днял голову и закричал:
   - Быстро! Это Рейчел! Принесите ей вина,  принесите  ей  воды,  дайте  ей
кресло!
   - Но что случилось? - Она запрокинула  голову  и  посмотрела  на  него  -
невероятно высокого, невероятно живого - и тем не менее Саймона. -  Как  это
может быть?
   - Сядь, - сказал он. - Я все тебе расскажу. А  потом  мы  начнем  большую
уборку.
   Она покачала головой, совсем сбитая с толку:
   - Большую уборку?
   - Ты была главной горничной... но ты всегда была чем-то большим. Ты  была
мне матерью, но я был слишком мал  и  глуп,  чтобы  понять  это.  Теперь  ты
получишь все то уважение, которого заслуживаешь, Рейчел. И если ты захочешь,
ты будешь главой всего Хейхолта. Видит Бог, мы нуждаемся в тебе. Армия  слуг
будет повиноваться  тебе  -  отряды  строителей,  полки  горничных,  легионы
садовников. - Он засмеялся очень по-мужски. - Мы объявим войну развалинам, в
которые сами Хейхолт и превратили, и отстроим замок заново. Мы снова сделаем
наш дом прекрасным местом. - Он сжал ее  в  объятиях  и  потащил  туда,  где
ждали, улыбаясь, Мириамель и Джеремия. - Ты будешь  Рейчел  Дракон,  генерал
Хейхолта.
   Слезы струились по ее щекам.
   - Дуралей, - сказала она.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

   Тиамак толкнул большим пальцем ноги лист лилии. Часть рва  в  тени  стены
была тихой, если не считать жужжания насекомых и плеска болтавшихся  в  воде
ног Тиамака.
   Он наблюдал за водяным жучком, когда услышал шаги за спиной.
   - Тиамак! - Отец Стренгъярд застенчиво сел  рядом  с  ним,  но  обутые  в
сандалии ноги в ров не опустил. - Я  слышал,  что  ты  прибыл!  Как  отрадно
видеть тебя.
   Вранн повернулся и пожал руку архивариуса.
   - И вас, дорогой друг, - сказал он. - Какие перемены!
   - Многое можно сделать за целый год, - засмеялся  Стренгъярд,  -  а  люди
работали изо всех сил. А какие новости у тебя? Что произошло после того, как
ты отправил последнее послание?
   Тиамак улыбнулся:
   - Многое. Часть моих односельчан уцелела, я нашел их  в  других  деревнях
Вранна. Я думаю, многие из них вернутся в  Деревенскую  Рощу  теперь,  когда
ганты отступили в глубину болот. - Его улыбка погасла. - А моя сестра до сих
пор не верит и половине того, что я ей рассказываю.
   - Можно ли винить ее? - мягко спросил Стренгъярд. - Я сам  уже  с  трудом
верю в то, что видел собственными глазами.
   - Нет, я не виню ее. - Улыбка Тиамака вернулась. - Я закончил  свой  труд
"Совранские лекарства целителей Вранна".
   - Тиамак, друг мой, - Стренгъярд  был  в  восторге,  -  но  ведь  это  же
замечательно! Я так о нем мечтал! Я смогу прочитать манускрипт?
   - Очень скоро. Я привез его с собой. Саймон и Мириамель  сказали,  что  с
него снимут копии. Четыре писаря только для работы над  моей  книгой!  -  Он
покачал головой. - Кто бы мог подумать!
   - Замечательно! - снова сказал Стренгъярд и  загадочно  улыбнулся.  -  Не
пора ли нам вернуться в замок? Я думаю, что время уже пришло.
   Тиамак кивнул и неохотно вытащил ноги из воды. Листок  лилии  возвратился
на свое место. ***
   - Я слышал, что это будет больше чем памятник, - сказал вранн, когда  они
смотрели на незаконченную каменную оболочку, возвышавшуюся там,  где  раньше
стояла Башня  Зеленого  ангела.  Повсюду  были  разбросаны  доски  и  одежда
отсутствующих рабочих. - Там будут также и архивы. - Он повернулся к  своему
другу:
   - Я думаю, вы знаете об этих четырех писарях больше, чем говорите.
