тигнут нас врасплох -  все  погибло.  Ты  -
самый незаметный из всех нас. - Герцог задумчиво  огляделся.  -  Камариса  я
попрошу починить одну из тех лодок, что стоят во дворе. Кадрах, ты  поможешь
ему. Запомни, он слабоумный, но работал здесь  много  лет  -  он  знает  что
делать, и понимает почти все, хотя и не говорит. Я соберу наши вещи, а потом
приду помочь вам закончить с лодкой и отнести ее к воде.
   - А я, Изгримнур? - Мириамель переминалась с нога на ногу  в  неудержимом
стремлении делать хоть что-нибудь.
   - Бери хитрюгу трактирщицу и отправляйся  вниз,  на  кухню,  собрать  нам
немного еды в дорогу. Старайся брать  то,  что  долго  не  будет  портиться,
потому что мы не знаем, сколько  времени  нам  придется  идти  без...  -  Он
замолчал, осененный  внезапной  мыслью.  -  Вода!  Свежая  вода!  Милостивый
Узирис, мы же идем в болота! Берите все, что можете, а я помогу  вам  тащить
кувшины или что вы там найдете. Во дворе за трактиром стоит дождевая бочка -
я думаю, в ней полно воды. Ха! Я знал, что эта вонючая вода для  чего-нибудь
пригодится. - Он сплел пальцы, лихорадочно размышляя. - Нет,  принцесса,  не
торопись. Скажи Чаристре, что мы заплатим за все, что возьмем у нее,  но  не
говори ни слова о том, куда мы направляемся. Она  продаст  наши  бессмертные
души за ломаный грош. Хотел бы и я быть таким же, но придется  заплатить  ей
за все, хоть это и опустошит мой кошелек. - Герцог глубоко вздохнул:
   - Все! Теперь пошли. И где бы вы ни были, вы все, ждите сигнала Тиамака и
бегите во дворик, как только услышите его.
   Он повернулся и  открыл  дверь.  На  верхней  ступеньке,  среди  остатков
разнообразной снеди сидела Чаристра, лицо ее казалось  смущенным.  Изгримнур
взглянул на трактирщицу, потом подошел к Мириамели и наклонился  к  ее  уху.
Тиамак был достаточно близко, чтобы расслышать его шепот.
   - Не давай ей сбежать от тебя, -  бормотал  герцог,  -  может  быть,  нам
придется взять ее с собой, чтобы хоть на  некоторое  время  сохранить  тайну
того, в какую сторону мы ушли. Если она будет уж очень  брыкаться  -  только
крикни, и я сейчас же прибегу. - Он взял Мириамель под локоть и направил  ее
к сидящей на ступеньке Чаристре.
   - Еще раз приветствую тебя, добрая женщина, - сказала принцесса.  -  Меня
зовут Мария. Мы уже встречались внизу. Теперь мы пойдем на кухню, и ты  дашь
немного пищи мне и моим друзьям - мы долго  путешествовали  и  теперь  очень
голодны. - Она помогла Чаристре подняться на ноги,  потом  снова  нагнулась,
чтобы подобрать упавшие хлеб и сыр. - Видите? - сказала она  весело,  крепко
взяв за локоть ошеломленную женщину. - . У нас ничего не пропадет, и за  все
будет заплачено.
   Они исчезли, спускаясь по лестнице. ***
   Мириамель обнаружила, что работает словно  в  каком-то  тумане.  Она  так
сосредоточилась на своей непосредственной задаче, что совершенно не думала о
надвигающейся опасности,  пока  не  услышала  возбужденного  крика  Тиамака,
который, словно кролик, барабанил по крыше  у  нее  над  головой.  С  сильно
бьющимся сердцем она схватила последнюю горсть сушеного лука -  Чаристра  не
особенно заботилась о том, чтобы в ее кладовых было достаточно свежей еды  -
и бросилась во двор, толкая перед собой протестующую трактирщицу.
