отвернулись   от
эрнистирийцев? Многое из ее подданных, которые сейчас  сидят  скрючившись  в
пещере наверху, уже  считают  опасным  сражаться  с  армией  Скали,  которая
вторглась в их страну, как будто боги настолько ополчились  на  племя  Лута,
что сопротивление могло бы рассматриваться  как  оскорбление  небесных  сил.
Неужели в этом состоит полученный ею урок: и в ее сновидениях, и в том,  что
потерянные  ситхи  оказались  лишь  испуганными  соплеменниками   Джисфидри?
Неужели боги привели ее сюда,  чтобы  показать,  что  ее  эрнистирийцы  тоже
превратятся в малочисленное увядающее племя, как некогда  гордые  ситхи  или
искусные дворры, ныне павшие так низко?
   Мегвин расправила плечи. Она не позволит подобным мыслям  запугать  себя.
Она  дочь  Лута,  дочь  короля.  Она  что-нибудь  придумает.  Ошибкой   было
полагаться на таких уязвимых земных союзников,  как  люди  или  ситхи.  Боги
пошлют ей знак.  Они  подадут  ей,  не  могут  не  подать,  знак,  подскажут
какой-нибудь план, зная, в каком она отчаянии.
   Ее вздох встревожил Эолера.
   - Госпожа? Вам плохо?
   Она отмахнулась от его заботы.
   - Когда-то этот город был весь освещен, -  сказал  неожиданно  Джисфидри,
указывая своей длинной рукой. - Сердце горы сверкало.
   - Кто здесь жил, Джисфидри? - спросил граф.
   - Наш народ, тинукедайя. Но большинство из нас уже давно умерли. Немногие
остались здесь. Некоторые жили  в  северных  горах,  в  городе,  меньшем  по
размеру, чем этот. - Лицо его сморщилось. - Пока их не заставили уйти.
   - Заставили? Как?
   Джисфидри покачал головой, его длинные пальцы теребили подбородок:
   - Это было не правильно сказано, наверное.  Было  бы  нехорошо  навлекать
свое  зло  на  невинных  детей  Эрна.  Не  бойтесь.  Те  немногие,  что  там
оставались, сбежали, оставив зло позади.
   Его жена что-то произнесла на щебечущем дворрском наречии.
   - Да, это правда, это так, - сказал Джисфидри с  сожалением.  Он  моргнул
огромными глазами. - Наши люди оставили те горы, и мы надеемся, что зло тоже
осталось там.
   Эолер посмотрел на Мегвин,  как  ей  показалось,  многозначительно.  Этот
разговор прошел как-то мимо нее, так как она была погружена в мысли о  своем
лишенном крова народе. Она слабо улыбнулась графу,  давая  понять,  что  его
усилия по выяснению всех этих бесполезных подробностей  замечены  и  оценены
ею, потом снова погрузилась в свои молчаливые размышления.
   Граф Эолер перевел растерянный взгляд с дочери Лута на дворров.
   - Вы можете рассказать мне об этом зле?
   Джисфидри задумчиво посмотрел на него.
   - Нет, - сказал он, - я не имею права рассказывать так много, хотя  вы  и
являетесь у себя людьми благородными. Может быть,  если  я  надумаю,  я  вам
расскажу побольше. Пока довольствуйтесь этим.
   Теперь они двигались в  полной  тишине,  нарушаемой  лишь  звуком  шагов.
Светящиеся жезлы напоминали светлячков, блуждающих в ночи.
   Зал Памяти был таким же куполообразным, как и Обитель Свидетеля. Он  тоже
располагался в низине, окруженной лесом башенок,  вокруг  него  был  ров  из
скальной породы, вырезанный так, чтобы создать впечатление  разбивающихся  о
берег морских волн. Купол изображал раковину, вырезанную из светлого  камня,
который если и не светился, как кристаллические  жезлы,  все  же,  казалось,
излучал своеобразное сияние.