   Стренгъярд кивнул и вспыхнул:
   - Я сам помогал рисовать план. Это будет великолепно, Тиамак. Дом знаний,
где  ничто  не  сможет  потеряться  или  пропасть.  И  у  меня  будет  много
ассистентов, которые смогут помогать мне. - Священник улыбался и смотрел  на
недостроенное здание. - Очень  возможно,  что  к  тому  времени,  когда  все
закончится, мой глаз будет в таком плохом состоянии -  то  есть  это  в  том
случае, если Бог еще не призовет меня, - что я не смогу увидеть его. Но  это
меня не огорчает. Я уже его вижу. - Он похлопал себя по лбу,  и  его  мягкая
улыбка стала шире. - Здесь. Это замечательно, мой друг, замечательно.
   Тиамак взял священника за руку, и они пошли через Внутренний двор.
   - Как я уже сказал, удивительные перемены  произошли  здесь.  -  Болотный
человек посмотрел наверх, на причудливую путаницу крыш замка.  Теперь  почти
все они были починены и ярко блестели в лучах вечернего солнца. Строительные
леса возвышались над куполом церкви. Взгляд Тиамака упал на  противоположную
стену Внутреннего двора, и он остановился. - Башня Хьелдина! А где же  окна?
Они были красными, не так ли?
   - Башня Прейратса... - Стренгъярд начертал знак древа у себя на груди.  -
Я полагаю, ее сожгут и сровняют с землей.  Она  долго  была  запечатана,  но
никто особенно и не рвался проникнуть туда, и Саймон -  я  полагаю,  следует
говорить король Сеоман, хотя это до сих пор звучит немного странно для меня,
- хочет, чтобы вход в  катакомбы  тоже  был  закрыт.  -  Архивариус  покачал
головой. - Вы знаете, Тиамак, я думаю, что любые  знания  драгоценны.  Но  я
ничего не мог возразить. Вранн кивнул:
   - Я понимаю. Но давайте говорить о более приятных вещах.
   - Да. - Стренгъярд снова улыбнулся. - Кстати, я нашел прелестную  вещь  -
конторскую  книгу  времен  Сулиса  Изменника.  Кто-то  обнаружил  ее,  когда
расчищали канцелярию. Там потрясающие места, Тиамак, просто  потрясающие!  Я
думаю, у нас как раз есть время, чтобы зайти в мою комнату и забрать  ее  по
дороге в столовую.
   - Тогда пойдем скорее, - сказал Тиамак, улыбаясь, но, немного поотстав от
архивариуса, бросил последний взгляд на башню Хьелдина и ее пустые окна. ***
   - Вот видишь, - мягко сказал  Изгримнур.  -  Они  покрыли  ее  прекрасным
камнем, как и говорила Мириамель.
   Гутрун вытерла лицо шарфом.
   - Прочитай мне это.
   Герцог прищурился на вделанную в  пол  каменную  плиту.  Это  место  было
открыто небу, но солнце садилось, и быстро темнело.
   "Изорн, сын  Изгримнура  и  Гутрун,  герцога  и  герцогини  Элвритсхолла.
Храбрейший из людей, любимый Богом и всеми, кто знал его".
   Он выпрямился, полный решимости не плакать. Он будет сильным  для  своего
погибшего мальчика.
   - Да благословит тебя Бог, сын, - прошептал он.
   - Ему, должно быть, так одиноко, - сказала Гутрун, голос ее дрожал, - так
холодно в земле.
   - Перестань, - Изгримнур обнял ее, - Изорн не  здесь,  ты  знаешь.  Он  в
лучшем месте. Он будет смеяться, если  увидит,  как  мы  мучим  себя.  -  Он
старался, чтобы его слова звучали твердо. Ничего хорошего нет в  том,  чтобы
горевать без конца. - Бог наградил его.
