не
обращаясь.
   В конце ограждения возвышалась огромная  повозка  на  широких  колесах  с
толстыми спицами. Знамя с изображением коня развевалось  над  крышей.  Перед
ней стояли двое: крупный мужчина и девушка. Девушка заплетала длинную бороду
мужчины в две  толстых  косицы,  спускавшиеся  ему  на  грудь.  Несмотря  на
возраст, - а он казался человеком, прожившим не менее шестидесяти лет, - его
черные волосы лишь слегка тронула седина, а фигура его выглядела  сильной  и
мускулистой. В руках, унизанных кольцами и браслетами, он держал чашу.
   Всадники спешились. Хотвиг подошел и остановился перед ним.
   -  Мы  захватили  нескольких  нарушителей  границы,  которые  бродили  по
Фелувельту без твоего разрешения, марч-тан:  шесть  мужчин,  две  женщины  и
ребенок.
   Марч-тан оглядел пленников с головы до ног. Лицо его расплылось в широкой
кривозубой улыбке.
   - Принц Джошуа Безрукий, - произнес он без тени удивления в голосе. - Ну,
теперь, кота рухнул твой каменный дом, ты пришел жить  под  открытым  небом,
как подобает человеку? - Он сделал большой глоток из чаши, осушив ее до дна,
передал ее девушке, которую жестом отослал прочь.
   - Фиколмий, так ты теперь марч-тан, -  сказал  Джошуа  таким  тоном,  как
будто это его слегка позабавило.
   - Когда пришло Время Избрания, из всех предводителей  лишь  Блегмунт  мог
мне противостоять. Я разбил его голову, как  яйцо,  -  Фиколмий  рассмеялся,
поглаживая себя по свежезаплетенной бороде и насупив брови, как рассерженный
бык. - Где моя дочь?
   - Если эта девушка, что была здесь, - твоя дочь, то ты только что отослал
ее, - сказал Джошуа.
   Фиколмий сердито сжал кулак, потом снова рассмеялся.
   - Глупые уловки, Джошуа. Ты знаешь, о ком я. Где она?
   - Я скажу тебе правду, - признался Джошуа. - Я не знаю, где Воршева.
   Марч-тан задумчиво оглядел его.
   - Так, - произнес он, наконец. - Ты не так высоко стоишь  теперь  в  этом
мире, а, житель каменной страны? Ты вторгся в вольные Тритинги да еще  украл
у меня дочь. Может быть, ты мне  больше  понравишься,  если  отсечь  тебе  и
вторую руку. Я об этом подумаю. - Он поднял свою волосатую лапу  и  небрежно
махнул Хотвигу. - Помести их пока в один из бычьих загонов, пока я не  решу,
кого из них зарезать, а кого оставить.
   - Милостивый Эйдон, сохрани нас! - пробормотал Стренгьярд.
   Марч-тан хмыкнул, отбросив прядь волос с глаз.
   - И дай эти городским крысам одно-два одеяла и еды, Хотвиг,  а  то  ночью
воздух погубит и их, и мое развлечение.
   Пока Джошуа и других уводили копьеносцы, Фиколмий крикнул, чтобы  девушка
принесла ему еще вина.

