мимо друзей, как речное  течение,  и  подтащило  к
колоннам в центре колокольни. Под обросшими  инеем  колоколами  ждали  двое.
Один из них стоял на коленях. Та часть  Саймона,  которая  была  связана  со
Сверкающим Гвоздем, танцевала и прыгала, но  другая  его  часть  наполнилась
ужасом, когда Элиас повернулся к нему.  Лицо  короля  было  лицом  мертвеца.
Узорный серый меч в его руках лежал подле черного Торна, и там,  где  клинки
соприкасались, было небытие, пустота, от которой становилось  больно  разуму
Саймона.
   Дрожа, Камарис повернулся к  Саймону,  его  волосы  и  лоб  были  как  бы
напудрены льдом. В глазах старика застыло жалкое отчаяние.
   - Моя вина... - прошептал он. Зубы  его  стучали.  Прейратс  наблюдал  за
появлением шатающегося Саймона. Потом священник кивнул, натянуто улыбаясь:
   - Я знал, что ты где-то здесь, в башне, кухонный мальчик. Ты и  последний
меч.
   Саймон чувствовал, что его  притягивает  все  ближе  к  тому  месту,  где
встретились Торн и Скорбь. Через Сверкающий Гвоздь, чья песня вибрировала  в
нем, он мог чувствовать также и музыку остальных двух мечей. Танцующий пульс
жизни, который был во всех них, рос по мере того, как приближался момент  их
соединения. Саймон ощущал это как сужение быстрого течения реки, но также он
чувствовал, что существует барьер, каким-то образом держащий  клинки  врозь.
Хотя два из них соприкасались и только несколько локтей было  между  ними  и
третьим, они оставались такими же разделенными, как и раньше.
   Но что теперь изменилось и что чувствовал Саймон в самых глубинах  своего
сознания, так это то, что великие перемены грядут. Некое огромное вселенское
колесо лежало на своей оси, готовое повернуться, и, когда это случится,  все
барьеры рухнут. Мечи пели, ожидая.
   Прежде чем он понял, что делает, Саймон шагнул вперед. Сверкающий  Гвоздь
соединился с двумя другими клинками. Ужасная волна от их контакта прошла  не
только через Саймона, но и через всю  комнату.  Черная  пустота,  в  которой
встретились мечи, углубилась. Это была черная дыра, в которую мог  упасть  и
погибнуть весь существующий мир. Свет изменился: звездное сияние,  сочащееся
сквозь окна, углубилось, заливая комнату  кровавым  светом,  и  тут  ужасный
колокол прогремел в пятый раз.
   Саймон задрожал и закричал, когда башня пошатнулась, и энергия мечей, все
еще сдерживаемая, но сейчас готовая освободиться, прошла сквозь него. Сердце
запнулось, помедлило и почти остановилось. Мир  помутнел,  потом  постепенно
вернулся обратно. Он безнадежно завяз в  чем-то,  что  жгло,  как  огонь,  и
тянуло,  как  магнит.  Он  отчаянно  пытался  вырваться,  но,  сделав  почти
невероятное  усилие,  только  покачнулся,  пойманный  рукоятью   Сверкающего
Гвоздя, как рыбка крючком. Эхо колокола угасло.
   Даже сквозь музыку мечей Саймон  мог  чувствовать,  как  растет  холодное
присутствие, которое он ощутил еще на ступенях -  огромное  и  тяжелое,  как
гора, холодное, как межзвездные пустоты. Теперь оно было ближе  и  в  то  же
время парило за какой-то непостижимой стеной.
   Элиас, которого, казалось, почти не трогала бьющая через край мощь мечей,
пронзил его взглядом безумных зеленых глаз.
   - Этого я не знаю, Прейратс, - пробормотал он, - хотя в нем  есть  что-то
знакомое. Но это не имеет значения. Все условия соблюдены.
