енно  заявил,  что  хочет  обойтись  без
церемоний, они, безусловно, предстояли. Это было то, что граф слишком любил,
а Джошуа считал слишком важным, чтобы  торопиться.  Изгримнур  повернулся  и
посмотрел на Камариса, молчавшего  в  течение  всей  беседы.  Старый  рыцарь
уставился на закрытые окна, как будто был полностью захвачен этим  зрелищем.
Он опирался подбородком на руку. Изгримнур  испустил  еще  один  болезненный
стон и потянулся к своему пиву. Герцог чувствовал, что им  предстоит  долгий
разговор. ***
   Страх Мириамели перед дворрами ослабевал. Она  начинала  вспоминать,  что
Саймон и другие рассказывали ей о пребывании графа Эолера на Сесуадре.  Граф
встречал дворров -  он  называл  их  домгайны  -  в  пещерах  под  горами  в
Эрнистире. Он описывал их как мирный и дружелюбный народ и, по-видимому,  не
ошибался. Если не считать похищения с лестницы, они до сих пор не  причинили
ей никакого вреда, но все-таки не хотели отпускать ее.
   - Вот. - Она показала на седельные сумки. -  Если  вы  так  уверены,  что
что-нибудь из моих вещей опасно... или что-нибудь еще, ищите сами.
   Пока дворры возбужденно переговаривались  своими  музыкальными  голосами,
Мириамель обдумывала возможности бегства. Она не знала, спят ли когда-нибудь
дворры, - наверное, спят. Но куда они принесли ее? Как она  найдет  выход  и
куда пойдет  потом?  По  крайней  мере,  у  нее  остались  карты,  хотя  она
сомневалась, что сможет читать их  так  же  успешно,  как  Бинабик.  Но  где
Бинабик? Жив ли он? Ей становилось плохо, когда она вспоминала  ухмыляющееся
существо, которое напало на тролля. Еще один друг потерян во тьме. Маленький
человек был прав - все это предприятие было тупостью. Ее нелепое  упрямство,
возможно, привело к смерти двух ее лучших друзей. Как сможет она жить,  зная
это?
   К тому времени, когда дворры закончили  обсуждение,  Мириамель  не  очень
волновало, что они решат. Тоска навалилась на нее, высасывая силы.
   - Мы будем искать среди ваших принадлежностей, как вы разрешили, - сказал
Джисфидри. - Уважая ваши обычаи, моя жена Исарда будет только касаться их.
   Мириамель была удивлена  осторожностью  дворров.  Что,  они  думают,  она
притащила в это подземелье? Надушенные  записочки  от  поклонников?  Изящное
белье разгуливающей по замку принцессы? Крошечные хрупкие безделушки?
   Исарда робко подошла и начала исследовать содержимое седельных сумок.  Ее
муж опустился на колени подле Мириамели.
   - Мы искренне огорчены, что вынуждены поступить так. Это действительно не
в наших обычаях. Мы никогда не навязываем никому свою волю.  Никогда.  -  Он
отчаянно хотел убедить ее.
   - Я все еще не могу понять, чего вы боитесь.
   - Это то место, где шли вы и ваши два спутника. Это...  это  -  на  языке
смертных нет известных мне слов, чтобы объяснить. -  Он  переплетал  длинные
пальцы. - Там есть...  силы,  которые  спали...  а  теперь  они  проснулись.
Лестница  в  башне,  по  которой  вы  шли,  место,  где   эти   силы   очень
могущественны. Каждый день они становятся все сильнее. Мы еще не поняли, что
происходит, но, пока не поймем до конца, не  должно  случиться  ничего,  что
могло бы нарушить равновесие.
   Мириамель остановила его нетерпеливым жестом:
   - Подождите, Джисфидри. Я пытаюсь  понять.  Во-первых,  это...  существо,
которое напало на  нас  на  ступенях,  не  было  нашим  спутником.  Бинабик,
кажется, узнал его, но я никогда прежде его не видела.
