ый  мех.  Все  защитники
Сесуадры были рады прибытию союзников - любых союзников.  Тролли  были  малы
ростом, но Саймон еще со времен Сиккихока помнил,  какими  храбрыми  бойцами
они себя показали. Все равно было мало шансов на то, что люди Джошуа  смогут
остановить Фенгбальда, но по крайней мере обстоятельства теперь были  лучше,
чем днем раньше. А лучше всего  было  то,  что  Ситки  торжественно  просила
Саймона сражаться вместе с троллями. Насколько он мог понять, они никогда не
просили об этом утку, так что это, безусловно, была  большая  честь.  Кануки
высокого мнения о его храбрости, сказала Ситки, и о его верности Бинабику.
   Саймон не мог не гордиться собой, хотя и решил пока что держать  это  при
себе. Оглядывая длинный стол,  он  радостно  улыбался  всякому,  чей  взгляд
встречался с его взглядом.
   Когда появился Джеремия, Саймон заставил  его  сесть  рядом  с  собой.  В
компании принца и других "высоких лиц", как  называл  их  Джеремия,  бывшему
мальчику свечника гораздо больше нравилось прислуживать Саймону  в  качестве
его личного слуги - что Саймон вовсе не находил удобным.
   -  Это  не  правильно,  -  проворчал  Джеремия,  уставившись   на   чашу,
поставленную перед ним Саймоном. - Я твой оруженосец, Саймон.  Я  не  должен
сидеть за столом у принца. Я должен наполнять твою чашу.
   - Глупости! - Саймон беззаботно махнул рукой. - Здесь все совсем не  так.
Кроме того, если бы ты ушел из замка тогда же, когда я, приключения были  бы
у тебя, а я бы трясся в подвале в обществе Инча.
   - Не говори так! - задохнулся Джеремия, и в глазах его внезапно  появился
ужас. - Ты не знаешь... - Он пытался овладеть собой. - Нет, Саймон, даже  не
говори так - ты можешь накликать беду, а вдруг это сбудется? - Выражение его
лица медленно менялось, страх уступал место задумчивости. - Кроме того, ты в
любом случае не прав, Саймон. Со мной не могло случиться  такого  -  дракон,
волшебный народ - ничего подобного. Если ты не  видишь,  что  ты  особенный,
значит, - он набрал побольше воздуха, - значит ты просто глупый.
   От этого разговора Саймону стало еще более неловко.
   - Ты уж реши как-нибудь, особенный или глупый, - проворчал он.
   Джеремия уставился на него, пытаясь  осмыслить  сказанное.  Казалось,  он
собирался продолжить эту тему, но потом на лице  его  появилась  насмешливая
улыбка.
   - Хммм. "Особенно глупый", пожалуй, подойдет тут лучше всего, раз  уж  ты
настаиваешь.
   С облегчением почувствовав под ногами более твердую почву, Саймон  окунул
пальцы в чашу с вином и брызнул  в  лицо  Джеремии,  заставив  своего  друга
шипеть и отплевываться.
   - А вы, сударь, ничуть не лучше. Но ничего. Я совершил помазание и отныне
буду называть вас сир Глупо Особенный. - Он еще раз брызнул вином.  Джеремия
зарычал и ударил по чаше, расплескав остатки вина на рубашку Саймона,  потом
они  начали  бороться,  хохоча  и  колотя  друг  друга,  как   разыгравшиеся
медвежата.
   - Особенно Глупый!
   - Глупо Особенный!
   Собрание, все  еще  добродушно  настроенное,  несколько  заинтересовалось
борьбой.  Гости,  сидевшие  в  непосредственной  близости  от   сражающихся,
подвинулись, чтобы дать им место. Принц Джошуа прилагал  все  усилия,  чтобы
сохранять невозмутимость радушного хозяина, но ему это плохо удавалось. Леди
Воршева открыто смеялась.
   Тролли, чьи торжества обыкновенно  проходили  среди  внушающих  священный
трепет громад Чидсика Уб-Лингита, где никак не могли появиться два борющихся
друга, обливающих вином себя  и  окружающих,  наблюдали  за  происходящим  с
мрачным интересом. Некоторые вслух спрашивали,  какое  предзнаменование  или
пророчество будет  исполнено  победителем,  другие  -  не  оскорбят  ли  они
религиозные чувства гостеприимных хозяев, если тихонько заключат между собой
несколько пари об исходе поединка. После тихого совещания было  решено,  что
то, что остается незамеченным, не может оскорбить. Несколько  раз  положение
на поле битвы в корне менялось, и тот или Другой  из  соперников  неожиданно
оказывался на грани сокрушительного поражения.
