и  Мария
посмотрели сперва друг на друга, потом, для подтверждения, в котором они  на
самом деле не нуждались, на Кантаку. Волчица насторожила уши  и  внимательно
смотрела в темноту.
   Не было нужды называть тварей, от  которых  мог  исходить  этот  далекий,
лающий звук. Оба они были слишком хорошо знакомы с лаем охотящейся своры.
   - Что же?.. -  начала  было  Мария,  но  Саймон  в  расстройстве  покачал
головой.
   Он стукнул кулаком  по  стволу  ближайшего  к  нему  дерева  и  рассеянно
смотрел, как кровь выступает на побелевших суставах. Через  несколько  минут
они окажутся в полной темноте.
   - Нам все равно нечего делать, - прошипел он. - Если побежим,  это  будет
только лишний след для них, вот и все. - Ему хотелось выругаться,  вскочить,
сломать  что-нибудь.  Глупость,  глупость,  глупость   все   это   проклятое
путешествие, и глупый конец.
   Он сидел молча, в бессильной ярости, и  тут  Мария  придвинулась  к  нему
поближе, взяла его руку и положила ее себе на плечи.
   - Я замерзла. - Вот все, что она сказала.  Склонив  голову,  он  коснулся
лбом ее волос. Слезы ненависти и страха навернулись ему на глаза, он  устало
прислушивался к звукам, доносившимся со склона горы.  Теперь  ему  казалось,
что время от времени собачий гомон перекрывает мужской крик. Что бы он отдал
сейчас за меч! Пусть неумело, но все же он сумеет причинить им боль,  прежде
чем они схватят его.
   Бережно приподняв со своего плеча голову Марии, Саймон наклонился вперед.
   Насколько он помнил, кожаный мешочек Бинабика валялся где-то на  дне  его
заплечного мешка. Он вытащил его, засунул туда  руки  и  попытался  нащупать
что-то в кромешной тьме.
   - Что ты делаешь? - прошептала Мария. Саймон нашел то, что искал, и зажал
это в руке. Лай шел теперь и с северного склона, почти  на  одном  уровне  с
ними.
   Ловушка захлопывалась.
   - Держи Кантаку. - Он прополз немного, тщательно ощупывая кустарник, и  в
конце концов нащупал отломанную ветку подходящего размера, толстую,  длиннее
его руки. Потом  он  вернулся  обратно,  натер  ветку  порошком  Бинабика  и
аккуратно положил ее рядом с собой.
   - Я делаю факел, - пояснил он, вытаскивая кремень.
   - Разве это не выведет их прямо на нас? - спросила девочка, и в голосе ее
звучало любопытство.
   - Я не стану зажигать его, пока не будет необходимости, - ответил  он.  -
По крайней мере у нас будет хоть что-то... чтобы сражаться.
   Лицо ее было в тени, но он чувствовал на себе ее пристальный взгляд.  Она
прекрасно понимала, что может принести им такая попытка.  Он  надеялся  -  и
надежда была очень сильной, - что она поймет, почему это так необходимо.
   Свирепый вой собак был теперь ужасающе близок. Саймон слышал треск кустов
и громкие крики охотников. Этот шум становился все громче на склоне  над  их
головами и приближался очень быстро  -  что-то  слишком  громко  для  собак,
подумал Саймон, сердце его бешено колотилось, и он ударил кремень о кремень.
Наверное, это всадники. Порошок сверкнул, но  не  загорелся.  Кусты  трещали
так, как будто по ним сверху катилась старая тяжелая телега.
   Зажигайся, проклятая, зажигайся!
   Что-то ломилось сквозь чащу прямо над их укрытием. Мария  до  боли  сжала
его руку.
   - Саймон! - закричала она, и тут  порошок  затрещал  и  вспыхнул.  Нежный
оранжевый цветок расцвел  на  конце  ветки.  Саймон  вскочил,  сжимая  ее  в
вытянутой руке, пламя металось на ветру. Что-то  возникло  из  самой  густой
чащи, и Кантака с воем вырвалась из рук Марии.
