- Неприятности,  неприятности
и еще раз неприятности. Куда я ни повернусь,  везде  что-то  не  так.  -  Он
повернулся к Страве:
   - Вы же знаете, как это бывает. Крестьяне хотят хлеба, а когда я даю  его
им, неблагодарные свиньи просят еще. Я пытался  привести  болотных  дикарей,
чтобы они помогай обработать поля  -  но  только  истратил  массу  солдат  в
стычках с тритингами, и теперь все бароны ноют, что их  крестьян  забрали  и
поля остались необработанными - а проклятые  болотные  люди  и  с  места  не
сдвинулись. Я же не могу топить свои войска в их проклятом болоте!  Придется
обходиться без них.  -  Бенигарис  мотнул  головой.  -  Да  к  тому  же  эти
проклятые, проклятые, трижды проклятые огненные танцоры, поджигающие себя  и
до смерти пугающие простой народ! - Его лицо потемнело. - Не  следовало  мне
доверять Прейратсу...
   - Простите, Бенигарис, - сказал Страве. - Я  не  расслышал.  Мои  старые,
больные уши, знаете ли... Прейратс?
   Герцог Наббана посмотрел на графа. Глаза его сузились.
   - Не важно. Во всяком случае, это был  отвратительный  год,  и  следующий
будет не многим лучше. - Кислая ухмылка шевельнула его усы. - Разве что  мне
удастся убедить местных смутьянов стать огненными  танцорами.  Некоторые  из
них будут просто чудесно выглядеть в костре.
   Страве засмеялся, после чего разразился сухим кашлем.
   - Отлично, Бенигарис, отлично.
   - Довольно об этом, - резко сказала Нессаланта. - Я думаю,  ты  не  прав,
Бенигарис, и нас жнет прекрасный год. Кроме  того,  нет  никакой  надобности
гадать. Ксаннасэвин и так скажет тебе все, что нужно.
   - Я всего лишь смиренный толкователь небесных узоров, герцогиня, - сказал
астролог, - но я постараюсь...
   - И если ты не узришь там чего-нибудь получше, чем год, через  который  я
только что прошел, - пробормотал Бенигарис,  -  я  попросту  сброшу  тебя  с
крыши.
   - Бенигарис! - голос Нессаланта, до тех пор звучавший кокетливо и немного
по-детски, внезапно стал резким, как удар хлыста. - Ты  не  будешь  угрожать
Ксаннасэвину! Понял?!
   Бенигарис почти незаметно отступил.
   - Я просто пошутил. Святая кровь Эйдона, мама, не волнуйся ты так.  -  Он
подошел к креслу  с  тяжелым  балдахином,  украшенным  герцогским  гребешком
Зимородка и тяжело  опустился  в  него.  -  Валяй,  -  герцог  махнул  рукой
Ксаннасэвину, - расскажи нам, какие чудеса скрывают звезды.
   Астролог вытащил из складок своего просторного одеяния связку пергамеитов
и с некоторым драматизмом потряс ею.
   - Как заметила герцогиня, - начал он ровным, хорошо поставленным голосом,
- сегодня превосходная ночь для того, чтобы делать предсказания. Мало  того,
что звезды стоят в особенно благоприятной конфигурации, но к тому же и  само
небо свободно от туч и других помех. - Он улыбнулся Бенигарису:
   - Это само по себе является благоприятным знаком.
   - Продолжай, - холодно сказал герцог.
   Ксанасэвин развернул один из пергаментов и указал на звездное колесо.
   - Как вы можете видеть. Трои Ювениса в эените. Трон неразрывно: связан  с
правлением Наббана, и так оно было с древних языческих времен. Когда меньшие
зведы попадают в сферу его влияния, наследникам империи неплохо обратить  на
это пристальное внимание.  -  Астролог  немного  помолчал,  чтобы  слушатели
прониклись важностью последнего сообщения. - Сегодня мы видим,  что  Трон  в
зените и стоит вертикально. Змея и Миксис Волк при этом сияют особенно ярко,
- он обвел рукой широкий полукруг и указал иа другую часть неба. - На  южной
стороне хорошо видны Сокол и Крылатый Жук. Жук  всегда  говорит  о  грядущих
переменах.
