банайских  воинов,  как  будто
они были несмышлеными мальчишками, всего в броске камня от Деорнота. Молодой
рыцарь уже пригнулся в седле, чтобы мчаться к нему - сколько  славы  в  том,
чтобы обменяться ударами с Чудовищем Утаньята - когда упавшая  рядом  с  ним
лошадь развернула его собственного коня в другую сторону. Остановившись, все
еще одурманенный, словно во сне, он обнаружил, что скакал вниз с горы  через
самую гущу сражения. Перед ним было синее с золотом знамя Леобардиса; герцог
с развевающимися из-под шлема белыми волосами, стоял,  высоко  поднявшись  в
стременах, выкрикивая слова ободрения своим людям, потом опустил  забрало  и
скрыл свои ясные глаза, собираясь вступить в бой.
   На глазах  у  Деорнота  сон  обернулся  кошмаром.  Тот,  кого  он  считал
Бенигарисом, двигаясь так медленно, что Деорноту казалось, он может в  любой
момент протянуть руку и остановить его, вытащил длинный клинок и  аккуратно,
обдуманно вонзил его сзади в шею герцога. В шуме и безумии  бурлящей  битвы,
никто, кроме Деорнота, не видел  этой  чудовищной  сцены.  Когда  обагренный
кровью клинок был вытащен, Леобардис воздел к небу дрожащие руки в  железных
перчатках,  как  бы   пытаясь   проговорить   что-то   через   душащее   его
всепоглощающее горе, и спустя секунду осел в седле, склонившись к белой  шее
своей лошади, по которой потоком хлынула его кровь. Потом он  медленно  упал
на землю.
   Бенигарис некоторое время смотрел на него, как будто увидел выпавшего  из
гнезда птенца, потом поднес к губам рог. На мгновение  Деорноту  показалось,
что в черной прорези шлема Бенигариса что-то блеснуло,  словно  сын  герцога
перехватил его ошеломленный взгляд через головы сражающихся людей.
   Рог пел долго и хрипло, и многие головы повернулись на зов.
   - Тамбана Леобардис эйс! - проревел Бенигарис, и, как это  ни  чудовищно,
голос его был хриплым и скорбным. - Герцог пал! Отец убит! Отходите!
   Он снова затрубил в рог. Деорнот в ужасе смотрел  на  него,  не  в  силах
поверить, как вдруг со склонов горы ответил другой сигнал. Одетые в  доспехи
всадники выскочили из-за тенистого укрытия деревьев.
   - Огни Севера! - простонал Ярнауга, погрузив Таузера в пучину отчаяния.
   - Скажи нам, как вдет битва?!
   - Боюсь, она проиграна, - сказал риммер голосом гулким, как ночное эхо. -
Кто-то упал.
   - О! - выдохнула Воршева, и слезы были в ее  глазах.  -  Джошуа!  Это  не
Джошуа?!
   - Не могу сказать. Я полагаю, что это может быть Леобардис. Но  еще  одно
войско спускается с горы. Одеты в красное, на знамени... Орел?
   - Фальшир! - простонал Таузер и, стянув с головы шапку  с  бубенцами,  со
звоном швырнул ее о камень. - Матерь Божья, это  граф  Фенгбальд!  О  Узирис
Эидон, спаси нашего принца! Ублюдки королевские!
   - Они ударят по Джошуа, как молот, -  сказал  Ярнауга.  -  А  наббанайцы,
по-моему, в замешательстве. Они... они...