   Кошмар! Это все, что мог подумать Саймон, когда поднятый им факел  озарил
светом поляну и ошеломленное существо, стоящее перед ним.
   Это был гигант.
   В ужасное мгновение оцепенения разум Саймона тщился осознать то, что ясно
видели  его  глаза,  -  огромное  существо,  которое  возвышалось  над  ним,
раскачиваясь в свете факела.  Сначала  он  решил,  что  перед  ним  какой-то
медведь, потому что существо было покрыто светлой лохматой шерстью. Но  нет,
слишком длинными для этого были  его  ноги,  слишком  человеческими  руки  и
чернокожие ладони. Макушка его волосатой  головы  была  на  три  локтя  выше
головы Саймона, когда он  согнулся,  сверкнув  глазами  на  кожистом,  почти
человеческом лице.
   Лай был повсюду, неумолимый словно музыка призрачного хора демонов. Зверь
выбросил огромную когтистую руку, обдирая  плечо  Саймона,  и  отбросил  его
назад, так что юноша чуть не выронил  факел.  Мечущийся  огонь  выхватил  из
темноты тонкую фигурку Марии - с расширенными от ужаса глазами она вцепилась
в безвольное тело Бинабика, пытаясь оттащить его с  дороги.  Гигант  раскрыл
рот  и  загрохотал  -  это  единственное  подходящее  слово   для   описания
раздававшегося звука. Потом он снова  потянулся  к  Саймону.  Тот  отскочил,
зацепился за что-то ногой и упал, но прежде чем  гигант  успел  двинуться  к
нему, его грохочущее рычание превратилось в вой боли. Великан  упал  ничком,
наполовину уйдя в землю.
   Кантака схватила его за мохнатое колено, отлетела в сторону и серой тенью
метнулась назад, чтобы снова  броситься  на  ноги  гиганта.  Зверь  зарычал,
попытался ударить волчицу, но промахнулся. Во второй раз его  огромная  рука
поймала ее. Несколько раз перекувырнувшись, Кантака отлетела в кусты.
   Гигант снова повернулся к Саймону. Юноша безнадежно  смотрел,  как  пламя
факела отражается в черных глазах зверя, как вдруг из кустов вылетел кипящий
кубок тел, завывая, словно ветер в тысячах  высочайших  башен.  Они  бурлили
вокруг великана, как рассвирепевший океан, - собаки, собаки повсюду  прыгали
и  кусали  громадное  существо,  яростно   оглашающее   всю   округу   своим
громоподобным голосом.
   Гигант размахивал руками, изувеченные тела разлетались в разные  стороны,
и одно из них чуть не сбило Саймона с ног, выбив факел из  его  рук,  но  на
место каждой убитой собаки кидались пять новых.
   Саймон осторожно полз к своему  факелу,  в  голове  его  сменялись  сотни
лихорадочных картин -  как  вдруг  повсюду  засияли  огни.  Огромная  фигура
чудовища рыча кружилась по поляне,  а  со  всех  сторон  появились  люди  на
взмыленных лошадях и кричащие охотники. Великан метнулся  вперед,  через  то
место,  где  стоял  Саймон,  еще  раз  отбросив  факел  юноши.  Рядом  резко
остановилась лошадь, всадник стоял в стременах с  длинной  пикой  наперевес.
Спустя мгновение пика, как огромный черный гвоздь вошла в грудь поверженного
великана, который издал последний отчаянный рык и повалился наземь,  скрытый
яростным одеялом рычащих собак.
   Всадник спешился. Люди с факелами бежали мимо, чтобы отогнать собак. Свет
упал на лицо всадника, и Саймон рухнул на одно колено.
   - Джошуа! - крикнул он и повалился вперед. Последним, что он видел,  было
худощавое лицо принца с расширенными от изумления глазами.
