ак  же  как  в
свое время приучил себя  к  боли.  Саймон  нащупывал  свой  путь  по  темным
коридорам. Сверкающий Гвоздь царапал по  стенам,  как  усики  пчелы.  Пальцы
Саймона касались пыли, сырого  мха,  паутины  и  других  вещей,  куда  менее
приятных. Он не мог сделать ничего, кроме того, что делал.
   Сверкающий Гвоздь, казалось, тоже менялся. Иногда это был простой клинок,
колотившийся о его бедро, мгновением позже он, казалось, пульсировал  вместе
с колебаниями глубин замка, становясь почти живым существом. В такие моменты
трудно было решить, кто из них чей хозяин и не два ли они существа,  которые
вместе путешествуют по темным коридорам.
   Тогда Саймон слышал зов меча в своих мыслях - слабое  присутствие,  всего
лишь намек на песнь,  которую  слышал  Гутвульф,  -  и  этот  зов  постоянно
становился сильнее. На короткие мгновения Саймон начинал почти понимать меч,
как будто тот говорил с ним на  языке,  который  Саймон  давно  позабыл,  но
который медленно возникал в его памяти - там, где был похоронен. Но  Саймону
не очень-то хотелось узнать, о чем поет клинок. Он думал, что  если  бы  ему
пришлось проблуждать с этим мечом достаточно долго, то он, как  и  Гутвульф,
не смог бы слышать почти ничего, кроме подчиняющей музыки меча.
   Он надеялся, что ему не придется так долго оставаться в темноте. ***
   Настало время, когда кошка остановилась и не  возобновила  движение.  Она
терлась о его ноги, как будто  хотела,  чтобы  ее  погладили.  Когда  Саймон
нагнулся, чтобы коснуться ее, она ткнулась мордой в его пальцы, но никуда не
пошла. Он ждал, думая, не слишком ли много надежд возложил  на  обыкновенное
животное.
   - Куда теперь? - спросил он. Эха почти не было: они все еще шли по одному
из самых узких проходов. - Ну пошли, я жду.
   Кошка потерлась об него, громко мурлыча.  Через  некоторое  время  Саймон
вытянул руки и начал медленно  ощупывать  стены,  ища  чего-то  -  возможно,
какую-то  дверь,  не  доходившую  до  пола,  -  что  могло   остановить   их
продвижение. Вместо этого на каменной полке,  вделанной  в  стену  почти  на
высоте головы, он обнаружил тарелку и закрытую миску.
   Я был здесь раньше, понял он, если  только  какой-нибудь  сумасшедший  не
раскладывает еду по всем туннелям. Если так, благослови его Бог.  Благослови
его Бог в любом случае. Саймон произнес  краткую  благодарственную  молитву,
взял с тарелки хлеб, сыр и сушеное мясо, потом сел и съел  достаточно  того,
другого и третьего, чтобы почувствовать себя счастливым и процветающим, чего
с ним давно не было. Он выпил полмиски воды и, немного подумав, допил все до
конца. Саймон пожалел, что у него нет бурдюка, но раз уж придется нести воду
без него, она почти с тем же успехом может плескаться у него внутри.
   Кошка снова была рядом с ним, она тыкалась  ему  в  колени  и  мурлыкала.
Саймон отломил порядочный кусок вяленого мяса,  чтобы  поделиться  со  своим
проводником - кошка схватила его так быстро, что ее  острые  зубы  оцарапали
пальцы, - потом положил остаток в карман. Он встал.
   Может, она не захочет больше  вести  меня?  -  подумал  он.  Может  быть,
маленькое существо только этого и хотело?
   Но кошка, словно некий ритуал был успешно завершен, покрутилась некоторое
время между  его  ногами  и  снова  пустилась  в  путь.  Саймон  нагнулся  и
почувствовал, как сперва ее голова, потом спинка, потом хвост прошли под его
пальцами. Он улыбнулся невидимой улыбкой и последовал за ней.
   Сперва это было слишком слабым, чтобы можно было заметить, но  постепенно
Саймон осознал, что стены вокруг него становятся видимыми.  Свет  был  всего
лишь ощущением, так что на протяжении нескольких сотен шагов он  считал  его
игрой собственного воображения, но в конце концов понял,  что  видит  грубую
поверхность, по которой ведет рукой. Кошка тоже стала реальным существом,  а
не просто намеком на движение на полу перед ним.