   - Чего это вы себе воображаете? - ныла Чаристра. - Прав не имеете так  со
мной обращаться, кто бы вы там ни были.
   - Цыц! Все будет хорошо. - Ей бы очень хотелось этому верить.
   Войдя в общую комнату, она услышала на лестнице тяжелые шаги  Изгримнура.
Он подошел сзади, не оставляя несчастной  трактирщице  никаких  возможностей
для бегства. Вместе они протиснулись во дворик. Камарис и  Кадрах  были  так
поглощены работой, что даже не взглянули на  подоспевших  товарищей.  Старый
рыцарь держал пропитанную смолой щетку, монах кромсал ножом  полосу  тяжелой
парусины.
   Через мгновение с крыши соскользнул Тиамак.
   - Солдаты недалеко, - задыхаясь сказал он. - Они в тысяче шагов, а  может
быть и ближе, и они идут сюда!
   - Те самые? -  спросил  Изгримнур.  -  Впрочем,  разумеется  да,  будь  я
проклят! Надо уходить. Лодку залатали?
   - Думаю, что некоторое время она не будет  пропускать  воду,  -  спокойно
сказал Кадрах. - Если мы захватим это с  собой,  -  он  указал  на  смолу  и
парусину, - то можно будет заделать щели  более  тщательно,  как  только  мы
остановимся.
   - Если у нас вообще будет возможность остановиться, - зарычал  Изгримнур.
- Хорошо. Мириамель?
   - Я взяла всю еду, которую нашла в кладовых. Не такая уж большая это была
работа.
   Чаристра,  которая  вновь  обрела  некоторую  часть  своего  высокомерия,
немедленно выпрямилась.
   - А что буду есть я и мои гости? - требовательно  спросила  она.  -  Всем
известно, что у меня лучший стол в Кванитупуле.
   Изгримнур фыркнул, раздувая усы.
   - Дело не в твоем столе, а в той дряни, которую ты на него ставишь.  Тебе
заплатят, женщина, но сначала ты совершишь с нами маленькое путешествие.
   - Что? - завопила трактирщица.  -  Я  добродетельная  эйдонитка!  Что  вы
собираетесь со мной сделать?
   Герцог поморщился и посмотрел на остальных.
   - Мне это не нравится, но к  сожалению,  ее  нельзя  оставить  здесь.  Мы
высадим ее где-нибудь в безопасном месте  -  вместе  с  ее  деньгами.  -  Он
повернулся к Кадраху:
   - Возьми кусок веревки и свяжи  эту  женщину,  ладно?  Да  постарайся  не
сделать ей больно.
   Последние приготовления были завершены  под  аккомпанемент  пронзительных
протестов Чаристры. Тиамак, который очень волновался, что Изгримнур  оставил
в трактире какую-нибудь драгоценную часть их багажа, побежал  наверх,  чтобы
убедиться, что все в порядке.  Вернувшись,  он  присоединился  к  остальным,
которые пытались протащить большую лодку через боковую дверь дворика.
   -  На  каждой  приличной  пристани  должна  быть  лебедка,  -   жаловался
Изгримнур. По его лицу ручьями струился пот. Мириамель  боялась,  что  такая
тяжелая работа может повредить кому-нибудь из старших мужчин, но  Камарис  с
легкостью выполнял свою часть работы, а Изгримнур  был  все  еще  достаточно
силен. Скорее волноваться следовало за выжатого долгой дорогой и несчастьями
Кадраха и худого Тиамака.  Мириамель  хотела  было  помочь  им,  но  боялась
оставить в одиночестве связанную  Чаристру  даже  на  мгновение:  она  могла
поднять тревогу или упасть в воду и утонуть.
   Когда они тащили лодку по скату к задней  пристани,  Мириамель  уже  была
уверена, что слышит грохот сапог Аспитиса и его солдат. Казалось, что  лодка
двигается чудовищно медленно, словно слепой восьминогий жук,  спотыкаясь  на
каждом крутом повороте.