   - Конечно. - Гутрун всхлипнула. - Но, Изгримнур, мне так не хватает его!
   Он почувствовал, что слезы выступают у него на глазах, тихо  выругался  и
поспешно начертал знак древа.
   - Мне тоже не хватает его, жена. Конечно. Но у нас есть другие, о которых
мы  должны  думать,  и  Элвритсхолл,  не  говоря  уж  о  двух  крестниках  в
Кванитупуле.
   - Крестники,  которыми  я  даже  не  могу  похвастаться,  -  сказала  она
негодующе, потом засмеялась и покачала головой.
   Они постояли еще некоторое время, пока не стемнело и  каменная  плита  не
пропала из глаз. Тогда они повернулись и снова вышли в вечер. ***
   Они сидели в столовой, заняв  кресла  вокруг  Великого  стола  Джона.  На
стенах горели факелы, на столе стояли свечи, так что  длинная  комната  была
полна света.
   Мириамель поднялась, ее голубое платье шелестело  в  нахлынувшей  тишине.
Обруч у нее на лбу отражал свет факелов.
   - Мы приветствуем всех. - Голос ее был мягким, но сильным. - Этот дом ваш
и таким  будет  всегда.  Приходите  к  нам,  как  только  вам  захочется,  и
оставайтесь так долго, как вам понравится.
   - Постарайтесь выбираться сюда хотя бы раз  в  год,  -  сказал  Саймон  и
поднял чашу.
   Тиамак засмеялся.
   - Это довольно долгое путешествие для некоторых из нас, Саймон, -  сказал
он. - Но мы всегда будем стараться изо всех сил.
   Изгримнур рядом с ним стукнул кубком по столу. Он пробил изрядную брешь в
замковых запасах пива и вина.
   - Он прав, Саймон. Кстати, о долгих путешествиях:
   Я не вижу маленького Бинабика.
   Саймон  встал  и  положил  руку  на  плечо  Мириамели,  задержавшись   на
мгновение, чтобы поцеловать ее волосы.
   - Бинабик и  Ситки  послали  птицу  с  сообщением.  Они  исполнят  Ритуал
Ускорения - Слудиг знает, о чем я говорю, - а потом вместе со своим  народом
спустятся к Озеру голубой глины. После этого они приедут  навестить  нас.  -
Улыбка Саймона стала шире.  -  А  на  следующий  год  мы  со  Слудигом  сами
отправимся на высокий Минтахок.
   Слудиг энергично качал головой, когда со всех сторон раздались,  какие-то
шутки по этому поводу.
   - Тролли пригласили меня, - гордо сказал он. -  Первый  кунхок,  которого
они пригласили. - Он поднял чашу. - За Бинабика  и  Ситки!  Долгой  жизни  и
много детей!
   Тост горячо поддержали.
   - Ты действительно  думаешь,  что  сбежишь  в  путешествие  без  меня?  -
спросила Мириамель, глядя на мужа. - Оставишь меня дома?
   - Желаю тебе попробовать обогнать  Мири,  -  хихикнул  Изгримнур.  -  Вот
женщина, которая, говорят, путешествовала по миру больше, чем ты.
   Гутрун подтолкнула его локтем:
   - Пусть себе говорят.
   Изгримнур повернулся и поцеловал ее в щеку.
   - Конечно.
   -  Тогда  поедем  вместе,  -  великодушно  сказал  Саймон.  -  Это  будет
королевская поездка.
   Мириамель кисло взглянула на него, потом повернулась  к  Рейчел  Дракону,
которая остановилась у двери зала, чтобы  тихо  выругать  парня-прислужника.
Рейчел подняла брови на легкомысленное замечание Саймона. Теперь на лицах ее
и принцессы было одинаковое выражение недовольного удивления.