   Он пошел за призрачной кошкой вверх по извивающимся  туннелям.  Они  были
грубее тех, что  пронизывали  руины  Асу'а,  и  Саймон  чувствовал  растущую
уверенность, что снова вернулся  в  замок  смертных.  Когда  он  повернул  в
очередной проход, то увидел факел, укрепленный  на  стене  в  дальнем  конце
коридора.
   Свет! Снова вернулся! Он упал на колени,  забыв  на  мгновение  о  ноющих
ранах, и, дрожа, прижался лбом к каменному полу. Свет! Он снова  вернулся  в
мир.
   Спасибо тебе, Мегвин. Да благословит тебя Бог. Спасибо тебе, Гутвульф.
   Кошка была маленькой серой фигуркой у серой стены.  Что-то  цеплялось  за
его память.
   Я видел эту кошку раньше. Или нет? Хейхолт был полон кошек.
   Воздух внезапно сжался, стены задрожали и прогнулись  внутрь,  как  будто
хотели схватить его. Видение  прошло  перед  глазами  его  памяти:  огромное
дерево, дрожащее под штормовым ветром. Ветви его отломаны,  и  ветер  уносит
их. На мгновение Саймон почувствовал, будто его  вывернули  наизнанку.  Даже
когда это видение и все, что пришло вместе  с  ним,  исчезло,  он  некоторое
время  оставался  на  коленях,  тяжело  дыша.  Его  четвероногий   проводник
остановился и огляделся вокруг, проверяя,  идет  ли  за  ним  Саймон,  потом
продолжил свой путь, словно это странное колебание его  не  касалось.  Он  с
трудом поднялся на ноги.
   Маленькое существо остановилось у арки.  Саймон  увидел  узкую  лестницу,
уходящую в темноту. Кошка потерлась о его ногу, но не двинулась с места.
   - Мне идти наверх? - прошептал  он  и  просунул  голову  в  арку.  Высоко
наверху над извивающимися ступенями слабо горел еще один источник света.
   Некоторое время Саймон смотрел на кошку, а кошка смотрела на него. Желтые
глаза ее были широко раскрыты.
   - Что ж, хорошо. - Он потрогал Сверкающий Гвоздь,  чтобы  убедиться,  что
рукоять не запуталась в тряпках у него на поясе,  потом  начал  подниматься.
Пройдя несколько ступеней, он оглянулся и посмотрел  назад.  Кошка  все  еще
сидела на каменном полу, наблюдая за ним.
   - Разве ты не идешь?
   Серая кошка встала и медленно двинулась прочь по коридору. Даже  если  бы
она обладала даром речи, она не могла бы более  ясно  сообщить  ему,  что  с
этого места их пути расходятся.
   Саймон мрачно улыбнулся.
   Думаю, в мире нет ни одной кошки, достаточно глупой,  чтобы  пойти  туда,
куда иду я.
   Он повернулся и пошел наверх.
   Лестничный колодец наконец закончился в  широкой  комнате  без  окон.  Из
приоткрытого люка в потолке лился слабый свет. Выйдя из-за деревянной ширмы,
скрывавшей лестницу, Саймон понял, что находится в  одной  из  кладовых  под
столовой. Он бывал здесь раньше в тот ужасный день, когда  обнаружил  принца
Джошуа в подземелье Прейратса... и тогда кладовая  была  до  потолка  забита
разнообразной едой и другими припасами. Теперь оставшиеся бочки были  пусты,
многие из них расколоты. Пыльное одеяло паутины покрывало то, что  осталось,
и просьшанная на пол мука была перекрещена мышиными следами.  Казалось,  уже
давно никто не посещал эту комнату.
   Он знал, что  над  ним  находится  столовая  и  множество  других  зданий
Внутреннего двора. Над всеми ними возвышался высокий  костяной  шпиль  Башни
Зеленого ангела.
   Подумав об этом, он почувствовал, как песня Сверкающего Гвоздя усилилась.
   ...Иди туда... Это был шепот на самом дальнем краю его сознания.
   Саймон нашел и поставил на место приставную  лестницу,  упавшую  на  пол,
потом полез наверх. Лестница подозрительно потрескивала, но держалась.
   Под ее жалобы он с трудом различал слабое бормотание,  как  будто  голоса
туннелей следовали за ним наверх из темноты.
   Зал столовой освещался неровным  серым  светом,  проникавшим  из  высоких
окон. Уцелевшие столы и скамьи  стояли  в  беспорядке  по  всему  помещению.
Некоторые были  разломаны,  а  большинство  вообще  исчезло.  Возможно,  они
понадобились кому-то в качестве дров. Унылый покров пыли лежал повсюду, даже
на разломанных вещах, словно их крушили века назад.  Пара  крыс  шныряла  по
одному из сломанных столов, не обращая на Саймона никакого внимания.