   - Скорее! - сказала она. Ее подопечная Чаристра, которая не понимала  уже
ничего, кроме того, что она попала в беду, тихонько застонала.
   Наконец они добрались до  воды.  Когда  лодка  была  спущена  через  край
плавучей  пристани.  Кадрах  пошарил  между  скамьями,   выбрал   из   груды
инструментов, которые принесли, чтобы латать лодку, тяжелый молот,  и  пошел
вверх по скату назад к трактиру.
   - Что ты делаешь? - закричала Мириамель. - Они  могут  ворваться  сюда  в
любую минуту!
   - Знаю, - ответил Кадрах, прижимая к груди молот,  и  перешел  на  ровную
рысь.
   Изгримнур побагровел.
   - Этот человек взбесился?
   - Я не знаю. - Мириамель подталкивала  Чаристру  к  лодке,  которая  тихо
терлась о край пристани. Когда трактирщица попыталась сопротивляться, старый
Камарис поднял ее и посадил рядом с собой, легко,  как  отец,  успокаивающий
капризную дочку. Несчастная женщина сжалась в комочек,  по  ее  щекам  текли
слезы. Мириамель не могла не пожалеть ее.
   Через мгновение Кадрах появился снова, полным ходом пробежав по трапу.  С
помощью друзей он залез в лодку и оттолкнул ее от  пристани.  Нос  суденышка
развернулся к середине канала.
   Мириамель помогла монаху протиснуться к скамейке.
   - Что ты там делал?
   Некоторое время Кадрах пытался отдышаться, потом бережно положил молот на
тюк парусины.
   - Там оставалась еще одна лодка. Я хотел быть уверенным, что им  придется
чинить ее  дольше,  чем  мы  чинили  нашу.  Нельзя  преследовать  кого-то  в
Кванитупуле, когда у тебя нет лодки.
   - Молодец, - сказал Изгримнур. - Хотя я не сомневаюсь, что им не составит
труда раздобыть другую лодку.
   Тиамак протянул руку.
   - Смотрите! - К "Чаше Пелиппы" шла дюжина мужчин в синих плащах и шлемах.
   - Сперва они постучат, - тихо сказал Кадрах. - Потом высадят дверь. Потом
они поймут, что произошло, и начнут искать лодку.
   - Так что нам не вредно использовать преимущество во времени, которое  мы
получили. Гребите! - Сказано - сделано. Изгримнур взмахнул  веслом.  Камарис
подхватил свое, и, когда весла вонзились в воду, маленькая  лодка  рванулась
вперед.
   Мириамель, сидящая  на  корме,  обернулась  и  посмотрела  на  исчезающий
вдалеке трактир. Ей показалось, что среди маленьких человечков у  входа  она
различает вспышки золотых волос. Потрясенная, принцесса  перевела  глаза  на
вспененные воды канала и взмолилась Матери Божьей, чтобы ей  никогда  больше
не пришлось увидеть Аспитиса. ***
   - Это немного дальше. - Риммерсман с бельмом на глазу смотрел на частокол
из сучковатых сосен, как на знакомую улицу. - Там вы сможете и  отдохнуть  и
поесть.
   - Спасибо, Диннир, - сказал Изорн. - Нам этого очень  не  хватает.  -  Он
сказал бы и больше, но Эолер схватился за поводья и  остановил  его  лошадь.
Диннир, казалось, не обратил на это никакого  внимания,  его  конь  рванулся
вперед, и вскоре риммерсман превратился в отдаленную тень лесных сумерек.
   - Ты уверен, что можешь доверять этому человеку, Изорн?  -  спросил  граф
Над Муллаха. - Если нет, давай  лучше  поищем  доказательств  его  верности.
Лучше сделать это теперь, чем тогда, когда мы нарвемся на засаду.