   - Разумеется. - Священник прошел мимо, так  близко,  что  край  его  рясы
коснулся руки Саймона. Саймону хотелось взвизгнуть от отвращения  и  ярости,
но ни звука не вырвалось из его губ: он  был  теперь  всего  лишь  тем,  что
держало Сверкающий  Гвоздь.  Мечущийся  дух  меча,  соединенного  со  своими
братьями, безразличный к человеческому страданию и  ненависти,  ждал  только
того, что должно было вскоре произойти, нетерпеливо, как  собака,  ожидающая
кормежки.
   - Все условия соблюдены, - проскрежетал Прейратс, встав за плечом короля,
- и теперь машина запущена. Скоро Утук'ку, старейшая, овладеет  Прудом  Трех
Глубин. Тогда мы достроим Пятый Дом и все переменится.  -  Он  посмотрел  на
Саймона, и глаза его блеснули. - Этот, которого вы  не  знаете,  -  кухонный
щенок Моргенса, ваше величество. Это весьма удовлетворительно. Я видел,  что
ты  сделал  с  Инчем,  мальчик.  Отличная  работа.  Ты   избавил   меня   от
утомительного труда.
   Саймон почувствовал, как могущественная ярость закипает в нем. В  красном
свете казалось, что самодовольное лицо священника висит в воздухе. Мгновение
Саймон не видел  ничего  другого.  Он  пытался  пошевелить  рукой,  оторвать
Сверкающий Гвоздь от его братьев и уничтожить  убийцу,  но  был  беспомощен.
Пламя  ярости  не  находило  выхода  и  жгло  его  так,  что  Саймон  боялся
превратиться в пепел.
   Башня снова покачнулась от страшного голоса колокола. Саймон увидел,  как
пол перед ним закачался. В ушах стучало,  но  бронзовые  колокола  в  центре
колокольни не шевельнулись.  Вместо  этого  перед  ним  возникла  призрачная
фигура, похожая на  длинный  цилиндрический  колокол.  Пока  он  вибрировал,
Саймон видел, как пламя застилает окна, а небо становится бесконечно черным.
   Когда шум стих, Прейратс поднял руку:
   - Она победила. Час настал.
   Король опустил голову:
   - Помоги мне Бог. Я долго ждал.
   - Ваше ожидание окончено. - Священник перекрестил руки перед  его  лицом,
потом опустил их. - Утук'ку захватила Пруд Трех Глубин. Мечи  здесь  и  ждут
только Слов Уничтожения, чтобы  разъединить  то,  что  связывает  их.  Тогда
заключенная в них сила запоет свободно и принесет вам все, что вы заслужили.
   - Бессмертие? - спросил Элиас доверчиво, как ребенок.
   - Бессмертие. Вы будете жить,  когда  погаснут  звезды.  Вы  искали  вашу
умершую жену, ваше величество, но нашли нечто куда более великое.
   - Не надо... не надо говорить о ней.
   - Радуйтесь, Элиас, вам не о чем печалиться! - Прейратс свел ладони, и за
высокими окнами небо царапнула молния. - Вы боялись,  что  у  вас  не  будет
наследника,  когда  ваша  непослушная  дочь  убежала.  Но  вы  сами   будете
собственным наследником, вы никогда не умрете.
   Элиас поднял голову, глаза его были закрыты, как будто он грелся в  лучах
теплого солнца. Губы короля дрожали.
   - Никогда не умру, - сказал он.
   - Вы обрели могущественных друзей, и в этот час они отплатят вам  за  все
ваши страдания. - Прейратс отступил от короля и простер  к  потолку  руки  в
красных рукавах:
   - Я заклинаю Первый Дом.
   Огромный колокол зазвучал снова, гремя, как молот в божьей кузнице. Пламя
пробежало по колокольне, прыгая по обледеневшим стенам.