   По мере того, как проходили минуты, и ни один из бойцов не  выказывал  ни
малейшего желания сдаться, интерес троллей возрастал.  Совершенно  очевидно,
объясняли наиболее космополитичные из кануков, что если такое происходит  на
торжественном банкете в пещере равнинных Пастыря и Охотницы,  это  не  может
быть просто состязанием. Скорее, говорили они своим товарищам, это  какой-то
черезвычайно запутанный танец, испрашивающий у богов удачу и силу в грядущей
битве. Нет, говорили другие, это не что иное, как обычный поединок за  право
сочетаться браком. Это часто случается между баранами, так почему такого  не
может быть у низоземцев?
   Когда Саймон и  Джеремия  поняли,  что  взгляды  почти  всех  собравшихся
устремлены на них, борьба  тут  же  прекратилась.  Два  ошеломленных  бойца,
взмокшие и раскрасневшиеся, немедленно поставили  на  место  свои  стулья  и
занялись едой, не смея поднять глаз. Тролли огорченно перешептывались. Какая
жалость, что не было ни Ситки, ни Бинабика, которые  могли  бы  перевести  и
задать множество вопросов, возникших  по  поводу  этого  странного  ритуала.
Случай лучше разобраться в обычаях утку  был  упущен,  по  крайней  мере  на
ближайшее время. ***
   У Дома Расставания стояли Бинабик и его невеста, по  щиколотку  в  снегу,
засыпавшем крошащиеся плиты Сада Огня. Холод их не пугал - поздняя  весна  в
Йикануке могла быть и хуже, а они так давно не были вдвоем.
   Укрытая капюшонами пара стояла лицом к лицу, так  близко,  чтобы  дыхание
согревало щеки. Бинабик протянул руку и нежно  смахнул  тающую  снежинку  со
щеки Ситки.
   - Ты даже еще красивее, - сказал он. -  Я  думал,  что  это  шутки  моего
бесконечного одиночества, но ты еще красивее, чем я тебя помнил.
   Ситки засмеялась и притянула его еще ближе к себе.
   - Лесть, Поющий Человек, лесть. Ты  практиковался  в  этом  искусстве  на
здешних огромных женщинах? Смотри, одна из них  когда-нибудь  рассердится  и
раздавит тебя.
   Бинабик шутливо нахмурился.
   - Но я не вижу никого, кроме тебя, Ситкинамук, и так оно  было  всегда  с
тех пор, как твои глаза раскрылись передо мной.
   Она обняла его и сжала так крепко, как только могла. Потом она  отпустила
его, повернулась и пошла дальше. Бинабик зашагал рядом, в ногу с ней.
   - Ты привезла хорошие новости, - сказал  он.  -  Я  беспокоился  о  наших
людях, после того как покинул Озеро голубой глины.
   Ситки пожала плечами.
   - Мы справимся. Дети Шедды всегда справлялись. Но убедить моих  родителей
отпустить сюда даже такой  небольшой  отряд  было  потруднее,  чем  вытащить
камень из ноги рассерженного барана.
   - Пастырь и Охотница смирились с тем, что все,  о  чем  писал  Укекук,  -
правда. Но неприятности не  становятся  более  приемлемыми  оттого,  что  их
признают настоящими. Во всяком случае Джошуа и  другие  действительно  очень
благодарны - каждая рука, каждый глаз могут помочь нам. Пастырь  и  Охотница
сделали доброе дело, пусть и без особого желания. - Он помолчал. - И ты тоже
сделала доброе дело. Я хотел поблагодарить тебя за твою доброту к Саймону.
   Она озадаченно посмотрела на него.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Ты просила его присоединиться к войску канунов. Это много  значило  для
него.
   Ситки улыбнулась.
   - Но это не было одолжением, возлюбленный  мой.  Это  заслуженная  честь.
Таков выбор кануков - и не только мой, но и тех  людей,  которые  пришли  со
мной.
   Бинабик удивленно посмотрел на нее:
   - Но они же его не знают?
   - Некоторые знают. Среди  этой  сотни  есть  несколько  человек,  которые
спускались с нами с Сиккихока. Ты конечно  видел  Сненека?  Те,  кто  был  у
Сиккихока, многое рассказали остальным.  Твой  юный  друг  произвел  сильное
впечатление на наш народ, возлюбленный.
   - Юный Саймон, - - Бинабик некоторое время помолчал. - Странно так думать
о нем, но я знаю, что ты права.
   - Он очень вырос, твой друг, даже с тех пор, как мы  растались  у  озера.
Ты, конечно, заметил это.