   - Ты имеешь хоть какое-то представление о том, во что  это  выльется?  Ты
собираешься тащить весь двор в снега Йиканука?
   Саймон оглядел лица гостей. Он погладил рыжую бороду и улыбнулся:
   - Так радостно видеть вас всех!  Еще  один  тост!  За  союзников  принца!
Хорошо бы, чтобы Джошуа оказался здесь и видел все это, но я знаю,  что  его
будут уважать, где бы он ни был!
   Собравшиеся засмеялись. Теперь уже все были посвящены в эту тайну.
   Тиамак встал:
   - Собственно говоря, я принес послание  от...  отсутствующего  друга.  Он
шлет слова любви и хочет, чтобы вы  знали,  что  он,  его  жена  и  их  дети
здоровы.
   Это  заявление  встретили   восторженными   криками.   Внезапно,   слегка
покачиваясь, поднялся Изгримнур:
   - И давайте не забудем выпить за всех тех, кто  сражался  и  пал  за  то,
чтобы все мы могли  собраться  здесь.  За  всех  них!  -  Его  голос  слегка
задрожал. - Бог да сохранит их души. И пусть мы никогда их не забудем!
   - Аминь! - закричали многие.
   Когда крики смолкли, наступило долгое молчание.
   - А теперь пейте, - приказала  Мириамель.  -  Но  не  забывайте  о  мере.
Сангфугол обещал сыграть нам свою новую песню.
   - А Джеремия споет ее. Он упражнялся. - Арфист огляделся:
   - Я не знаю, куда он делся. Это очень раздражает, когда певец не готов.
   - Ты хочешь сказать, что какие-то певцы готовы, - рассмеялся Изгримнур  и
изобразил ужас, когда Сангфугол угрожающе махнул на него горбушкой хлеба.
   - Если бы вам медведь на ухо не наступил,  герцог  Изгримнур,  -  заметил
Сангфугол с некоторой холодностью, - тогда бы  я  вместе  с  вами  посмеялся
вашей шутке.
   В зале снова воцарилось веселье, и беседа  продолжалась,  когда  Джеремия
возник у плеча Саймона и прошептал что-то ему на ухо.
   - Хорошо, - сказал Саймон. - Я рад, что он приехал. Но ты, Джеремия,  что
ты бегаешь вокруг меня как слуга? Все ждут, чтобы ты спел.  Садись-ка.  Мири
нальет тебе вина. - Он встал, усадил протестующего Джеремию в свое кресло  и
пошел к двери.
   В холле его ждал усталый мрачный человек с темными волосами,  завязанными
хвостом на затылке. Он все еще был в дорожной одежде и плаще.
   - Граф Эолер, - Саймон пожал руку эрнистирийца,  -  я  надеялся,  что  вы
будете здесь. Как доехали?
   Эолер проницательно посмотрел на  него,  словно  они  никогда  прежде  не
встречались, потом преклонил колено.
   - Спасибо, король Сеоман. Дороги все еще не в порядке, и это  был  долгий
путь, но теперь хотя бы можно почти не  бояться  разбойников.  Мне  хотелось
уехать из Эрнисадарка, но вы же знаете, что мы пытаемся восстановить его.
   - Меня зовут Саймон, хорошо? Как поживает королева Инавен?
   Эолер кивнул, полуулыбнувшись:
   - Она шлет приветствие, но я думаю, эту музыку мы сыграем позже, когда ее
сможет услышать королева Мириамель и остальные, -  в  Тронном  зале,  где  и
должно делать такие вещи. - Он внезапно поднял голову. - Кстати,  о  Тронном
зале: разве не кресло из костей дракона, поросшее плющом, я видел на дворе?
   Саймон рассмеялся:
   - Выставлено на всеобщее обозрение. Не бойтесь, немного ветра  и  сырости
не повредят этим костям, они крепче камня, но ни Мири, ни я не имеем желания
сидеть в этом кресле.
