бы пытать своих эйдонитских пленников?
   Вяло стоявшие перед ним фигуры, напоминавшие домашнюю  скотину,  внезапно
расступились и быстро двинулись к стенам пещеры. Саймон увидел, как до ужаса
знакомый силуэт появился в открытом пространстве между двумя помещениями. Не
задумываясь, он откатился к стене и натянул на голову зловонное одеяло.
   Прейратс все еще стоял спиной к меньшей пещере и к Саймону, ругая кого-то
невидимого;  лысый  череп  алхимика  отражал  огненные  отблески..  Выплюнув
несколько последних слов, он повернулся и пошел вперед, хрустя каблуками  по
разбитому камню. Священник пересек пещеру и поднялся по ступенькам на  узкий
порог и приложил  ладонь  к  двери.  Она  распахнулась  и  потом  со  стуком
захлопнулась за ним.
   Саймон думал, что уже не способен ни бояться, ни удивляться, но теперь он
никак не мог прийти в себя от потрясения. Что делает здесь  Прейратс,  когда
он сам сказал, что  едет  в  Вентмут?  Даже  король  думал,  что  алхимик  в
Вентмуте. Зачем было Прейратсу обманывать своего хозяина?
   И кроме того, где это "здесь"?
   Раздался какой-то звук, и Саймон быстро поднял глаза.  Одна  из  фигур  в
масках приближалась к нему, двигаясь с мучительной медлительностью  старика.
Человек - поскольку глаза над тряпкой  несомненно  принадлежали  человеку  -
остановился перед Саймоном и некоторое время  смотрел  на  него.  Он  сказал
что-то, но голос звучал слишком тихо, чтобы можно было что-нибудь понять.
   - Что?
   Человек поднял руку и медленно стащил с лица жесткую тряпку.  Он  был  до
невозможности изможден; его морщинистое лицо было  почти  полностью  закрыто
седыми волосами. Но почему-то Саймону показалось,  что  этот  человек  может
быть моложе, чем выглядит.
   - Повезло, что ли? - сказал незнакомец.
   -  Повезло?  -  Саймон  был  озадачен.  Неужели  норны  бросили   его   к
сумасшедшим?
   - Поп. Повезло, что у него другие дела имеются.  Повезло,  что...  работы
больше нет... Ну, той, для которой он берет арестантов.
   - Не понимаю, о чем ты говоришь. - Саймон встал и  выпрямился,  чувствуя,
что приобрел немало синяков во время своего крайне поспешного падения.
   - Ты... ты не литейщик, - прищурившись, сказал незнакомец. - Грязный, это
верно, но дыма-то на тебе нет.
   - Норны поймали меня, - сказал Саймон, немного помедлив. У него  не  было
причины доверять этому человеку - но причины не доверять  тоже  не  было.  -
Белые  лисицы,  -  пояснил  он,  увидев  озадаченное   выражение   на   лице
собеседника.
   - А-а, эти дьяволы. - Человек украдкой начертал знак древа. - Заходят они
сюда, верно. Только мы-то на них издалека смотрим.  Вот  уж  мерзкие  твари!
Против Бога все это, вот что. - Он  оглядел  Саймона  сверху  донизу,  потом
подошел немного ближе. - Никому не говори, что ты не литейщик,  -  прошептал
он. - Сюда. Поди сюда.
   Он отвел Саймона  в  сторону.  Остальные  люди  в  масках,  похоже,  мало
интересовались вновь прибывшим. Глаза их были пустыми, как у  вытащенной  из
воды рыбы.
   Человек порылся в груде одеял и достал маску и оборванную рубаху.
   - Вот, бери - это старина Кривоног носил, но ему уж одежка не понадобится
- ну, там, где он сейчас. Будешь на нас похож, вот как.
   - А это хорошо? - Саймону было трудно заставить  работать  свою  уставшую
голову. Он, по-видимому, оказался в литейной. Но  почему?  Может  быть.  это
наказание за шпионство? Оно казалось на удивление мягким.
   - Если не хочешь, чтоб тебя до  смерти  заработали,  -  начал  человек  и
закашлялся долгим сухим кашлем, пронизывавшим все его тело. Прошло некоторое
время, прежде чем он снова смог говорить.  -  Если  доктор  увидит,  что  ты
новенький, он уж из тебя выжмет работу, можешь не бояться. И больше того. Он
очень плохой. - Голос человека звучал убежденно. - Не надо,  чтобы  он  тебя
заметил.
   Саймон посмотрел на засаленные обрывки тряпья.
   - Спасибо тебе. Как тебя зовут?
