прерывисто  двигался,  как  грудь  спящего  великана.
Некогда здесь, судя по всему, стояла крепость  или  какое-то  иное  огромное
сооружение, развалины которого были укрыты спутанным ковром травы и вьюнка.
   Одна каменная глыба в центре вершины была освобождена от растительности -
огромный  светлый  валун,  угловатый,  как  голова  быка,  высотой   в   два
человеческих роста. Между  костром  и  этим  камнем  неподвижно  стояли  три
мрачные фигуры в темных одеждах. Они выглядели  так,  словно  ожидали  здесь
чего-то уже очень долго - так же  долго,  как  сами  камни.  Когда  огненные
танцоры  вытолкнули  пленников  на  середину  поляны,  темное   трио   почти
одновременно повернулось.
   - Приветствую вас, Дети Облаков, - крикнул Мифавару. - Приветствую Первых
Избранников Господина! Мы пришли, как он  желал.  -  Темные  существа  молча
смотрели на него. - И мы принесли даже  больше,  чем  обещали,  -  продолжал
Мифавару. - Жертва Господину! - Он повернулся и махнул  своим  приспешникам,
которые подтолкнули вперед Саймона и Мириамель.
   Немного  приблизившись  к  костру  и  безмолвным  наблюдателям,  огненные
танцоры остановились и беспомощно оглянулись на своего главаря.
   - Привяжите их к дереву, вон  там,  -  Мифавару  нетерпеливо  показал  на
засохший ствол сосны шагах в двадцати от костра, - да поспешите - уже  почти
полночь!
   Саймон зашипел от боли, когда державший его танцор вытянул  его  руки  за
спиной, чтобы привязать к дереву. Как только огненные  танцоры  закончили  и
отошли,  он  начал  боком  придвигаться  к  Мириамели,  пока  их  плечи   не
соприкоснулись - отчасти потому, что был испуган и стосковался по ее  теплу,
отчасти потому, что так им легче было переговариваться.
   - Кто эти трое? - тихо спросил он.
   Мириамель покачала головой.
   Ближайшая из одетых в темное фигур медленно повернулась к Мифавару.
   - Эти для Господина?
   Голос был холодным и твердым, как лезвие ножа, и Саймон почувствовал, что
его ноги слабеют. В этом голосе был некий резкий, но мелодичный акцент;  его
нельзя было не узнать, он слышал подобный  голос  в  мгновения  смертельного
ужаса... Это был шипящий акцент обитателя Пика Бурь.
   - Да. - Мифавару усердно  закивал  лысой  головой.  -  Этот  рыжкеголовый
снился мне несколько лун назад. Я знаю, что сон был послан  мне  Господином.
Он хочет этого.
   Черное существо мгновение смотрело на Саймона.
   - Возможно, - медленно сказало оно.  -  Но  доставил  ли  ты  другого  на
случай, если этот действительно нужен Господину? Доставил ли  ты  кровь  для
связи?
   -  О  да,  конечно.  -  В  присутствии  этих  странных  существ  жестокий
предводитель огненных танцоров лебезил и заискивал, как старый придворный. -
Двоих, пытавшихся нарушить Великое Обещание Господину.  -  Он  повернулся  и
повелительно махнул группе танцоров, все еще нерешительно переминавшихся  на
краю вершины.
   Там поднялась какая-то возня, послышался крик, и вперед вытолкнули двоих,
один из которых потерял в борьбе свой капюшон.
   - Да проклянет тебя Бог, Мифавару, - всхлипывая, крикнул  Ролстен.  -  Ты
обещал, что мы будем прощены, если приведем к тебе этих двоих!
   - Вы и прощены, - весело ответил Мифавару. - Я простил вам вашу глупость.
Но вы все равно не  можете  избежать  наказания.  Никто  не  может  уйти  от
Господина.
   Ролстен в изнеможении рухнул на колени, окружавшие  его  люди  безуспешно
пытались поднять мужчину на ноги. Гуллейн, вероятно, потеряла сознание; она,
словно тряпка, повисла в руках танцоров.
   Сердце Саймона, казалось, застряло у него в горле, несколько мгновений он
не мог вдохнуть. Они бессильны, и на этот раз не от кого ждать  помощи.  Они
умрут здесь, на этой исхлестанной ветром горе - или, как сказал Мифавару, их
заберет Король Бурь. Страшнее этого уже ничего не может быть.  Он  посмотрел
на Мириамель.
   Казалось, принцесса почти спит, веки ее были  опущены,  губы  шевелились.
Она молится?
