за   ними   как
привидение-мститель, о его шлеме с оскаленной собачьей мордой.
   Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он умер там,  на  Драконьей  горе,
думал Саймон. У нас достаточно врагов и без таких, как он.
   - Думаю, ты прав, - сказал он мрачно. - Но мне это не нравится.
   - Что, бывало, говаривал Хейстен? - спросил Слудиг, выпрямляясь. - Теперь
ты знаешь, что такое быть солдатом.
   - Да, так он, бывало, говорил, - Саймон грустно улыбнулся.

***

   Ситкинамук и  ее  соплеменники  собрались  вокруг,  когда  Саймон  и  его
товарищи  вывели  своих  оседланных  лошадей.  Жители  Йиканука,   казалось,
разрывались между церемонией прощанья и желанием  рассмотреть  лошадей,  чьи
ноги  были  длиннее  самих  пастухов  и  охотниц.  Лошади   сначала   нервно
переступали с ноги на ногу, когда маленький народец  прикасался  к  ним,  но
тролли  накопили  немалый  опыт  обращения  с  животными,  и  лошади  вскоре
успокоились.  Их  дыхание  клубилось  в  морозном  воздухе,  пока  кануки  с
восторгом осматривали их.
   Наконец, Ситки жестом призвала к порядку, затем  торопливо  обратилась  к
Саймону и Слудигу на своем наречии. Бинабик улыбнулся и сказал:
   - Ситкинамук прощается с вами от имени кануков Минтахока и наших  Пастыря
и Охотницы. Она говаривает, что люди Ииканука  увидели  за  последнее  время
много нового, и хоть мир меняется к худшему, не все в нем становится хуже. -
Он кивнул Ситки, и она заговорила снова, на этот раз глядя на Слудига.
   - До свидания, риммерсман, - перевел Бинабик. - Ты самый добрый крухок, о
котором ей доводилось слышать, и ни один из присутствующих здесь тебя уже не
боится. Скажи своим Пастырю и Охотнице, - он усмехнулся, возможно,  применив
этот титул к герцогу Изгримнуру, - что кануки тоже  смелые,  просто  они  не
любят бессмысленной драки.
   Слудиг поклонился:
   - Будет сделано.
   Ситки переключила свое внимание на Саймона:
   - А ты. Снежная Прядь,  не  питай  страха.  Она  принесет  всем  канукам,
которые питали сомнения в достоверности твоей победы над драконом, рассказ о
той отваге, которую ты проявлял  на  ее  глазах.  То  же  сделает  любой  из
присутствующих. - Он внимательно выслушал,  затем  улыбнулся.  -  Она  также
спрашивает тебя оказывать заботу ее жениху, то есть мне, и употреблять  свою
отважность для его защиты. Она спрашивает это для новой дружбы между вами.
   Саймон был тронут.
   - Скажи ей, - медленно произнес он, - что я  буду  оберегать  ее  жениха,
который также является моим другом до смерти и после.
   Пока Бинабик переводил его слова, Ситки смотрела на Саймона напряженно  и
серьезно.  Когда  тролль  закончил,  Ситки   поклонилась   им,   исполненная
достоинства и гордости, Саймон и Слудиг  сделали  то  же.  Остальные  кануки
приблизились. Каждый старался прикоснуться к отъезжающим, как будто  посылал
с ними что-то. Саймон оказался окруженным маленькими черноволосыми  головами
и снова напомнил себе, что тролли - не дети, а смертные мужчины  и  женщины,
которые любят, сражаются и умирают так же  отважно  и  серьезно,  как  любой
рыцарь Эркинланда. Мозолистые ладони сжимали его руку, и много доброго  было
в звучании слов, смысла которых ему не дано было понять.
   Ситки и Бинабик удалились по направлению к пещере. Когда  они  подошли  к
ней, девушка на мгновение исчезла и снова появилась, держа в  руках  длинное
копье, древко которого было покрыто резьбой.
   - Вот, - произнесла она. - Тебе это понадобится, любимый,  там,  куда  ты
направляешься, и пройдет больше, чем девять раз по девять дней,  прежде  чем
ты вернешься. Возьми. Я знаю, мы снова будем вместе, если боги будут добры к
нам.
   - Даже если не будут. - Бинабик попытался улыбнуться, но не смог. Он взял
копье у нее и прислонил к скале. - Когда мы снова встретимся, пусть не будет
над нами никакой тени. Я буду хранить тебя в своем сердце, Ситки.
   - А теперь обними меня, - промолвила она тихо. Они шагнули друг и  другу.
- Озеро голубой глины холодно в этом году.
   - Я вернусь... - начал Бинабик.
   - Не нужно больше говорить. У нас нет времени.
   Лица их соединились, исчезнув под капюшонами, и так они стояли долго.