   - Океан безграничный и вечный, - промолвил Джисфидри, указывая на  острые
гребни каменных волн. - Мы родились на острове,  в  море,  которое  окружает
вас. Это мы, тинукедайя, построили те суда, которые перевезли по  морю  всех
рожденных в Саду. Руян Ве, величайший из нас, направлял корабли, привел  нас
к этой земле и спас от уничтожения, - свет  загорелся  в  глазах  дворра,  в
голосе его зазвучали победные нотки.  Он  твердо  покачал  головой,  как  бы
подчеркивая значение сказанного. - Без нас не было бы ни одного корабля. Все
- и хозяева, и слуги - перешли бы в небытие, - он снова моргнул и огляделся,
огонь мгновенно угас в его глазах. - Пошли, люди Эрна, - сказал  он.  -  Вот
перед нами Банифа-ша-зе - Зал Памяти.
   Исарда  склонила  голову,  приглашая  Мегвин  и  графа  следовать  вокруг
застывшего океана к дальней стороне купола, который был  расположен  не  над
центром зала, а как желток в яйце. В конце  был  наклонный  спуск  в  темные
глубины.
   - Здесь живем мы с мужем, - сказал Исарда. Она говорила  по-эрнистирийски
не так уверенно, как ее муж. - Мы хранители этого места.
   Внутри зала было темно, но войдя впереди них,  Исарда  провела  рукой  по
стенам. Там, где ее тонкие пальцы  касались  их,  стены  начинали  светиться
бледным светом, более желтым, чем тот, что излучали жезлы.
   Мегвин различила рядом с собой четкий профиль  Эолера,  призрачный  и  не
правдоподобный. На ее состоянии начала сказываться огромная нагрузка долгого
напряженного дня. Ноги ее подгибались, а мысли путались.  И  как  это  Эолер
позволил ей вообще совершить такую глупость? Ему нужно было... нужно было...
что? Оглушить ее? Отнести ее, брыкающуюся и визжащую,  наверх?  Она  бы  его
возненавидела, сделай он это. Мегвин провела рукой по спутанным волосам. Ах,
если бы все эти ужасы не произошли, если бы жизнь  в  Таиге  текла  в  своем
привычном русле, с ее мелкими повседневными заботами, а отец и  Гвитин  были
бы живы, и зима настала в свой черед...
   - Мегвин! - Граф подхватил ее под локоть. - Вы чуть не ударились  головой
о притолоку.
   Она стряхнула его руку и наклонилась, чтобы пройти в дверь.
   - Я ее видела.
   Комната, в. которой они оказались, постепенно вырисовывалась перед  ними.
Она была круглой, через каждые несколько шагов в стенах;  прорублены  низкие
двери, вырезанные из камня и подвешенные на бронзовых петлях. Их поверхности
были покрыты руническими письменами, не похожими на что-либо, ранее виденное
Мегвин, отличные даже от тех, что украшали огромные ворота, которые  привели
их в Мезуту'а.
   - Садитесь, пожалуйста, - сказал Джисфидри, показывая  на  ряд  гранитных
табуретов, вырезанных из того же камня, что и пол, и поднимавшихся как грибы
вокруг низкого каменного стола. - Мы  приготовим  поесть.  Вы  отобедаете  с
нами?
   Эопер взглянул на нее, но  Мегвин  притворилась,  что  смотрит  в  другую
сторону: Она была сбита с  толку,  полнасожаления.  Усталость  охватила  ее.
Ситхи здесь нет. Эти жалкие согбенные создания не в силах им помочь в борьбе
е такими, как Элиас или Скали. Никакой земной поддержки ждать не приходится.
   - Вы очень  добрые  Джисфидри,  -  сказал  граф.  -  Мы  будем  счастливы
разделить вашу трапезу.