***

   - Отступайте! - кричал Бенигарис, и Аспитис Первис рядом с  ним  выхватил
знамя из рук потрясенного пажа  Леобардиса  и  растоптал  мальчика  копытами
своего коня.
   - Их слишком много! - кричал он. - Герцог мертв! Отступайте!
   Деорнот развернул коня и поскакал через кровавую свалку обратно к Джошуа.
   - Западня! - кричал он. Рыцари Фенгбальда ураганом  неслись  с  горы,  их
клинки сверкали. - Это западня, Джошуа!
   Он прорубил дорогу через двух вепрей Гутвульфа, пытавшихся преградить ему
путь, получив несколько сильных ударов по щиту и  мечу.  Он  сразил  второго
прямым ударом в горло и чуть не потерял свой  меч,  застрявший  в  теле.  Он
видел, что по его забралу течет кровь, но не знал, чья.
   Принц звал назад своих рыцарей, рог Изорна  трубил,  перекрывая  крики  и
звон оружия.
   -  Бенигарис  убил  герцога!  -  крикнул  Деорнот.   Джошуа   ошеломленно
обернулся, когда окровавленная фигура молодого рыцаря  выехала  на  него.  -
Бенигарис заколол его сзади! Мы в ловушке!
   На мгновение принц замешкался, подняв руку, словно хотел откинуть забрало
и оглядеться. Фенгбальд и его орлы скакали  к  тылу  наглимундцев,  стараясь
отрезать им путь к отступлению.
   Принц поднял обернутую поводьями руку со щитом.
   - Труби в рог, Изорн! - крикнул он. - Мы должны пробиться! Назад! Назад в
Наглимунд! Мы преданы!
   Под звук рога со  страшными  гневными  криками  рыцари  Джошуа  бросились
вперед прямо к растянувшейся по холму цепи всадников Фальшира. Деорнот  гнал
лошадь, пытаясь достигнуть передовых рыцарей, и видел, как сверкающий клинок
Джошуа обходил защиту первого орла, нанося змеиные удары под  рукой  рыцаря.
Потом Деорнот увидел прямо перед собой красные плащи. Он  взмахнул  мечом  и
выругался: он не знал и сам, что его щеки, закрытые шлемом,  были  мокры  от
слез.
   Люди   Фенгбальда,    смущенные    свирепостью    нападающих,    медленно
поворачивались, и в этот момент наглимундцы прорвались. Наббанаиские легионы
в панике и беспорядке бежали к Инникскрику. Гутвульф  не  стал  преследовать
их, а послал свой отряд на подмогу Фенгоальду.
   Деорнот гладил шею коня. Он слышал  тяжелое  дыхание  лошади,  когда  они
галопом неслись назад, через луга и вспаханные поля. Звуки погони постепенно
затихали, а впереди вырастали стены Наглимунда.
   Ворота были подняты и ждали их, словно черная  разверстая  пасть.  Голова
Деорнота пульсировала, как барабан, по которому выбивают дробь. Ему внезапно
очень захотелось быть проглоченным  -  чтобы  скатиться  в  глубокое  темное
забвение и никогда больше не выходить на свет.

