раз.  Прейратс  правит
Матерью Церковью или почти что правит. Единственные ваши  друзья  в  Наббане
погибли, - вот почему мы с вами скрываемся в трюме корабля, который стоял на
якоре в доках Санкеллана...
   Монаху трудно было продолжать, и то, как у него перехватило горло, больше
всего остального убедило ее в правдивости его слов. Темень во чреве корабля,
казалось, сгустилась. В  этом  неизмеримо  долгом  промежутке  времени,  что
последовал  за  трагическим  рассказом,  Мириамель  излила  все  слезы,  что
сдерживала с того момента, как покинула дом. Ей казалось, что  белая  пелена
отчаяния окутывает весь мир.

***

   - Так где же мы? - спросила она  наконец.  Обхватив  колени  руками,  она
раскачивалась  взад-вперед  в  такт  качке  судна.  Скорбный  голос  Кадраха
прошептал из темноты:
   - Я не знаю, моя леди. Как я уже  сказал  вам,  я  донес  вас  до  судна,
которое стояло на якоре у Санкеллана. Было темно.
   Мириамель попыталась собраться с духом, благодарная небу,  что  никто  не
видите ее покрасневшего от слез лица.
   - Да, но чей это корабль? Как он выглядел? Какой знак был на парусах?
   - Я слабо разбираюсь в кораблях, принцесса, как вам известно. Это большое
судно. Паруса были убраны. Мне кажется, на носу  было  изображение  какой-то
хищной птицы, но фонари горели так слабо.
   - Какой птицы? - спросила она настойчиво.
   - Морского ястреба, кажется, или чего-то в этом роде. Черно-золотой.
   - Скопа, - Мириамель села прямо, возбужденно забарабанила пальцами. - Это
Дом Превенов. Интересно, за кого они? Но я так давно не была там!  Возможно,
они поддерживают моего покойного дядю и отвезут нас в  безопасное  место,  -
она грустно усмехнулась себе самой, потому что темень скрывала ее от монаха.
- Только где это может быть?
   - Поверьте мне, госпожа, - сказал  он  горячо.  -  В  такое  время  самые
холодные, темные, самые отдаленные  пещеры  Пика  Бурь  для  нас  безопаснее
Санкеллана  Эйдонитиса.  Я  сказал  вам,  что   Ликтора   Ранессина   убили!
Представляете себе, насколько возросла власть Прейратса, если он  мог  убить
Ликтора прямо в Доме Божием?
   Пальцы Мириамели вдруг перестали выбивать дробь.
   - Ты сказал нечто странное. Что тебе известно о внутренних чертогах  Пика
Бурь, Кадрах?
   Тот  непрочный  мир,  который  возник  благодаря   пережитому   ужасу   и
потрясению, вдруг показался нелепым. За внезапной вспышкой  гнева  Мириамели
крылся страх. Кто же этот монах, которому так много известно и  который  так
странно ведет себя? И вот она снова доверяется ему,  попав  в  ловушку  -  в
темное место, куда он сам ее и завел.
   - Я задала тебе вопрос.
   - Моя леди, - произнес Кадрах, подыскивая слова. - Есть многое...
   Он неожиданно замолк. В трюме раздался резкий звук открываемого  люка,  и
он  озарился  светом  факела,  когда  крышка  люка  поднялась.  Ослепленные,
принцесса и Кадрах бросились за бочки, пытаясь пролезть в укрытие, как черви
в  земле,  потревоженные  лопатой.   Мириамель   успела   заметить   фигуру,
спускающуюся по лестнице. Она сжалась в комочек у внутренней  стенки  трюма,
подобрала нога и спрятала лицо в опущенный капюшон.