   - Совсем как  в  зверинцах  древних  императоров,  -  нетерпеливо  сказал
Бенигарис. - Звери, звери, звери. А что все это значит?
   - Это значит, мой лорд, что Дом Бенидривинов ждут великие времена.
   - Я знала, что так будет, - промурлыкала Нессаланта. - Я знала.
   - Почему ты так думаешь? - спросил Бенигарис, щурясь на небо.
   -  Я  бы  несправедливо  обошелся  с  моими  внимательными   слушателями,
попытавшись дать короткое объяснение, - улыбнулся сладкоречивый астролог.  -
Достаточно было бы сказать, что звезды, долго говорившие о  нерешительности,
колебаниях и  сомнениях,  теперь  провозглашают  время  перемен.  Счастливых
перемен.
   - Но это  может  означать  все  что  угодно,  -  проворчал  Бенигарис.  -
Например, что весь город сгорит.
   -  Вы  говорите  так  только  потому,  что  еще  не  слышали   подробного
объяснения. Есть два других фактора, наиболее важных.  Один  из  них  -  сам
Зимородок - вон он, видите? - Ксаннасэвин  указал  на  маленькую  светящуюся
точку на западном небе. - Сейчас он ярче, чем я когда-либо видел, а обычно в
это время года его просто трудно разглядеть. Долгие века судьбы вашего  рода
были прямо связаны  с  возрастанием  и  убыванием  света  Зимородка,  а  так
великолепно освещен он не был ни разу за  всю  мою  жизнь.  Великое  событие
ожидает Дом Бенидривинов. Ваш Дом.
   - А второй фактор? - Бенигарис казался заинтересованным. - Другой фактор,
о котором ты упоминал?
   - А, - астролог развернул новый свиток. -  В  данный  момент  вы  еще  не
можете увидеть его. Скоро на небосклоне появится Звезда завоевателя.
   - Эта проклятая хвостатая звезда, которую мы видели и в прошлом году, и в
позапрошлом? -  проговорил  Страве,  и  в  его  голосе  явственно  слышалось
нетерпение. - Огромная красная штука?
   - Да, это она.
   - Появившись, она так напугала простой народ, что чуть вовсе  не  вышибла
их хилые мозги! - прорычал Бенигарис. - Это и положило начало всей  зловещей
чепухе.
   Ксаннасэвин кивнул.
   - Небесные знаки нередко читаются не правильно, герцог Бенигарис.  Звезда
завоевателя вернется, но она не пророчит бедствий, а только предупреждает  о
переменах. На протяжении всей истории  Светлого  Арда  она  возвещала  новый
порядок,  возникающий  из  кровопролитных  войн  и  всеобщего   хаоса.   Она
протрубила конец империи и сияла над последними днями Кхандии.
   - И это, по-твоему, хорошо? - закричал  Беиигарис.  -  Ты  говоришь,  что
звезда, свидетельствовшая о падении  империи,  может  предвещать  счастливые
перемены? - Казалось, он готов был вскочить и разделаться с астрологом.
   - Но, мой лорд, помните о Зимородке, - поспешно сказал Ксаннасэвин. - Как
эти перемены могут вызвать вашу тревогу, если Зимородок  сияет  столь  ярко?
Нет, мой лорд, простите своего смиренного раба за то, что  может  показаться
дерзостью, но разве не может  произойти  ничего  такого,  что  разрушило  бы
великую империю и в то же время возвысило Дом Бенидривинов?
   Бенигарис выпрямился, как будто его толкнули, и уставился на свои руки.