   - Ты ведь не о росте говоришь? Он всегда был  большим,  даже  для  своего
народа.
   Ситки засмеялась и снова обняла его.
   - Нет, конечно нет. Я только хочу сказать, что он  теперь  выглядит,  как
человек, прошедший Тропой Возмужания.
   - У низоземцев нет наших обычаев, любовь моя, но в  некотором  роде  весь
прошлый год был для него Тропой Возмужания.  И  я  не  думаю,  что  она  уже
пройдена до конца. - Бинабик покачал головой, потом  осторожно  взял  ее  за
руку. - Но тем не менее я был несправедлив к нему, подумав, что  ты  позвала
его по доброте. Он молод и быстро меняется.  Я  слишком  близок  к  нему,  и
потому, возможно, вижу не так ясно, как ты.
   - Ты видишь яснее, чем любой из  нас,  Бинбиниквегабеник.  Вот  почему  я
люблю тебя - и вот еще почему никакая беда не должна коснуться  тебя.  Я  не
дала ни секунды покоя моим родителям, пока они не позволили мне быть рядом с
тобой и привести к тебе отрад моего народа.
   - Ах, Ситки, - сказал он задумчиво. - В эти ужасные дни тысячи  и  тысячи
самых стойких троллей не мости бы сохранить нас в безопасности - но то,  что
ты снова со мной, лучше миллиона копий.
   - Снова лесть, - засмеялась она. - Но так прекрасно сказанная.
   Рука об руку они шли сквозь снег. ***
   Провизии было маловато, но дров хватало. В Доме Расставания из бревен был
сложен такой высокий костер, что потолок почернел от дыма.  В  другое  время
Саймон огорчился бы, видя такую грязь в священном месте  ситхи,  но  сегодня
ему казалось, что все правильно -  во  времена,  бедные  надеждой,  это  был
смелый и красный жест. Он смотрел на  круг  людей,  образовавшийся  у  огня,
когда ужин был закончен.
   Большинство поселенцев побрели  назад  к  своим  спальням  -  палаткам  и
пещерам, устав после долгого дня и неожиданного праздника. Некоторые  тролли
тоже ушли проверить, как устроили их баранов, ибо что, спрашивали они  себя,
могут низоземцы знать о баранах? Другие отправились  в  постели  -  вниз,  в
пещеры, которые приготовили для них люди  принца.  Бинабик  и  Ситки  теперь
сидели за высоким столом  принца  и  тихо  переговаривались.  Их  лица  были
гораздо серьезнее, чем у прочих собравшихся, которые  весело  передавали  по
кругу бурдюки с драгоценным вином.  Саймон  на  мгновение  задумался,  потом
пошел к сидящим у огня. Леди Воршева оставила стол принца  и  направилась  к
двери. Герцогиня Гутрун сопровождала ее, бережно поддерживая,  словно  мать,
приглядывающая  за   озорным   ребенком,   но,   увидев   Саймона,   Воршева
остановилась. Живот ее уже заметно увеличился.
   - Моя леди. Герцогиня. - Он подумал, не следует ли  ему  поклониться,  но
потом вспомнил, что обе они видели его потасовку с Джеремией. Он покраснел и
низко нагнул голову, чтобы не встретиться с ними взглядом.
   Голос Воршевы звучал так, как будто она улыбалась:
   - Принц Джошуа говорит, что эти тролли - твои друзья,  Саймон,  -  или  я
должна называть тебя сир Сеоман?
   Еще того не легче. Щеки Саймона пылали.
   - Просто Саймон, моя леди, прошу вас.
   Герцогиня Гутрун усмехнулась:
   - Да поможет тебе Бог, паренек, не надо так смущаться. Воршева, пусть  он
пойдет и присоединится к остальным. Он молодой  человек,  и  хочет  остаться
допоздна, пить и хвастаться.
   Воршева бросила на нее острый взгляд, потом лицо ее смягчилось.
   - Я хотела только сказать ему... - она повернулась к Саймону. - Я  хотела
бы больше узнать о тебе. Я думала, что странной была наша жизнь, после  того
как мы ушли из Наглимунда, но когда Джошуа рассказал мне о  том,  что  видел
ты... - Она грустно засмеялась и положила руку на живот. -  Но  хорошо,  что
благодаря этому мы получили подмогу. Я никогда не видела ничего похожего  на
этих троллей.
   - Ты же давно... мммххх... знала Бинабика, - сказала герцогиня и зевнула,
прикрывшись рукой.
   - Да, но один маленький человек и такое множество, это  совсем...  совсем
разные вещи. - Воршева повернулась к Саймону, как бы в надежде найти у  него
поддержку:
   - Ты понимаешь?