   Бормотание, которое он слышал раньше, здесь стало громче. Это был  ветер,
воющий за окнами, но Саймону послышались еще и  голоса  людей,  кричащих  от
боли или ярости. Он поднял голову и  увидел  маленькие  снежинки,  влетающие
сквозь разбитые ставни. Ему показалось, что он  чувствует,  как  вздрагивает
Сверкающий Гвоздь, точно охотящийся зверь, почуявший запах крови.
   Саймон еще раз оглядел столовую - отвлеченно отметив разрушения,  которым
подвергся его дом, - потом, как мог, тихо  двинулся  к  восточному  портику.
Подойдя к двери, он увидел, что она висит на  сломанных  петлях,  и  уже  не
надеялся, что сможет открыть ее  бесшумно,  но,  приблизившись,  понял,  что
никто не услышит его, даже если он просто вышибет ее ногой. Угрожающая песня
ветра усиливалась, но шум и кричащие голоса  становились  еще  громче,  пока
наконец не зазвучали так, словно великая битва разыгралась прямо  за  дверью
столовой.
   Он согнулся и приложил глаз к щели в том месте, где дверь отошла от рамы.
Сперва трудно было понять, что он увидел.
   Там действительно шел бой, или по крайней мере большие группы вооруженных
людей метались по двору. Хаос  усиливал  снег,  который  покрывал  раскисшую
землю и висел в  воздухе,  как  дым  или  туман,  делая  картину  смутной  и
нереальной. Та часть неба, которую он мог видеть, была  полна  несущимися  с
севера черными тучами.
   Сверкнула молния, на мгновение озарив все ярким светом полудня и  тут  же
погрузив в непроницаемую темноту. Это было  похоже  на  битву  у  врат  ада,
безумие искаженных криком лиц  и  испуганных  лошадей,  как  бушующее  море,
разливалось по засыпанному снегом двору. Пытаться пробиться через битву было
равносильно смерти.
   На противоположной стороне, безнадежно недосягаемая для  Саймона,  стояла
Башня Зеленого ангела.  Ее  шпиль,  словно  вырезанный  из  слоновой  кости,
венчала корона грозовых облаков. Молния снова разорвалась на небе - зубчатая
сияющая цепь, казалось, окружила башню. Гром сотряс его  до  костей.  В  это
мгновение дьявольской иллюминации Саймон увидел в  окне  колокольни  бледное
лицо.

11 ФАЛЬШИВЫЙ ПОСЛАННИК

   Она была в полном изнеможении. Она не  могла  понять,  как  вообще  может
двигаться Бинабик, с его короткими ногами. Она была  уверена,  что  они  уже
больше часа взбираются по этой лестнице. Откуда здесь столько  ступеней?  Уж
конечно, за это время они бы добрались до Хейхолта, если бы начали с  центра
земли.
   Задыхаясь, она остановилась, чтобы вытереть  пот  со  лба  и  оглянуться.
Кадрах был на два пролета ниже, едва видимый при  свете  факелов.  Монах  не
сдавался; Мириамели пришлось отдать ему должное.
   - Бинабик, подожди! - позвала она. - Если  я...  поднимусь  еще  на  одну
ступеньку... у меня ноги отвалятся.
   Тролль остановился, потом повернулся и спустился вниз. Он передал ей свой
бурдюк. Пока она пила, он сказал:
   - Мы почти произвели дохождение до замка. Я ощущаю перемену воздуха.
   Мириамель плюхнулась на широкую гладкую ступеньку,  положив  свой  лук  и
сумку, которые она уже много раз за прошедший час порывалась выкинуть.
   - Какой воздух? У меня ничего не было в легких не помню с какого времени.
   Бинабик заботливо посмотрел на нее:
   - Мы, кануки, научаемся лазанию по горам до разговаривания.  Вы  лезли  с
очень большой настойчивостью и не отставали. Это очень хорошо.
   У  Мириамели  не  было  сил  отвечать.  Через  некоторое   время   Кадрах
вскарабкался к ним и прислонился к стене. Потом он соскользнул на  ступеньку
на расстоянии вытянутой руки от нее. Лицо  его  было  покрыто  потом,  глаза
смотрели в никуда. Принцесса наблюдала, как он  пытается  отдышаться,  потом
подала ему бурдюк с водой. Он взял его, не поднимая глаз.
   - Оба вы имеете должность отдохновения, -  сказал  Бинабик.  -  Потом  мы
будем иметь время для последнего влезания. Мы в очень большой близости.