   Время шло и проходило в смене периодов пробуждения и теплой  темноты.  Он
лежал на спине лошади, перед безмолвным человеком, пахнущим кожей  и  потом.
Рука человека придерживала Саймона за пояс,  и  они  мерно  покачивались  по
Переходу.
   Лошадиные копыта звонко цокали по камню, и он обнаружил, что перед  самым
его носом болтается лошадиный хвост.
   Он искал глазами Марию, Бинабика, Кантаку... где они все?
   Потом вдруг было что-то вроде тоннеля, каменные  стены,  в  которых  эхом
отдавался прерывистый стук сердца. Нет, копыт.  Тоннель,  казалось,  тянулся
вечно.
   Огромная деревянная дверь в  каменной  стене  появилась  перед  ним.  Она
медленно распахнулась, и свет факелов начал вытекать из нее, как вода  через
прорванную плотину, и там, в разлившемся свете, суетились фигурки  множества
людей.
   А  теперь  они  спускаются  по  длинному  склону,  лошади  идут  гуськом,
сверкающая змея факелов  извивается  вниз  по  тропинке,  насколько  хватает
взгляда.
   Вокруг огромное пространство голой земли, поле, не засеянное ничем, кроме
острых металлических лезвий.
   Внизу стены обводила еще одна линия факелов, и часовые глядели вверх,  на
процессию, спускающуюся с гор. Перед ним возникли каменные стены, шедшие  то
вровень с их головами, то поднимающиеся над ними. Ночное небо  было  темным,
как нутро пивной бочки, посоленное звездами. Голова его мерно  покачивалась,
он чувствовал, что скатывается обратно в сон или  в  звездное  небо  -  куда
именно, трудно было сказать.
   Наглимунд, подумал он, когда свет факелов ударил ему в лицо,  а  люди  на
стенах закричали и запели. Тогда он выпал из света, и  темнота  накрыла  его
облаком эбеновой пыли.


    Тэд УИЛЬЯМС
    ОРДЕН МАНУСКРИПТА II
    ГЛАЗ БУРИ



    ONLINE БИБЛИОТЕКА http://www.bestlibrary.ru


ЧАСТЬ 1
САЙМОН - СНЕЖНАЯ ПРЯДЬ

1 ТЫСЯЧА ГВОЗДЕЙ

   Кто-то крушил дверь топором - кромсал, рубил, разбивал в щепки  непрочную
деревянную преграду.
   - Доктор! - закричал Саймон, садясь. - Это солдаты! Солдаты здесь! Но  он
не был в комнате Моргенса. Завернутый в мокрые от пота простыни, он сидел на
маленькой кровати, в маленькой аккуратной комнатке. Удары топоров по  дереву
продолжались; спустя мгновение дверь приоткрылась и  шум  усилился.  В  щели
показалось  незнакомое  лицо:  бледная,  вытянутая  физиономия,   увенчанная
гребешком редких волос, отливавших в ярком солнечном свете той же медью, что
и волосы Саймона. Тот глаз, который был виден,  сиял  нежно-голубым,  второй
был закрыт черной повязкой.
   - Аха! - сказал незнакомец. - Ты проснулся. Ну что ж, это отрадно. - Судя
по  правильному  произношению  с  оттенком  северной   твердости,   он   был
эркинландером. Субъект  закрыл  за  собой  дверь,  несколько  приглушив  шум
работы, доносящийся снаружи. На нем была длинная  ряса  священника,  которая
болталась как на вешалке на худых плечах.
   - Я отец Стренгьярд.  -  Он  опустился  в  кресло  с  высокой  спинкой  у
изголовья Саймона. Это кресло, кровать да еще  письменный  стол,  заваленный
всяким хламом, составляли всю  меблировку  комнаты.  Устроившись  поудобнее,
незнакомец нагнулся и погладил Саймона по руке. - Как ты себя чувствуешь?  Я
надеюсь, произошло некоторое улучшение?