   - Понимаю, леди Воршева, - он улыбнулся  своему  воспоминанию.  -  Первый
раз, когда  я  увидел  место,  где  живет  народ  Бинабика  -  сотни  пещер,
раскачивающиеся веревочные мосты и тролли, молодые и старые, больше, чем  вы
можете вообразить - да, это далеко не то, что знать одного Бинабика.
   - Именно так, - Воршева кивнула. - Что ж, еще раз  спасибо.  Может  быть,
как-нибудь у тебя найдется  время,  чтобы  посидеть  со  мной  и  рассказать
немного о своих путешествиях. Теперь я иногда плохо себя чувствую, а  Джошуа
так беспокоится, если я выхожу  немного  прогуляться  вокруг.  -  Она  снова
улыбнулась, но в улыбке ее была горечь. - Так что хорошо иметь спутника.
   - Конечно, леди. Это большая честь для меня.
   Гутрун потянула Воршеву за рукав.
   - Пойдем, наконец. Дай молодому  человеку  пойти  и  побеседовать  с  его
друзьями.
   - Конечно. Что ж, доброй ночи тебе, Саймон.
   - Доброй ночи, мои леди. - Он поклонился им вслед, и на сей раз это вышло
несколько более грациозно. Судя по всему, в поклонах  тоже  была  необходима
практика.
   Когда Саймон подошел к огню,  Сангфугол  поднял  глаза.  Арфист  выглядел
усталым. Старый Таузер сидел подле него, бессвязно доказывая что-то,  о  чем
арфист, судя по всему, уже и не думал.
   - Вот и ты, - сказал Сангфугол. -  Садись.  Выпей  вина.  -  Он  протянул
Саймону полный бурдюк.
   Саймон сделал небольшой глоток - просто для того, чтобы  не  расстраивать
компанию.
   - Мне понравилась песня, которую ты пел сегодня - про медведя.
   - Мелодия Осгала? Да, она неплохая. Ты как-то говорил, что там,  наверху,
в стране троллей, естьмедведи, вот я я подумал, что им должно понравиться.
   У Саймона не хватило духу сказать, что только один из ста их  сегодняшних
гостей знал несколько слов на вестерлинге, так что  Санпругол  мог  бы  петь
даже о болотной грязи, и они бы ничего не заметили. Как бы то ни было,  хотя
смысл песни и оставался для них неясным, кануки  действительно  наслаждались
энергичной мелодией и жуткими гримасами Сангфугола.
   - Ты видел, как они аплодировали? - спросил он вместо этого. -  Я  думал,
что крыша обвалится.
   - По сапогам били. - При воспоминании об  этом  триумфе  Санпругол  гордо
выпрямился. Может быть он был единственным арфистом во  всем  Светлом  Арде,
которому когда-либо аплодировали ноги троллей - такого не рассказывали  даже
о легендарном Эоине эк-Клуасе.
   - Сапоги? - Таузер наклонился и вцепился в колено  Сангфугола,  -  А  кто
вообще научил их носить сапоги, вот что хотел бы я знать? Горные  дикари  не
носят сапог.
   Саймон начал было что-то объяснять шуту, но Санпругол раздраженно покачал
головой.
   - Ты опять несешь чушь, Таузер. Ты ничего не знаешь о троллях.
   Сконфуженный шут виновато огляделся. Вид у него был жалкий.
   - Я просто думал, что это странно... - Он перевел взгляд на Саймона. -  А
ты знаешь их, сынок? Вот этих маленьких людей?
   - Знаю. Один из них Бинабик, мой друг.  Ты  же  часто  видел  его  здесь,
верно?
   - Верно, верно, - закивал Таузер, но  его  водянистые  глаза  смотрели  в
никуда, и Саймон не был уверен, что  старый  шут  действительно  помнит  его
друга.
   - После того, как мы ушли из Наглимунда и отправились к Драконовой  горе,
- осторожно сказал Саймон. - К той самой горе, которую ты помог  нам  найти,
Таузер, когда рассказал принцу о мече Торне, а после того,  как  мы  ушли  с
горы, мы попали в то место, где живет народ Бинабика,  и  встретились  с  их
королем и королевой. А теперь они прислали этих людей помочь нам.
   - Ах, это очень мило. Очень любезно. - Таузер подозрительно покосился  на
ближайшую группу троллей у другой  стороны  костра.  Маленькие  люди  весело
смеялись и бросали кости в отсыревшие опилки. Старый шут, просветлев, поднял
глаза. - И они здесь благодаря моим словам?