   Джисфидри возбужденно покачал головой:
   - Нет, нет, Мириамель,  не  сердитесь.  Мы  знаем,  что  тот,  с  которым
сражался ваш  друг,  не  был  ваш  спутник,  -  это  была  ходячая  пустота,
наполненная небытием. Возможно, когда-то это был смертный  человек.  Нет,  я
имел в виду спутника, который шел немного сзади вас.
   - Сзади нас? Нас было только двое, если только... - Сердце ее подскочило.
Мог ли это быть Саймон, разыскивающий друзей? Неужели  он  был  так  близко,
когда ее схватили? Нет, это было бы слишком жестоко!
   - Значит, вас преследовали, - твердо сказал Джисфидри. - Для зла или  для
добра, мы не можем сказать. Мы знаем  только,  что  трое  смертных  были  на
лестнице.
   Мириамель покачала головой, ничего не понимая.  Слишком  много  путаницы,
замешанной на слишком большом горе.
   Исарда издала птичье щебетание. Ее муж обернулся. Она подняла вверх Белую
стрелу Саймона.
   - Конечно, - выдохнул Джисфидри. Другие дворры столпились  поблизости.  -
Мы чувствовали ее, но не знали... - Он повернулся к Мириамели:
   - Это не наша работа, иначе мы знали бы точно, как вы знаете  собственную
ладонь. Но ее сделал Вандиомейо, один из зидайя, которого мы научили  нашему
мастерству. И видите? - Он протянул руку, чтобы взять стрелу у жены.  -  Это
часть одного из Главных Свидетелей, -  он  показал  на  дымчатый  серо-синий
наконечник стрелы, - неудивительно, что мы почувствовали ее.
   - И нести ее по лестнице было опасно? - Мириамель пыталась понять, но  ее
очень долго терзал страх, и теперь усталость тащила за собой, как  отлив,  -
Как это может быть?
   - Мы объясним, если сможем. Все меняется, а равновесие очень неустойчиво.
Красный камень в небе разговаривает с камнями на земле,  и  мы,  тинукедайя,
слышим голоса этих камней.
   - И эти камни требуют, чтобы  вы  похищали  людей  на  лестницах?  -  Она
изнемогала. Трудно было сохранять вежливость.
   - Мы не хотели приходить сюда, - мрачно  ответил  Джисфидри.  -  То,  что
происходило в нашем доме и в других местах, гнало нас все южнее, но когда мы
прошли по старым туннелям и оказались здесь, то  поняли,  что  угроза  здесь
даже сильнее. Мы не можем идти вперед, мы не можем идти назад. Но мы  должны
понять, что происходит, чтобы решить, как лучше уклониться от этого.
   - Вы хотите бежать? - спросила Мириамель.
   - Мы не воины. Мы не наши бывшие хозяева -  зидайя.  Дети  Океана  всегда
хотели только выжить.
   Мириамель огорченно покачала головой. Они поймали ее, оторвали от  друга,
потому что только так могли избежать чего-то, чего она не понимала.
   - Отпустите меня!
   - Мы не можем, Мириамель, мы сожалеем.
   - Тогда позвольте мне поспать. - Она отползла к стене пещеры и свернулась
на своем плаще. Дворры не препятствовали ей и снова начали переговариваться.
Их голоса, мелодичные и непонятные как пение сверчка, убаюкали ее.

2 СПЯЩИЙ ДРАКОН

   Пожалуйста, Боже, не дай ему уйти!
   Колесо несло Саймона наверх. Если Гутвульф и говорил что-то еще в темноте
внизу, Саймон не слышал его из-за скрипа колеса и звона тяжелых цепей.