   - Какие-то дети играют на нем. - Эолер в удивлении  качал  головой.  -  Я
никогда не думал, что увижу нечто подобное.
   - Замковым детям это удобный предмет для лазания, хотя сперва они  слегка
побаивались. - Он протянул руку:
   - Пойдемте, позвольте мне пригласить вас в зал и предложить немного еды и
вина.
   Эолер помедлил:
   - Может быть, лучше будет сперва  найти  постель?  Я  долго  ехал  верхом
сегодня.
   Теперь была очередь Саймона внимательно посмотреть на Эолера.
   - Простите меня, если слова мои придутся не ко времени, - сказал он. - Но
мне давно уже известно нечто, что вы тоже должны знать. Я  хотел  подождать,
пока мы с вами поговорим немного, но, может быть, лучше  будет  сказать  вам
сейчас. - Он вздохнул. - Я встречал Мегвин перед тем,  как  она  умерла.  Вы
знали? Хотя, как это ни странно прозвучит, нас разделяли сотни лиг,
   - Я слышал об этом, - сказал граф Над Муллаха. - Джирики был с  нами.  Он
пытался объяснить. Было трудно понять, что он имеет в виду.
   - Я многое расскажу вам позже, но  есть  одна  вещь,  которую  вы  должны
знать. -  Голос  Саймона  упал.  -  Она  пришла  в  себя  перед  смертью,  и
единственное, что ей жаль было оставить, - это вы, граф  Эолер.  Она  любила
вас. Но, отдав свою жизнь, она спасла меня и дала мне  возможность  пойти  к
башне. Никого из нас не было бы здесь; Эркинланд, Эрнистир -  все  могло  бы
быть скрыто ледяной тенью, если бы не она.
   Эолер молчал некоторое время, лицо его было бесстрастным.
   - Спасибо вам, - сказал он наконец.
   Саймон бережно взял его под руку:
   - Теперь, прошу вас, пойдемте, присоединяйтесь к нам. В конце коридора вы
найдете комнату, полную друзей, граф Эолер. Многих из них вы даже не знаете.
   Он  повел  графа  к  столовой.  Свет  огня  и  звук   смеющихся   голосов
приветствовал их.



    Тэд УИЛЬЯМС
    ОРДЕН МАНУСКРИПТА
    ЯВИВШИЙСЯ В ПЛАМЕНИ


Анонс

   Действие трилогии происходит в Остен-Арде, который простирается от  болот
Южного Врена до Йиканука, ледового обиталища троллей, но сердце  его  -  это
большой замок, называемый Луговой Холм.
   Рассказ   начинается   со   смерти   Престера   Джона,    могущественного
короля-человека,  который  владел  замком  много  лет.  Он   расширил   свое
государство за пределы Эркинленда и правил почти всеми народами  Остен-Арда.
После его кончины между королевскими сыновьями разгорается борьба за власть,
которая едва не приводит к гибели всего мира, поскольку  бессмертный  монстр
Инелюки использует эту войну в своих целях. Ключевую роль в событиях  играют
поваренок  Симон  Белокурый,  Мириамель,  дочь  одного  из  принцев,  тролль
Бинабик,  таинственная  колдунья  Гелоэ  и  ситхи  -  полубессмертный  народ
Инелюки, за которых он некогда расстался с живой жизнью.
   Инелюки был владельцем Лугового Холма за пятьсот лет до Престера Джона  -
тогда замок назывался Азуа. Когда смертные осадили его замок, он  предпринял
последнюю,  самоубийственную  попытку  победить  людей   путем   волшебства.
Вспыхнул пожар, Инелюки и его сторонники ушли из мира  живых,  а  замок  был
почти полностью разрушен. Но  люди,  оставшиеся  в  живых,  построили  новое
здание на руинах  замка  ситхов.  На  протяжении  веков  в  замке  сменилось
несколько смертных правителей из разных земель, в  том  числе  Король-Цапля,
Святой Король и Король-Рыболов, но до Престера Джона никто  не  задерживался
там надолго.