   - Мириамель! Это норны! Слуги Короля Бурь! -  Она  не  обращала  на  него
внимания, поглощенная собственными мыслями. - Черт возьми, Мириамель,  приди
в себя! Мы должны думать - мы должны освободиться!
   - Заткнись, Саймон, - прошипела она.
   Саймон даже рот приоткрыл.
   - Что?
   - Я пытаюсь кое-что достать. - Мириамель прижималась к дереву,  ее  плечи
поднимались и опускались. - Это на дне кармана моего плаща.
   - Что это? - Саймон нащупал ее пальцы под плотной тканью. - Нож?
   - Нет, они забрали мой нож. Это твое зеркало - то, что тебе дал  Джирики.
Оно у меня с тех пор, как я стригла тебе волосы. - Она почувствовала, что из
кармана появилась деревянная рамка. - Ты можешь взять его?
   - А что толку? - Он схватил зеркало, изо всех сил  сжимая  пальцы.  -  Не
отпускай, пока я не возьму как следует.  Вот.  -  Теперь  он  крепко  держал
зеркало связанными руками.
   - Ты можешь позвать Джирики, - торжественно сказала она.  -  Ты  говорил,
что можешь использовать его при крайней необходимости.
   Мгновенная радость Саймона уже угасла.
   - Но оно не подействует! Кроме того, Джирики не  может  возникнуть  прямо
здесь. Это не такая магия.
   Мириамель помолчала. Когда она заговорила, ее голос дрожал:
   - Ты же говорил, что оно привело Адиту, когда ты заблудился в лесу!
   - Да, но она искала меня целый день. А у нас нет и часа, Мири.
   - Все-таки попробуй, - сказала она упрямо. - Это нам не  повредит.  Может
быть, Джирики где-то поблизости. Вреда в этом точно нет.
   - Но я же не вижу зеркало! - слабо  протестовал  Саймон.  -  Как  я  могу
заставить его работать, если не в состоянии даже на него посмотреть?
   - Попробуй!
   Саймон проглотил очередное возражение. Он сделал глубокий вдох и заставил
себя думать о собственном лице,  каким  он  в  последний  раз  видел  его  в
зеркале. Внезапно он  понял,  что  не  может  вспомнить  деталей  -  какого,
например, цвета его глаза? А шрам на его щеке, горящий след драконьей крови,
- какой он длины? И где он, ниже основания носа?
   На мгновение, когда он вспомнил о жгучей боли от черной  крови  Игьярика,
ему показалось, что зеркало немного потеплело. Через секунду оно опять стало
холодным  и  бесчувственным.  Он  попытался  вернуть  ощущение   тепла,   но
безуспешно. Сделав еще  несколько  бесплодных  попыток,  он  устало  покачал
головой:
   - Это бесполезно. Я не могу.
   - Ты плохо старался, - отрезала Мириамель.
   Саймон поднял глаза. Огненным танцорам  было  не  до  пленников,  все  их
внимание было поглощено происходящим у костра. Предателей Ролстена и Гуллейн
втащили на огромный камень и заставили лечь  на  спину.  Четверо  стражников
стояли вокруг, держа их за  руки  и  за  ноги,  так  что  головы  несчастных
свешивались вниз.
   - Узирис Эйдон! - выругался Саймон. - Ты только посмотри на это.
   - Не смотри, - быстро сказала Мириамель. - Лучше займись зеркалом.
   - Я уже сказал тебе, что не могу. Да это и не принесло бы никакой пользы.
- Он немного помолчал, глядя на скривившийся  рот  Ролстена,  выкрикивавшего
какие-то  бессвязные  слова.  Норны  стояли  перед  камнем  и   смотрели   с
безмятежным интересом, словно изучали редкую птичку, сидящую на ветке.
   - Кровавое древо! - снова выругался Саймон и бросил зеркало на землю.
   - Саймон! - в ужасе сказала Мириамель. - Ты сошел с ума? Подними его!
   Вместо этого Саймон изо всей силы ударил каблуком по  зеркалу.  Оно  было
очень прочным, но юноша подцепил его носком сапога,  прислонил  к  дереву  и
снова с силой наступил. Рамка не поддалась,  но  хрустальная  поверхность  с
легким звоном разбилась;  на  мгновение  Саймон  почувствовал  слабый  запах
фиалки. Он ударил снова, разбрасывая во все стороны прозрачные осколки.
   - Ты сошел с ума! - Принцесса была в отчаянии.
   Саймон закрыл глаза. Прости меня, Джирики, думал он. Но  Моргенс  говорил
мне, что подарок, который нельзя выбросить, на  самом  деле  не  подарок,  а
западня. Он присел так низко, как мог, но веревки не давали  ему  дотянуться
до сверкающих осколков.