   Гутвульф! Неужели это был тот человек, которого Саймон  так  часто  видел
раньше, Рука Верховного короля? Он руководил осадой Наглимунда и  был  одним
из наиболее могущественных друзей короля Элиаса. Что он делает  здесь?  Это,
наверное, кто-то другой. И все-таки, кто бы он ни был, у  него  человеческий
голос.
   - Ты  слышишь  меня?  -  прохрипел  Саймон,  опустившись  вниз.  Кровь  с
монотонностью прилива ударила ему в голову.
   - Да, - прошептал Гутвульф. - Не говори так громко. Я слышал здесь других
и боюсь, что они схватят меня. Они отберут все, что у меня осталось.
   Саймон видел его -  смутная  согнутая  фигура,  -  но  этот  человек  был
высоким, как и Рука короля. Несмотря на сутулость, плечи его были широки. Он
как-то странно держал голову, как будто она причиняла ему боль.
   - Можно мне... еще воды?
   Гутвульф  окунул  руки  в  шлюз  под  колесом.  Когда  Саймон   опустился
достаточно низко, Гутвульф вылил воду на лицо пленника. Саймон задохнулся  и
попросил еще.
   Гутвульф три раза наполнял сложенные ковшом  ладони,  прежде  чем  Саймон
поднялся слишком высоко, чтобы до него можно было дотянуться.
   - Ты на... на колесе? - сказал человек, как будто не мог поверить в это.
   Утолив жажду впервые за долгое время, Саймон задумался над этим вопросом.
Он что, слабоумный? Как может человек, если только он не слепой, сомневаться
в том, что это колесо? Внезапно странная  манера  Гутвульфа  держать  голову
стала ему понятна. Слепой. Конечно!  Неудивительно,  что  он  ощупывал  лицо
Саймона.
   - Вы... граф Гутвульф? - спросил Саймон, когда колесо пошло вниз. -  Граф
Утаньята? - Помня, что ему сказал его благодетель,  он  не  повышал  голоса.
Поэтому вопрос пришлось повторить, когда он подъехал поближе.
   - Я... думаю, что был им. - Руки графа беспомощно повисли, с  них  капала
вода. - В другой жизни. До того, как пропали мои глаза.  До  того,  как  меч
забрал меня...
   Меч? Он потерял зрение в сражении? На дуэли? Саймон отбросил  эту  мысль.
Было много гораздо более важных  вещей,  о  которых  следовало  подумать.  В
животе у него была вода и больше ничего.
   - Ты  можешь  принести  мне  поесть?  Нет!  Ты  можешь  освободить  меня?
Пожалуйста! Они мучат  меня,  пытают...  -  Такая  длинная  фраза  оказалась
непосильной  нагрузкой  для  его  голосовых  связок,  и  Саймон   разразился
приступом кашля.
   - Освободить тебя? - В голосе Гутвульфа было изумление.  -  Но...  ты  не
хочешь быть здесь? Все это так-так не похоже... Мне трудно вспомнить.
   Он сумасшедший. Единственный человек, который  может  помочь  мне,  и  он
сумасшедший!
   Вслух он сказал:
   - Пожалуйста! Я страдаю. Если ты не поможешь мне, я умру.  -  Рыдание  не
дало ему говорить. Сказав это, он внезапно понял, что это чистая правда. - Я
не хочу умирать! - Колесо снова потащило его вверх.
   - Я... наверное,  не  смогу.  Голоса  не  дадут  мне  ничего  сделать,  -
прошептал Гутвульф. - Они говорят, что я должен пойти и спрятаться, а  иначе
кто-то отберет все, что у меня есть. - Его голос стал ужасающе тоскливым.  -
Но я слышал тебя. Ты издавал звуки, дышал. Я знал, что  ты  настоящий,  и  я
хотел услышать твой голос. Я так давно ни с кем не разговаривал. -  По  мере
того как колесо уносило Саймона, ему становилось все труднее  расслышать.  -
Это ты оставлял мне еду?