    Тэд УИЛЬЯМС
    ОРДЕН МАНУСКРИПТА III
    СКАЛА ПРОЩАНИЯ



    ONLINE БИБЛИОТЕКА http://www.bestlibrary.ru


ЧАСТЬ 1
ДЫХАНИЕ БУРИ

1 КОСТИ ЗЕМЛИ

   Часто можно слышать, что из всех стран Светлого Арда лучше всего  секреты
сохраняются  в  Эрнистире.  Не  потому,  что  сама  страна  запрятана,   как
знаменитый Тролльфельс,  скрытый  ледяной  оградой  Пустынной  равнины,  или
страна враннов, окруженная коварными болотами. Секреты, скрытые в Эрнистире,
упрятаны в сердцах ее жителей или глубоко  под  землей,  под  ее  солнечными
лугами.
   Среди всех смертных эрнистирийцы единственные знали и любили  ситхи.  Они
многому научились у них, хотя то, что они узнали, теперь упоминалось лишь  в
балладах. Они торговали с ситхи, привозя  в  свои  земли,  богатые  травами,
произведения ремесленников, превосходящие мастерством  исполнения  все,  что
могли изготовить лучшие кузнецы и ремесленники Наббанайской империи. В обмен
эрнистирийцы предлагали своим бессмертным союзникам плоды земли: черный, как
ночь, малахит, иленит или светлый опал, сапфиры, киноварь и мягкое блестящее
золото - все это, с трудом добытое из тысячи тоннелей Грианспогских гор.
   Ситхи теперь совершенно исчезли с лица  земли,  насколько  было  известно
большинству  людей,  а  многих  это  вообще   не   интересовало.   Некоторым
эрнистирийцам было известно другое. Прошли века с тех пор как  светловолосые
покинули свой замок Асу'а, оставив последний из  Девяти  городов,  доступных
смертным. Большинство смертных совершенно забыли о ситхи и  представляли  их
лишь по искаженным изображениям в старых сказках.  Но  среди  эрнистирийцев,
приветливых, но скрытных, были люди,  которые  смотрели  на  темные  дыры  в
Грианспогских горах и помнили.

***

   Эолер не слишком любил пещеры. Детство он  провел  в  долинах,  на  лугах
западного Эрнистира при слиянии  рек  Иннискрик  и  Куимн.  Он  правил  этой
территорией, будучи  графом  Над  Муллаха;  потом,  на  службе  короля  Лута
Уб-Лутина, он объездил все великие города и дворы Светлого Арда, заботясь  о
нуждах нуждах Эрнистира под небесами разных стран и при  свете  бесчисленных
ламп.
   Таким образом, хоть никто не ставил под сомнение его отвагу, а его клятва
королю Лугу подразумевала, что он должен последовать за его дочерью Мегвин в
самое пекло, если потребуется, ему не нравилось оказаться  вместе  со  своим
народом в глубинах Грианспога.

***

   - Да укусит меня Багба! - выругался Эолер. Капля горячей смолы  упала  на
его рукав и сквозь тонкую ткань обожгла руку. Факел вот-вот погаснет. Он  на
миг задумался о риске остаться без света в незнакомом темном тоннеле глубоко
во чреве горы и снова тихо выругался. Если бы  он  не  был  таким  суетливым
болваном, он не забыл бы принести с собой кремни. Эолер  не  любил  подобных
ошибок. Несколько таких ошибок - и везению конец.
   Загасив  тлеющий  рукав,  он  снова  занялся  изучением  разветвлявшегося
тоннеля, вглядываясь в землю и безнадежно пытаясь обнаружить  хоть  какой-то
намек, куда идти. Ничего не найдя, он зашипел от негодования.
   - Мегвин! - позвал он и услышал, как голос уносится  во  тьму,  отдаваясь
эхом в тоннелях... - Моя леди, где вы?
   Эхо замерло. Эолер стоял в тишине с угасающим  факелом  и  не  знал,  что
предпринять.
   Было неприятно убедиться,  что  Мегвин  знает  дорогу  в  этом  подземном
лабиринте  гораздо  лучше,  чем  он,  посему  его  озабоченность,  возможно,
неуместна. Конечно, ни медведей, ни  других  зверей,  живущих  так  глубоко,
здесь нет, иначе они бы уже дали знать о себе. Потрепанные  остатки  жителей
Эрнисадарка провели в недрах горы уже две недели,  соорудив  новый  дом  для
лишенных крова в самом костяке земли. Но здесь следовало бояться  не  только
диких зверей - Эолера не покидало чувство опасности. На вершинах гор  видели
странных существ, и были случаи таинственных смертей или исчезновений  людей
задолго до прихода армии  Скали  из  Кальдскрика,  явившегося  по  поручению
короля Элиаса для усмирения непокорных эрнистирийцев.
   Здесь могли поджидать и другие,  гораздо  более  прозаические  опасности:
Мегвин могла упасть и сломать ногу или свалиться в подземную реку или озеро.
Она  могла  переоценить  свою   способность   ориентироваться   в   пещерах,
заблудиться в потемках и умереть с голода.
   Ничего не оставалось, как идти вперед. Он пройдет немного,  но  повернет,
когда половина его факелов сгорит. Таким образом, прежде чем  его  настигнет
тьма, он окажется в пределах слышимости от  пещеры,  в  которой  размещаются
изгнанники-эрнистирийцы.