   - Я поговорю с тобой об этом позже, -  сказал  он  наконец.  -  А  теперь
оставь нас.
   Ксаннасэвин поклонился.
   - Как вам будет угодно, господин мой. - Он снова поклонился, на этот  раз
в сторону Страве:
   - Счастлив был встретиться с вами, граф. Большая честь для меня.
   Граф, так же, как и Бенигарис  погруженный  в  размышления,  отсутствующе
кивнул головой.
   Ксаннасэвин поцеловал руку Нессаланте, склонился так низко, что  едва  не
прикоснулся лбом к крыше, затем снова сложил  свои  свитки  и  направился  к
лестнице. Его шаги постепенно затихали внизу, в отзывающейся эхом тьме.
   - Вы видите? - спросила Нессаланта. - Вы поняли, почему я так высоко ценю
его? Это блестящий человек.
   Страве кивнул.
   - Выглядит внушительно, - сказал он. - И вы  находите  его  заслуживающим
доверия?
   - Абсолютно. Он точно предсказал - смерть моего бедного  мужа.  -  На  ее
лице появилось выражение глубокой  скорби.  -  Но  Леобардис  не  стал  меня
слушать. Я говорила, что если  нога  его  ступит  на  землю  Эркинланда,  мы
никогда больше не увидимся. Но он назвал это ерундой.
   Бенигарис пронзительно посмотрел на свою мать:
   - Ксаннасэвин сказал тебе, что отец умрет?
   - Да. Если бы только он пожелал тогда выслушать меня!
   Граф Страве кашлянул:
   - Что ж,  я  надеялся  подождать  с  этим  разговором  до  другого  раза,
Бенигарис, но услышав вашего астролога - услышав о великом будущем, которое,
как он считает, ожидает вас, - я решил, что должен сегодня же  поделиться  с
вами своими мыслями.
   Оторвавшись от мрачного созерцания своей матери, Бенигарис  повернулся  к
графу.
   - О чем вы говорите?
   - О некоторых вещах, ставших мне известными. - Старик огляделся. -  Прошу
простить меня, Бенигарис, я не хотел бы выглядеть навязчивым, но  нельзя  ли
убедить ваших стражников немного отойти? - Он  раздраженно  махнул  рукой  в
сторону  закованных  в  доспехи  солдат,  которые  неподвижно,  как   камни,
простояли все время, которое находились на крыше. Бенигарис фырнул и  жестом
приказал им отойти.
   - Ну?
   - Как вам известно, - начал граф, -  у  меня  есть  множество  источников
информации. Я слышу вещи, не доходящие иногда до ушей  людей  гораздо  более
могущественных.. Недавно я узнал кое-что, возможно,  могущее  заинтересовать
вас. Об Элиасе и его войне с Джошуа. О... других  вещах,  -  он  замолчал  и
выжидательно посмотрел на герцога.
   Нессалашта подалась вперед.
   - Продолжайте, Страве. Вы знаете, как мы ценим ваши советы.
   - Да, - сказал Бенигарис, - продолжайте. Мне будет интересно узнать,  что
вы слышали.
   Граф улыбнулся лисьей улыбкой, обнажив все еще белые зубы.
   - О да, - сказал он, - Вам будет интересно.

***

   Эолер не встречал раньше ситхи, стоявшего в дверях Резного зала.  Он  был
одет  в  старомодный  костюм  справедливых  -   в   рубашку   и   брюки   из
бледно-кремовой ткани, блестевшей, как дорогой шелк. Его каштановые волосы -
самый близкий к человеческому оттенок извсех, виденных графом до сих  пор  -
были стянуты узлом на макушке.
   - Ликимейя и Джирикй говорят, что ты должен идти к ним. -  Эрнистирийский
язык этого незнакомца был таким  же  неуклюжим  и  архаичным,  как  тот,  на
котором разговаривали дворры. - Должны вы ожидать еще мгновения  или  можете
идти сейчас? Хорошо, если вы можете идти сейчас.