   - Да... думаю, да, - Саймон огляделся. - Где я?
   - В Наглимунде, но ты, конечно, знал это. Более конкретно  -  ты  в  моей
комнате... а также в моей кровати. - Он  поднял  руку.  -  Я  надеюсь,  тебе
удобно в ней? Она не очень хорошо устроена - но. Боже! Какая глупость с моей
стороны. Ты ведь спал в лесу, верно? - Священник снова быстро,  нерешительно
улыбнулся. - Я думаю, это все-таки немного лучше, чем в лесу, ммм?
   Саймон спустил ногу на холодный пол, с облегчением  убедился,  что  он  в
штанах, и испытал легкое смущение по поводу того, что это не его штаны.
   - Где мои друзья? - страшная мысль набежала на него, как дождевая туча. -
Бинабик... он умер?
   Стренгьярд поджал губы, как будто Саймон произнес нечто святотатственное.
   - Умер? Слава Узирису, нет. Хотя он и нездоров, м-да, совсем нездоров.
   - Можно его повидать? - Саймон опустился на пол в поисках своих сапог.  -
Где он? И как Мария?
   - Мария? - лицо священника приняло озадаченное выражение, он с  некоторым
удивлением наблюдал за тем, как Саймон ползает по полу. - А-а! Твоя спутница
хорошо себя чувствует, и  в  конце  концов  ты  ее  увидишь,  я  в  этом  не
сомневаюсь.
   Сапоги оказались под письменным столом. Пока Саймон  натягивал  их,  отец
Стренгьярд пошарил кругом и снял со спинки своего кресла чистую белую блузу.
   - Вот, - сказал он. - Ты очень  спешишь.  Что  будешь  делать  сначала  -
повидаешь своего друга или съешь что-нибудь?
   Саймон уже застегивал рубашку:
   - Бинабика и Марию, а потом уж есть, -  сосредоточенно  проворчал  он.  -
Кантаку тоже.
   - Тяжелые времена, тяжелые времена, - укоризненно сказал священник. -  Мы
в Наглимунде никогда не едим волков. Я полагал, что вы считаете ее другом.
   Подняв глаза, Саймон убедился, что одноглазый человек шутит.
   - Да, - сказал он, неожиданно смутившись. - Другом.
   - Тогда пойдем, - сказал священник, вставая. -  Меня  просили  обеспечить
тебя всем необходимым, таким образом, чем скорее я накормлю тебя, тем  лучше
я выполню это поручение. - Он распахнул  дверь,  впуская  в  комнатку  новую
волну солнечного света, тепла и шума.
   Сморщившись от яркого света, Саймон  глядел  на  высокие  стены  замка  и
пурпурно-коричневую громаду Вальдхельма, нависшую над ними и превращавшую  в
карликов одетых в  серое  часовых.  В  центре  замка  возвышалось  скопление
прямоугольных каменных строений, резко отличавшееся от эксцентричной красоты
Хейхолта с его разнообразием эпох и  стилей.  Темные,  задымленные  кубы  из
песчаника  с  маленькими  окошками,  не  пропускавшими  света,  и   тяжелыми
деревянными дверьми, казалось, бьши построены  с  единственной  целью  -  не
впустить в себя кого-то.
   На расстоянии брошенного камня в центре хозяйственного  двора,  кишевшего
людьми, команда голых по пояс рабочих колола бревна,  кидая  дрова  в  общую
кучу, уже возвышавшуюся над их головами.
   - Ах вот что рубили, -  сказал  Саймон,  глядя,  как  взлетают  и  падают
тяжелые топоры. - Зачем все это?
   Отец Стренгьярд обернулся, чтобы проследить за его взглядом.
   - А! Складывают костер, вот что. Собираются сжигать гюна - великана.