***

   Эолер зажег новый факел остатком старого и использовал дымящиеся головни,
чтобы сделать отметку на.стене у развилки руническими знаками, изображающими
подпись Над Муллаха. После минутного раздумья он  выбрал  более  широкий  из
двух ходов и направился вперед.
   Этот тоннель, как и только что покинутый им, был частью забоев,  которыми
была изрыта гора. Здесь тоннель прямо врезался в твердую  породу.  Вмиг  ему
представился  тот  гигантский  труд,  который,  очевидно,  потребовался  для
выполнения работы. Поперечные балки, поддерживающие его,  были  размером  со
стволы  крупнейших  деревьев!  Эолер  поневоле   восхитился   тщательной   и
одновременно героической работой исчезнувших мастеров-предков его и  Мегвин,
которые пробурили путь  через  самое  тело  земли,  чтобы  вынести  на  свет
прекрасные вещи.
   Старый тоннель шел  наклонно  вниз.  Качающийся  факел  освещал  странные
неясные значки, выцарапанные на стенах. Тоннели эти были давно покинуты,  но
в  них  сохранилась  атмосфера  ожидания,  будто  они  надеются  на   чье-то
непременное возвращение. Звук шагов Эолера казался громким, как сердцебиение
божества, что навело графа Над Муллаха на  мысли  о  Черном  Куаме,  хозяине
темных мест. Этот бог земли  вдруг  показался  вполне  реальным  и  таящимся
рядом, здесь, куда солнце не проникало с самого рождения времени.
   Замедлив ход, чтобы разглядеть вырезанные рисунки, Эолер внезапно  понял,
что это неуклюжие изображения охотничьих собак. Он  кивнул,  разобравшись  в
этом. Старик Краобан как-то сказал ему, что рудокопы раньше называли Черного
Куама Земляной собакой и оставляли ему приношения в самых дальних  тоннелях,
чтобы он берег их от обвалов или дурного  воздуха.  Эти  рисунки  изображали
Куама в окружении  рун,  передающих  имена  рудокопов  -  символы,  просящие
снисхождения бога. Другие приношения умоляли о помощи слуг Куама,  глубинных
дворров - сверхъестественных существ, которые, как предполагалось, оказывают
услуги и наводят на богатые жилы.
   Эолер взял погасший факел и снова написал свои  инициалы  под  собакой  с
круглыми глазами.
   Господин Куам, подумал он, если вы все еще господствуете в этих тоннелях,
выведите Мегвин и наш народ в безопасное место. Нам очень, очень тяжело.
   Мегвин. Мысль о ней была тревожной.  Неужели  она  совсем  не  думает  об
ответственности, лежащей на ней? Ее отец  и  брат  погибли.  Жена  покойного
короля Инавен немногим старше самой  Мегвин  и  гораздо  менее  дееспособна.
Наследие Лута в руках принцессы - и что же она с ним делает?
   Эолер не так уж и возражал против ухода глубже в пещеры: лето  не  спасло
ни от холода, ни от армии Скали, а склоны Грианспогских гор - не  то  место,
где можно пережить то либо другое. Эрнистирийцы, которым  удалось  выжить  в
войне, были разбросаны по самым глухим местам  Эрнистира  и  Фростмарша,  но
значительная часть жителей находилась здесь, вместе с остатками королевского
дома. Воистину, это было то место, где королевство могло выстоять или пасть:
пора было превратить его в постоянное и защищенное пристанище.
   Что вызывало тревогу Эолера, так это стремление Мегвин зарыться глубже  в
землю, уйти в глубинные недра горы.  После  того,  как  перенос  лагеря  был
закончен, Мегвин на целые дни уходила, не говоря им зачем, пропадая часами в
отдаленных неизведанных пещерах, возвращаясь  к  ночи  с  грязными  лицом  и
руками и со странным выражением в глазах, похожим на безумие, Старик Краобан
и другие просили ее не ходить, но Мегвин выпрямлялась и холодно указывала на
их не правомочность учинять допрос дочери Лута. Если она понадобится,  чтобы
вести народ на защиту своего нового очага, или ухаживать  за  ранеными,  или
принимать решения в политике, она будет на  месте.  Остальным  временем  она
может распоряжаться по своему усмотрению.
   Заботясь о ее безопасности, Эолер также спросил ее, куда  она  уходит,  и
пытался  внушить  ей,  чтобы  она  не  бродила  одна  в  глубинах  горы  без
сопровождающих. Мегвин, нисколько не тронутая, только таинственно  сослалась
на "помощь богов" и на то, что "тоннели ведут назад к  тем  дням,  коща  еще
жили мирные", как бы давая понять, что такие слабоумные идиоты, как граф Йад
Муллаха, не должны интересоваться тем, что им не дано понять.
   Эолеру казалось, что она теряет рассудок. Он боялся за нее, за свои народ
и за себя тоже. Граф следил за ее постепенной  деградацией.  Смерть  Лута  и
предательское убийство ее брата Гвитина что-то надломили в ней, но рана была
в том месте, которое было недоступно для Эолера, его участие лишь усугубляло
ситуацию. Он не мог смириться с тем, что его попытки помочь  ей  вызывают  у
нее досаду, но понимал, что королевская дочь боится жалости больше смерти.
   Не в силах смягчить ее боль или собственную боль при виде  ее  страданий,
он мог бы по крайней мере  помочь  ей  выжить.  Но  как  сделать  это,  если
королевская дочь не хочет быть спасенной?
   Сегодня Мегвин поднялась до того, как первый проблеск рассвета просочился
через щелку в потолке пещеры, взяла факелы и веревки,  а  также  ряд  других
зловещих предметов и исчезла в тоннелях. Она  не  вернулась  до  конца  дня.
После  ужина  Эолер,  усталый  после  патрулирования  в  Цирккольском  лесу,
отправился за ней. Если он не найдет ее в ближайшее  время,  он  вернется  и
снарядит поисковую партию.