   Эолер услышал,  как  Краобан  набрал  в  грудь  побольше  воздуха,  желая
одернуть наглого посланника, и быстро положил руку на плечо  старика.  Вызов
звучал так невежливо только из-за плохого знания языка - Эолер  был  уверен,
что ситхи могли бы спокойно и без нетерпения ждать его хоть целые сутки.
   - Одна из справедливых - целитель - сейчас у дочери короля Мегвин. Сперва
я должен поговорить с ней, а потом сразу приду, - сказал граф посланнику.
   Ситхи с совершенно бесстрастным лицом наклонил голову движением  баклана,
хватающего рыбешку.
   - Я скажу им. - Он повернулся и покинул комнату.  Обутые  в  сапоги  ноги
бесшумно двигались по деревянному полу.
   - Разве они теперь тут хозяева?  -  раздраженно  спросил  Краобан.  -  Мы
должны сидеть в ожидании их повелений и сломя голову бежать выполнять их?
   Эолер покачал головой:
   - Они вовсе не хотят ничего такого, старый друг. Я уверен, что Джирикй  и
его матери просто нужно о чем-то поговорить со мной. Не все ситхи так хорошо
говорят по-эрнистирийски, как Ликимейя и принц.
   - Все равно мне это не нравится. Мы слишком  долго  жили  под  сапогом  у
Скали - когда, наконец, эриистири смогут сами распоряжаться на своей земле?
   - Все меняется, - мягко сказал Эолер, - но мы всегда выживали. Пять веков
назад риммеры Фингила оттеснили нас к горным утесам  и  морским  скалам.  Мы
вернулись. Люди Скали спасаются бегством, так что мы и их  пережили.  Ты  не
считаешь, что ситхи - это гораздо более легкий груз?
   Некоторое время старик смотрел на  него,  подозрительно  прищурившись,  и
часто моргал. Наконец он улыбнулся.
   - Мой добрый граф, вам следовало бы быть священником  или  генералом.  Вы
дальновидны.
   - Как и ты, Краобан. Иначе ты не смог бы сидеть  здесь  и  жаловаться  на
тяжелую жизнь.
   Прежде чем старик успел ответить, в дверях снова возник ситхи.  Это  была
седая женщина в зеленом платье и матово-серебристом плаще. Несмотря на  цвет
волос, она, казалось, была одного возраста с только что ушедшим посыльным.
   - Кира'ату, - сказал граф, поднимаясь. Его голос утратил былую  легкость.
- Вы можете помочь ей?
   Некоторое время ситхи смотрела на  него,  потом  покачала  головой;  жест
получился удивительно ненатуральным, словно она выучила его по книге.
   - Ее тело абсолютно здорово. Но дух каким-то образом скрыт от меня,  ушел
в глубину, как мышь, когда тень совы пересекает ночные поля.
   - Что это значит? - Эолер пытался скрыть нетерпение.
   - Испугана. Она испугана. Она  похожа  на  ребенка,  который  видел,  как
убивали его родителей.
   - Она видела много смертей. Принцесса похоронила отца и брата.
   Женщина ситхи взмахнула руками, в жесте, который Эолер не смог перевести.
   - Это не то. Всякий, зидайя или судходайя - Дитя  Восхода  или  смертный,
проживший достаточно долго, понимает смерть. Она ужасна,  но  объяснима.  Но
ребенок ее не понимает. И  что-то  подобное  произошло  с  этой  женщиной  -
что-то, бывшее вне ее понимания. Это испугало ее дух.
   - Но она поправится? Вы можете что-то сделать для нее?
   - Больше ничего. Ее тело здорово. То, что происходит с  ее  духом  -  это
другое дело. Я должна подумать об этом. Возможно, существует ответ, которого
я сейчас не вижу.