   - Близости к чему? - Мириамель взяла бурдюк из безвольной  руки  Кадраха,
отпила еще немного и передала  его  назад  троллю.  -  Бинабик,  я  пыталась
собраться с духом, чтобы  спросить  тебя:  что  происходит?  Что-то  сказали
дворры, о чем-то ты подумал... - Она смотрела на  него  в  упор,  как  будто
понимала, что он был бы не прочь отвести взгляд. - В чем дело?
   Тролль промолчал, склонив  голову  набок,  словно  прислушиваясь.  Но  на
лестнице не было никаких звуков, кроме их хриплого дыхания. Тролль сел около
принцессы.
   - Это действительно нечто говоренное дворрами, хотя в одиночестве оно  не
могло  бы  понуждать  мои  мысли  так  попрыгивать.  -  Бинабик  смотрел  на
собственные сапоги. - Я имею также некоторое количество других  мыслей,  уже
очень давно. Фальшивый посланник, про которого снилось Саймону.
   - В доме Джулой, - прошептала Мириамель, вспоминая.
   - Этот раз не единственный. Послание, которое мы получали в Белой пустыне
с воробьем, который, как я предполагаю, прилетал  от  Динивана  из  Наббана,
поскольку Изгримнур очень позже тоже слышал от Динивана подобное  говорение,
содержало аналогичное предупреждение против фальшивых посланников.
   Мириамель почувствовала боль при воспоминании о Диниване.  Он  был  таким
добрым, таким умным - и все-таки был сломан, как лучина,  в  жестоких  руках
Прейратса. Рассказ Изгримнура об ужасах,  которые  тот  видел  в  Санкеллане
Эйдонитисе, до сих пор не оставлял ее ночные кошмары. Внезапная мысль пришла
ей в голову: она дралась с Кадрахом, когда он хотел увезти ее из Санкеллана,
сопротивлялась и называла его лжецом, так что он был вынужден ударить ее и в
бессознательном состоянии унести, но фактически он сказал ей правду.  Почему
он просто не убежал и не спас себя, предоставив ее себе самой?
   Она повернулась, чтобы посмотреть на него. Монах все еще не отдышался. Он
лежал, свернувшись, у стены, лицо его было восковым.
   - С тех пор я имел очень глубокие размышления о предположительной природе
такого посланника, - продолжал Бинабик. - Множество посланников  мы  видели,
которые навещали Джошуа,  а  также  Саймона  и  Динивана  -  двоих,  которые
получали таковое предостережение, - и какой из них подразумевался?
   - И теперь ты знаешь?
   Бинабик начал отвечать, потом вздохнул:
   - Прошу соизволения говаривать мои мысли. Может быть, вы будете  находить
какой-то  изъян  -  и  вы  тоже,  Кадрах.  Я  очень  надеюсь,  что  не  имею
справедливость. - Он сплел пальцы  маленьких  рук  и  нахмурился.  -  Дворры
говаривают, что Великие Мечи все имели выковывание при помощи Слов  Творения
- слов, которые, как говаривают дворры, устраняют законы мира.
   - Я не поняла.
   - Предприму попытку для объяснения, - несчастным голосом сказал  Бинабик.
- Но мы имеем очень малое время для разговаривания.
   - Когда я отдышусь, ты сможешь говорить, пока мы полезем дальше.
   - Тогда имейте мое объяснение законам мира. Один - это то, что  все  вещи
хотят упадать вниз, - Он положил  затычку  на  мех  с  водой  и  уронил  ее,
иллюстрируя этот пункт. - Если имеется необходимость другого падания,  чтобы
заставлять это упадать вверх, а это тоже может так бывать, -  то  для  этого
надо употреблять Искусство. Делать что-то, которое идет против правил мира.
   Мириамель  кивнула.  У  нее  за  спиной  Кадрах  поднял  голову,  как  бы
прислушиваясь, но взгляд его все еще был устремлен на противоположную стену.
   - Но если какое-то правило имеет должность быть нарушенным  очень  долгое
время, тогда Искусство должно иметь очень великое усилие.  С  аналогичностью
поднимание тяжелой вещи  и  быстрое  бросание  очень  легче,  чем  поддержка
вышеупомянутой вещи в воздухе очень многие часы. Для таковой работы дворры и
другие, которые имели знание Искусства, пользовались...
   - ..Словами Творения, - закончила за него Мириамель, - и они использовали
их, выковывая Великие Мечи.