11 ЗЕЛЕНЫЙ ШАТЕР

   - Нет, принц Джошуа. Мы  не  можем  допустить,  чтобы  вы  сделали  такую
глупость. - Изорн тяжело сел, оберегая раненую ногу.
   - Не можете? - Принц оторвал глаза от пола и посмотрел на  риммера.  -  А
разве вы мои тюремщики? Разве я неразумный ребенок или полный идиот?  Почему
вы указываете мне, что я должен делать?
   - Мой принц, -  сказал  Деорнот,  успокаивающе  положив  руку  на  колено
раздраженного Изорна. - Вы, конечно, господин здесь. Разве мы не следуем  за
вами, куца бы вы ни позвали нас? Разве мы не клялись вам в преданности? - По
всей комнате угрюмо закивали головы. - Но вы просите у нас слишком  многого.
Поймите это. После страшного предательства, .которое мы только  что  видели,
неужели вы считаете, что королю вообще можно доверять?
   - Я знаю его, как никто из  вас.  -  Джошуа,  словно  сжигаемый  каким-то
внутренним огнем, вскочил с кресла и подошел  к  столу.  -  Он  желает  моей
смерти, конечно, но не такой. Не такой бесчестной. Если он  поклянется,  что
это будет совершенно безопасно, и если мы  не  совершим  явной  глупости,  я
вернусь назад целым и невредимым. Он все еще играет роль Верховного  короля,
а Верховные короли не убивают  своих  братьев,  когда  они  приходят  к  ним
безоружные и под флагом перемирия.
   - Тоща почему он бросил вас в подземелье, о котором вы нам  рассказывали?
- нахмурившись, спросил Этельферт  из  Тинсетта.  -  Вам  кажется,  что  это
доказательство его благородства?
   - Нет, - отвечал Джошуа. - Но я не думаю, что это было делом рук  Элиаса.
Мне кажется, что этим управлял Прейратс, по крайней мере до того,  как  дело
было сделано. Элиас превратился в чудовище - и да поможет  мне  Бог,  потому
что некогда он был моим братом больше, чем по крови, - но  у  него  все  еще
сохранилось какое-то понятие о чести.
   Деорнот зашипел:
   - Такое, какое он показал Леобардису?
   - Честь волка, который убивает слабых  и  бежит  от  сильных!  -  фыркнул
Изорн.
   - Я  не  думаю.  -  Спокойное  лицо  Джошуа  напряглось.  -  Отцеубийство
Бенигариса было продиктовано завистью. Я подозреваю, что Элиас...
   - Простите, принц Джошуа, -  вмешался  Ярнауга  и,  подняв  брови,  обвел
глазами слушателей. - Не кажется ли вам,  что  вы  ищете  оправдания  вашему
брату?  Озабоченность  ваших  подданных  весьма  похвальна.  То,  что  Элиас
попросил о переговорах, вовсе не означает, что вы должны немедленно  спешить
к нему. Не будет бесчестьем, если вы откажетесь.
   - Спаси меня Узирис, старик, меня  ни  капли  не  беспокоит,  кто  и  что
подумает о моей чести! - отрезал Джошуа. - Я знаю моего брата и понимаю  его
так, как никто из вас  понять  не  может,  -  и  не  говорите  мне,  что  он
переменился,  Ярнауга.  -  Принц  сверкнул  бешеным  взглядом,  предупреждая
неизбежные слова старика. - Как бы то ни было, я пойду, и больше тут  нечего
обсуждать. Теперь оставьте меня. Еще много дел, о которых я должен подумать.
***

   - Он сошел с ума, Деорнот?  -  спросил  Изорн.  Широкое  лицо  северянина
потемнело от мрачного предчувствия. - Как он может по собственной воле  идти
прямо в кровавые руки короля?
   - Упрямство, Изорн! Но кто я такой, чтобы так говорить о нем? Может быть,
он действительно знает,  что  делает.  -  Деорнот  покачал  головой.  -  Эта
проклятая штука все еще здесь?
   - Шатер? Да. На расстоянии полета стрелы от стен - и столько же до лагеря
Элиаса.
   Деорнот шел медленно, подделываясь под  шаг  молодого  риммера,  которому
сильно мешала его раненая нога.
   - Спаси нас Бог, Изорн, никогда раньше я не видел его таким, а уж я служу
ему с тех пор, как у меня хватило силы держать  в  руках  меч.  Кажется,  он
решил доказать, что Гвитин был не прав, когда назвал его нерешительным.  Что
ж, если мы не можем его остановить, надо сделать все  возможное,  чтобы  его
защитить. Герольд короля сказал: не больше двух телохранителей?
   - И столько же у короля.
   Деорнот задумчиво кивнул.
   - Если эта моя рука, - он показал на перевязь из белой  ткани,  -  сможет
двигаться послезавтра, никакая сила на небе и на земле не  удержит  меня  от
того, чтобы быть одним из этих двух.
   - А я буду другим, - сказал Изорн.
   - Мне кажется,  тебе  лучше  оставаться  за  стенами  с  двумя  десятками
всадников. Давай поговорим с лордом-констеблем Идгремом. Если будет  засада,
если заметят, что хоть воробей вылетит из лагеря к этому шатру, - вы  будете
там за несколько мгновений.
   Изорн кивнул.
   - Хорошо. Может быть, нам стоит еще поговорить с мудрецом Ярнауга?  Пусть
он даст Джошуа какие-нибудь чары.
   - В чем он действительно нуждается, и мне больно говорить об этом, -  так
это в заклятье, которое защитило бы его  от  собственной  неосторожности.  -
Деорнот перешагнул через большую лужу. - Как бы то ни было, никакие чары  не
защитят от удара кинжалом в спину.