   - Стенхельм. - Человек снова закашлялся. - И другим  не  говори,  что  ты
новый, а то они побегут к доктору так быстро, что  у  тебя  глаза  выскочат.
Скажи, что работал на подъемнике. Эти спят в другой дыре, на той стороне, но
Белые лисицы и солдаты всех беглых в эту дверь пихают, все  равно,  с  какой
стороны сбежали. - Он грустно задумался. - Осталось-то нас с гулькин нос,  а
работать надо. Вот они и притащили тебя сюда, а  не  прикончили  сразу.  Как
тебя зовут, парень?
   - Сеоман. -  Он  огляделся.  Остальные  литейщики  снова  впали  в  тупое
оцепенение. Большинство из них  свернулись  на  вонючих  одеялах  и  закрыли
глаза. - Кто такой этот  доктор?  -  На  какую-то  долю  секунды  это  слово
пробудило в нем безумную надежду, но даже если бы Моргенс  выжил  в  ужасном
пламени, он никогда не мог бы наводить ужас на этих людей.
   - Скоро с ним повидаешься, - сказал Стенхельм. - Некуда тебе торопиться.
   Саймон обернул лицо тряпкой. Она пахла дымом, грязью и чем-то еще. Дышать
через нее было трудно. Он сказал об этом Стенхельму.
   - Ты ее намочи. Еще спасибо святому Искупителю скажешь, что  она  у  тебя
есть, посмотришь. Не то огонь прямо тебе в  глотку  полезет  и  все  потроха
сожжет. - Стенхельм указал на рубашку почерневшим пальцем. - И это  надевай.
- Он оглянулся на других литейщиков.
   Саймон понял. Как только он натянет эту рубаху, он  ничем  уже  не  будет
отличаться от всех остальных, не будет привлекать внимания.  Эти  люди  были
согнуты, почти сломаны - в этом не было сомнений. Меньше всего на свете  они
хотели, чтобы их заметили.
   Когда он просунул голову в воротник рубашки и снова смог видеть, прямо  к
нему направлялась страшная фигура. На мгновение Саймон подумал, что это один
из гюнов каким-то образом добрался до Хейхолта.
   Огромная голова медленно  поворачивалась  из  стороны  в  сторону.  Маска
изувеченной плоти злобно морщилась.
   - Слишком долго спите, крысы, - прогремело это существо. - Работать надо.
Священник хочет, чтобы сегодня закончили.
   Саймон благодарил Узириса за оборванную тряпку, сделавшую его  еще  одним
безликим пленником. Он знал, что этот одноглазый монстр будет  новым  витком
его кошмара.
   О Мать Милости! Они отдали меня Инчу.

11 КОВАРНЫЙ, КАК ВРЕМЯ

   - Ты думаешь, Саймон может быть где-то здесь? - Бинабик поднял  глаза  от
сушеной баранины, которую он рвал на маленькие  кусочки.  Это  был  утренний
завтрак, если только можно говорить об утре в месте, где нет ни  солнца,  ни
неба.
   - Если в этом есть справедливость,  -  ответил  маленький  человек,  -  я
предполагаю,  мы  имеем  очень  мизерный  шанс  находить  его.  Я  опечален,
Мириамель, но там много лиг туннелей.
   Саймон в одиночестве блуждает в темноте. Эта  мысль  причиняла  ей  почти
невыносимую боль - она была с  ним  так  жестока!  В  отчаянии  оттого,  что
приходится думать о чем-то другом, она спросила:
   - Ситхи действительно построили все это?
   Стены уходили так далеко вверх, что свет факела не достигал  до  потолка.
Мириамель и Бинабик находились под сплошным черным куполом,  и  если  бы  не
полное отсутствие звезд и движения воздуха, можно было бы подумать, что  они
заночевали под открытым небом.
   - С содействием  других.  Я  читал,  что  некие  кузены  оказывали  ситхи
воспомоществование.  Они,  эти  кузены,  производили   карты,   которые   вы
перекопировали. Еще одни такие бессмертные, мастера  земли  и  камня.  Эолер
говаривал, что некоторые и сейчас проживают под Эрнистиром.
   - Но кто согласился бы жить здесь? - поинтересовалась она. -  Никогда  не
видеть дневного света...
   - Ах, вы не имеете понимания, - улыбнулся тролль. - Асу'а был преисполнен
света. Замок, в  котором  вы  проживаете,  имел  свое  построение  на  крыше
величайшего дома ситхи. Асу'а был умерщвлен, чтобы смог нарождаться Хейхолт.
   - Но он не хочет умирать, - мрачно сказала Мириамель.