   Разжигание огня в жаровне, вделанной прямо в каменный пол, было достойным
зрелищем. То, как бережно обращался Джисфидри  с  маленькой  горсткой  угля,
показывало,  какую  редкость  представляет  топливо  в  этих  местах  и  что
использовалось оно только в особых случаях.
   Мегвин не могла  не  обратить  внимания,  как  изящно  двигались  дворры.
Несмотря на их неуклюжую походку, они выходили и входили  в  двери  в  конце
комнаты и обходили препятствия с какой-то мягкой танцевальной грацией.  Они,
казалось, ласкали друг друга нежными мелодичными голосами. Она была уверена,
что перед ней существа, связанные древней любовью, настолько привыкшие  быть
радом, что стали как бы частями одного тела. Не  удивляясь  более  странному
виду большеглазых обитателей подземного мира, Мегвин видела двоих,  которые,
познав ужас и печаль, были все же  счастливы  друг  с  другом  уже  не  одно
столетие.
   - Прошу, -  сказал,  наконец,  Джисфидри,  что-то  наливая  из  каменного
кувшина в плошки для Мегвин и графа. - Пейте.
   - Что это? - тихо спросила Мегвин. Она понюхала жидкость, но не  уловила,
в ее запахе ничего необычного.
   - Вода, дитя Эрна, - ответил Джисфидри, явно удивленный. - Вы что, уже не
употребляете воду?
   - Употребляем, - улыбнулась Мегвин, поднеся миску ко рту. Она уже забыла,
когда последний раз  пила  из  кожаного  бурдюка,  но,  наверное,  это  было
несколько часов назад. Вода стекала в ее горло большими глотками, холодная и
сладковатая, как замороженный мед. У воды был привкус, который она не  могла
определить, что-то от камня, но очень  чистое.  Если  вкус  ее  соотнести  с
цветом, то вода была бы голубой, как ранний вечер.
   - Замечательно! - Она позволила Джисфидри снова наполнить ее плошку.
   Затем дворры поставили на стол  блюдо,  наполненное  с  верхом  кусочками
бледного, слегка светящегося гриба, а  также  другие  миски  с  чем-то,  как
показалось Мегвин, вроде многоногих жуков. Они были  завернуты  в  листья  и
зажарены над угольями. Чары вкуснейшей воды сразу исчезли,  и  Мегвин  снова
охватила невыразимая тоска по дому.
   Эолер  мужественно  попробовал  триб  -  недаром   он   считался   лучшим
посланником при различных дворах Светлого  Арда.  Он  осторожно  прожевал  и
проглотил один из курков многоножки, затем  принялся  перекладывать  еду  на
тарелке, делая вид, что ест. Мегвин достаточно было взглянуть на лицо графа,
когда он жевал, чтобы оставить содержимое своей миски нетронутым.
   - Да, Джисфидри, почему ваш дом называется Зал Памяти? - спросил граф Над
Муллаха. Он позволил нескольким почерневшим  кусочкам  упасть  за  подкладку
плаща.
   - Мы это вам покажем, когда вы кончите есть, - гордо сказала Исарда.
   - Тогда, если вы не сочтете это за  невежливость,  разрешите  мне  задать
несколько других  вопросов.  У  нас  уже  остается  мало  времени,  -  Эолер
сокрушенно покачал головой. - Я должен доставить госпожу  к  людям,  которые
ждут ее в пещере наверху.
   Мегвин с трудом удержалась от язвительного замечания. Да уж, вернешь  эту
госпожу!
   -  Вы  упоминали  смертного,  который  нам  известен  под  именем  Джошуа
Безрукого. А голос из камня говорил что-то о Великих Мечах. Что это за  мечи
и какое они имеют отношение к Джошуа?
   Джисфидри соскреб своими пальцами, похожими на  ложки,  кусочек  гриба  с
подбородка.