4 ОГНЕННАЯ КОРОНА

   Что это сон, Саймон знал даже во сне.  Начался  он  довольно  обычно:  он
лежал на просторном хейхолтском сеновале,  зарывшись  в  щекочущее  сено,  а
внизу кузнец Рубен по прозвищу Медведь и Шем-конюх  тихонько  разговаривали.
Рубен, чьи мощные плечи блестели  от  пота,  звонко  стучал  по  раскаленной
конской подкове.
   Неожиданно сон как-то странно изменился: голоса Рубена и Шема исказились.
Саймон прекрасно слышал теперь все, о чем  они  говорят,  но  молот  кузнеца
стучал по подкове беззвучно.
   - . Но я сделал все, что тебе нужно, -  внезапно  произнес  Шем  странным
скрипучим голосом. - Я привел к тебе короля Элиаса.
   - Ты слишком много на себя берешь, - ответил  Рубен.  Его  голос  не  был
похож ни на один, слышанный Саймоном ранее: холодный и далекий, как ветер на
высоком горном перевале. - Ты не можешь знать,  что  нам  нужно...  что  Ему
нужно. - У кузнеца не только с голосом было что-то не в порядке: он весь был
какой-то чужой - как черное бездонное озеро,  скрытое  под  тонкой  корочкой
льда. Как мог Рубен казаться  таким  исчадием  ада  -  добрый  Рубен  с  его
неторопливой речью?
   Морщинистое лицо Шема озарилось радостной улыбкой, но слова  его  звучали
натянуто:
   - Мне все равно. Я сделаю все, чего Он хочет. И взамен-то мне  немного  и
надо.
   - Ты просишь гораздо больше, чем любой другой смертный, - ответил  Рубен.
- Мало того, что ты являешься  к  Красной  Руке,  так  у  тебя  еще  достает
наглости  просить  об  услугах.  -  Он  был  холоден  и   безразличен,   как
кладбищенский прах. - Ты даже не соображаешь, чего хочешь. Ты ребенок,  поп,
и хватаешь блестящие вещи просто потому, что они кажутся красивыми, но можно
ведь порезаться о зазубренные края и истечь кровью.
   - Мне наплевать, - повторил Шем  с  маниакальной  настойчивостью.  -  Мне
наплевать. Научи меня Словам Перемены. Темный мне должен... он обязан...
   Рубен запрокинул голрву и дико захохотав.  Вокруг  его  головы  появилось
какое-то подобие огненной короны.
   - Обязан? - с усилием выдохнул  он.  Его  веселье  было  ужасным.  -  Наш
господин?  Тебе?  -  Он  снова  захохотал,  и  вдруг  кожа  кузнеца   начала
покрываться волдырями. Маленькие выхлопы  дыма  выбрасывались  в  воздух  из
горящей плоти Рубена, под которой  показалось  пламя,  пульсирующее  красным
светом,  как  угли,  когда  на  них  дует,  ветер.  -  Ты  доживешь  до  Его
окончательного  триумфа.  Это  награда  больше,  чем  может  ожидать   любой
смертный!
   - Прошу тебя! - по мере того как Рубен горел, Шем становился все  меньше,
превращаясь  в  подобие  серого  сморщенного  обгоревшего  пергамента.   Его
крошечная  ручка  взмахнула  и  обломилась.   -   Пожалуйста,   бессмертный,
пожалуйста! - Голос его был странно легок, исполненный какого-то  лукавства.
- Я больше ничего просить не стану, больше не буду говорить о Темном. Прости
смертного дурака. Научи меня Слову!
   Там, где до этого стоял Рубен, осталось лишь живое пламя.
   - Ладно, поп. Может, не так уж  и  страшно  дать  тебе  эту  опасную,  но
последнюю игрушку. Всеобщий Бог скоро вернет себе этот мир, а посему  ты  не
сможешь сделать ничего, чего нельзя было бв переделать. Ладно. Я научу  тебя
Слову, но боль будет велика. За каждую Перемену нужно платить. - В  неземном
голосе вновь забулькал смех. - Ты станешь вопить...
   - Мне плевать! - воскликнул Шем, и его испепеленная  фигура  унеслась  во
тьму, так же как и тенеподобные кузня и сеновал. - Мне  плевать!  Мне  нужно
знать!.. - И наконец даже тлеющий сгусток, который был Рубеном,  превратился
в яркую точку на черном фоне, в звездочку...

***

   Саймон проснулся, задыхаясь, как будто он тонул, сердце его колотилось, В
небе действительно горела одинокая звезда,  заглядывая  в  дыру  их  ночного
пристанища, как бело-голубой глаз. Он судорожно глотнул воздух.
   Бинабик приподнял голову от лохматой шеи Кантаки. Тролль был в,  полусне,
но пытался проснуться.
   - Что-нибудь случалось, Саймон? -  спросил  он.  -  Ты  имел  сновидение,
которое тебя испугало?
   Саймон потряс головой. Прилив  страха  постепенно  отступал,  но  он  был
уверен, что это была не просто ночная фантазия. Ему показалось,  что  где-то
рядом действительно происходил этот разговор - разговор, который его  спящее
сознание вплело в канву сна: явление,  которое  он  испытывал  неоднократно.
Пугало то, что поблизости не  было  никаких  разговоров:  Слудиг  храпел,  а
Бинабик только что проснулся.
   - Ничего, - произнес Саймон, стараясь говорить спокойно. Он  пробрался  к
выходу из-под навеса, не забывая о полученных накануне во  время  тренировки
синяках, и  высунул  голову,  чтобы  оглядеться.  У  звезды,  увиденной  им,
оказалась обширная компания:  россыпь  крошечных  белых  огоньков  по  всему
ночному небу. Ветер унес облака; ночь была ясной и холодной; и  нескончаемое
однообразие Пустынной равнины расстилалось с обеих сторон.  Ни  одной  живой
души не было видно под ликом луны, как бы вырезанным из слоновой кости.
   Так это и вправду был лишь сон,  -  сон  о  том,  как  старый  конюх  Шем
разговаривал квакающим голосом Прейратса, и Рубен Медведь -  неслыханным  на
земле дотоле потусторонним голосом.
   - Саймон? - спросил Бинабик сонно. - Ты?..
   Саймону было страшно, но нужно быть мужчиной  и  не  бросаться  на  грудь
друга каждый раз, когда во сне привидится дурное.
   - Ничего, - дрожа, он прополз к своему плащу. - Все в порядке.
   Но все было так явственно. Ветки их убогого шалаша скрипели  под  напором
ветра. Так явственно, как будто они разговаривали прямо у меня в голове...