   Бинабик кивнул.
   - Мы, кануки, имеем легендарность,  что  дух  умерщвленного  человека  не
может  засыпать  и  остается  в  теле   животного.   Иногда   он   оказывает
преследование убийце, иногда остается на месте,  которое  было  излюбленным.
Всегда он не имеет отдыха, пока правда не найдется и преступник  не  получит
своего наказания.
   Мириамель подумала о духах тысяч убитых ситхи и содрогнулась. Она слышала
немало, странных звуков с тех пор,  как  они  вошли  в  туннель  под  Святым
Сутрином.
   - Они не могут отдохнуть.
   Бинабик поднял брови:
   - Тут проживает нечто очень большее, чем обеспокоенные духи, Мириамель.
   - Да, но это ведь то, что... - она понизила голос, - то, что представляет
собой Король Бурь, верно? Загубленная душа, жаждущая отмщения.
   Тролль казался озабоченным:
   - Я не питаю счастья говорить о подобных вещах здесь. И он сам  привлекал
к себе умерщвление, если я помню со справедливостью.
   - Потому что риммеры окружили замок и все равно собирались убить его.
   - Вы имеете справедливость, - согласился Бинабик. - Но давайте прекращать
разговор об этом. Я не имею знания  об  этом  месте  и  слушающих  ушах,  но
предполагаю, что чем очень меньше мы будем говорить на эту тему,  тем  очень
счастливее мы будем.
   Мириамель наклонила голову, соглашаясь с  ним.  На  самом  деле  она  уже
жалела,  что  вообще  упомянула  об  этом.  После  целого  дня  блужданий  в
шепчущихся тенях мысль о неумершем враге была и без того достаточно близкой.
***
   В  первую  ночь  они  недалеко  зашли  в  лабиринт  туннелей.  Проходы  в
катакомбах под Святым Сутрином становились все шире и шире, и в конце концов
начали под постоянным углом спускаться; после первого часа Мириамель думала,
что они должны были спуститься ниже дна  Кинслага.  Вскоре  они  набрели  на
относительно удобное место, где смогли остановиться  и  перекусить.  Посидев
немного, оба вскоре поняли, как сильно на самом деле устали. Поэтому путники
расстелили свои плащи и быстро заснули.  Проснувшись,  Бинабик  снова  зажег
факелы от своего огненного горшка - маленькой глиняной  баночки,  в  которой
каким-то образом продолжала тлеть искра, - и, съев  немного  хлеба  и  сухих
фруктов и глотнув теплой воды, они снова пустились в путь.
   День пути провел их по многочисленным перепутанным туннелям. Мириамель  и
Бинабик делали все, что могли,  чтобы  держаться  по  возможности  близко  к
главному направлению на карте  двернингов,  но  переходы  были  коварными  и
запутанными; нельзя было с уверенностью сказать,  что  они  идут  правильным
курсом. Но, где бы они ни были, ясно было одно: мир смертных остался позади.
Они спустились в Асу'а - в некотором роде назад в прошлое. Пытаясь  заснуть,
Мириамель обнаружила, что мысли ее разбегаются. Кто мог знать,  что  в  мире
так много тайн? ***
   Этим  утром  она  была  потрясена  ничуть  не  меньше.  Она   с   детства
путешествовала очень много даже для дочери короля и видела величайшие чудеса
Светлого Арда, от Санкеллана Эйдонитского до плавучего замка в Варинетене  -
но по сравнению с умами, создавшими этот подземный замок,  самые  изощренные
человеческие архитекторы казались робкими детьми.
   Время и обвалы превратили в пыль часть Асу'а, но сохранилось  достаточно,
чтобы понять, что замок не имел себе равных. Как  ни  прекрасны  были  руины
Да'ай Чикизы,  быстро  решила  Мириамель,  эти,  конечно,  превосходили  их.
Лестницы, по виду ни на чем не держащиеся, уходили в темноту,  переплетаясь,
как  яркие  вымпелы,  развевающиеся  на  ветру.  Стены  изгибались,  готовые
сомкнуться,  и  расходились  в  стороны   дивными   многоцветными   веерами,
закручиваясь  струящимися  складками;   поверхности   казались   живыми   от
вырезанных на них бесчисленных животных и  растений.  Создатели  этих  стен,
очевидно, способны были растягивать камень, как горячую карамель,  и  лепить
его, как воск.
   Пересохшие каналы - теперь их заполняла только сыпучая пыль -  бежали  из
комнаты в комнату, пересеченные узкими, богато  украшенными  мостиками.  Над
головой огромные  канделябры  в  форме  фантастических,  невероятных  цветов
свешивались с  каменных  листьев  и  лиан,  фестонами  покрывавших  потолок.