   Саймон не имел ни малейшего  представления,  о  чем  говорит  слепой,  но
слышал, что он медлит уходить и обеспокоен болью Саймона.
   - Это я! - Он не хотел кричать и надеялся, что Гутвульф все-таки  услышит
его, несмотря на шум колеса. - Это я, я приносил еду!
   Пожалуйста, пусть он будет здесь, когда я вернусь, молился Саймон.  Пусть
он будет здесь. Пожалуйста!
   Когда Саймон снова оказался внизу, Гутвульф протянул руку и провел ею  по
его лицу.
   - Ты кормил меня. Я не знал. Я боюсь. Они  отнимут  у  меня  все.  Голоса
такие громкие! - Он покачал взлохмаченной  головой.  -  Я  не  могу  думать.
Голоса очень громкие. - Внезапно он повернулся и побрел прочь через  пещеру.
Через секунду он исчез в темноте.
   - Гутвульф! - закричал Саймон. - Не покидай меня!
   Но слепой исчез. ***
   Прикосновение человеческой руки и звук голоса  снова  бросили  Саймона  в
тиски непереносимой боли. Долгие часы, или дни, или недели - он давно уже не
ориентировался во времени - накапливались до тех  пор,  пока  не  слились  в
единое серое ничто. Он плыл  в  тумане,  медленно  уносясь  прочь  от  огней
литейной. Теперь он опять вернулся и страдал.
   Колесо вращалось. Иногда, когда все факелы в литейной  были  зажжены,  он
видел одетых в маски, почерневших от сажи людей, проходивших мимо  него,  но
никто ни разу  не  заговорил  с  ним.  Подручные  Инча  приносили  ему  воду
мучительно редко и  не  тратили  слов.  Несколько  раз  он  видел  огромного
человека, стоящего и наблюдающего за вращением колеса. Странно,  но  Инч  не
злорадствовал. Он приходил, просто чтобы проверить, мучится ли  Саймон,  как
фермер может заглянуть в огород, когда идет мимо по какому-то другому делу.
   Боль в суставах и в животе Саймона была такой постоянной, что он  уже  не
представлял, что можно чувствовать себя как-то  иначе.  Она  наполняла  его,
словно тело Саймона было мешком боли,  который  небрежно  перекидывают  друг
другу ленивые рабочие. С каждым поворотом колеса боль разрывала его  голову,
потом прокатывалась через пустой желудок и надолго  задерживалась  в  ногах,
так что казалось, что он стоит на раскаленных углях.
   Голод  тоже  не  оставлял  его.  Он  был  более  мягким  спутником,   чем
непрекращающееся жжение в суставах, но все равно нес тупую, тянущую боль. Он
чувствовал, что уменьшается с каждым поворотом - становится менее человеком,
менее живым, менее настроенным держаться за то, что,  собственно,  и  делало
его Саймоном. Только мутное пламя жажды мщения и крошечная искорка  надежды,
что когда-нибудь он сможет вернуться домой, к друзьям,  поддерживали  в  нем
слабое биение жизни.
   Я Саймон, повторял он себе до тех пор, пока не забыл смысл этих  слов.  Я
не позволю им отнять это. Я Саймон.
   Колесо вертелось. Он вертелся вместе с ним. ***
   Гутвульф не вернулся. Однажды, когда Саймон парил в тумане страдания,  он
почувствовал, что человек, который давал ему воды, коснулся его лица, но  он
не смог пошевелить губами, чтобы издать вопросительный звук. Если это и  был
слепой, то он не стал задерживаться.
   Когда Саймон почувствовал, что вот-вот  превратится  в  ничто,  литейная,
казалось, стала расти. Как и  в  видении,  которое  показывала  ему  горящая
точка, она внезапно открылась в огромный мир или, скорее,  мир  обрушился  в
литейную, так что часто Саймону казалось, что он  одновременно  находится  в
нескольких разных местах.