***

   Губы Лута постоянно безмолвно двигались, как будто он  непрерывно  что-то
объяснял. Его непрестанное бормотание стало безмолвным  накануне,  и  Мегвин
проклинала себя за то, что не записала его  последних  слов,  но  тогда  она
надеялась, что он снова обретет голос, как это бывало уже много  раз  с  тех
пор, как его ранили. Теперь она понимала, что этого уже не будет.
   Глаза короля были  закрыты,  но  на  восковом  лице  постоянно  сменялись
выражения страха и скорби. Касаясь  его  горящего  лба,  глядя  на  то,  как
напрягаются губы, силясь что-то сказать,  она  все  время  чувствовала,  что
должна заплакать, что когда непролившиеся слезы переполнят  ее,  они  хлынут
наружу прямо через кожу. Но Мегвин не плакала с той  самой  ночи,  когда  ее
отец повел войско на Иннискрик - даже тогда, когда его  принесли  к  ней  на
носилках, обезумевшего от нестерпимой боли, замотанного  ярдами  потемневшей
от крови ткани. Если она не плакала тогда, то теперь уж никогда не заплачет.
Слезы нужны детям и идиотам.
   Чья-то рука коснулась ее плеча.
   - Мегвин, принцесса. - Это был Эолер.  Его  умное  лицо  было  сложено  в
горестную маску так же тщательно, как складывают на зиму  летнюю  одежду.  -
Мне нужно поговорить с вами, но не здесь.
   - Уйдите, граф, - сказала она, оглядываясь на грубую постель из  палок  и
соломы. - Мой отец умирает.
   - Я разделяю ваше горе, леди. -  Его  прикосновение  стало  тяжелее,  как
ласка животного, слепо тыкающегося носом в темноте. - Разделяю, поверьте. Но
живые должны жить, поймите, а ваши люди нуждаются в вашей помощи. -  Как  бы
почувствовав, что его слова слишком холодны и горды, он быстро и нежно  сжал
ее руку и сразу отпустил. - Пожалуйста. Лут уб-Лутин не хотел бы, чтобы  это
было как-нибудь иначе.
   Мегвин подавила горестные  возражения.  Он  был  прав,  как  всегда.  Она
встала. Колени, так долго упиравшиеся в каменный пол  пещеры,  теперь  ныли.
Принцесса молча последовала за ним мимо  мачехи  Инавен,  которая  сидела  в
ногах постели короля, глядя на коптящий факел на стене.
   Только  посмотреть  на  нас,   удивленно   подумала   Мегвин.   Эрнистири
понадобились тысячи лет, чтобы выползти из пещер на солнце, -  она  склонила
голову, чтобы пройти под низкими сводами очередного перехода, щуря глаза  от
едкого дыма факелов. Но один только месяц  сумел  загнать  нас  обратно.  Мы
превращаемся в животных. Боги отвернулись от нас.
   Она снова подняла голову, вслед за Эолером выходя на солнечный свет.  Шум
дневного лагеря оглушил ее: дети, играющие на глинистой земле под бдительным
присмотром, придворные дамы - многие в лохмотьях, оставшихся от их  парадной
одежды, - приготовляющие белок и зайцев для  котла  с  похлебкой  и  мелющие
зерно на плоских камнях.  Деревья,  тесно  окружившие  каменный  пятачок  на
склоне горы, нехотя кланялись ветру.
   Мужчин почти не было; те, кто не погиб у Иннискрика и не залечивал раны в
сотах пещер, были на охоте  или  стояли  на  страже  нижних  склонов,  чтобы
пресечь любые попытки Скали  окончательно  сокрушить  сопротивление  гордого
Эрнистира.
   Все, что у нас осталось, это воспоминания, подумала она,  глядя  на  свою
изорванную, грязную юбку, м потаенные пещеры  Грианспога.  Мы  загнаны,  как
лисица в нору. Когда Элиас, охотник, явится,  чтобы  забрать  добычу  у  пса
Скали, с нами будет покончено.
   - Чего вы хотите от меня, граф Эолер? - спросила она.
   - Это не я хочу, Мегвин, - сказал  он,  тряхнув  головой.  -  Это  Скали.
Часовые сообщают, что все утро он стоял  у  подножия  Моир  Браха,  призывая
вашего отца.
   - Пусть свинья визжит. - Мегвин нахмурилась:
   - Почему никто из мужчин не воткнул стрелу в его грязную шкуру?
   - Стреле не долететь до него, принцесса. И с ним полсотни  людей.  Боюсь,
что мы должны спуститься и выслушать его - из укрытия, конечно, невидимые.
   - Конечно, - презрительно сказала она. - А почему  нас  должно  заботить,
что там говорит Скали Острый Нос? Не сомневаюсь,  он  снова  предлагает  нам
сдаться.
   - Возможно. - Граф Эолер задумчиво опустил глаза, и Мегвин внезапно стало
жаль, что он должен терпеть ее недоброжелательство. - Но я думаю,  и  что-то
еще, леди.
   - Хорошо, - сказала она. Мегвин хотелось уйти от постели умирающего Лута,
и она ненавидела себя за это желание. - Позвольте мне только надеть туфли, и
я пойду с вами.