   Саймон помедлил.
   - В некотором роде да. Так оно и есть, - сказал он наконец.
   - Ха. - Таузер улыбнулся, обнажив остатки сохранившихся зубов. Он казался
по-настоящему счастливым. - Я сказал Джошуа и остальным про мечи... про  оба
меча. - Он снова взглянул на троллей. - Что они делают?
   - Бросают кости.
   - Раз уж по моей милости они пришли сюда,  я  должен  научить  их  играть
по-настоящему. Я научу их Бычьему Рогу. - Таузер встал  и  сделал  несколько
заплетающихся шагов туда, где играли тролли. Потом он плюхнулся  среди  них,
скрестив перед собой ноги, и начал  объяснять  правила  игры  в  Бычий  Рог.
Тролли посмеивались над  его  явным  опьянением,  но  тоже,  казалось,  были
довольны  неожиданным  визитом.  Вскоре  шут  и  тролли  представляли  собой
довольно любопытное зрелище - одурманенный напитками и  возбуждением  вечера
Таузер  пытался  объяснить  наиболее  тонкие  нюансы  игры  в  кости  группе
крошечных горных мужчин, не понимавших ни одного слова из его объяснений.
   Саймон, смеясь, обернулся к Санпруголу.
   - Это, наверное, займет его по меньшей мере на несколько часов.
   Санпругол скорчил кислую гримасу.
   - Жалко, что я сам до этого не додумался. Я мог бы давным-давно отправить
его надоедать им.
   - Незачем тебе присматривать за Таузером. Я уверен, что если бы ты сказал
Джошуа, как ненавидишь эту работу, он нашел бы кого-нибудь другого, кто смог
бы заниматься этим.
   Арфист покачал головой:
   - Это не так просто.
   - Почему? - с близкого расстояния Саймон видел темную  пыль  в  морщинках
вокруг глаз арфиста и грязное пятно на лбу под кудрявыми волосами. Казалось,
арфист потерял большую часть своей былой элегантности, но  Саймон  вовсе  не
был  уверен,  что  это   хорошо.   Неряшливый   Сангфугол   казался   чем-то
противоестественным, вроде неаккуратной Рейчел или неуклюжего Джирики.
   - Таузер был  хорошим  человеком,  Саймон,  -  арфист  говорил  медленно,
неохотно. - Нет, это нечестно. Он остается хорошим человеком, я полагаю,  но
теперь он главным образом стар и глуп, да к тому же пьян,  если  только  ему
представится такая возможность. Он не злой, он просто утомительный. Но когда
я только начинал работать у принца, Таузер  нашел  время  помочь  мне,  хотя
никто его об этом не просил. Это была  только  его  доброта.  Он  учил  меня
песням  и  мелодиям,  которых  я  не  знал,   рассказывал,   как   правильно
пользоваться голосом, чтобы он не подвел меня в нужный момент.  -  Сангфугол
пожал плечами:
   - Как я могу отвернуться от него только потому, что  мне  надоело  с  ним
возиться?
   Поблизости голоса троллей стали громче, но то, что можно было принять  за
начало спора, оказалось  песней,  гортанной  и  отрывистой;  более  странную
мелодию трудно было себе представить, но в ней было столько юмора, что  даже
ни слова не понимавший Таузер в гуще певцов  радостно  хихикал  и  хлопал  в
ладоши.
   - Посмотри на него, - несколько смущенно сказал Сангфугол, - он ничем  не
отличается  от  ребенка  -  и  нечто  подобное,  возможно,  ждет  всех  нас.
Ненавидеть его - все равно что ненавидеть ребенка, который  не  ведает,  что
творит.
   - Но он, похоже, доводит тебя до бешенства!
   Арфист фыркнул.
   - А разве дети иногда не доводят до бешенства своих родителей? Но однажды
родители сами становятся детьми, и тогда они плачут, плюются и обжигаются на
кухонной плите, а их выросшие дети должны страдать. - В его  смехе  не  было
радости. - Я думал, что навсегда ушел от матери, когда покинул ее в  поисках
счастья. И вот - смотри, что я получил за то, что не  был  верен  ей.  -  Он
указал на Таузера, который  пел  вместе  с  троллями,  запрокинув  голову  и
взлаивая без слов и мелодии, словно  собака  в  лунную  ночь  перед  осенним
равноденствием.
   Улыбка, вызванная этим  зрелищем,  быстро  погасла  на  лице  Саймона.  У
Сангфугола и прочих по крайней мере был выбор - оставаться с родителями  или
бежать от них. У сироты выбора быть не могло.
   - Есть еще и друг