   Широкий лоб Изорна прорезали глубокие морщины.
   - Он из Скогги. Они преданы моему отцу.
   - Он говорит, что он из Скогги. А они были преданы твоему отцу.  -  Эолер
качал головой, удивляясь, как сын герцога может быть таким простодушным. Тем
не менее он не мог не ценить доброе и открытое сердце Изорна.
   Каждый, кто может оставаться таким во время  всего  этого  ужаса,  теперь
особенно дорог нам, подумал граф. Но помимо  всего  прочего  ему  надо  было
отвечать и за свою собственную шкуру, поэтому никакие силы не  заставили  бы
эрнистирийца промолчать, даже если бы его слова могли обидеть Изорна.
   Изорн только улыбнулся:
   - Он знает  тех  людей.  Кроме  того,  рискованно  устраивать  засаду  на
полдюжины вооруженных всадников. Тебе не кажется, что, если бы  этот  парень
был человеком Скали, мы были бы уже раздавлены сотней кальдскрикцев?
   Эолер все еще хмурился.
   - Нет, если этот парень разведчик и  хочет  заработать  рыцарские  шпоры,
удачно захватив нас в плен. Как бы то ни  было,  я  буду  держать  свой  меч
наготове.
   Молодой риммерсман засмеялся.
   - Так же как и я, граф Эолер. Ты видно забыл, что я провел большую  часть
своей жизни в обществе Айнскалдира, упокой Господи его душу, а он был  самым
недоверчивым человеком на земле.
   Граф  улыбнулся.  Независимый  взрывчатый  характер  Айнскалдира   всегда
казался ему более сочетающимся со старыми языческими  богами  Риммергарда  -
изменчивыми, как погода, и твердыми, как каменные уступы Вестивегских гор.
   Эолер, Изорн и четверо  тритингов  Хотвига  были  в  пути  уже  несколько
недель. Люди Хотвига были в меру дружелюбны, но  длинное  путешествие  через
цивилизованные земли восточного Эркинланда - с деревнями, полями,  носившими
следы обработки, хотя по большей части  пустынными  -  наполняло  их  сердца
определенной тревогой. По мере продолжения  путешествия  жители  степей  все
больше и больше удалялись от родных равнин и становились все более  угрюмыми
и замкнутыми.  Теперь  они  говорили  почти  исключительно  между  собой  на
гортанном наречии тритингов, а по ночам  распевали  у  костра  пронзительные
песни своей  родины.  В  результате  Изорн  и  Эолер  были  почти  полностью
предоставлены друг другу.
   К облегчению графа оказалось, что желтоволосый медведь -  сын  герцога  -
представляет собой нечто большее, чем показалось Эолеру  на  первый  взгляд.
Риммерсман был храбр, в этом не приходилось сомневаться, но его храбрость не
походила на бесстрашие многих других мужчин, которых знал  граф.  Те  просто
чувствовали, что слабость может заставить  их  упасть  в  глазах  товарищей.
Молодой Изорн, казалось, вовсе не знал страха и делал то, что делал,  только
потому, что это было правильно и необходимо. Нельзя было сказать, что у него
попросту нет нервов. Ему до сих пор было трудно рассказывать о том,  как  он
был в плену у черных риммеров, о пытках, которые  пришлось  перенести,  и  о
незримом присутствии бледнолицых ночных посетителей. Тем не менее  Эолер,  с
его наметанным взглядом придворного  дипломата,  был  склонен  считать,  что
любой другой, перенеся подобные страдания, возможно и вовсе бы не оправился.
Для Изорна же это было просто ужасное время, которое давно прошло  -  вот  и
все.