***

   Почти час понадобился им, чтобы спуститься  по  заросшему  лесом  склону.
Земля была мокрой и раскисшей, воздух холодным. Мегвин шла по  оврагу  вслед
за Эолером, и за  ней  тянулись  облачка  дыхания.  Серый  холод  выгнал  из
Циркколя птиц, а может быть лишил их голоса. Ни один звук не сопровождал  их
в пути, кроме смутного бормотания шелестящих веток.
   Мегвин смотрела на стройную  фигуру  графа  Над  Муллаха,  который  легко
пробирался  через  густой  подлесок,  двигаясь  с  фацией  и  безмятежностью
ребенка, и снова была полна глупой и безнадежной любви к нему.  Это  чувство
казалось  ей,  длинноногой,  неуклюжей  дочери  умирающего  человека,  таким
нелепым, что перешло во что-то вроде злобы. Когда  Эолер  повернулся,  чтобы
помочь ей перейти через выступающий валун, она нахмурилась  возмущенно,  как
будто он предложил ей не руку, а оскорбление.
   Люди, столпившиеся под прикрытием маленькой рощи, из  которой  был  виден
длинный хребет, именуемый Моир Брах, были  ошеломлены  появлением  Мегвин  и
Эолера, но быстро опустили вскинутые луки и знаками показали вновь прибывшим
подойти к ним. Глядя вниз  на  каменный  палец,  благодаря  которому  хребет
получил  свое  название,  сквозь  заросли  папоротника,  она  увидела  толпу
маленьких как  муравьи  фигурок,  на  расстоянии  примерно  полумили  от  их
укрытия.
   - Он только что заткнулся, - прошептал один из часовых, почти мальчик,  с
расширенными от возбуждения глазами. - Он сейчас  опять  начнет,  принцесса,
вот увидите!
   Как бы в подтверждение его слов, одна  из  фигурок  отделилась  от  толпы
людей в шлемах и капюшонах, окружавших повозку и  упряжку  лошадей.  Фигурка
поднесла руки ко рту и стояла так, повернувшись слегка к северу  от  укрытия
эрнистирийцев.
   - ..последний раз... - его  голос  едва  доносился  к  ним,  приглушенный
расстоянием. - Я предлагаю вам... заложники... вернуть за...
   Мегвин напрягала слух, чтобы разбирать слова. Информация?
   - ..о мальчишке колдуна и... принцессе.
   Эолер быстро взглянул на Мегвин, которая сидела неподвижно,  застыв,  как
статуя. Что им нужно от нее?
   - ..если вы  не  скажете...  где...  находится  принцесса...  мы...  этих
заложников.
   Человек, который говорил - а Мегвин в душе  была  уверена,  что  это  сам
Скали, просто по тому,  как  он  шел,  широко  расставив  ноги,  и  злобному
издевательскому тону, которого не могло скрыть даже  расстояние,  -  помахал
рукой, и к месту,  где  он  стоял,  подтащили  от  повозки  сопротивляющуюся
фигурку в светло-голубых лохмотьях. У Мегвин  страшно  сжалось  сердце.  Она