   - Я должен начать, как мы говорим, еще до начала. - Он перевел  взгляд  с
Эолера на Мегвин и обратно.  -  В  давно  ушедшие  времена  король  смертных
нарушил договор. Когда пришло время платить, король заспорил о плате,  затем
убил предводителя нашего народа. Этот король  по  имени  Элвирт  был  первым
хозяином Риммергарда. Меч,  изготовленный  для  него  дворрами,  был  назван
Миннеяром.
   - Я слышал эту легенду, - сказал Эолер.
   Джисфидри поднял паучью руку.
   - Вы слышали не все, граф Эолер, если я верно  запомнил  ваше  имя.  Наше
проклятие над этим клинком было сильным, и мы тщательно за ним следили, хотя
он и был далеко от нас. Таков порядок  у  дворров:  то,  что  нами  сделано,
никогда не уходит из наших сердец или из Нашего поля зрения. Миннеяр  принес
много горя Элвриту и его племени, хотя он и был мощным клинком.
   Он сделал  глоток  воды,  чтобы  прочистить  горло.  Исарда  с  нежностью
смотрела на него во время рассказа, положив руку поверх его руки.
   - Мы вам сказали уже, что наши Свидетели веками стояли  безмолвно.  Менее
года назад Шард вдруг  заговорил  с  нами,  вернее,  как  и  раньше,  что-то
заговорило с нами через него. То, что обращалось  к  нам,  было  чем-то  или
кем-то, кого мы не знали. Это было то же самое  существо,  что  пользовалось
Говорящим  Пламенем  в  старой  обители  дворров  в  Хикехикайо,  -  что-то,
обращавшее к нам нежные и настойчивые речи. Было довольно  странно  слышать,
как Шард и Говорящее Пламя разговаривают с нами, как прежде; но  мы  помнили
про зло, что заставило нас покинуть свой дом (зло, о котором вам,  смертным,
не нужно знать, ибо оно способно вселить в вас ужас) - посему мы не поверили
этому незнакомому голосу. К тому же, как бы много времени ни  прошло  с  тех
пор, как Свидетели общались с нами, некоторые  из  нас  все  еще  помнят  те
давние времена, когда зидайя говорили с нами и что мы тогда ощущали. На этот
раз все было не  так.  То,  что  стояло  у  Говорящего  Пламени  на  севере,
казалось,  больше  походило  на  холодное  дыхание  Небытия,  чем  на  живое
существо, несмотря на все нежные слова.
   Исарда тихо застонала. Мегвин,  поневоле  захваченная  рассказом  дворра,
почувствовала, как по спине пробежал холодок.
   - То, что  говорило,  -  продолжал  Джисфидри,  -  хотело  знать  о  мече
Миннеяре. Оно знало, что мы его создали, и ему было известно, что дворры  не
оставляют своего творения, даже когда она ушло от них,  точно  так  же,  как
потерявший руку все еще ощущает ее. То, что обращалось к  нам  через  одного
Свидетеля и другого, спрашивало, действительно  ли  северный  король  Фингил
взял меч Миннеяр в Асу'а, когда он завоевал это великое место и там  ли  меч
до сих пор.
   - Асу'а, - выдохнул Эолер. - Ну конечно, Хейхолт.
   - Это его смертное  имя,  -  кивнул  Джисфидри.  -  Мы  испугались  этого
странного и внушающего страх голоса. Вы должны нас понять: мы  были  изгоями
дольше, чем вы можете себе представить. Нет сомнения, что в  мире  поднялась
какая-то совершенно новая сила, не та, которой подвластно древнее Искусство.
Но мы совсем не хотим, чтобы кто-то из наших бывших властелинов нашел нас  и
снова подчинил себе. Поэтому сначала мы не отвечали.
   Дворр наклонился вперед, опершись на локти.
   - Затем, совсем недавно, за всего лишь несколько  превращений  Луны,  как
сказали бы вы, Шард снова  заговорил.  На  этот  раз  он  заговорил  голосом
древнейшей из ситхи, голосом, который вы  слышали.  Она  тоже  спрашивала  о
Минннеяре. Ей мы тоже не ответили.