   Даже многие годы спустя я просыпаюсь среди ночи и вижу  перед  собой  его
страдающее лицо. И каждый раз знаю, что бессильна облегчить его страдания.
   И я хочу рассказать об этом, чтобы призраки наконец  успокоились  -  если
это только возможно в таком месте, где призраков больше, чем живых душ. А вы
слушайте внимательно - ведь это такая история, которую даже сама рассказчица
понимает не до конца.
   Я расскажу вам о господине Сулисе, моем знаменитом отчиме.
   Расскажу о том, что напророчила мне колдунья.
   Расскажу о своей любви, которую потеряла.
   Расскажу о той ночи, когда увидела явившегося в пламени.

***

   Подарки Телларина были скромными, но для меня на  свете  не  было  ничего
дороже. Мой любимый носил мне сладости и смеялся, глядя, с какой жадностью я
их поедаю.
   - Ах, малютка Бреда, - не чудо ли,  что  простой  солдат  украдкой  носит
медовые финики королевской дочке! - И он  целовал  меня,  прижимался  своими
шершавыми щеками к моим и целовал, и это было слаще всех фиников на свете.
   Но Сулис не был по-настоящему королем, а я не была ему родной дочерью.
   Телларин был прав в одном. Когда я видела моего солдата или  слышала  его
свист под окном, это в самом деле было настоящее чудо.
   Мой родной отец, от чресл которого я произошла, погиб  в  холодных  водах
Королевского  озера,  когда  я  была  совсем  еще  маленькой.  Его  спутники
рассказали, что большая рыба-копье попалась им в сети и утащила  моего  отца
Риквалда за собой в глубину, но многие шептали, что спутники-то и убили его,
а потом утопили, привязав к ногам камни.
   Все знали, что мой  отец  получит  штандарт  и  копье  Великого  Тана  на
следующем собрании танов Озерного Народа. И отец его, и дядя  были  Великими
Танами до него, поэтому поговаривали, что Бог недаром его поразил -  негоже,
мол, одному роду удерживать власть так долго. Говорили еще, что тем, кто был
с отцом в лодке, просто уплатили постыдное золото, чтобы они утопили  его  в
пользу какого-то другого рода.
   Я все это знаю только по рассказам моей матери  Синетриты.  После  смерти
отца она осталась молодой вдовой с двумя детьми - мне не минуло еще и  пяти,
брат Эльфрик был на два года старше. И мы все переехали жить  к  отцу  моего
отца, потому что мы, дети, были последними в его роду, а среди эркилендского
Озерного Народа наша кровь ценилась очень высоко. Но этот дом  не  стал  для
нас счастливым. Годрик, мой дед, сам был Великим Таном два десятилетия, пока
болезнь не одолела его, и возлагал большие надежды на моего отца -  но  отец
умер, и человек из другого рода получил на глазах Годрика копье и  штандарт.
Все, что бы ни случилось с тех пор  на  свете,  убеждало  деда  в  том,  что
хорошие времена Эркинленда и Озерного Народа остались позади.
   Годрик умер, когда мне еще не исполнилось семи, но и за этот краткий срок
успел сделать мою мать несчастной. Он все жаловался и корил ее  за  то,  как
она ведет дом и воспитывает нас с Эльфриком. Дед проводил  много  времени  с
братом, стараясь сделать из него мужчину, который вернет нашему роду копье и
штандарт, но брат был слишком хил и робок - из тех, кто  способен  управлять
только собственным домом. Годрик винил в этом  мою  мать,  говоря,  что  она
испортила сына бабьим воспитанием.
   Я деда заботила куда меньше. Он никогда не был жесток со  мной  -  только
суров и немногословен, но меня так пугали его белая борода, бранчливый голос
и отсутствие нескольких пальцев, что я всегда дичилась  его.  Это  была  еще
одна из причин, по которым он утратил вкус к жизни,