пара стражей прислонилась  к  косякам
открытых дверей, наклонив пики к земле в сторону широкого каменного дверного
проема.
   - Вот мы и на месте, - мрачно сказал Саймон и с трусящим за ним Джеремией
двинулся вверх по двум дюжинам мраморных ступеней. Один  из  стражей  лениво
поднял пику и загородил им проход.
   - Ну, и что вам здесь надо? - спросил он, прищурив глаза.
   - Послание для Брейугара, - Саймон с огорчением услышал,  что  его  голос
звучит не очень уверенно. - Для  графа  Брейугара  от  доктора  Моргенса  из
Хейхолта!
   Стараясь быть  суровым  и  солидн