   Итак,  пока  маленький  отряд  ехал  по  склонам  холмов,  над  жутковато
пустынным Хасу Вейлом и через  опушки  Альдхорта,  прикрывающего  засыпанные
снегом грозные Эрчестер и Хейхолт - и, как не мог не вспомнить  Эолер,  мимо
мрачного Тистеборга, - граф Над Муллаха обнаружил, что все больше  и  больше
привязывается к юному риммерсману, чья любовь к отцу  и  матери  была  такой
твердой и простой и чья забота о своих людях была такой искренней, что почти
не отличалась от его сыновних  чувств.  И  все-таки  уставший  и  измученный
жизнью Эолер, ненавидевший ужасы  войны  еще  до  того,  как  началась  эта,
последняя, не мог не задумываться, был  ли  он  сам  когда-нибудь  таким  же
молодым, как Изорн.
   - Мы почти приехали, - голос Диннира вернул глубоко задумавшегося  Эолера
на мрачную лесную дорогу.
   - Я только надеюсь, что у  них  найдется  что-нибудь  выпить,  -  сказал,
улыбаясь, Изорн, - и что этого достаточно, чтобы поделиться.
   Эолер раскрыл рот, чтобы ответить, и в этот момент новый  голос  прорезал
вечернюю тишину.
   - Стой! Оставайтесь на месте! - сказано было  на  вестерлинге  с  хриплым
риммергардским акцентом. Изорн и  Эолер  натянули  поводья.  Позади  четверо
тритингов  легко  остановили  своих   лошадей.   Эолер   слышал,   как   они
перешептывались между собой.
   - Это я! - крикнул их проводник, наклоняя  голову,  так  чтобы  невидимый
наблюдатель мог как следует разглядеть лицо. - Диннир. Я привел союзников.
   - Диннир? - в вопросе  прозвучало  сомнение.  За  этим  последовал  поток
быстрого риммерпакка. Изорн, кажется, внимательно слушал.
   - О чем идет речь? - прошептал  Эолер.  -  Я  ничего  не  понимаю,  когда
говорят так быстро.
   - То, чего и следовало ожидать. Диннира несколько дней не было, и  теперь
его спрашивают, где он пропадал. Он объясняет им про лошадь.
   Маленький  отряд  обнаружил  Диннира  на  лесной  тропинке   в   западном
Альдхорте, притаившегося возле трупа его лошади, сломавшей ногу  в  яме.  Он
сам перерезал ей горло за несколько секунд до их появления. Разделив поклажу
одной из вьючных лошадей между остальными, они отдали ее риммеру в обмен  на
любые сведения о людях, которые смогут помочь им. Они не объясняли подробно,
какая помощь им требуется, но обеим сторонам было ясно, что  предприятие,  о
котором вдет речь, никак не может привести к процветанию Скали Острого Носа.
   - Очень хорошо, -  невидимый  часовой  снова  перешел  на  вестерлинг.  -
Следуйте за Динниром, но идите медленно и держите  руки  так,  чтобы  мы  их
видели. У нас есть луки, так что если вам охота играть  с  нами  в  дурацкие
игры, то вы об этом очень пожалеете.
   Изорн выпрямился.
   - Мы поняли. Но  и  вы  с  нами  не  играйте.  -  Он  добавил  что-то  на
риммерпакке. После мгновения  удивленной  тишины  прозвучал  сигнал,  Диннир
двинулся вперед, и отряд Эолера последовал за ним.
   Некоторое время они почти вслепую брели вперед. Темнота сгущалась.
   Сначала всем, что мог разглядеть граф Над Муллаха,  были  красные  искры,
похожие на крошечные звездочки. По мере того,  как  отряд  двигался  вперед,
огни становились все больше, трепетали и  танцевали,  и  вскоре  эрнистириец
понял, что  видит  огни  костров  через  переплетенные  ветки.  Отряд  резко
повернул  и  проехал,  пригнувшись,  по  произнесенному  шепотом   настоянию
Диннира, через деревянную изгородь.  Теплый  свет  многих  костров  поднялся
повсюду вокруг них.