   Трудно было понять  что-то  по  выражению  широкоскулого  кошачьего  лица
Кира'ату, но Эолеру оно не показалось  особенно  обнадеживающим.  Граф  сжал
кулаки и с силой прижал их к бедрам.
   - А есть что-нибудь, что могу сделать л?
   Что-то очень похожее на жалость мелькнуло в глазах ситхи.
   - Если она спрятала свой  дух  достаточно  далеко,  только  сама  женщина
Мегвин может вывести его обратно. Вы не можете сделать это  за  нее,  -  она
помолчала, как бы ища слова утешения. - Будь добрым с ней. Это уже кое-что:
   - Она повернулась и выскользнула из зала.
   После недолгого молчания старый Краобац заговорил:
   - Мегвин безумна, Эолер.
   Граф поднял руку:
   - Не надо.
   - Вы ничего не измените тем, что не будете слушать. Ей стало  хуже,  пока
вас не было. Я говорил вам, где мы нашли ее - на Вершине  Брадах  Тора.  Она
бредила и  пела.  Одна  Мирча  знает,  сколько  времени  принцесса  раздетой
просидела в снегу. Сказала, что говорила с богами.
   - Может быть, так оно и было, - с горечью сказал  Эолер.  -  После  всего
того, что я  видел  за  последние  двенадцать  месяцев,  у  меня  нет  права
сомневаться в ее словах. Может быть, это было для нее слишком... - Он  вытер
взмокшие ладони. - Теперь я пойду и повидаюсь с Джирики.
   Краобан кивнул. В глазах его блестели слезы, но губы  сжались  в  твердую
линию.
   - Не терзайте себя, Эолер. Не сдавайтесь. Вы нужны нам даже  больше,  чем
ей.
   - Когда Изорн и остальные вернутся, - устало сказал граф, - скажи им,  ще
я. Попроси их оказать мне любезность и дождаться меня  -  я  не  думаю,  что
долго пробуду у ситхи. - Он посмотрел на небо, медленно темнеющее на пути  к
сумеркам. - Мне очень нужно обсудить кое-что с Изорном и Уле.
   Прежде чем выйти из резного зала, Эолер погладил Краобана по плечу.

***

   - Эолер? - он повернулся и увидел Мегвин, стоявшую  в  вестибюле  за  его
спиной.
   - Моя леди. Как вы себя чувствуете?
   - Хорошо, - легко сказала принцесса, но глаза изобличали ее.  -  Куда  вы
идете?
   - Я иду встретиться, - он осекся. Неужели  ее  безумие  заразительно?  Он
чуть не сказал "с богами". - Я иду поговорить с Джирики и его матерью.
   - Я не знаю их, - сказала она. - Но в любом случае мне хотелось бы  пойти
с вами.
   - Пойти со мной? - это показалось ему странным.
   - Да, граф Эолер. Я хотела бы пойти с вами. Разве это так ужасно? Ведь мы
с вами пока что не смертельные врага, правда?
   - Конечно, пойдемте, моя леди, - сказал он поспешно, - Мегвин. Конечно.
   Эолер не заметил никаких существенных перемен в палаточном лагере  ситхи,
занимавшем всю вершину горы Эрна, и все-таки он выглядел более  законченным,
чем несколькими днями раньше, более сросшимся с  землей.  Казалось,  что  он
стоит здесь с тех пор, как эта гора появилась на свет. Здесь царили покой  и
мягкое, естественное движение; разноцветные дома в потоке воздуха  двигались
и колыхались, как причудливые растения. Граф ощутил мгновенное  раздражение,
эхо недовольства Краобана. Какое право они имеют устраиваться здесь с  таким
комфортом? Чья это земля, в конце концов?
   Мгновением позже он  одернул  себя.  Такова  была  природа  справедливых.