Мириамель поймала себя на  том,  что  ей  безумно  хотелось  бы  увидеть  их
расцветающими ярким светом. Судя по остаткам цвета, все  еще  сохранившегося
на изгибах камня, дворец сверкал радугой фантазии, почти невообразимой.
   Но хотя разрушенные помещения ослепляли своим великолепием,  было  и  еще
нечто в дивных залах, отчего ей становилось не по себе. Несмотря на  всю  их
красоту, они явно предназначались для существ, которые видят все иначе,  чем
смертные. Углы были странными, расположение беспокоящим.  Некоторые  залы  с
высокими сводами казались слишком большими для своего убранства,  но  другие
были почти пугающе забиты и запутаны орнаментом  -  в  них  мог  поместиться
только один человек. Что было еще более  странно,  остатки  замка  ситхи  не
казались полностью мертвыми. Вдобавок к слабым звукам, напоминающим  голоса,
и странному движению воздуха в  казалось  бы  безветренном  месте  Мириамель
видела повсюду неуловимое мерцание, намек на движение  где-то  вне  ее  поля
зрения, как будто ничто не было настоящим. Она представляла себе, что  может
моргнуть и обнаружить Асу'а возродившимся или - что тоже вероятно - грязь на
полу и пыльные стены голых пещер.
   - Здесь нет Бога.
   - Какой смысл ваших слов? - поинтересовался Бинабик.
   Трапеза была закончена, они снова несли седельные сумки вниз  по  длинной
галерее  с  высокими  стенами,  через  узкие  мостики,  как   полет   стрелы
перекинутые через пустоту. Вокруг была тьма, которую  не  мог  пробить  свет
факела.
   Смущенная, она подняла глаза:
   - Я и сама не знаю. Я сказала, что здесь нет Бога.
   - Вы не питаете склонности к этому месту? - Бинабик улыбнулся. -  Я  тоже
питаю страх к этим теням.
   - Нет, то есть я хочу сказать, да. Я боюсь. Но я не это имела в  виду.  -
Она подняла факел выше, разглядывая полоску резьбы на стене за пропастью.  -
Те, кто жил здесь, были совершенно не похожи на нас. Они не  думали  о  нас.
Трудно поверить, что это тот же мир, в котором я  прожила  всю  жизнь.  Меня
учили верить, что Бог присутствует во всем и следит за нами. - Она  покачала
головой. - Это трудно объяснить. Кажется, что это место Богу недоступно. Они
существуют сами по себе, не соприкасаясь.
   - Это заставляет вас питать очень больший страх?
   - Думаю, да. Просто это место не имеет ничего общего  с  тем,  чему  меня
учили.
   Бинабик торжественно кивнул. В желтом свете факела он был гораздо  меньше
похож на ребенка, чем в живых солнечных лучах. Темнота тенью  легла  на  его
круглое лицо.
   - Но другие сказали бы, что ваша  церковь  предупреждала  о  происходящем
таковыми словами: "Это война добра и зла".
   - Да, но все не так просто, - сказала она настойчиво. - Инелуки - он  был
хорошим? или плохим? Он хотел помочь своему народу, а  больше  я  ничего  не
знаю.
   Бинабик помолчал, потом положил маленькую руку на руку принцессы.
   - Ваши спрашивания содержат разумность. Я не предполагаю,  что  мы  имеем
должность питать очень большую  ненависть  к  нашему  общему  врагу.  Но  не
называйте  его  здесь,  пожалуйста,  -  он  сжал  ее  пальцы   для   большей
убедительности, - и берите себе знание одной вещи: чем бы он ни был  раньше,
теперь он очень опасная тварь, превышающая все, что  вы  знаете  или  можете
обдумывать. Не приходите в забвение. Он умертвит нас и всех людей,  кого  мы
любим, если будет одерживать нас. В этом я имею уверенность.
   А мой отец? - подумала она. Он теперь тоже наш враг? Что, если я все-таки
доберусь до него, но не найду ничего, что я когда-то любила? Это  будет  все
равно что умереть. Мне безразлично, что тогда со мной будет.