   - Ты можешь достать их? - спросил он принцессу.
   Мгновение она удивленно смотрела на него. Потом наклонилась, но  ей  тоже
ничего не удалось сделать.
   - Нет. Зачем ты разбил его?
   - Оно было для нас бесполезно, - нетерпеливо ответил Саймон. - Во  всяком
случае целым. - Он зацепил ногой один из крупных кусков и подтянул к себе. -
Помоги мне!
   С огромным трудом Саймон приподнял кусок хрусталя так,  чтобы  его  могла
схватить Мириамель, но поза требовала слишком большого напряжения, и осколок
упал. Саймон прикусил губу и предпринял еще одну попытку.
   Три раза осколок падал, вынуждая их  все  начинать  сначала.  К  счастью,
норны и огненные  танцоры  были  слишком  заняты  приготовлениями  к  своему
загадочному ритуалу, каков бы он ни был. Когда Саймон украдкой  взглянул  на
площадку, Мифавару и его подручные стояли на коленях перед  камнем.  Ролстен
уже не кричал; он тихо постанывал и бился головой о камень.  Гуллейн  лежала
неподвижно.
   На этот раз, когда зазубренный осколок начал снова соскальзывать,  Саймон
прижал его ногой к ноге Мириамели и застыл, пытаясь удержать равновесие.
   - Что теперь? - спросил он себя.
   Мириамель медленно стала приподниматься на цыпочки, ведя осколок вверх по
ноге Саймона. Стекло с поразительной легкостью  прорезало  грубую  одежду  и
поцарапало кожу, вызвав кровотечение, но Саймон  не  шевелился,  боясь,  что
незначительная боль может отнять у них последнюю надежду на спасение. К тому
же ловкость Мириамели произвела на него слишком большое впечатление.
   Когда она поднялась так высоко, как могла, они постарались, чтобы осколок
оставался на прежнем месте, пока  принцесса  опускалась  вниз.  Теперь  была
очередь Саймона. Процесс был мучительно медленным, хрусталь оказался гораздо
острее любого нормального зеркального стекла, и вскоре ноги обоих  пленников
были сплошь исполосованы кровоточащими царапинами.
   В очередной раз протянув к осколку руку  и  обнаружив,  что  он  все  еще
недосягаем, Саймон вздрогнул. На другой стороне вершины норны начали петь.
   Мелодия поднималась медленно, как змея, свившаяся в кольца перед броском.
Саймон чувствовал, что соскальзывает в некое подобие сна. Холодные и грозные
голоса были странно прекрасны. Гулкое  эхо  глубочайших  пещер,  хрустальная
капель тающего льда слышались в них. Саймон  не  понимал  слов,  но  древняя
магия песни была ясна. Она влекла его за собой, к подземному течению,  вниз,
вниз, в темноту...
   Саймон  тряхнул  головой,  освобождаясь  от  власти  мелодии.   Пленники,
лежавшие на камне,  больше  не  сопротивлялись.  Норны  разошлись  в  разные
стороны, образовав неровный треугольник вокруг выступа камня.
   Саймон изо всех сил натянул веревку. Пенька врезалась в его  запястья,  и
это причиняло такую боль,  словно  он  был  закован  в  раскаленный  металл.
Мириамель увидела слезы у него на глазах и прижалась головой  к  его  плечу,
словно могла взять на себя часть его боли.  Саймон  продолжал  тянуть  руку,
судорожно глотая воздух. Наконец его пальцы коснулись холодного края. Стекло
вспороло кожу, но цель была достигнута. Саймон облегченно вздохнул.
   Норны замолчали. Мифавару поднялся с колен и пошел вперед, к камню.
   - Теперь пора! - крикнул он. - Пусть Господин  увидит  нашу  преданность.
Время вызвать его Третий Дом!
   Он повернулся к норнам. Мифавару говорил слишком тихо, чтобы  Саймон  мог
расслышать, но юноша все равно не обращал на него внимания. Он  сильно  сжал
осколок,  не  боясь  поранить  пальцы  -  лишь  бы  они  не  стали  чересчур
скользкими, - и начал вслепую нащупывать связанные запястья Мириамели.
   - Не двигайся, - приказал он.
   Норны вручили Мифавару длинный нож, сверкнувший в неровном свете  костра.
Он шагнул вперед, взял Ролстена за волосы и рванул так сильно,  что  лодыжки
пленника чуть не вырвались из рук державших его огненных  танцоров.  Ролстен
поднял  руки,  как  бы  пытаясь  защититься,  но   его   движения   казались
замедленными, словно он тонул в каких-то страшных глубинах. Мифавару  провел
лезвием по горлу несчастного и быстро отступил назад, однако  темные  потоки
хлынувшей крови сразу залили его лицо и белое одеяние.