   - На Тистеборге, среди древних камней, - нараспев заговорил  Прейратс,  -
ждет один из Красной Руки. Для своего господина и для вас он взывает к  силе
этого места и открывает трещину в промежуточные места. Он раскрывает  первый
из А-Джипей Асу-е и возводит Первый Дом.
   Саймон чувствовал, как холодное, ужасное нечто становится сильнее.
   Оно каким-то образом было повсюду вокруг Башни  Зеленого  ангела,  словно
охотящийся зверь, подбирающийся сквозь тьму к огоньку костра.
   - В Вентмуте, - закричал Прейратс, - на скалах над  бесконечным  океаном,
где некогда для путешественников с затерянного запада горел Хайефур,  теперь
построен Второй Дом. Слуга Короля Бурь  там,  и  куда  более  сильное  пламя
поднимается к небесам.
   -  Не...  надо...  -  Бинабик,  сдерживаемый  магией  Прейратса,  пытался
оторваться от стены. Его голос, казалось, доносился с огромного  расстояния.
- Не... надо!..
   Прейратс выбросил руку в  его  сторону,  и  тролль  замолчал,  беспомощно
корчась.
   Снова  зазвонил  колокол,  и   сила   его,   казалось,   пульсировала   и
пульсировала, рождая бесконечное эхо.  Саймон  услышал  доносящиеся  снаружи
голоса - крики боли и  ужаса  на  языке  ситхи.  Красные  огни  сверкали  на
сосульках, свисавших со сводчатого потолка колокольни.
   - Над Хасу Вейлом, у древнего Камня  Плача,  где  некогда  танцевали  под
звездами, которые давно потухли,  старейшие  перед  старейшими,  -  построен
Третий Дом. Слуга Короля Бурь возносит к небесам еще одно пламя.
   Элиас внезапно сделал неверный шаг. Лезвие Скорби ушло вниз, когда король
нагнулся, хотя все еще касалось двух других мечей.
   - Прейратс! - захрипел Элиас. - Что-то... горит во мне...
   - Отец! - раздался слабый голос Мириамели, лицо ее было искажено ужасом.
   - Потому что  час  настал,  ваше  величество,  -  сказал  алхимик.  -  Вы
изменяетесь. Ваша прежняя сущность должна быть выжжена чистым пламенем. - Он
указал на принцессу:
   - Смотрите, Элиас. Вы видите, что ваша слабость делает  с  вами?  Видите,
что вам может принести эта  поддельная  любовь?  Она  превратила  бы  вас  в
старика, хнычущего  из-за  лишнего  куска  еды  и  просыпающегося  в  мокрой
постели.
   Король выпрямился и повернулся спиной к Мириамели.
   - Я не поддамся ей, - проскрежетал он. - Я... Я возьму...  то,  что  было
обещано.
   Саймон видел, что священник улыбается, хотя его гладкий,  как  яйцо,  лоб
покрылся потом. Прейратс снова воздел руки. Саймон напрягся  так,  что  жилы
готовы были лопнуть, но не смог освободиться от власти скрещенных мечей.
   - В крепости вашего брата, Элиас, там, где было самое сердце измены  -  в
Наглимунде, мы построили Четвертый Дом!
   Саймон снова увидел незнакомое черное небо в оконной раме. Внизу  Хейхолт
превратился в лес грациозных белых башен, объятых пламенем. Это  видение  не
исчезло. Хейхолт пропал, вместо него возник... Асу'а?  Саймон  слышал  вопли
ситхи и рев огня.
   - И теперь Пятый Дом! - выкрикнул Прейратс. Звон призрачного колокола  на
этот раз вернул Саймону грозовые облака и кружащийся  снег.  Высокие  голоса
ситхи сменились далекими приглушенными криками смертных.
   - В Пруду Трех Глубин Утук'ку  открывает  путь  последним  слугам  Короля
Бурь, и под нами создан Пятый и последний Дом! -  Прейратс  распростер  руки
ладонями вниз, и вся башня содрогнулась.