   Тот, что вошел, производил очень мало шума,  осторожно  пробираясь  между
ящиками с провизией. Колотящееся сердце Мириамели,  казалось,  выпрыгнет  из
груди, когда шаги внезапно остановились в  нескольких  локтях  от  нее.  Она
задержала дыхание в напрягшихся  легких,  пока  не  почувствовала,  что  они
готовы разорваться. Звук бьющихся о борт волн звучал в ушах, как  рев  быка,
но  странное  музыкальное  гудение,  похожее   на   сонное   гудение   пчел,
сопровождало его. Потом этот звук внезапно прекратился.
   - Почему ты здесь прячешься? - спросил голос, сухой палец  дотронулся  до
ее  лица.  Сдерживаемое  дыхание  Мириамели  вырвался   наружу,   глаза   ее
распахнулись. Голос воскликнул:
   - Да ты еще совсем ребенок!
   У той, что склонилась над  ней,  была  бледно-золотистая  кожа  и  широко
поставленные темные глаза, которые смотрели из-под челки  седых  волос.  Она
казалось старой и хрупкой:
   Платье с капюшоном не скрывало ее тонкой фигуры.
   - Вы ниски? - ахнула Мириамель" потом закрыла рот ладонью.
   - Что здесь удивительного? - сказала та, подняв тонкие  брови,  Лицо  ее,
покрывала сетка морщин, но движения были точны. - Где же и найти ниски,  как
не на глубоководном корабле? Вопрос в том, юная  незнакомка,  как  вы  здесь
оказались? - она повернулась к тому месту, где в потемках все еще  скрывался
монах. - Этот вопрос относится и к вам, человек.  Почему  вы  скрываетесь  в
трюме?
   Когда немедленного ответа ни от одного из беглецов  не  последовало,  она
покачала головой.
   - Думаю, мне следует позвать капитана корабля...
   - Нет, прошу вас, - сказала Мириамель. - Кадрах, выходи. У  ниски  острый
слух, - она улыбнулась, как ей  показалось,  примирительно.  -  Если  бы  мы
знали, что здесь вы, мы бы не скрывались. Глупо скрываться от ниски.
   - Да, - кивнула довольная ниски. - Теперь скажите мне, кто вы.
   - Малахиас... - Мириамель запнулась, осознав, что ее пол уже  раскрыт.  -
То есть, Мария. Это я. Кадрах - мой спутник. -  Монах  выполз  из  свернутой
парусины.
   - Хорошо, - улыбнулась ниски, удовлетворенная ответом. - Меня  зовут  Ган
Итаи. Название моего корабля "Облако Эдны". Я отгоняю килп.
   Кадрах недоуменно уставился на нее.
   - Отгоняешь килп? Как это?
   - А говоришь, что много путешествовал, - вмешалась Мириамель.  -  Каждому
известно, что невозможно  выйти  в  море  без  ниски,  поющей  песни,  чтобы
отгонять килп. Ты же знаешь, кто такие килпы?
   - Да, я о них слышал, - ответил Кадрах. Он снова повернул свой любопытный
взгляд на Ган Итаи, которая слушала, покачиваясь. - Ты из тинукедайя, так?
   Рот ниски раскрылся в беззубой улыбке:
   - Мы дети Морехода. Мы давно вернулись к морю, у моря и остались.  Теперь
расскажите Ган Итаи, что вы делаете на этом корабле.
   Мириамель взглянула на Кадраха, но он казался погруженным в  размышления.
В свете факела были видны капли пота на его  лице.  То  ли  оттого,  что  их
обнаружили,  то  ли  по  другой  причине,  туман  его  опьянения,  казалось,
полностью рассеялся. В маленьких глазках была тревога, но они были ясны.
   - Мы не можем вам сказать, - ответила принцесса. - Мы не  сделали  ничего
плохого, но наша жизнь в опасности, поэтому мы скрываемся.
   Ган Итаи сощурила продолговатые глаза и задумчиво поджала губы.
   - Я должна сообщить о вас капитану судна, -  произнесла  она  наконец.  -
Если  я  поступаю  не  правильно  -  простите,  но  я  имею   первостепенные
обязательства перед "Облаком Эдны". Мы должны сообщать о тайных  пассажирах.