   Ролстен бился в агонии.  Саймон  зачарованно  смотрел,  как  струи  крови
сбегают по белому камню. Гуллейн, висевшая рядом со своим  умирающим  мужем,
начала кричать. Там, где алые потоки собирались у подножия камня,  окутавший
землю туман стал красным, словно впитал в себя кровь.
   - Саймон! - Мириамель толкнула его. - Торопись!
   Он нащупал ее пальцы, потом узлы веревки, стягивающей запястья. Тогда  он
приложил к шероховатой поверхности пеньки гладкий кусочек хрусталя  и  начал
пилить.
   Перед ними  пылал  костер,  отбрасывая  неровный  свет  на  окровавленный
камень. Мириамель была пугающе бледной, глаза ее были широко раскрыты.
   - Пожалуйста, скорее.
   Саймон заворчал. Было почти невозможно удержать  хрусталь  в  изрезанных,
истекающих кровью пальцах, а то, что происходило в центре каменной площадки,
все больше пугало его, сковывая движения.
   Красный туман  медленно  расползался  и  вскоре  почти  полностью  закрыл
огромный камень. Теперь пели огненные  танцоры,  хриплыми  голосами  пытаясь
подражать сладостно-ядовитой мелодии норнов.
   Потом что-то зашевелилось в тумане, что-то бледное и громоздкое, - Саймон
сперва подумал, что это  камень,  оживленный  магическим  пением.  Потом  из
покрасневшей тьмы на четырех огромных ногах вышло нечто - и земля  задрожала
под его поступью. Это был гигантский белый бык - больше  любого,  когда-либо
виденного Саймоном,  выше  самого  высокого  человека.  Он  казался  странно
полупрозрачным, словно был вылеплен из тумана. Его глаза горели,  как  угли,
рога цвета слоновой кости, казалось, баюкали  небо.  На  его  спине,  словно
рыцарь на коне, сидела массивная фигура в черной одежде. От  этого  призрака
веяло ужасом - как веет жаром от лучей летнего солнца. Саймон  почувствовал,
как онемели его пальцы, потом руки до локтя; теперь он  уже  не  понимал,  у
него ли еще драгоценный осколок. Он мог думать только о том, как убежать  от
этого кошмарного пустого капюшона. Ему хотелось биться о веревки и грызть их
зубами, пока они не лопнут, чтобы он мог бежать, бежать и бежать...
   Пение  огненных  танцоров  прервалось,  ритуальные  слова  смешивались  с
криками ужаса и благоговения. Мифавару возвышался над своими людьми,  воздев
толстые руки в страхе и ликовании.
   - Венга Сутек! - кричал он. - Герцог Черного  Ветра!  Он  пришел  строить
Третий Дом Господина.
   Огромная фигура на быке некоторое время взирала  на  него  сверху,  потом
капюшон повернулся, разглядывая вершину горы. Его невидимые глаза скользнули
по Саймону, и он почувствовал дуновение ледяного ветра.
   - О Узирис на д-д-древе, - простонала Мириамель. - Ч-что это такое?
   Странно, но безумие на мгновение схлынуло. Очевидно,  страх  был  слишком
сильным, чтобы его можно было  выносить  так  долго.  Он  никогда  не  видел
Мириамель такой испуганной, и ее полный ужаса голос вытащил его из пропасти.
Он понял, что его израненные пальцы до сих пор сжимают кусочек хрусталя.
   - Это плохая... плохая тварь, -  задыхаясь,  проговорил  он.  -  Один  из
королевских... Короля Бурь. -  Он  схватил  ее  запястье  и  снова  принялся
пилить. - О Мири, не шевелись!
   Она глотнула воздуха.
   - Я пытаюсь...
   Норны о чем-то разговаривали с Мифавару, который, судя по всему, один мог
выносить присутствие быка и черного  всадника.  Остальные  огненные  танцоры
лежали ниц в траве. Никто уже не  пел,  многие  рыдали,  охваченные  ужасом.
Мифавару повернулся и показал в сторону дерева, где были привязаны Саймон  и
Мириамель.
   - Они ид-дут за нами,  -  запинаясь,  прошептал  Саймон.  В  этот  момент
лопнули последние волокна веревки. - Скорее, режь мою.