   Бинабик наклонил голову:
   - Они проделывали это потому, что все Великие Мечи выковывались из вещей,
каковые  не  имели  должности  находиться  в  Светлом  Арде.  Они  оказывали
сопротивление  Искусству,  которое   обычно   призывали   для   произведения
волшебного оружия.  Это  требовало  преодоления,  и  не  на  очень  короткое
мгновение. Навечно. На таковое  время  сопротивление  имело  должность  быть
подавленным,  так  что  возникла  необходимость  к  применению  очень  самых
могущественных Слов Творения. -  Теперь  он  говорил  медленно.  -  Итак,  я
предполагаю, что эти клинки имеют большую похожесть  на  рычаг  одной  такой
очень огромной катапульты, которыми вы побиваете ваши  города,  -  маленькое
прикосновение к таковому рычагу побуждает очень тяжелых камней  летать,  как
крошечных, крошечных птичек. Таковая великая сила сидит  в  каждом  из  этих
мечей. Кто же имеет знание, что будет делать сила всех троих, если они будут
собираться вместе?
   - Но это же хорошо, - смущенно сказала Мириамель.  -  Разве  не  это  нам
нужно - сила, которая  могла  бы  противостоять  Королю  Бурь?  -  Принцесса
посмотрела на скорбное лицо Бинабика.  Сердце  ее  упало.  -  Есть  какая-то
причина, по которой мы не можем использовать эту силу?
   Кадрах зашевелился  у  стены  и  наконец  посмотрел  на  тролля.  Искорка
интереса появилась в его глазах.
   - Но кто будет использовать ее? - спросил монах. - Вот в чем  вопрос,  не
так ли?
   Бинабик грустно кивнул:
   - Это в действительности то, перед чем я питаю страх. - Он  повернулся  к
принцессе:
   - Мириамель, почему Торн будут приносить сюда? Почему Джошуа и  остальные
проводят разыскания Сверкающего Гвоздя?
   - Чтобы использовать против Короля Бурь, - ответила Мириамель. Она до сих
пор не  могла  понять,  к  чему  ведет  тролль,  но  Кадрах,  очевидно,  уже
догадался. Мрачная улыбка искривила губы монаха. Он как бы восхищался кем-то
против собственной воли, и Мириамель  подумала,  к  кому  же  относится  это
восхищение.
   - Но почему? - спросил тролль. - Что говаривало нам использовать эти мечи
против врага? Это спрашивание не для издевательства над вами, Мириамель.
   Я сам питал большое беспокойство об этом, и теперь моя голова  как  будто
наполнена очень острыми камнями.
   - Потому что... - Несколько мгновений она не  могла  вспомнить.  -  Из-за
стихов. Стихов, которые рассказывали, как можно прогнать Короля Бурь.
   Мороз скует колокола, -
   Речитативом проговорил  Бинабик.  Голос  его  странно  звенел  в  высоком
лестничном пролете. Лицо исказилось, как от боли. -
   И встанут тени на пути. В колодце - черная  вода,  И  груз  нет  сил  уже
нести, - Пусть Три Меча придут сюда.
   Страшилы-гюны вдруг сползут С самих заоблачных высот, Буккены  выйдут  из
земли, И в мирный сон кошмар вползет, - Пусть Три Меча тогда придут.
   Чтоб Время обратить назад, Чтоб снова повернуть Судьбу, Чтоб Рано  против
Поздно встав, Решили древнюю борьбу, - Пусть Три Меча придут, восстав...
   - Я уже сто раз это слышала, - рявкнула Мириамель. Злость  только  слегка
прикрывала страх, который она испытывала при виде странного  выражения  лица
маленького человека. - О чем ты говоришь?
   Бинабик поднял руки:
   - Слушайте, слушайте, что здесь  говаривают,  Мириамель.  Все  из  первой
части имеет справедливость - буккены, попы, колокола в Наббане, -  только  в
окончании они говаривают о Повороте Судьбы и о Ранних, которые  сражаются  с
Поздними.
   - Ну?
   - И что тогда нам говаривают тут? - прошептал Бинабик.
   Она  была  так  потрясена  возбуждением  тролля,  что  ей   потребовалось
несколько мгновений, прежде чем смысл его слов дошел до нее.
   - Ты хочешь сказать...
   - Что это с очень большой легкостью может означивать, что клинки являются
помогательной  вещью  для  самого  Короля  Бурь!  Потому  что  во   взаимных
отношениях с Королем Бурь смертные  являются  Поздними,  а  он  Ранним!  Кто
поворачивает Судьбу? И чья это судьба? - Бинабик говорил с  такой  страстью,
точно эти слова долго бурлили у него в горле и  наконец,