***

   Больше получаса он шел по петляющим тоннелям вниз, помечая свой  путь  на
стенах и следя за быстро сгорающим факелом. Он уже прошел то место,  откуда,
как он убеждал себя, запас факелов позволил бы вернуться.  Ему  не  хотелось
сдаваться, но если он не повернет обратно, то заблудившихся  окажется  двое.
Какой толк будет от этого?
   Он, наконец, остановился в грубо вытесанном зале, из  которого  в  разные
стороны вели черные дыры коридоров. Он выругался, поняв, что  настало  время
перестать себя обманывать. Мегвин может быть где угодно: он мог даже  пройти
мимо нее. Он возвратится и будет встречен насмешками, потому  что  принцесса
уже вернулась живая и невредимая с  час  назад.  Эолер  мрачно  улыбнулся  и
завязал хвостом растрепавшиеся черные волосы. Лучше стерпеть немного  шуток,
чем...
   Тоненький голосок зашептал в каменном зале призрак мелодии,  слабый,  как
стершиеся воспоминания.

   Крепче Друкхи обнял ее.
   Лес и пустыня слышали, как он стонал.
   И там, где два сердца бились,
   Только одно сжалось от горя.

   Сердце Эолера забилось сильнее. Он вышел на середину зала, сложил руки  у
рта.
   - Мегвин! - крикнул он. - Где вы, моя леди? Мегвин!
   Стены глухо вторили крику, но ответного голоса не раздалось.
   - Мегвин, это Эолер! - позвал  он  еще  раз.  Он  снова  подождал,  когда
смолкнет хор кричащих голосов. На этот раз молчание нарушил  еще  один  едва
различимый отрывок песни:

   ...Алая кровь на белой щеке.
   Растрепались волосы Ненайсу,
   Черные волосы на зеленой траве.