***

   Приняв к сведению принесенное серебристым воробьем послание,  они  каждый
день  скакали  от  первого  луча  света  до  последнего,  пытаясь  опередить
надвигающуюся бурю. Тренировочные бои Саймона со  Слудигом  происходили  при
свете костра, так что у него теперь не было ни единой  свободной  минутки  с
момента подъема до того мига, когда он, как подрубленный, валился на постель
в  конце  дня.  Дни  в  этой  непрерывной  скачке   проходили   однообразно:
бесконечные белые  поля,  темные  купы  искривленных  деревьев  с  путаницей
ветвей, отупляющий натиск ветра. Саймон радовался  своей  густеющей  бороде:
без нее, не раз думал он, беспощадный ветер просто  сдул  бы  с  него  лицо,
обнажив голые кости.
   Лицо земли, казалось, ветер уже стер, не  оставив  ничего  заметного  или
выдающегося. Если бы не расширяющаяся полоска леса на горизонте, можно  было
бы подумать, что каждое утро застает их на том  же  месте,  с  которого  они
начинали накануне. С тоской вспоминая свою теплую постель в Хейхолте, Саймон
решил, что даже если Король Бурь переселится  в  замок  и  его  приспешников
будет столько же, сколько снежинок, он все равно сможет преспокойно  жить  в
помещении, отведенном для прислуги. Ему отчаянно хотелось домой. Он дошел до
того состояния, когда согласился бы принять постель в аду,  если  бы  дьявол
одолжил ему подушку.
   По мере того как они  продвигались  вперед  день  за  днем,  буря  позади
нарастала черным столбом,  грозно  надвигавшимся  с  северо-запада.  Объятия
огромных туч смыкались, как ветви небесного дерева, а  между  ними  сверкали
молнии.
   - Она не так быстро движется,  -  заметил  Саймон,  когда  они  ели  свою
скудную дневную порцию. В голосе его было больше тревоги, чем  ему  хотелось
обнаружить.
   Бинабик кивнул:
   - Она нарастает, но распространяется  медленно.  Мы  имеем  необходимость
питать радость по этому поводу. -  Он  был  непривычно  подавлен.  -  Чем  с
большей медлительностью она движется, тем дольше мы будем оставаться вне  ее
воздействия, потому что, я предполагаю, когда она надвинется, она принесет с
собой тьму, которая не рассеется, как при обычной буре.
   - Что ты имеешь в виду? - теперь дрожь в голосе Саймона была явной.
   - Это не  очень  простая  буря  с  дождем  и  снегом,  -  сказал  Бинабик
осторожно. - Имею предположение,  что  она  имеет  должность  распространять
страх везде, куда она приходит. Она зарождается на  Пике  Бурь,  И  выглядит
совершенно неестественно. - Он извиняющимся жестом воздел руки вверх. -  Она
распространяется, но, как ты заметил, не слишком быстро.
   - Я ничего в таких вещах не  понимаю,  -  заметил  Слудиг,  -  но  должен
признаться, что я счастлив, что мы скоро выберемся из этой равнины. Я бы  не
хотел, чтобы буря застигла меня на ровной местности, а эта буря-обещает быть
страшенной. - Он повернулся к югу и прищурился. - Через два дня мы доберемся
до Альдхорта. Там хоть какое-то убежище.
   Бинабик вздохнул:
   - Питаю надежду, что в твоих словах имеется справедливость, но боюсь, что
нахождение убежища от этой бури представляет  собой  великую  трудность.  Во
всяком случае, вряд ли нам смогут оказать помощь деревья или крыши.
   - Ты говоришь о мечах?
   Маленький человек пожал плечами:
   - Имеет вероятность. Если мы будем одерживать поиски всех трех, мы, может
быть, получим возможность удерживать  силу  на  расстоянии  копья  или  даже
совсем отталкивать  ее.  Но  предварительно  мы  имеем  должность  следовать
повелению Джулой. Иначе сможем только питать тревогу к тому, что мы не имеем
сил понять - а в этом великая глупость. - Он выдавил из себя улыбку. - Когда
зубов не осталось, говорим мы, кануки, учись есть растертую пищу.
   На следующее утро, седьмое утро на равнине, погода была премерзкой.  Хотя
буря на севере все  еще  выглядела  лишь  чернильным  пятном  на  горизонте,
свинцово-серые тучи собрались над головой, края их были разорваны в  грязные