   Он думал, что  попал  в  западню  ледяных  вершин,  обжигающих  драконьей
кровью. Шрам на его лице был полоской опаляющей,  невыносимой  боли.  Что-то
коснулось и изменило его. Он никогда не будет прежним.
   Под литейной, но также и внутри Саймона бурлил Асу'а. Раскрошенный камень
вздрагивал и расцветал вновь, сверкая,  как  стены  Небес.  Шепчущиеся  тени
превратились в смеющихся золотоглазых  призраков.  Призраки  превращались  в
полных жизни ситхи. Изысканно прекрасная музыка, словно паутина в  капельках
росы, заполняла возрожденные залы.
   Красный росчерк проступал на небе над Башней Зеленого ангела.  Необъятные
небеса простирались вокруг, но другие звезды были только робкими свидетелями
восшествия красного хвостатого чудовища.
   Страшный шторм налетел с  севера;  бурлящая  тьма,  порождающая  ветер  и
молнии и превращающая землю  в  лед,  оставляла  за  собой  только  мертвую,
безмолвную белизну.
   Словно человек, тонущий в водовороте, Саймон чувствовал себя подхваченным
могущественным течением. У него не было  сил  противостоять  этому.  Он  был
пленником колеса. Мир вращался навстречу  страшным  пагубным  переменам,  но
Саймон не мог даже поднести руку к своему горящему лицу. ***
   - Саймон!
   Туман был таким густым, что он ничего не видел.  Серая  пустота  окружала
его. Кто его звал? Неужели они не видят, что ему необходимо поспать? Если он
подождет, голос уйдет. Все уходят, если он ждет достаточно долго.
   - Саймон. - Голос был настойчив.
   Он не хотел больше голосов. Он не  хотел  ничего:  только  снова  заснуть
бесконечным тяжелым сном без сновидений.
   - Саймон, посмотри на меня.
   Что-то двигалось в пустоте. Ему было все  равно.  Почему  этот  голос  не
оставит его в покое?
   - Уходи!
   - Посмотри на меня, Саймон! Увидь меня, Саймон! Ты должен протянуть руку.
   Он пытался заставить замолчать беспокоящие звуки, но что-то  внутри  него
было разбужено этим голосом. Он посмотрел в пустоту.
   - Ты видишь меня?
   - Нет, я хочу спать!
   - Не сейчас, Саймон. Есть вещи, которые тебе следует знать.  Когда-нибудь
ты отдохнешь - но не сегодня. Пожалуйста, Саймон, смотри!
   Движущееся  нечто  приняло  более  определенную  форму.  Лицо,  грустное,
прекрасное, но безжизненное, парило перед ним, и что-то  похожее  на  крылья
или разлетевшиеся одежды двигалось над ним, почти неотличимое от мглы.
   - Ты видишь меня?
   - Да.
   - Кто я?
   - Ты ангел. С башни.
   - Нет. Но это не имеет значения. - Ангел подвинулся ближе.  Саймон  видел
бесцветные пятна на обветренной бронзовой коже. - Я ждала, чтобы ты  подошел
достаточно близко. Надеюсь, что ты вернешься.
   - Я не понимаю. - Говорить  было  трудно.  Он  хотел  только,  чтобы  его
отпустили и дали скатиться обратно, в безразличие сна...
   - Ты должен понять, Саймон. Ты должен. Есть многое, что я должна показать
тебе, а у меня совсем немного времени.
   - Показать мне?
   - Здесь все по-другому. Это место не похоже на твой мир.
   - Это место? - Он пытался уловить смысл. - Что это за место?
   - Это... по ту сторону. Других слов нету.
   Слабое воспоминание пришло к нему.
   - Дорога снов?
   - Не совсем. Дорога снов ведет вдоль края этих Полей, и даже  к  границам
того места, куда я скоро уйду. Но довольно об этом. У нас  мало  времени.  -
Ангел, казалось, начинал уплывать от него. - Следуй за мной.