   Мириамель полуобернулась, пытаясь развевающимся  плащом  скрыть  руки  от
стражи. Он  чувствовал  ее  энергичные  движения,  чувствовал,  как  осколок
врезается  в  толстую  веревку.  Норны  медленно  шли  по  вершине  горы  по
направлению к ним.
   - О Эйдон, они идут, - обреченно сказал Саймон.
   - Я почти перерезала, - прошептала принцесса. Он почувствовал, как что-то
вдавливается в его запястье, потом Мириамель выругалась:
   - Я его уронила!
   Саймон опустил голову. Теперь все кончено. Мириамель поспешно  заматывала
запястья, чтобы казалось, что она все еще связана.
   Норны приблизились. Движения их были грациозны, черные одежды колыхались,
и казалось, что они летят над неровной поверхностью земли. Лица их  застыли,
словно вырезанные из камня, черные глаза были похожи на бездонные дыры между
звездами. Они сошлись у дерева, и  Саймон  ощутил  на  своей  руке  холодную
несокрушимую хватку. Один из норнов разрезал веревку, опутавшую пленников, и
спотыкающихся Саймона и Мириамель потащили к камню и  к  чудовищной  фигуре,
выросшей из красного тумана.
   По мере приближения к быку  и  всаднику  сердце  Саймона  колотилось  все
сильнее. В конце концов ему показалось, что оно готово вырваться  из  груди.
Норны, державшие его, были  пугающе  чуждыми  и  неумолимо  враждебными,  но
внушаемый ими страх был ничем в сравнении с ужасом,  исходившим  от  Красной
Руки Короля Бурь.
   Норны швырнули его на землю. Копыта быка - каждое  шириной  с  бочонок  -
стояли всего в нескольких локтях от него. Он не хотел видеть,  хотел  только
спрятать лицо в спасительной траве, но что-то неумолимо подняло его  голову,
и он взглянул на то, что казалось далеким мерцанием в глубине капюшона,
   - Мы пришли воздвигнуть Третий Дом, - пророкотало существо. Его  каменный
голос гремел, охватывая всего  Саймона  и  заставляя  содрогаться  землю.  -
Что... это?
   Мифавару был так возбужден и испуган, что его голос казался визгом:
   - Мне снился сон. Господин хотел этого, великий Венга Сутек, я знаю,  что
хотел.
   Нечто невидимое внезапно когтями впилось в разум Саймона, как ястреб  мог
бы  схватить  кролика.  Он  почувствовал,  как   чужая   сила   с   холодной
непринужденностью бесчинствует в его мыслях, и упал  лицом  вниз,  крича  от
боли и ужаса. Потом он смутно услышал, как существо заговорило снова:
   - Мы помним эту маленькую мошку, но она больше не нужна. У  Красной  Руки
теперь иные дела, и понадобится еще кровь,  прежде  чем  мы,  будем  готовы.
Прибавьте эту жизнь к тем, другим, на Камне слез.
   Саймон  перекатился  на  спину,  впившись  взглядом  в  затянутое  тучами
беззвездное небо. Мир кружился вокруг него.
   Больше не нужен... Эти слова стучали в его висках. Кто-то где-то звал его
по имени. Больше не нужен...
   - Саймон! Встань!
   Он узнал голос  Мириамели  и  услышал  пронзительный  ужас  в  нем.  Вяло
повернув голову, Саймон увидел  приближающееся  к  нему  бледное  пятно.  На
какое-то страшное мгновение ему показалось, что это огромный бык,  но  потом
его взгляд прояснился. К нему шел Мифавару, длинный нож  его  был  поднят  и
сверкал в свете костра.
   -  Красная  Рука  хочет  твоей  крови,  -  сказал  предводитель  огненных
танцоров. Глаза его были абсолютно безумны. - Ты поможешь  построить  Третий
Дом.
   Саймон с трудом освободился из спутанной  травы  и  поднялся  на  колени.
Мириамель сбросила веревки и ринулась навстречу  Мифавару.  Один  из  норнов
поймал ее за руку и притянул к груди, словно нежный  любовник.  К  удивлению
Саймона, бессмертный не сделал больше ничего, он просто не  давал  принцессе
двигаться. Его черные глаза следили за  Мифавару,  который  спокойно  шел  к
Саймону, не обращая на девушку никакого внимания.
   Все, казалось, застыло. Даже огонь  теперь  горел  ровно,  не  колеблясь.
Красная Рука, норны, скорчившиеся подчиненные Мифавару - все были недвижимы,
словно ожидали чего-то. Коренастый главарь танцоров поднял нож выше.
   Саймон яростно тянул веревку, чувствуя, что его мышцы  готовы  оторваться
от костей. Ведь Мириамель почти пе