   - Великана? - мгновенно вспомнилось рычащее кожистое  лицо  и  протянутые
руки. - Он не убит?
   - О, конечно  убит,  разумеется.  -  Стренгьярд  повернул  к  центральным
зданиям, и Саймон двинулся следом, в последний раз оглянувшись  на  растущую
груду поленьев. - Видишь ли, Саймон,  некоторые  солдаты  Джошуа  хотели  бы
устроить из всего этого представление, понимаешь ли,  отрезать  ему  голову,
повесить ее на воротах, ну и в таком вот аспекте. Но принц сказал:  нет.  Он
сказал, что это страшное существо, но оно все-таки не зверь. Видишь ли,  они
ведь носят что-то вроде одежды и пользуются дубинками, в  сущности  палками.
Ну вот, и Джошуа сказал, что он не станет вывешивать для развлечения  головы
своих врагов, даже таких. Сказал: сожгите его. - Стренгьярд подергал себя за
ухо. - Итак, вот почему они собираются сжечь его.
   - Сегодня? - Саймону  приходилось  поторапливаться,  чтобы  поспевать  за
широкими шагами священника.
   - Как только костер будет готов. Принц Джошуа не хочет, чтобы это длилось
дольше, чем необходимо. Я уверен, что охотнее всего принц вообще закопал  бы
его в горах, но люди, видишь ли,  они  хотят  видеть  его  мертвым.  -  Отец
Стренгьярд быстро сотворил знак древа. - Видишь ли, это уже  третий  в  этом
месяце. Они приходят с севера. Один из них  убил  брата  епископа.  Все  это
крайне противоестественно, знаешь ли.

***

   Бинабик лежал в маленькой комнатке при церкви, стоявшей  в  центре  двора
главных зданий  замка.  Он  выглядел  очень  бледным  и  казался  неожиданно
маленьким, как будто часть плоти вытекла из него вместе с потерянной кровью,
но улыбка тролля была жизнерадостной, как и прежде.
   - Друг Саймон, - сказал он и осторожна сел. Его коричневый торс был  туго
забинтован.  Саймон  подавил  желание  крепко  обнять  маленького  человека,
побоявшись разбередить еще не  зажившие  раны.  Вместо  этого  он  осторожно
присел на край кровати и сжал теплую руку тролля.
   - Я уже думал, что мы тебя потеряли, - сказал он, едва ворочая пересохшим
от волнения языком.
   - Ив этом предположении была доля истинности,  когда  стрела  залетела  в
меня, - сказал Бинабик, горестно покачивая головой. - Но, во всей видимости,
ничто серьезное не было испорчено. Я получил здесь  очень  прекрасный  уход,
так что если бы не чрезмерная болезненность движения, я стал  бы  совершенно
новым. - Он повернулся к священнику:
   -Я имел небольшую прогулку по двору сегодня.
   - Хорошо, весьма славно. -  Отец  Стренгьярд  рассеянно  улыбался,  крутя
тесемку своей глазной повязки. - Что ж, вынужден вас покинуть. Я уверен, что
таким добрым товарищам найдется что обсудить.  -  Он  двинулся  к  двери.  -
Саймон, я прошу  тебя  пользоваться  моей  комнатой  столько,  сколько  тебе
угодно. В данное время я разделяю жилище с  братом  Иглафом.  Он  производит
невероятный шум, когда спит, но  был  очень  любезен,  согласившись  принять
мена.
   Саймон  от  души  поблагодарил  его,  и,  пожелав   Бинабику   скорейшего
выздоровления, священник вышел.
   - Он обладает очень великим умом, Саймон,  -  сказал  Бинабик,  вместе  с
другом вслушиваясь в звук удаляющихся шагов. - Возглавляет архивность замка.
Мы уже имели с ним занимательные беседы.
   - Он немного странный, правда? Как бы немного... не в себе?