   Что-то прошло по Сверкающему Гвоздю и руке Саймона к его сердцу и мыслям,
словно всасывая их в себя. Напротив него  Камарис  обнажил  зубы  в  гримасе
боли, Торн дрожал в его руке.
   Фонтан ледяного синего света вырвался  из  пола  колокольни,  с  ревом  и
треском проходя сквозь тьму, образовавшуюся  там,  где  соприкасались  мечи.
Ослабленный и искаженный, он  продолжал  подниматься  мимо  лица  Саймона  и
забрызгал  сверкающий  потолок  голубыми  искрами.  Саймон  чувствовал,  как
судорога сводит его тело, когда чудовищные  потоки  энергии  потекли  вокруг
него и сквозь него. В его крошащихся мыслях  мечи  ликующе  вибрировали.  Их
духи были освобождены. Он пытался открыть рот и закричать,  но  челюсти  его
были сведены, зубы скрипели. Сверкающее синее пламя слепило глаза.
   - И теперь Три Великих Меча нашли свой путь к  этому  месту  под  Звездой
завоевателя. Скорбь, защитник Асу'а, кара живущих;  Торн,  Звездный  Клинок,
знамя погибающей империи; Сверкающий Гвоздь,  последнее  железо  затерянного
запада.
   Когда Прейратс называл имена мечей, огромный колокол звонил. Башня и  все
вокруг нее, казалось, качались и сдвигались с каждым ударом. Изящные башни и
пламя уступали место приземистым, покрытым снегом крышам  Хейхолта  и  снова
появлялись со следующим звоном.
   Сжатый  ужасными  силами,  Саймон  чувствовал,  что  горит  изнутри.   Он
ненавидел. Горящие облака ярости поднимались внутри него - ненависть за  то,
что его обманули, за смерть его друзей, за ужасающее опустошение,  учиненное
Прейратсом и Элиасом. Он хотел бы взмахнуть мечом и  сокрушить  все  вокруг,
убить наконец тех, кто сделал его таким несчастным. Он не мог закричать - не
мог даже пошевелиться, - а только беспомощно корчился.
   Ярость, не имея выхода,  казалось,  уходила  через  руку,  держащую  меч.
Сверкающий Гвоздь превратился в размытое пятно, что-то не совсем  настоящее,
как будто часть его исчезла. Торн был всего  лишь  темной  полосой  в  руках
Камариса. Глаза старика закатились.
   Саймон почувствовал, как  его  чудовищная  ярость  и  отчаяние  вырвались
наружу. Тьма, в которой сходились мечи, расширилась -  бесконечная  пустота,
ворота в Небытие, - и ненависть Саймона вылилась туда. Пустота начала ползти
по Скорби к Элиасу.
   - Мы подчинили себе великий страх! - Прейратс  встал  за  спиной  короля,
который теперь казался таким же загнанным и беспомощным, как двое  остальных
носителей мечей. Священник  широко  раскинул  руки,  так  что  на  мгновение
показалось, что они принадлежат Элиасу. - Все страны  объяты  страхом.  Моря
кипят от килп. Ганты наводнили улицы южных городов. Твари из  легенд  бродят
по снегам Севера. Страх везде! По всей земле брат идет на брата. Чума, голод
и бич войны превращают людей в разъяренных демонов. Вся сила страха и ярости
принадлежит нам. Она протянута сквозь узор Пяти Домов. -  Внезапно  Прейратс
засмеялся:
   - Вы все такие жалкие умы!  И  ужасы  ваши  жалкие!  Вы  боялись  увидеть
поражение ваших армий? Вы увидите, как само Время повернет вспять.
   Король Элиас дергался и корчился, по мере того как тьма ползла  вверх  по
лезвию, но, казалось, был не в силах выпустить Скорбь.
   - Боже, помоги мне, Прейратс! -  Судорога  прошла  через  него,  судорога
такой силы, что король рухнул на пол. Ночная тьма пустоты коснулась его рук.