   - Потому что вы боитесь снова попасть к ним в услужение?
   - Да, сын Эрна. Если вы никогда не вырывались из неволи,  вы  не  поймете
этого ужаса. Наши хозяева вечны, мы - нет. Они сохраняют старые  порядки,  а
наши ряды тают, - Джисфидри  раскачивался  взад-вперед  на  своем  табурете;
старая кожа, из которой была сшита его одежда, скрипела, как сверчок.  -  Но
нам было известно нечто, чего не знали вопрошавшие, - сказал он, наконец.  В
его глазах был такой блеск, подобного которому пришельцы с поверхности земли
еще не видели. - Видите ли, наши властелины считают, что меч Миннеяр никогда
не покидал пределов Асу'а - и это так. Но тот, кто обнаружил меч под замком,
тот, кого вы зовете королем  Престером  Джоном,  переплавил  его  и  выковал
заново. Он пронес его по всему миру под именем Сверкающий  Гвоздь  и  принес
обратно.
   Граф Над Мудлаха удивленно присвистнул.
   - Так значит Сверкающий Гвоздь и был старый бич севера - Миннеяр Фингила.
Вот это да! Интересно, какие еще тайны унес с собой в могилу Престер Джон? -
Он помолчал. - Все же, Джисфидри, мы не поняли...
   - Терпение,  -  дворр  слегка  улыбнулся.  -  Вам  никогда  не  удавалось
подготовить и обработать камень так, как это умеем мы.  Вы  горячитесь,  как
дети. Терпение, - он набрал в грудь воздуха. - Повелительница зидайя сказала
нам, что этот  меч,  один  из  Великих  Мечей,  каким-то  образом  связан  с
происходящими сейчас  событиями  и  с  судьбой  смертного  принца  по  имени
Джошуа...
   - Джошуа Безрукий.
   - Да. Но мы полагаем, что это  какие-то  уловки,  потому  что  она  также
сказала, что этот меч якобы очень важен в борьбе с тем же злом, которое было
причиной исхода нашего народа из Хикехикайо, и что то  же  самое  зло  будет
вскоре угрожать всему, что живет на земле или  под  ней.  Как  может  судьба
одного смертного отразиться на борьбе бессмертных? - голос дворра  задрожал.
- Это еще одна ловушка, чтобы сыграть на нашей робости. Она хочет, чтобы  мы
обратились за помощью, с тем чтобы  мы  снова  попали  в  их  тиски.  Вы  ее
слышали? "Приходите к нам в  Джао  э-Тинукай".  Можно  ли  так  хладнокровно
расставлять ловушку прямо на глазах у жертвы?
   - Так значит, - вымолвил наконец граф, - жизнь  Джошуа  каким-то  образом
связана с этим клинком?
   Джисфидри обеспокоенно взглянул на него.
   - Так она утверждает. Но как она может говорить, что его судьба связана с
Миннеяром, когда она даже не знает, что его переплавили?  Она  заявила,  что
никто кроме нас этого не знает и что, возможно, многие судьбы  и  даже  нити
всех судеб связаны с этими тремя Великими Мечами, одним из которых  является
Миннеяр.
   Джисфидри встал, на лице его было какое-то загнанное выражение.
   - И я сообщу вам ужасную, поистине ужасную вещь, - сказал он с  отчаянием
в голосе. - Хотя мы и  не  можем  доверять  нашим  прежним  властелинам,  мы
опасаемся, что они, возможно, говорят правду. Вдруг злой  рок  действительно
опускается На землю? Если это так, то не исключено,  что  навлекли  его  мы,
дворры.
   Эолер огляделся, пытаясь разобраться в услышанном.