Я должна охранять корабль от любой опасности.
   - Мы никакого вреда кораблю не причиним, - сказала Мириамель в  отчаянии,
но ниски уже поспешно направлялась к лестнице, причем ее ловкость  указывала
на обманчивое впечатление от ее хрупкости.
   - Мне жаль, но я должна выполнять  свои  обязанности.  Не  смею  нарушить
законов Детей Руяна, - она  покачала  головой  и  исчезла  в  люке.  На  миг
мелькнуло светлеющее небо, и люк захлопнулся.
   Мириамель откинулась назад, прислонившись к какой-то бочке.
   - Да сохранит нас Элисия. Что же нам делать? А что  если  это  враждебный
корабль?
   - Что до меня, то любой корабль мне враг сам по себе, - Кадрах  обреченно
пожал плечами. - То, что я спрятался с  вами  на  корабле,  -  глупость,  не
поддающаяся объяснению. Что же касается нашего обнаружения... -  Он  как  бы
отмахнулся пухлой рукой. - Это было неизбежно, как только  корабль  вышел  в
открытое море,  но  лучше  что  угодно,  только  не  остаться  в  Санкеллане
Эйдонитисе, - он отер пот с лица. - О, господи, что  с  моим  желудком?  Как
заметил один мудрый человек, есть три типа людей: живые, мертвые и те, что в
открытом море. Отвращение на его лице сменилось задумчивостью. -  Но  ниски!
Мне встретилась живая тинукедайя! Кости Анаксоса, мир исполнен чудес!
   Прежде чем Мириамель успела спросить, что он имеет в виду, раздался топот
тяжелых сапог над их головами, заговорили  низкие  голоса,  затем  скрипнула
крышка люка.
   Трюм заполнился светом факелов и длинным тенями.

***

   Мегвин сидела на полуразрушенной  древней  арене,  посреди  таинственного
каменного города, скрытого глубоко в сердце горы, и смотрела на создания  из
древних  легенд.  Перед  ней  стоял  огромный  светящийся  камень,   который
разговаривал как будто живой. Тем не менее она была безмерно разочарована.
   - Ситхи, - пробормотала она тихонько. -  Я  надеялась,  что  здесь  будут
ситхи.
   Эолер посмотрел на нее с кажущимся безразличием, потом снова обернулся  к
круглоглазым дворрам.
   - Очень странно. Откуда вам известно имя Джошуа Безрукого?
   Джисфидри  стало  не  по  себе:  костлявая   голова   подземного   жителя
задергалась на длинной тонкой шее, как подсолнух на стебле.
   - Зачем вы ищете ситхи? Чего вы хотите от наших бывших властелинов?
   Мегвин вздохнула.
   - У нас была лишь слабая надежда, - поспешно сказал Эолер. - Леди  Мегвин
надеялась, что они смогут нам помочь,  как  помогали  когда-то.  Эрнистир  в
руках врагов.
   - А Безрукий Джошуа, о котором говорили ситхи, - он один  из  захватчиков
или из детей Эрна, как вы? - Джисфидри и трое других  наклонились  вперед  в
ожидании ответа.
   - Джошуа не эрнистириец, но он и не захватчик. Он один из предводителей в
той великой войне, что бушует наверху, - Эолер осторожно подбирал  слова.  -
На наш народ напали враги Джошуа. Таким образом, возможно, Джошуа  сражается
за нас, если он еще жив.
   - Джошуа умер, - глухо промолвила Мегвин. Груз окружающей земли  и  камня
стали давить на нее, не давая дышать. Какой смысл во всей этой болтовне? Эти
паукообразные существа - не ситхи. Это не город  знамен  и  сладкой  музыки,
который виделся ей во сне. Ее планы оказались пустыми.