   Бинабик засмеялся, потом поморщился и  закашлялся.  Саймон  наклонился  к
нему, желая помочь, но тролль жестом остановил его.
   - Всего одна секунда, - сказал он и, отдышавшись, продолжал:
   - Имеются люди, Саймон, у которых головы так переполнены разными мыслями,
что они забывают говорить и действовать, как очень нормальные люди.
   Саймон кивнул, с интересом  оглядывая  комнату.  Она  напоминала  комнату
Стренгьярда: маленькая, полупустая, с белыми стенами. Вместо  груды  книг  и
пергаментов на столе лежала только Книга Эйдона.  Красная  ленточка,  словно
дразнящий язычок,  отмечала  то  место,  где  в  последний  раз  остановился
читатель.
   - Ты знаешь, где Мария? - спросил юноша.
   - Нет, - Бинабик выглядел чрезвычайно  серьезным,  и  Саймон  не  понимал
почему. - Я полагаю, она передавала послание для  Джошуа.  Может  быть,  она
путешествует к тому месту, где сейчас сидит принцесса, чтобы  передавать  ей
ответ.
   - Быть не может! - Саймону вовсе не понравилось такое предположение. - Не
могли ее отправить обратно так быстро.
   - Так быстро? - Бинабик улыбнулся. - Это утро  второго  дня,  который  мы
имеем нахождение в Наглимунде.
   Саймон был ошеломен:
   - Но как же? Я только что проснулся!
   Бинабик покачал головой, опускаясь обратно на кровать:
   - Не совсем так. Ты имел сновидения весь вчерашний день и открывал глаза,
только чтобы принять немного воды. Я имею предположение, что последняя часть
нашего путешествия ослабляла тебя после лихорадки, которую ты имел на реке.
   - Узирис! - Он не ожидал от своего тела такого предательства. -  И  Марию
отослали?
   Бинабик выпростал руку и успокаивающе погладил Саймона по плечу.
   - Я не знаю этого с несомненностью. Это только одно такое  предположение.
Имеет такую же  вероятность,  что  она  сейчас  бывает  где-нибудь  здесь  -
например, в помещении для слуг. Я имею предположение, что она служанка.
   Саймон покраснел. Тролль снова мягко взял его  за  руку,  которую  тот  в
возбуждении вырвал.
   - Имей немного терпеливости, Саймон, - сказал Бинабик. - Ты уже  совершал
героическое действие, когда умудрился забраться так очень далеко. Кто теперь
знает, что может случаться еще?
   - Ты прав... наверное... - вздохнул Саймон.
   - И ты спасал мне жизнь, - добавил Бинабик.
   - Разве это так уж важно? - Саймон смущенно  погладил  маленькую  руку  и
встал. - Ты ведь тоже спасал мою несколько раз. Друзья есть друзья.
   Бинабик снова улыбнулся, но глаза его выдавали подступившую усталость.
   - Друзья есть друзья, -  согласился  он.  -  И  раз  уж  мы  имеем  такой
разговор, теперь я имею очень большое желание очень немного спать. Много дел
предстоят нам в близкие дни. Посмотри, пожалуйста, как ощущает себя Кантака.
Стренгьярд имел намерение приводить ее ко мне сюда, но я  питаю  страх,  что
это выскальзывало из его переполненной головы, как из... - Он уронил голову.
- ..Подушки.
   - Конечно, - сказал Саймон, направляясь к дверям. - Ты знаешь, где она?
   Оказавшись в  центральном  дворе,  он  остановился,  чтобы  поглазеть  на
проходящих мимо придворных, слуг и духовных лиц, которые не обращали на него
ни малейшего внимания, и сделал удивительное двойное открытие.
   Во-первых, он  не  имел  никакого  представления,  где  могут  находиться
конюшни, и, во-вторых, он был очень, очень голоден. Отец Стренгьярд говорил,
что ему поручили позаботиться о Саймоне, н