Несмотря на свои  величественные  города,  теперь,  в  основном,  населенные
летучими мышами, если судить по Мезуту'а, ситхи не были народом, привязанным
к месту. Из того, что Джирики говорил о Саде, их исконном доме,  становилось
ясно, что,  несмотря  на  многовековое  пребывание  в  Светлом  Арде,  ситхи
чувствовали себя не более чем странниками на этой земле. Они жили в  мыслях,
песнях и воспоминаниях. Гора Эрна была всего лишь местом нового привала.
   Мегвин молча шла рядом с ним, лицо ее выглядело озабоченным. Он вспомнил,
как много лег назад она позвала его посмотреть, как  поросится  одна  из  ее
драгоценных свиней. Что-то пошло не правильно, и к  концу  родов  несчастное
животное  визжало  от  боли.  После  того,  как  были  удалены  два  мертвых
поросенка, один все еще обвитый  окровавленной  пуповиной,  задушившей  его,
свинья в панике придавала еще одного новорожденного.
   Во время этого кровавого кошмара у  Мегвин  было  выражение  лица,  очень
похожее на теперешнее. Только после того, как свинья была спасена и выжившие
поросята принялись бодро сосать, она позволила себе разрыдаться.  Вспоминая,
Эолер внезапно понял, что это был последний раз,  когда  она  позволила  ему
обнять себя. Тогда он страдал за нее, пытаясь понять  горе,  причиненное  ей
смертью тех, кто для него был не стоящими  внимания  животными,  и  все  же,
прижимая ее к себе, вдруг ощутил, что она уже взрослая женщина, несмотря  на
кажущуюся юность. Это было странное чувство.
   - Эолер? - голос Мегвин слетка дрогнул. - Могу я задать вам один вопрос?
   - Конечно, леди, - он не мог отогнать воспоминание о том, как  он  сжимал
ее в объятиях, стоя на коленях в соломе, и о крови, забрызгавшей их  руки  и
одежду. Тогда он не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас.
   - Как... Как вы умерли?
   Сначала он решил, что не расслышал се.
   - Простите, Мегвин. Как я... что?
   - Как вы умерли? Мне стыдно, что я  не  спросила  вас  раньше.  Это  была
благородная  смерть,  какую  выи  заслужили?  И,  я  надеюсь,  это  не  было
мучительно? Я думаю, я...  я  не  могла  бы  этого  вынести,  -  она  быстро
взглянула на него, потом  на  лице  ее  появилась  дрожащая  улыбка.  -  Но,
конечно, теперь это уже не имеет значения. Вы здесь. Все уже позади.
   - Как я умер? - эти слова поразили его, как удар. Он потянул ее за руку и
остановился. Они стояли на открытом, поросшем травой склоне, жилище Ликимейи
находилось всего в броске камня. - Мегвин, я не мертв. Пощупайте меня. -  Он
протянул руки и сжал се холодные пальцы. - Я жив. И вы тоже.
   - Меня ударили, когда пришли боги, - рассеянно сказала она.  -  Я  думаю,
что это был Скали. Во всяком случае его занесенный топор  -  это  последнее,
что я помню перед пробуждением на небесах. - Она  неуверенно  засмеялась.  -
Это смешно. Разве можно проснуться на небе? С тех  пор,  как  я  здесь,  мне
часто кажется, что я спала некоторое время.
   - Мегвин. Послушайте меня. - Он снова сжал ее руку. - Мы не умерли. -  Он
почувствовал, что сам  готов  зарыдать  и  сердито  тряхнул  головой.  -  Вы
по-прежнему в Эрнистире, в Таиге, где вы родились.
   Мегвин взглянула на него. Ее глаза странно блеснули, и граф даже подумал,
что наконец достучался до нес.
   - Вы знаете, Эолер, - медленно-проговорила она, - когда я  была  жива,  я
все время боялась. Боялась потерять то, что было дорого мне. Я боялась  даже
говорить с вами, с самым близким другом, какой у меня когда-либо был. -  Она