   - Возможно, это не так, моя леди,  -  тихо  произнес  Эолер.  -  Когда  я
последний раз был наверху, я слышал, что он еще  жив,  а  слухи  эти  вполне
правдоподобны. - Он обернулся к терпеливым дворрам.  -  Пожалуйста,  скажите
нам, где вам довелось услышать имя Джошуа. Мы вам не враги.
   Джисфидри не так легко было убедить.
   - А этот Безрукий Джошуа сражается за наших бывших властелинов ситхи  или
против них?
   Эолер подумал, прежде чем ответить.
   - Мы, смертные, не знаем ничего о ситхи и их  войнах.  Джошуа,  вероятно,
так же не осведомлен о них, как и мы.
   Джисфидри указал на сияющий, излучающий  переливчатый  свет  кусок  камня
посреди арены.
   - Но с вами разговаривала Первая Праматерь зидайя,  ситхи,  через  камень
Шард! - Он явно испытал какое-то злорадное удовольствие оттого,  что  уличил
Эолера во лжи.
   - Мы не знали, чей это голос. Мы здесь впервые, и мы ничего не  знаем  об
этом вашем... Шарле.
   - А-а, - протянул Джисфидри. Они снова тесно  сгрудились  для  очередного
совещания на своем родном языке, слова которого звучали нежно и переливчато.
Наконец, они выпрямились.
   - Мы готовы поверить вам. Мы считаем вас честными, - сказал Джисфидри.  -
Если даже это и не так, все равно вы видели,  где  живут  последние  дворры.
Если мы вас не убьем, нам останется только надеяться, что вы не выдадите нас
нашим бывшим властелинам. - Он грустно засмеялся, поводя большими глазами по
темным углам. - Мы ведь не такие, кто  может  принуждать  других  силой.  Мы
слабы, стары... - Дворр попытался сохранять достоинство.  -  Если  мы  будем
держать наши знания при себе, это мало поможет. Так  вот,  мы  можем  теперь
вернуться сюда, в Обитель Свидетеля.
   Исарда - та, которую Джисфидри представил как свою жену, -  подняв  руку,
сделала знак в темноту над чашей арены, затем  окликнула  кого-то  на  своем
мелодичном наречии.
   Появились огни, которые безмолвно начали спускаться по проходам. Их было,
наверное, около трех дюжин, каждый нес в руке светящийся  розовый  кристалл.
Большие головы и большие серьезные глаза делали их  похожими  на  искаженные
изображения детей, гротескные, но не страшные.
   В отличие от первых четырех вновь появившиеся дворры,  казалось,  боялись
слишком близко подходить к Мегвин и Эолеру. Они медленно прошли по  каменным
тропам и расселись  тут  и  там  на  сотнях  скамей,  повернувшись  лицом  к
светящемуся  Шарду,  сжимая  в  тоненьких  пальчиках  свои  кристаллы.   Как
умирающая  галактика,  обширная  мрачная   котловина   оказалась   усыпанной
мерцающими звездочками.
   - Они замерзли, - прошептал Джисфидри. - Они рады вернуться к теплу.
   Мегвин подскочила, когда молчание было нарушено. Ей внезапно стало  ясно,
что здесь, под покровом земли, нет ни нения  птиц,  ни  шелеста  листвы  под
ветром: город казался сооруженным из тишины.
   Эолер оглядел кольцо устремленных на  него  серьезных  глаз,  прежде  чем
снова повернулся к Джисфидри.
   - Но вы и ваши люди, кажется, боялись этого места.
   Дворр смутился:
   - Голоса наших бывших властелинов действительно пугали нас, да.  Но  Шард
излучает тепло, а залы и улицы Мезуту'а холодны.
   Граф Над Муллаха набрал в грудь побольше воздуха.
   - Прошу вас: если вы верите, что  мы  не  причиним  вам  вреда,  скажите,
откуда вы знаете имя Джошуа Безрукого?