   - Но почему, Джисфидри? История Сверкающего Гвоздя может быть глубокой, и
темной тайной, но дворры же никому ее не рассказывали. Когда Шард говорил  с
нами, он не сказал нам об этом. Никаких секретов  вы  не  выдавали.  Как  вы
могли навлечь злой рок?
   Дворру было мучительно это слушать.
   - Я... я не все  вам  рассказал.  Однажды  перед  вашим  появлением  Шард
призвал нас. Это был тот самый страшный незнакомец из Хикехикайо, и он снова
спрашивал о Миннеяре, этом проклятом мече. - Дворр  безвольно  опустился  на
табурет. - В тот раз лишь один из нас оказался в Обитатели Свидетеля -  юный
Шовенне, с которым вы познакомились. Он был один, а  тонос  нагнал  на  него
ужасный страх. Он угрожал, обещал  и  снова  угрожал.  -  Джисфидри  хлопнул
ладонью по столу. - Вы должны понять: он испугался! Мы все боимся! Мы не те,
что были, - он опустил глаза, как бы устыдившись, потом посмотрел  на  жену,
ища поддержки. Казалось, в ее глазах он почерпнул отваги. - В  конце  концов
страх взял верх, и Шовенне рассказал незнакомцу о Миннеяре: о том,  что  тот
был переплавлен и стал Сверкающим Гвоздем. - Джисфидри покачал своей большой
головой. - Бедный Шовенне, нам не следовало оставлять его одного у Шарда. Да
простит нас Сад! Видите ли, наши  бывшие  властелины,  возможно,  обманывали
нас, но  мы  все  боимся,  что  ничего  доброго  не  может  прийти  из  тьмы
Хикехикайо. Если Праматерь ситхи говорит правду, кто знает, какую власть  мы
дали в руки злым силам?
   Мегвин почти не  слушала  Джисфидри.  Она  потеряла  нить  его  рассказа,
улавливая лишь отдельные детали. Ее  усталый  мозг  был  занят  круговоротом
мыслей о собственных неудачах. Она не правильно истолковала волю  богов.  Ей
нужна свобода, она должна подумать без помех, ей нужно время.
   Граф  Эолер  надолго  задумался.  В  комнате  наступил  тишина.  Наконец,
Джисфидри поднялся.
   - Вы разделили нашу трапезу, - сказал он, - теперь  позвольте  ознакомить
вас с нашими сокровищами, а затем вы сможете вернуться на  поверхность,  где
много света и воздуха.
   Эолер и Мегвин, все еще не произнося ни слова, позволили проводить себя к
одной из дверей на другом конце комнаты. Они последовали за дворрами вниз по
длинному  коридору,  пока  не  оказались  в  еще   одном   помещении,   ниже
предыдущего. Конфигурация его  стен  была  сложна,  как  лабиринт:  сплошные
уступы и повсюду, насколько хватало таз, поверхность  камня  была  испещрена
резьбой.
   - В этом зале и в тех, что расположены ниже, находятся карты,  -  сообщил
Джисфидри. - Дворры создавали сооружения не только глубокие, но  и  широкие.
Каждый тоннель, каждая пещера, которую мы сооружали,  начерчена  здесь.  Это
история нашего народа, а мы двое являемся ее хранителями. - Он  гордо  повел
рукой. - Карты, лабиринты, тоннели - все то, что пронизывает горы над нашими
головами - здесь. Катакомбы Займирита давно засыпаны и безмолвны,  но  здесь
они живут!
   Эолер медленно поворачивался,  осматривая  одну  поверхность  за  другой.
Внутренность большого зала была  сложна,  как  многогранный  камень:  каждая
грань, каждый  угол,  каждая  впадина  были  заполнены  тончайшими  схемами,
вырезанными на живом камне.
   - И вы сказали, что имеете карты  тоннелей,  которое  проходят  по  всему
Грианспогу? - медленно спросил он:
   - Непременно, граф Эолер, - подтвердил Д