черные клочья поднявшимся ветром. К середине  дня,  когда  солнце  полностью
исчезло из виду за этой мрачной пеленой, начал сыпать снег.
   - Кошмар! - закричал Саймон, щуря  глаза.  Несмотря  на  толстые  кожаные
рукавицы, руки быстро немели.  -  Дороги  не  видно!  Может,  остановимся  и
соорудим укрытие?
   Бинабик, маленькая заснеженная тень на спине Кантаки, обернулся и крикнул
ему:
   - Если проедем немного дальше, будет перекресток!
   - Перекресток? - крикнул Слудиг. - В этой глухомани?
   - Подъезжайте поближе, - прокричал Бинабик. - Я буду давать объяснения.
   Саймон и риммер подъехали к бегущей волчице. Бинабик поднес руку ко  рту,
но все равно ревущий ветер грозил унести его слова прочь.
   - Недалеко отсюда, я полагаю. Старая  Туметайская  дорога  встречается  с
Белой дорогой, которая протягивается  вдоль  северной  окраины  леса.  Имеет
вероятность, что там местополагается  убежище,  во  всяком  случае,  деревья
имеют должность быть гуще, так как там  очень  ближе  к  лесу.  Давайте  еще
проедем вперед, и если там ничего такого не обнаружим,  все  равно  разобьем
лагерь.
   - Главное - поспеть  до  темноты,  тролль,  -  прокричал  Слудиг.  -  Ты,
конечно, умен, но и твоего ума может не хватить, чтобы в темноте, да  еще  в
такую пургу, устроить приличный лагерь. Пережив  все  это  безумие,  которое
довелось увидеть, я не хочу умереть в снегу, как заблудившаяся корова.
   Саймон ничего не сказал,  сберегая  силы  для  полного  осознания  своего
жалкого положения. Эйдон, до чего же холодно! Неужели снегу никогда не будет
конца?
   Так они ехали, окруженные ледяной мглой. Кобыла Саймона не  могла  бежать
достаточно быстро из-за снежных сугробов,  которые  постоянно  возникали  на
пути. Он низко наклонялся, приникая к ее гриве, чтобы спрятаться  от  ветра.
Мир казался таким же бесформенным и белым, как внутренность мешка с мукой, и
таким же непригодным для жилья.
   Солнца было совсем не видно, но постепенное угасание и без  того  слабого
дневного освещения давало основания предположить, что день подходит к концу.
Однако, не похоже было,  что  Бинабик  собирается  остановиться.  Когда  они
проехали мимо очередной малопривлекательной  группы  вечнозеленых  растений,
Саймон не выдержал.
   - Я окоченел, Бинабик! - сердито закричал он, перекрывая ветер. -  И  уже
темнеет! Мы проехали мимо еще одной рощи, а ты все  не  останавливаешься.  И
так уже почти ночь! Клянусь окровавленным древом Господним, что дальше я  не
поеду!
   -  Саймон...  -   начал   Бинабик,   стараясь   придать   своему   голосу
успокоительные нотки и в то же время крича изо всех сил.
   - Вон что-то на дороге! - хрипло  прокричал  Слудиг.  -  Клянусь,  что-то
впереди! Это тролль!
   Бинабик прищурился.
   - Никакой надобности, - закричал он возмущенно. - Ни один канук не  имеет
столько мало ума, чтобы уходить в такую погоду на такую дальность!
   Саймон вглядывался в бурлящую тьму перед собой.
   - Я ничего не вижу.
   - И я тоже, - Бинабик стряхнул снег с подкладки капюшона.
   - Я что-то видел, - прорычал Слудиг. - Может, я  и  ослеп  от  снега,  но
разум я не потерял.
   - Скорее всего, зверь, - сказал тролль. - Или, если мы лишились  везения,
какой-нибудь разведчик землекопов. Может,  и  действительно  пора  разжигать
костер и готовить ночлег, как ты предложил, Саймон. Вон деревья там впереди.
Вон, на холме.
   Спутники выбрали самое защищенное  место.  Саймон  и  Слудиг  переплетали
стволы ветками, чтобы загородить ночлег от ветра, а Бинабик с помощью своего
желтого огненного порошка поджег сырые поленья и  начал  кипятить  воду  для
супа. Погода была так беспросветна и холодна, что  после  порции  жиденького
супа они все завернулись в свои плащи и лежали, дрожа. Вой ветра был слишком
силен, чтобы разговаривать, и несмотря на близость друзей,  Саймон  оказался
наедине со своими печальными мыслями, пока его не сморил сон.