   - Наш Свидетель - Шард, как мы уже вам сказали. Ситхи призвали нас  сюда,
в эту Обитель Свидетеля, спрашивали нас о Джошуа и  о  Великих  Мечах.  Шард
долго молчал, но последнее время он снова начал говорить с нами, впервые  на
нашей памяти за последнее время.
   - Говорить? - переспросил Эолер. - Так же, как он говорил с нами?  И  что
такое Шард?
   - Он стар. Один из старейших  Свидетелей.  -  Тон  Джисфидри  снова  стал
тревожным.  Его  соплеменники  закачали   головами,   в   глазах   их   была
озабоченность. - Он долго молчал. Не разговаривал с нами.
   - Что вы имеете в виду? -  граф  посмотрел  на  Мегвин,  пытаясь  понять,
разделяет  ли  она  его  недоумение.  Шард  пульсировал,   испуская   нежное
молочно-белое сияние, и Эолер сделал  новую  попытку.  -  Боюсь,  что  я  не
понимаю. Что значит Свидетель?
   Дворр задумался, пытаясь найти слова, которыми он мог  бы  объяснить  то,
что никогда до этого не нуждалось в объяснении.
   - В далекие дни, - наконец сказал он, - мы и другие,  рожденные  в  Саду,
общались через особые предметы, которые могли служить Свидетелями:  камни  и
чешуя, пруды и костры. Через них и через некоторые  другие  предметы,  такие
как Великая Арфа Наккиги, соединялся мир детей Сада нитями мысли и речи.  Но
мы, тинукедайя, забыли многое еще до падения Асу'а и отдалились от тех,  кто
там жил... кому мы раньше служили.
   - Асу'а? - повторил Эолер. - Я уже раньше слышал это название...
   Мегвин, слушавшая в  пол-уха,  наблюдала  за  тем,  как  играют,  подобно
экзотическим рыбкам, 'краски  под  кристаллической  поверхностью  Шарда.  На
скамьях вокруг дворры также  наблюдали  это  зрелище  с  несколько  мрачными
лицами, как будто желание видеть его сияние было позорным, постыдным.
   - Когда пал Асу'а, - продолжал Джисфвдри, -  редкие  разговоры  сменились
молчанием. Говорящий Огонь в Хикехикайо и  Шард  здесь,  в  Мезуту'а,  стали
безмолвны. Видите ли, мы, дворры,  утратили  способность  пользоваться  ими.
Таким образом, кота зидайя перестали разговаривать с нами,  мы,  тинукедайя,
больше не могли управлять Свидетелем даже для того, чтобы  общаться  друг  с
другом.
   Эолер задумался.
   - Как вы моги разучиться пользоваться этими предметами? - спросил  он.  -
Как можно разучиться, когда вас  так  немного?  -  он  указал  на  молчаливо
сидящих дворров. - Вы ведь бессмертны?
   Жена Джисфидри запрокинула голову и  застонала,  испугав  этим  Мегвин  и
Эолера. Шовене и Имайан, два  других  спутника  Джисфидри,  вторили  ей.  Их
жалобы превратились в какую-то жутковатую, исполненную скорби песню, которая
вознеслась к потолку пещеры и отдавалась  эхом  по  тьме.  Остальные  дворры
повернулись к ним, головы  их  закачались,  как  серые  и  белые  одуванчики
на'ветру.
   Джисфидри опустил тяжелые веки и положил подбородок на  дрожащие  пальцы.
Когда стенания смолкли, он поднял голову.