   Лагерь представлял из себя так называемый "дворец лесоруба" -  просеку  в
роще  деревьев,  защищенную  от  ветра  сосновыми   и   пихтовыми   ветвями,
привязанными между стволами. В центре открытого пространства, расположившись
вокруг костра,  сидели  три  или  четыре  дюжины  мужчин.  Когда  они  молча
рассматривали незнакомцев,  танцующее  пламя  отражалось  в  их  глазах.  На
некоторых из них были оборванные остатки боевой одежды; по всему было видно,
что эти люди долгое время не спали под крышей.
   Котел Ринна, это же лагерь  преступников!  Нас  ограбят  и  убьют!  Эолер
почувствовал, как его сердце  сжал  страх,  что  его  поход  закончится  так
бессмысленно, и отвращение к тому, как доверчиво они поехали навстречу своей
смерти.
   Некоторые из людей, сидевших ближе к входу в рощу, уже доставали  оружие.
Тритинги задвигались на своих конях, хватаясь за рукояти мечей.  Прежде  чем
чье-нибудь неосторожное движение успело вызвать роковое столкновение, Диннир
громко хлопнул в ладоши и  соскочил  с  данной  ему  взаймы  лошади.  Будучи
гораздо менее ловким на земле, чем верхом, рослый риммерсман неуклюже  вышел
на середину поляны.
   - Спокойно, - сказал он. - Эти люди - друзья.
   - Никто нам не друг, ежели он хочет хлебать из нашего котла, -  проворчал
один из самых мрачных. - А кто нам докажет, что они не шпионы Скали?
   Изорн, так же как и Эолер молча  наблюдавший  за  происходящим,  внезапно
наклонился в седле.
   -  Уле?  -  спросил  он  удивленно.  -  Разве  ты  не  Уле,  сын   Фрекке
Седовласого?
   Человек прищурившись смотрел на него. Он был, вероятно, одного возраста с
Эолером. На его морщинистом обветренном  лице  было  так  много  грязи,  что
издалека казалось, будто он в маске; из-за пояса  торчал  ручной  топорик  с
зазубренным лезвием.
   - Верно, я Уле Фреккесон. А откуда ты знаешь мое имя?
   Изорн спешился и шагнул к нему.
   - Я Изорн, сын Изгримнура из Элвритсхолла. Твой отец был одним  из  самых
верных товарищей моего отца. Разве ты не помнишь меня, Уле?
   Это заявление не вызвало ничего, кроме мимолетного шепота и шелеста сухих
веток вокруг поляны. Если Изорн рассчитывал,  что  сидящие  перед  ним  люди
немедленно заключат его в крепкие объятия, его ждало полное разочарование.
   - Ты малость подрос с тех пор, как я видел тебя в последний раз,  парень,
- сказал сын Фрекке. - Но  ты  и  верно  похож  на  старого  герцога.  -  Он
внимательно смотрел на Изорна. Казалось, что-то происходит с  тихой  яростью
этого человека. - Твой отец больше не  герцог,  и  все  его  люди  объявлены
преступниками. Так чего тебе от нас надо?
   - Мы  пришли  просить  вашей  помощи.  Многие  в  этой  стране  оказались
бездомными, и вот они  стали  собираться  вместе,  чтобы  попытаться  общими
силами вернуть украденное у них.  Я  привез  вам  известия  от  моего  отца,
законного герцога, и от Джошуа из Эркинланда, который будет сражаться на его
стороне против Скали Остроносого.
   Удивленный шепот становился  все  громче,  но  Уле  не  обращал  на  него
никакого внимания.
   - Это грустная шутка, парнишка. Твой отец погиб  в  Наглимунде  вместе  с
твоим принцем Джошуа. Нечего морочить нам головы сказками о гоблинах  только
потому, что  тебе  захотелось  снова  управлять  послушной  кучкой  домашних
мужиков. Мы теперь вольные люди. - Некоторые из его товарищей громким  ревом
выразили свое согласие