знала,  что  светло-голубое  платье  принадлежит  Сигве,  маленькой   Сигве,
хорошенькой и глупенькой.
   - ..если вы не скажете нам... вы знаете... принцесса  Мириамель,  вещи...
плохо для этих... - Скали махнул рукой,  и  брыкающаяся,  тоненько  кричащая
девушка - которая могла и не быть Сигвой, старательно убеждала себя  Мегвин,
- была брошена обратно в повозку, к другим пленникам, лежащим в ней.
   Итак, это принцессу Мириамель они ищут, сообразила она,  дочь  Верховного
короля! Она убежала? Похищена?
   - Неужели мы не можем сделать хоть что-нибудь? - прошептала она Эолеру. -
А что это за мальчишка колдуна?
   Граф резко покачал головой, лицо его было мрачным.
   - Что мы можем сделать, принцесса? Скали только того и  хочет,  чтобы  мы
спустились вниз. У него вдесятеро больше людей, чем у нас!
   Долгие минуты прошли в молчании.  Мегвин  смотрела  вниз,  и  неукротимая
ярость поднималась в ней. Она уже собиралась сказать Эолеру и остальным, что
если никто из мужчин не захочет сопровождать ее, она одна спустится в Таиг и
освободит пленников Скали... или, что более вероятно, погибнет, сражаясь  за
них, - когда толстый  человек  внизу  сдернул  шлем,  обнажив  желтое  пятно
шевелюры, и снова вышел к основанию Моир Браха.
   - Очень хорошо! - прогремел он. - ..и проклятие Локкена...  бессмысленное
упрямство! Мы... и заберем этих... - маленькая фигурка показала на  повозку.
- Но.. оставим вам подарок. - Какой-то темный тюк отвязали от седла одной из
лошадей и бросили к ногам Скали Острого Носа. -  Просто  на  случай...  ждут
помощи!.. Не очень-то поможет... против... Кальдскрика!
   Он вскочил на коня и под хриплый скрежет рога  вместе  с  сопровождающими
ускакал к долине. Повозка, громыхая, катилась за ними.

***

   Они  выждали  час,  прежде  чем  начали  спускаться  в  лощину,  двигаясь
настороженно,  как  олениха,  пересекающая  открытое  место.  Спустившись  к
подножию Моир Браха, они побежали к завернутому в черное узлу,  оставленному
Скали.
   Когда его развернули, люди  в  ужасе  закричали  и  забились  в  рыданиях
беспомощного горя... но Мегвин не проронила ни слезинки, даже когда увидела,
что сделали мясники Скали с ее братом,  прежде  чем  он  умер.  Когда  Эолер
положил ей на плечо руку, чтобы увести от  пропитанного  кровью  плаща,  она
молча стряхнула ее, потом повернулась и с силой ударила его по щеке.  Он  не
протестовал, только с отчаянием смотрел на нее.  Она  знала,  что  не  из-за
удара слезы стояли в его глазах - и от этого еще больше ненавидела его.
   Но глаза ее оставались сухи