   - Нет, дитя Эрна, - молвил он медленно, - мы не бессмертны. Мы и  вправду
живем дольше, чем вы, смертные, если ваша раса значительно не изменилась  за
последнее  время.  Но  в  отличие  от  зидайя  и  хикедайя,  наших   прежних
властелинов - стихи и норнов, мы не живем бесконечно, как горы. Нет,  смерть
приходит за нами так же, как и за вами, как тать и разбойник, - на лице  его
отразился гнев. - Быть может, наши бывшие властелины  имели  несколько  иную
кровь, чем та, что текла в их жилах со времен Сада, описанного  в  старинных
сказаниях, откуда происходят  все  перворожденные;  быть  может,  мы  просто
принадлежим к тем, кто живет меньше. Или так, или  действительно  существует
какой-то секрет, утаенный от нас, которые были всего лишь их слугами,  -  он
обернулся к своей жене и нежно коснулся ее щеки. Исарда спрятала свое лицо у
него на плече, причем ее длинная шея напоминала лебединую.  -  Одни  из  нас
умерли, другие ушли, и искусство общения со Свидетелями ушло с ними.
   Эолер покачал головой, сбитый с толку.
   - Я внимательно слушаю, Джисфидри, но я боюсь, что до сих пор  многое  из
того, что ты говоришь, остается загадкой. Голос, который обращался к нам  из
камня, тот, что вы назвали праматерью ситхи, сказал, что Великие Мечи сейчас
разыскиваются. Какое отношение ко всему этому имеет принц Джошуа?
   Джисфидри поднял руку:
   - Пойдемте со мной туда,  где  удобнее  разговаривать.  Боюсь,  что  ваше
присутствие озадачило некоторых из наших людей:  многим  за  свою  жизнь  не
доводилось видеть судходайя, - он встал,  распрямив  хилые  конечности,  как
саранча, взбирающаяся на пшеничный колос. - Мы продолжим в  Зале  памяти.  -
Лицо его выразило смущение. - К тому же, дети Эрна, я устал и  проголодался.
- Он покачал головой. - Я целый век так много не говорил.

***

   Имайан и Шовенне остались позади, возможно, чтобы объяснить своим  робким
соплеменникам, кто их  гости.  Мегвин  видела,  как  они  собрали  остальных
дворров в большую группу в центре огромного котлована,  где  все  сгрудились
возле мерцающего Шарда. Только за час до этого она была полна  нетерпения  и
радостного ожидания, а  теперь  радовалась,  что  подземная  арена  остается
позади.  Чудо  обернулось  разочарованием.  Такое  сооружение,  как  Обитель
Свидетеля, должно простираться под небесами, усыпанными звездами, как  цирки
Наббана или театр в Эрчестере, а  не  таиться  под  слоем  мертвого  черного
базальта. Как бы то ни было, помощи отсюда ждать нечего.
   Джисфидри и Исарда вели  гостей  пустынными  улицами  Мезуту'а,  их  путь
освещали кристаллические жезлы, которые казались привидениями, порхающими по
узким улицами и широким площадям,  по  изящным  мостиками,  перекинутым  над
сумеречной пустотой.
   Лампы, которые принесли с собой Мегвин  и  Эолер,  покоптили  и  погасли.
Единственным  источником  света  было  розоватое  свечение  жезлов  в  руках
дворров. Очертания города казались в этом свете мягче, чем при  свете  ламп,
углы сглаживались, как бы от действия дождя и ветра. Но  Мегвин  знала,  что
здесь, глубоко под землей, непогода не тревожила древние стены.
   Мысли ее, несмотря на прекрасное зрелище окружавшего ее подземного  мира,
блуждали, возвращаясь к той злой шутке, жертвой которой она себя осознавала.
Ситхи здесь не было. По сути дела, оставшиеся мирные сами взывали  к  помощи
такого малочисленного  племени,  которыми  стали  теперь  дворры;  возможно,
участь их еще горше той, что переживают люди Мегвин.
   Значит, утрачена надежда на помощь, по крайней мере  -  земную.  Спасения
для ее людей не будет, пока она сама не найдет какого-то выхода. Почему боги
посылают ей сновидения, рождающие надежды,  которые  тут  же  разлетаются  в
прах?  Что  же  Бриниох,  Мирча,  Ринн  и  другие  совсем