   И тогда она поняла. Дело не в том, что Бог не наблюдает за  ней.  Дело  в
том, что никто не хочет сказать ей,  как  отличить  добро  от  зла.  Она  не
находила утешения даже  в  том,  чтобы  сделать  что-то  просто  из  чувства
противоречия. Все решения ей  придется  принимать  самой,  а  потом  жить  в
соответствии с ними. Принцесса еще некоторое время  сжимала  руку  Бинабика,
прежде чем они пошли дальше. Наконец она была в обществе друга. Каково бы ей
пришлось здесь одной?! ***
   К тому времени, когда они трижды поспали в  развалинах  Асу'а,  даже  его
разрушающееся великолепие не могло  больше  привлекать  внимание  Мириамели.
Темные холлы, казалось, будили воспоминания - картины детства  в  Меремунде,
дни принцессы-пленницы в Хейхолте. Она  чувствовала  себя  затерянной  между
собственным прошлым и прошлым ситхи.
   Они нашли широкую лестницу, ведущую наверх, пыльные ступени,  огражденные
вырезанными в форме розовых кустов перилами.  Когда,  сверившись  с  картой,
Бинабик заявил, что им следует подняться по ней,  Мириамель  ощутила  прилив
счастья. Они пойдут вверх после стольких часов в мрачных глубинах! Но  после
того, как они больше часа шли по ступеням, уже казавшимся  бесконечными,  ее
радость несколько поугасла; и мысли принцессы снова разбежались.
   Саймон пропал, а я так и не смогла...  по-настоящему  поговорить  с  ним.
Люблю ли я его? Это ни к  чему  не  привело  бы  -  как  мог  бы  он  хорошо
относиться ко мне после того, как я сказала ему про  Аспитиса?  -  но  разве
нельзя было остаться друзьями? Люблю ли я его?
   Она посмотрела вниз на  свои  ноги.  Ступени  текли  под  ними  медленным
водопадом.
   Бесполезно думать об этом... Ну предположим, что  да.  Подумав  так,  она
почувствовала, как в душе ее поднимается сметающая все на своем  пути  волна
горя, угрожающего стать безумием. Она жестко подавила ее в себе, боясь  силы
этого чувства. О Боже! Неужели жизнь только из  этого  и  состоит?  Обладать
чем-то драгоценным и понять свое счастье только  тогда,  когда  уже  слишком
поздно?
   Она чуть не споткнулась  о  Бинабика.  Тролль  быстро  поднялся  на  одну
ступеньку, и его голова теперь была почти  рядом  с  головой  принцессы.  Он
поднес палец к губам, давая знак молчать.
   Они только что прошли мимо площадки, на которую выходили несколько  арок,
ведущих в боковые проходы,  и  сперва  Мириамель  подумала,  что  тихий  шум
доносится оттуда, но Бинабик показывал вверх.  В  значении  этого  жеста  не
приходилось сомневаться: кто-то еще был на лестнице.
   Созерцательное  настроение  Мириамели  испарилось.  Кто  бродит  по  этим
мертвым залам? Саймон? Надеяться  на  это  было  глупо.  Но  кто  еще  может
блуждать в этом мире теней? Не знающие покоя мертвые?
   Пока они пятились вниз, к площадке, Бинабик разделил свой дорожный  посох
пополам, вытянув нож. Когда звук шагов  усилился,  принцесса  нащупала  свой
собственный клинок. Бинабик стряхнул с  себя  сумку  и  тихо  бросил  ее  на
каменный пол у ног Мириамели.
   Странная фигура спускалась по  темной  лестнице,  медленно,  но  уверенно
двигаясь к свету факела. Мириамель  почувствовала,  что  душа  ее  уходит  в
пятки. Это был человек, которого  она  прежде  не  видела.  В  глубинах  его
капюшона блестели выпученные глаза, зубы были обнажены в странной ухмылке.
   Прошло мгновение, прежде чем Бинабик задохнулся от изумления, узнавая:
   - Хенгфиск!
   - Ты знаешь его? - Принцесса услышала, как дрожит ее голос, пронзительный
голос испуганной маленькой девочки.
   Тролль сжимал в руках нож, как священник мог  бы  выставить  перед  собой
древо.
   - Чего ты желаешь, риммер? - спросил он. - Ты терялся?
   Улыбающийся человек не ответил, но раскинул руки и сделал  еще  один  шаг
вниз. Что-то в нем было ужасно не правильным.
   - Убирайся, ты, - закричала она и невольно сделала шаг назад, к одной  из
арок. - Бинабик, кто это?
   - Я имею знание, кем он был, - ответил тролль,  размахивая  ножом.  -  Но
предполагаю, что теперь он кто-то другой.
   Прежде чем он закончил, лупоглазый человек с ужасающей скоростью  ринулся
вниз по ступеням. В мгновение ока  он  поравнялся  с  троллем,  одной  рукой
схватив Бинабика за руку, в  которой  тролл