- Аааах! Боже, помоги мне! Я сгораю! Моя душа в огне!
   - Но ведь вы же не думали, что это будет просто?  -  Прейратс  ухмылялся.
Пот катился по его лбу. - Будет еще хуже, глупец.
   - Я не хочу бессмертия! - кричал Элиас. - Ах, Боже, Боже, Боже!  Освободи
меня! Я сгораю! - Голос его исказился, словно какое-то непостижимое существо
вторглось в его грудь и легкие.
   - Ваши желания не имеют значения, - выплюнул Прейратс. - Вы получите ваше
бессмертие, но оно может оказаться не тем, на  что  вы  рассчитывали.  Элиас
корчился. Теперь он кричал без слов. Прейратс вытянул руки к рукояти Скорби,
так что они оказались в нескольких дюймах от пальцев Элиаса.
   - Настал час Слов Уничтожения, - сказал он. Колокол загрохотал,  и  Башню
Зеленого ангела снова окружила трагическая красота горящего Асу'а. Звезды  в
этом черном небе были холодными и крошечными, как снежинки. Башня, казалось,
содрогалась, как агонизирующее живое существо.
   - Я приготовил Путь, - воскликнул Прейратс. - Я построил Судно. Теперь на
этом месте пусть Время повернет вспять!  Катись  через  века  назад  к  тому
мгновению, перед которым Инелуки был изгнан в царство позади смерти! Когда я
произнесу Слова Уничтожения, пусть он вернется! Пусть он вернется!
   Он начал громовое песнопение на языке грубом, как разбивающийся камень  и
трескающийся лед. Тьма распростерлась над Элиасом, и король полностью исчез,
как будто его протолкнули  сквозь  стену  реальности.  Потом  он,  казалось,
поглотил тьму, а может быть, она вплыла в него. Тогда король появился снова,
бьющийся и бессвязно кричащий.
   Элисия,  Мать  Милости!  Они  победили!  Они  победили!  Голова  Саймона,
казалось, была наполнена  пламенем  и  штормовыми  ветрами,  но  сердце  его
превратилось в черный лед.
   Еще раз пробил колокол, и на этот раз сам воздух комнаты, казалось,  стал
твердым и стеклянным, искривляя  взгляд  Саймона,  точно  он  смотрел  через
зеркальный туннель. Не было ни верха, ни  низа.  Звезды  были  размазаны  по
небу, превратившись в топкие белые ниточки, перепуганные, как ходы червей  в
дерне.
   По мере  того  как  жизнь  обжигающими  волнами  уходила  из  него  и  из
Сверкающего Гвоздя, он  чувствовал,  что  мир  выворачивается  наизнанку.  В
колокольне стало темно. Искривленные тени неясно вырисовывались и  двигались
по ледяной комнате, потом стены, казалось, раскрылись и пропали. Тьма вплыла
со  всех  сторон,  принеся  с  собой   еще   более   глубокий,   абсолютный,
замораживающий холод.
   Агонизирующие  вопли  Элиаса  стихли.  Слышно  было  только  его  хриплое
дыхание. Теперь  Саймон  видел  только  его  и  Прейратса.  Руки  священника
вспыхивали желтым светом; его лицо тоже  светилось.  Все  тепло  мира  текло
прочь.
   Король начал изменяться. Силуэт Элиаса согнулся, чудовищно вырастая, хотя
искаженная фигура короля все еще была каким-то образом видна в самом  центре
тьмы.
   Смертоносный холод был и внутри Саймона тоже, проникая  туда,  где  пламя
его ярости сожгло всякую надежду. Его жизнь высасывали из него, как  костный
мозг из косточки.
   Холодное, холодное существо, ожидавшее так долго, приближалось.
   - Да, ты будешь жить вечно, Элиас, - проговорил Прейратс. - Но это  будет
тень переселившаяся, в твое тело, тень, уменьшенная ярким пламенем  Инелуки.