   Покрутив головой, он, наконец, определил, что громче всего пение звучит у
выхода слева. Он просунул голову в отверстие и удивленно вскрикнул, чуть  не
провалившись  в  темноту.  Ухватившись  за  стены,   он   удержался,   затем
наклонился, чтобы поднять факел. В этот момент пламя зашипело и погасло. Его
рука попала в воду у ручки факела, а дальше была пустота. Перед его  глазами
танцевало последнее, что  он  увидел  перед  тем,  как  погас  факел:  грубо
начерченный, но различимый рисунок на черной  пустоте.  Он  стоял  на  верху
грубой каменной лестницы, которая падала вниз, в круто спускавшийся тоннель:
бесконечный ряд ступеней, ведущий, кажется, к центру земли.
   Черная тьма. Он оказался пойманным в абсолютной тьме. Эолер  почувствовал
сжимающий горло приступ страха, но подавил его. Он слышал голос  Мегвин,  он
был почти уверен в этом.  Конечно,  это  так!  Кто  еще  может  петь  старую
эрнистирийскую песню в глубинах мироздания?
   Тихий детский страх чего-то, таящегося в  темноте  и  вызывающего  жертву
знакомыми голосами, зашевелился в нем. Да что  же  он  за  мужчина  в  конце
концов?!
   Он коснулся стен. Они бьши сырыми. Ступенька перед ним, когда он встал на
колени; чтобы ощупать ее, оказалась провалившейся посередине:  на  ней  была
вода. На некотором расстоянии от нее была еще  ступенька.  Дальше  он  ногой
нащупал еще одну.
   - Мегвин! - позвал он снова, но больше никто не  пел.  Осторожно  ступая,
держась руками за стены с обеих сторон,  Эолер  стал  спускаться  по  грубым
ступеням. Последняя вспышка света и выхваченная ею картина исчезли из  глаз.
Он напряг зрение, но ничего не увидел. Звон капель, стекающих по стенам, был
единственным звуком, кроме звука его собственных шаркающих шагов.
   После того, как  он  осторожно  преодолел  множество  ступеней,  лестница
кончилась. Насколько он мог понять на ощупь,  поверхность  под  ногами  была
ровной. Эолер сделал несколько осторожных шагов вперед, снова проклиная себя
за то, что не захватил кремни. Кто мог предвидеть, что этот  короткий  поиск
принцессы превратится в борьбу за жизнь? И где же  та,  что  пела,  будь  то
Мегвин или какой-нибудь менее дружелюбный обитатель пещер?
   Тоннель казался ровным. Он стал  осторожно  продвигаться  вперед,  следуя
всем поворотам, держась одной рукой за  стену,  а  другой  ощупывая  темноту
перед собой. После нескольких  шагов  тоннель  снова  повернул.  С  огромным
облегчением он почувствовал, что что-то  может  различать:  слабое  свечение
озаряло внутренность тоннеля, свечение стало ярче у нового поворота впереди.
   За утлом он окунулся в  поток  света,  лившийся  из  отверстия  в  стене.
Каменный коридор уходил дальше, заворачивая направо, а потом ничего не  было
видно. Вс„ внимание Эолера сосредоточилось  на  дыре  в  стене.  Сердце  его
тревожно  забилось,  он  опустился  на  колени  и,  заглянув  в   отверстие,
моментально вскочил, так  что  стукнулся  головой  о  каменный  свод.  Через
мгновение он спустил ноги в отверстие и соскользнул с пола тоннеля  прямо  в
дыру, приземлился на полусогнутые ноги,  чтобы  не  упасть,  затем  медленно
выпрямился.
   Он оказался в обширной  пещере,  ребристый  потолок  которой,  украшенный
свисающими каменными зубцами, казалось, колеблется  в  неровном  свете  двух
мигающих масляных светильников. В конце пещеры была  огромная  дверь  в  два
человеческих роста, укрепленная вровень с поверхностью  скалы  -  так  точно
пригнанная, как будто она  вросла  в  скалу,  а  ее  мощные  петли  казались
вделанными прямо в стену пещеры. Прислонившись к этой  двери,  среди  мотков
веревки и инструментов сидела...
   - Мегвин! - воскликнул он и бросился к ней, спотыкаясь о неровности пола.
Голова принцессы покоилась неподвижно на коленях. - Мегвин, вы...
   Она подняла голову при его приближении. Что-то в ее глазах заставило  его
резко остановиться.
   - Принцесса?..
   - Я заснула, - она медленно провела рукой по своим рыжим кудрям. -  Спала
и видела сон... - Мегвин замолчала и посмотрела на него. Лицо ее было  черно
от грязи; глаза странно сияли.
   - Кто... - начала она, потом снова потрясла головой. - Эолер! Мне  снился
очень странный сон..., Ты меня звал...
   Он подскочил