   - Я... я не могу.
   - Ты уже делал это раньше. Следуй  за  мной.  -  Ангел  начал  удаляться.
Саймон не хотел, чтобы он уходил. Он был так одинок!  Внезапно  он  оказался
рядом с ангелом.
   - Вот видишь, - сказал он. - Ах, Саймон, я так долго ждала  этого  места,
чтобы быть здесь все время! Это замечательно! Я свободна!
   Он не понимал, что ангел имеет в виду, но  у  него  больше  не  было  сил
разгадывать загадки.
   - Куда мы идем?
   - Не "куда", а "когда", ты же знаешь. - Ангел, казалось, испытывал что-то
вроде радости. Если бы он был цветком, Саймон  решил  бы,  что  он  стоит  в
солнечном луче, окруженный пчелами. - Было так ужасно  в  те,  другие  разы,
когда я должна была возвращаться! Я была счастлива только здесь.  Однажды  я
попыталась сказать тебе это, но ты не услышал.
   - Я не понимаю.
   - Конечно. Ты никогда раньше  не  слышал  моего  голоса.  То  есть  моего
собственного голоса. Ты слышал ее.
   Саймон внезапно понял, что слов не было. Он и ангел не разговаривали, как
говорят люди. Похоже было, что ангел просто передает ему свои мысли. Кода он
говорил о "ней", о той, другой, чей голос он слышал, Саймон  не  воспринимал
это как слова, а как ощущение защищающей, удерживающей, любящей  и,  однако,
каким-то образом опасной женщины.
   - Кто эта "она"?
   - Она утла вперед, - сказал ангел,  как  будто  Саймон  задал  совершенно
другой вопрос. - Скоро я присоединюсь к ней,  но  я  должна  была  подождать
тебя, Саймон. Впрочем, это не беспокоит меня. Я здесь счастлива. Я рада, что
не должна возвращаться назад. - (Саймон ощущал "назад" как  западню,  место,
причиняющее боль.) - Даже раньше, когда я впервые  пришла  сюда,  я  уже  не
хотела возвращаться... Но она всегда заставляла меня.
   Прежде чем он смог задать новый вопрос -  и  даже  прежде,  чем  он  смог
решить, хочет ли  задавать  еще  вопросы  в  этом  странном  сне,  -  Саймон
обнаружил себя  в  туннелях  Асу'а.  Знакомая  сцена  предстала  перед  ним:
светловолосый мужчина, факел, копье, огромное сверкающее нечто,  лежащее  за
входом в туннель.
   - Что это?
   - Смотри. Это твоя история - или часть ее.
   Человек с копьем сделал  шаг  вперед,  весь  дрожа  от  страха  ожидания.
Огромное чудовище не двигалось. Его закругленные  красные  когти  лежали  на
земле, всего в нескольких шагах от ног человека. Саймон подумал,  что  зверь
спит. Его шрам - или только память о нем - жег его.
   Беги, человек, думал он. Дракон  -  это  нечто  большее,  чем  ты  можешь
понять. Убегай!
   Мужчина  сделал  еще  один  осторожный  шаг,  потом  остановился.  Саймон
внезапно  оказался  ближе  к  пещере,  теперь  он  как  бы  смотрел  глазами
светловолосого человека. То, что он увидел, поначалу было трудно понять.
   Потолок огромного зала был так высок, что свет факела не доходил до него.
Стены были обожжены и почти растоплены страшным пламенем.
   Это литейная, понял Саймон. То есть  это  сейчас  тут  литейная.  А  это,
видимо, далекое прошлое.
   Распростертый красно-золотой дракон лежал  на  полу,  мельчайшие  чешуйки
отражали свет факела. Он был больше любого дома, хвост бесконечными кольцами
уходил в темноту. Огромные крылья  простирались  от  задних  ног  к  длинным
шпорам на передних лапах