Видишь ли, несмотря даже на то, что колесо времени повернулось назад  и  все
двери открыты для Инелуки, его дух должен иметь земной дом.
   Звуки бури  снаружи  стихли  или  перестали  проникать  сквозь  покрывало
странных сил, накрывших колокольню. Фонтан синего света,  бьющий  из  Пруда,
сузился в безмолвный поток, который исчез во тьме соединения мечей и  больше
не появился. Когда Прейратс замолчал, в темной комнате  смолкли  все  звуки,
кроме быстрого, грубого дыхания короля. Алое пламя загорелось в глубине глаз
Элиаса, потом его голова качнулась назад, словно ему перекусили  шею,  струя
красного пара потекла из его рта.
   Саймон в ужасе смотрел на это. Через мечи он мог  чувствовать,  что  путь
был  открыт,  как  и  сказал  Прейратс.  Что-то   слишком   ужасное,   чтобы
существовать, пробивало путь в  мир.  Тело  короля  корчилось,  как  детская
игрушка, которую дергают за веревочки. Тлеющий  свет  рвался  из  него,  как
будто сама ткань его тела расползалась па части,  обнажая  горящее  существо
под ней.
   Где-то кричала Мириамель; ее потерянный  голос,  казалось,  доносился  из
другого конца вселенной. Колокольня исчезла. Вокруг  под  странными  углами,
будто отраженные в кривом зеркале, стояли иглы башен Асу'а. Они горели,  как
горело тело короля, и крошились, как крошилось само Время.
   Пять веков  скользили  прочь,  в  замерзшую  черную  пустоту.  Ничего  не
останется, кроме пепла, камня и всепобеждающего триумфа Инелуки.
   - Приди к нам, Король Бурь! - закричал Прейратс. - Я проложил Путь! Слова
Уничтожения освободили силу Мечей,  и  Время  поворачивает  вспять.  История
уничтожена! Мы напишем ее заново!
   Элиас корчился и, корчась,  рос,  словно  то,  что  наполняло  его,  было
слишком велико для любой смертной формы и растягивало его так, что он  готов
был взорваться. На лбу его появилось нечто похожее на рога,  глаза  казались
озерами расплавленного алого. Контуры его фигуры колебались.
   Руки короля разошлись: одна все еще сжимала ускользающее  пятно  пустоты,
которое прежде было  Скорбью,  другая  вытянулась,  растопырив  черные,  как
обгоревшие сучья, пальцы. Между ними,  как  тлеющий  уголь,  горело  красное
сияние.
   Существо остановилось, мерцая и переливаясь. Оно  казалось  ослабевшим  и
утомленным, как бабочка, только что появившаяся из кокона.  Прейратс  сделал
шаг назад и отвернулся.
   - Я... я сделал то, что вы просили, о Великий. - Его самодовольная улыбка
исчезла. Священник с готовностью открыл дверь,  но  то,  что  вошло  в  нее,
потрясло даже его. Прейратс сделал глубокий вдох и, по-видимому, нашел самую
суть силы. Его лицо снова стало дерзким. - Час настал - но это не твой  час.
Он мой. Как мог  я  подумать,  что  тот,  кто  ненавидит  все  живое,  будет
выполнять договор? Я знал, что, как только ты перестанешь нуждаться во  мне,
твои обещания станут ночным ветром. - Он развел руки в  широких  рукавах.  -
Может быть, я смертный - но не дурак! Ты дал мне Слово Перемены, думая,  что
эта игрушка приведет меня в  долгое  восхищение  и  я  буду  исполнять  твои
приказания. Но я учился. Эти Слова станут твоей клеткой, и  ты  будешь  моим
слугой. Весь мир склонится перед тобой - но ты будешь кланяться мне!
   Колеблющееся существо в центре комнаты заклубилось, как бурый дым, но его
черное текучее сердце оставалось неизменным. Прейратс начал