***

   Саймон проснулся от горячего дыхания Кантаки  на  лице.  Волчица  выла  и
толкала его своей огромной головой так, что он перекатился на другой бок. Он
сел, моргая в слабых лучах утреннего солнца, которое проникало в  рощицу.  У
заграждения намело снежные сугробы, которые образовали белую стену, так  что
дым от костра, разожженного Бинабиком, почти вертикально поднимался вверх.
   - Доброе утро, друг Саймон, - сказал Бинабик. - Мы пережили буран.
   Саймон  нежно  оттолкнул  голову  Кантаки,  упершуюся  ему  в  бок.   Она
разочарованно вздохнула и отошла. На морде у нее было что-то красное.
   - Она все утро имеет большую охоту, - рассмеялся Бинабик. -  Предполагаю,
много замерзших  белок  и  птиц,  да  еще  те,  что  свалились  с  деревьев,
обеспечивали ей неплохой завтрак.
   - Где Слудиг?
   - Он занимается с лошадьми. - Бинабик поковырял костер. -  Я  убедил  его
отвести их вниз на равнину, чтобы они не ходили здесь по моему завтраку  или
по твоему лицу. - Он поднял плошку. -  Это  последственный  бульон.  Сушеное
мясо подходит к завершению, и я имею предложение, чтобы ты  наслаждался  его
вкусом. Нам предстоят редкие трапезы, если мы имеем  желание  полагаться  на
свою собственную охоту.
   Саймон не без содрогания обтер лицо прироршней снега.
   - А разве мы не скоро доберемся до леса?
   Бинабик снова терпеливо протянул ему плошку.
   - С порядочной скоростью, но мы будем проезжать вдоль него,  а  не  через
него. Это более окружающий путь, он имеет экономичность - мы не будем  иметь
необходимость прорубливать себе дорогу. К тому  же  в  такое  морозное  лето
множественность зверей видит сны в гнездах и норах. Поэтому, если  ты  через
мгновение не возьмешь из моих рук этот суп, я буду сам его выпивать. Я,  как
и ты, не имею желания голодать, к тому же я очень благоразумнее.
   - Извини. Спасибо. - Саймон нагнулся над  плошкой,  наслаждаясь  ароматом
горячей еды.
   - Имеешь полную возможность вымывать миску  после  окончания  питания.  -
Тролль  шмыгнул  носом.  -  Хорошая  порция  супа  -  роскошество  в   таком
путешествии.
   Саймон улыбнулся:
   - Ты говоришь, как Рейчел Дракон.
   - Я  никогда  не  имел  встреч  с  Драконом  Рейчел,  -  сказал  Бинабик,
поднимаясь и отряхивая снег со штанов, - но если она занималась  тобой,  то,
должно быть, эта особа обладает очень большой  терпеливостью  и  бесконечной
добротой.
   Саймон поперхнулся.

***

   Они достигли перекрестка перед полуднем. Место соединения двух дорог было
обозначено только тонкой  каменной  стрелой,  установленной  вертикально  на
промерзшей земле. Серо-зеленый мох, устойчивый к морозу, мрачно цеплялся  за
нее.
   - Старая туметайская дорога проходит через лес, - Бинабик указал на  едва
различимый след дороги, которая вилась через ельник. - Я предполагаю, что ее
использование затруднительно  в  благодарность  лесной  растительности.  Нам
очень  лучше  использовать  Белую  дорогу.  Есть  возможность,   нам   будут
встречаться покинутые поселения, где вероятно найти питание.
   Белая дорога оказалась не намного  более  новой,  чем  та,  что  вела  от
древнего города Тумет'ая. На ней  встречались,  однако,  некоторые  признаки
недавнего пребывания людей - сломанный и заржавевший обод  колеса,  повисший
на ветке, куда его определенно  забросил  разгневанный  возница;  заточенная
колесная спица, которую,  очевидно,  использовали  для  укрепления  палатки,
полузасыпанный снегом круг из обожженных камней.
   - Кто живет в этих местах?  -  поинтересовался  Саймон.  -  Откуда  здесь
вообще дорога?
   - Раньше к востоку от монастыря святого Скенди было  несколько  маленьких
поселков, - сказал Слудиг. - Помнишь Скенди -  засыпанное  снегом  местечко,
мимо которого мы шли к Драконьей горе? Там были какие-то  селения: