ий раз. Рыжеватые волоски, почти каштановые  в
неясном свете, начали покрывать его скулы, но нос, торчавший над  бородой  -
все тот же, и те же голубые глаза смотрели на  него  из  зеркала.  Становясь
мужчиной, таким образом ты просто становишься немного другим  Саймоном,  что
вызывает некоторую грусть.
   Борода также скрыла большую часть прыщиков, что даже очень  хорошо;  если
не считать одного или двух пятнышек на  лбу,  он,  по  собственному  мнению,
вполне мог сойти за молодого мужчину. Он наклонил зеркало  так,  чтобы  была
видна белая полоса в его рыжеватых волосах,  оставленная  драконьей  кровью.
Она старит его? Делает более мужественным? Трудно сказать.  Волосы  его  уже
вьются по плечам. Надо попросить Слудига или кого-нибудь подстричь их, как у
большинства рыцарей. Хотя к чему это? Может, они все  погибнут,  прежде  чем
волосы отрастут настолько, чтобы мешать.
   Он опустил зеркало на колени, глядя в него,  как  в  лужицу  воды.  Рамка
начала, наконец, нагреваться под пальцами. Что же Джирики говорил  ему?  Что
зеркало будет простым зеркалом, пока Саймону  не  понадобится  сам  Джирики.
Именно так. Говорил Джирики, что Саймон сможет поговорить с  ним  с  помощью
зеркала? В зеркале? Через зеркало? Это не  очень  ясно,  но  сейчас  Саймону
очень нужно поговорить с Джирики, попросить его помощи.  Мысль  наползла  на
него произвольно, но из ее когтей было не вырваться. Он  позовет  Джирики  и
попросит его о-помощи. Король  Бурь  -  враг,  которого  смертным  одним  не
одолеть.
   Но Короля Бурь здесь нет, думал Саймон, а Джирики знает все  о  том,  как
складывается ситуация. Что я ему скажу? Что ему нужно срочно бежать  обратно
в горы, потому что кухонный мальчишка испугался и хочет домой?
   Саймон  продолжал  смотреть  в  зеркало,  помня,  как  оно  показало  ему
Мириамель. Принцесса стояла на палубе, глядя поверх  поручней  на  затянутое
тучами небо, серое и грозное...
   Он смотрел в зеркало, и снова увидел это  затуманенное  небо  с  клочьями
облаков, заслоняющими его отражение. Казалось, мимо проносится туман,  и  он
уже не мог отделить себя от отражения. Его слегка покачивало, как  будто  он
падал в зазеркальное пространство. Звуки лагерной жизни становились  тише  и
смолкли совсем, когда дымка стала плотной серой завесой. Она  окружила  его,
затмив свет.
   Серая дымка постепенно растаяла, как пар, вырывающийся из-под крышки,  но
когда она совсем рассеялась, он понял, что видит не свое отражение. На  него
глядела прищуренными глазами  женщина  -  прекрасная  женщина,  одновременно
молодая и старая. Морщины на ее лице смещались, как  будто  она  была  видна
сквозь рябь воды. Волосы под  сеткой  из  драгоценных  цветов  были  седыми,
взгляд горел, как расплавленное золото, а глаза были яркими  и  задумчивыми,
как у кошки. Она была стара, очень стара, он знал это, но  тем  не  менее  в
лице ее ничто не говорило о преклонном возрасте, только натянутая линия скул
и рта, хрупкость черт, как  будто  кожа  туго  обтягивает  кости.  Глаза  ее
отражали древнее знание и бесконечное богатство воспоминаний. Высокие  скулы
и гладкий лоб делали ее похожей на статую...
   - Прошу вас, ответьте мне, - проговорила она. - Я прихожу  к  вам  второй
раз. Прошлый раз вы не обратили на меня внимания. Пожалуйста, забудьте былые
обиды, как бы справедливы они ни были. Слишком долго  между  нашим  домом  и
домом Руян Ве существовали недобрые чувства. Теперь у нас  общий  враг.  Мне
нужна ваша помощь!
   Ее голос отдавался в его голове слабо, как будто она  говорила  из  конца
длинного коридора, но несмотря на это, в нем была  покоряющая  сила,  как  в
голосе валады Джулой, но звучал он глубже,  более  плавно,  в  нем  не  было
резких тонов голоса колдуньи, хоть тот и был убедительным. Этот голос так же
отличался от голоса Джулой, как она сама от Саймона.
   - Я уже не обладаю той силой, что имела когда-то, - просила женщина. -  А
та небольшая, что сохранилась, понадобится для борьбы с Тенью на  Севере,  и
вы должны об этой тени знать, тинукедайя! Дети Сада, пожалуйста, отзовитесь!
- Голос женщины замер на молящей ноте. Последовало долгое молчание,  и  если
ответ и прозвучал, Саймон этого не узнал.  Внезапно  эти  глаза,  искрящиеся
золотом, как бы впервые  увидели  его.  Сладостный  голос  вдруг  исполнился
подозрения и озабоченности:
   - Кто это? Это смертное дитя?
   Застыв от испуга, Саймон ничего не сказал. Лицо в  зеркале  устремило  на
него пристальный взгляд. Потом Саймон почувствовал,  как  что-то  тянется  к
нему сквозь дымку, какая-то сила,  рассеянная,  но  мощная,  как  солнце  за
облаками.
   - Скажи мне, кто ты.
   Саймон попытался ответить:  не  потому  что  хотел,  а  потому  что  было
невозможно удержаться, так настойчиво отдавались в его голове эти слова.  Но
что-то его остановило.
   - Ты забрался туда, где тебе не место, - сказал голос. -  Тебе  здесь  не
место. Кто ты?
   Он пытался говорить, но что-то заглушало его ответ, как не  дали  бы  ему
произнести ни слова пальцы, сжимающие горло. Лицо перед ним зарябило,  когда
через него начал проникать бледный голубой  свет,  стирая  облик  прекрасной
старой женщины. Холодная волна пробежала по нему, угрожая  превратить  самые
внутренности его в черный лед.
   Раздался новый голос, резкий и холодный:
   - Кто он? Это посторонний, Амерасу.
   Первое лицо теперь совсем исчезло. Серебряное свечение всплыло из глубины
зеркала. Возникло лицо, все оно  было  -  блестящий  металл,  неподвижный  и
ничего не выражающий. Он видел это лицо  раньше  на  Дороге  снов  и  ощутил
сейчас тот же тошнотворный ужас. Он знал ее имя: Утук'ку,  королева  норнов.
Как он ни пытался отвернуться, не мог. Его держали в тисках, из  которых  не
вырваться.  Глаза  Утук'ку  не  были  видны  за  маской,  но  он  ощущал  их
пристальный взгляд, как ледяное дыхание, на своем лице.
   - Это дитя человеческое лезет не в свои дела, - каждое слово было  резким
и холодным, как ледышка. - Как и ты, внучка. А таким не будет  места,  когда
придет Король Бурь.
   Существо в серебряной маске засмеялось. Саймон  почувствовал,  как  холод
молотом стучит в его сердце. Ядовитый озноб начал неумолимо проникать снизу:
из пальцев в руки и выше, к плечам. Скоро он  доберется  до  его  лица,  как
смертельный поцелуй серебряных, искрящихся инеем губ.
   Саймон уронил зеркало и повалился вслед за ним.  Земля  была  недосягаемо
далеко и падение бесконечным. Кто-то закричал. Он закричал.

***

   Слудиг помог Саймону встать, и  он  стоял,  качаясь  и  задыхаясь.  Через
минуту он стряхнул руку риммера. Его  покачивало,  но  он  не  хотел  ничьей
помощи. Тролли стояли вокруг, явно смущенные.
   - Что произошло, Саймон? - спросил  Бинабик,  пробираясь  к  нему.  -  Ты
ударился?
   Ситки, не отпуская руки  Бинабика,  смотрела  вверх  на  этого  странного
низоземца, как бы пытаясь определить его болезнь по глазам.
   - Я увидел лица в зеркале Джирики, - сказал Саймон, не в силах  совладать
с дрожью. Ситки протянула ему его плащ, который он с благодарностью  принял.
- Одно из них было лицом королевы норнов. Она меня тоже видела, мне кажется.
   Бинабик, жестикулируя, растолковал это остальным. Они повернули обратно к
костру. Толстый Сненек помахал своим  копьем  в  направлении  неба,  как  бы
бросая вызов невидимому врагу.
   Бинабик пристально посмотрел на Саймона.
   - Рассказывай мне.
   Саймон рассказал обо всем, что произошло, когда он вынул  зеркало.  Когда
он  описывал  первое  лицо,  Бинабик  сосредоточенно  нахмурился,  но  когда
повествование закончилось, он только потряс головой.
   - Мы уже в достаточности знакомы с королевой норнов, - проворчал Бинабик.
- Ее охотники пускали в меня стрелы в Да'ай Чикиза, и я не забывал об  этом.
А вот  вторая...  Здесь  есть  сомнительность.  Ты  говаривал,  что  Утук'ку
именовывала ее внучкой?
   - Мне так показалось. И королева норнов еще  назвала  ее  по  имени.  Имя
это... не могу вспомнить. - Когда он стал рассказывать, некоторые из деталей
перестали казаться ему вполне достоверными, как несколько мгновении назад.
   - Тогда это какой-то представляющий правящие дома ситхи или норнов.  Если
бы Джирики присутствовал, он сразу бы говаривал, кто это, и  что  означивают
его слова. Ты сказывал, она имела к кому-то прошение?
   - Мне так показалось. Но, Бинабик, Джирики сказал, что теперь  зеркало  -
просто зеркало! Он сказал, что  его  чудодейственность  проявится  только  в
случае, если он мне понадобится, а я  и  не  пытался  вызвать  его!  Честное
слово, не пытался!
   - Имей спокойствие, Саймон. Я не питаю никаких сомнений в этом. Джирики с
вероятностью немного недооценивал это зеркало и  его  свойственность.  Кроме
того, многое переменилось, с тех пор как Джирика нас покидал. Так или иначе,
я  предполагаю,  что  тебе  будет  очень  лучше  оставлять  это  зеркало   в
спокойствии и не стремиться больше и его использованию. Конечно, это  только
предложение, потому что оно  было  данным  тебе  как  подарок  и  ты  можешь
самостоятельно иметь о  нем  решение.  Но  имей  в  памяти,  что  это  может
навлекать беду на всех нас.
   Саймон взглянул на зеркало, которое лежало  вниз  стеклом  на  камне.  Он
поднял его, стер пыль, не глядя в него, и опустил в карман плаща.
   - Я его не брошу, потому что это подарок,  -  сказал  он.  -  К  тому  же
Джирики нам может понадобиться, - он похлопал по карману. Рамка все еще была
теплой. - Но до тех пор я не стану им пользоваться.
   Бинабик пожал плечами.
   - Это твое решение. Согревайся у костра. Мы будем выступать на рассвете.

***

   Отправившись в дорогу рано поутру, отряд достиг  Озера  голубой  глины  к
концу следующего дня. Примостившееся среди холмов у подножия Сиккихока озеро
казалось синим зеркалом, гладким, как стекло в кармане Саймона.  Его  питали
два потока, стремившиеся с ледяных  вершин.  Мощный  шум  их  падающей  воды
звучал как дыхание богов.
   Когда отрад преодолел последний переход над озером, и до них долетел  гул
ревущих водопадов, тролли придержали баранов. Ветер  стих.  Пар  от  дыхания
наездников и баранов клубился в воздухе. Саймон заметил страх, написанный на
лицах всех троллеи.
   - В чем дело? - спросил он встревоженно, каждое мгновение ожидая услышать
раскаты голосов великанов.
   - Я полагаю, они надеялись,  что  Бинабик  ошибся,  -  сказал  Слудиг.  -
Возможно, они рассчитывали найти здесь весну.
   Саймон увидел вокруг мало неожиданного: соседние  горы  были  припорошены
снегом, и многие деревья вокруг озера стояли голые, а ели и сосны под  белым
покровом, - как будто украшенные ватой.
   Многие тролли прижали руки к  груди  -  жест  отчаяния,  показавший,  что
увиденное ими гораздо красноречивее слов  Бинабика  или  Укекука  говорит  о
пришедшей беде. Пришпорив своих скакунов, они двинулись по узкому уступу,  а
Саймон и Слудиг снова побрели за ними по следам бараньих копыт, которые вели
к озерной долине. Еще один снежный залп высыпался на них с Сиккихока.
   Они разбили лагерь в большой  пещере  на  северо-западном  берегу  озера.
Пещера была окружена хорошо протоптанными тропами. Огромное кострище,  почти
до краев наполненное золой, свидетельствовало о том,  что  многие  поколения
троллей стояли здесь лагерем. Вскоре огромный костер, самый  большой  с  тех
пор, как они покинули Минтахок, разгорелся на берегу озера. Когда спустилась
ночь и в небе начали загораться звезды, пламя отбрасывало гигантские тени на
скалистые склоны горы.
   Саймон сидел у костра, пропитывая жиром  сапоги,  когда  к  нему  подошел
Бинабик. По указанию тролля он снова надел сапоги и  взял  из  огня  горящую
головню, а затем последовал за Бинабиком в  сгустившуюся  тьму.  Они  прошли
некоторое расстояние вдоль края горы и, обогнув озеро, подошли к  еще  одной
пещере, высокий вход в  которую  был  почти  скрыт  группой  елей.  Странный
свистящий звук слышался изнутри. Саймон тревожно свел брови, но Бинабик лишь
улыбнулся и сделал знак следовать за.ним. Он откинул нависшую ветку посохом,
чтобы высокий Саймон смог пройти внутрь, не задев ветвей факелом.
   Пещера была наполнена запахом животных, но запах был знаком  ему.  Саймон
поднял головню, чтобы осветить самую глубь пещеры. Шесть лошадей  оглянулись
на него, нервно заржав. Пол пещеры был устлан сухой травой.
   - Вот это очень хорошо, - сказал Бинабик, поравнявшись  с  ними.  -  А  я
питал страх, что они будут побегать или что не хватит еды.
   - Они наши? - спросил Саймон, медленно подходя к  ним.  Ближайшая  лошадь
задрала губу и попятилась. Саймон протянул к ней руку,  чтобы  она  понюхала
ее. - Думаю, да.
   - Конечно, - усмехнулся Бинабик. - Мы же  не  умертвители  коней.  Тролли
поместили их сюда для  безопасности,  когда  нас  взяли  наверх.  Это  место
предназначено для овец, когда они ягнятся или когда погода холодная. С этого
момента, друг Саймон, тебе не придется уже шагать пешком.
   Погладив лошадь, которая  неохотно  приняла  ласку,  но  и  не  отдернула
головы, Саймон увидел серую в черных яблоках кобылу, на которой он уехал  из
Наглимунда. Он направился к ней, сожалея, что ему нечем угостить ее.
   - Саймон, - окликнул его Бинабик, - поймай!
   Он обернулся и успел  поймать  какой-то  маленький  комок,  который  стал
крошиться в руке.
   - Соль, - объяснил Бинабик.  -  Я  забирал  ее  с  Минтахока.  Каждой  по
кусочку. Бараны очень любят соль и ваши лошади, наверное, тоже.
   Саймон предложил ее своей серо-черной. Она взяла комочек,  пощекотав  его
ладонь  губами.  Он  погладил  ее  по  мощной  шее,  почувствовал,  как  она
подрагивает под рукой.
   - Я не помню, как ее зовут, - прошептал он  грустно.  -  Хейстен  говорил
мне, но я забыл.
   Бинабик пожал плечами и начал распределять соль среди других лошадей.
   - Как я рад снова видеть тебя, - обратился Саймон к лошади. - Я дам  тебе
новое имя. Как насчет Домой?
   Имена, казалось, ее совсем не занимали. Она  махала  хвостом  и  пыталась
отыскать в кармане Саймона еще соли.

***

   Когда Саймон и Бинабик вернулись к костру, канканг лился рекой, а  тролли
распевали, раскачиваясь перед костром. Ситки отделилась от группы и подошла,
чтобы взять Бинабика за руку.
   Она молча положила головку ему на  плечо.  Издали  казалось,  что  тролли
веселятся вовсю, но когда Саймон подошел поближе, по  выражению  их  лиц  он
понял, что это не так.
   - Отчего они такие грустные, Бинабик?
   - Мы на Минтахоке говариваем, - объяснил человек, - "Скорбение  сохраните
до дома". Когда на тропе погибает один из  наших,  мы  хороним  его  на  том
месте, но ожидаем того  времени,  когда  вернемся  в  родные  пещеры,  чтобы
плакать там. Девять наших товарищей умирали на Сиккихоке.
   - Ты сказал: скорбим дома, но они же еще не дома.
   Бинабик покачал головой,  ответил  на  какой-то  вопрос  Ситки,  и  снова
переключил свое внимание на Саймона.
   - Эти охотники и пастухи имеют приготовления к  приходу  сюда  остального
народа Йиканука. Они говаривают друг другу, что вершины полны  опасности,  и
что весна не придет. - Бинабик устало  улыбнулся.  -  Они  уже  возвращались
домой, друг Саймон.
   Бинабик похлопал Саймона по руке, а потом они с Ситки повернули к костру,
чтобы присоединиться к хору. В костер подбросили дров, и  пламя  взметнулось
вверх, так что вся озерная долина,  казалось,  озарилась  оранжевым  светом.
Траурные мелодии Йиканука разносились эхом над тихой водой, перекрывая  даже
голос ветра и шум водопадов.
   Саймон отправился на поиски Слудига. Риммер сидел на камне, закутавшись в
плащ и придерживая коленями бурдюк с канкангом. Саймон присел рядом с ним  и
глотнул из предложенного ему бурдюка, а затем втянул в себя холодный воздух.
Он вытер рот рукавом и вернул бурдюк.
   - Я рассказывал тебе о Скипхавене, Саймон? -  спросил  Слудиг,  глядя  на
костер и раскачивающихся троллей. - Ты не знаешь, что такое красота, пока не
увидишь  девушек,  вешающих  омелу  на  мачты  "Сотфенгсела",  похороненного
корабля Элврита. - Он отхлебнул напиток и передал бурдюк Саймону. - Ах, Боже
праведный, я надеюсь, что  у  Скали  из  Кальдскрика  достаточно  риммерской
совести, чтобы ухаживать за местами, где захоронены ладьи в  Скипхавене.  Да
сгниет он в аду!
   Саймон сделал еще два глотка из  кожаной  фляги,  пытаясь  не  показывать
своих гримас Слудигу. На вкус канканг был ужасен, но зато согревал.
   - Скали - это тот, что отнял земли герцога Изгримнура? - спросил он.
   Слудиг обвел все вокруг несколько замутившимся взглядом:
   Он прикладывался к бурдюку неоднократно.
   - Этот самый. Сын волчицы и черного ворона, предатель с  черным  сердцем.
Да сгниет он в аду. Здесь уже пахнет  кровной  местью,  -  риммер  задумчиво
потянул себя за бороду и поднял взгляд к звездам. - Да, во всем мире  сейчас
царит кровная месть.
   Саймон тоже взглянул наверх и увидел приближающуюся с северо-запада гряду
темных облаков, которые  закрыли  звезды  на  горизонте.  На  мгновение  ему
показалось, что он увидел, как рука Короля Бурь протянулась, чтобы перекрыть
тепло и свет. Он вздрогнул и поплотнее закутался в плащ, но холод  не  ушел.
Он снова потянулся к бурдюку. Слудиг продолжал смотреть На небо.
   - Мы очень маленькие,  -  сказал  Саймон  между  глотками.  У  него  было
ощущение, что в его жилах течет не кровь, а канканг.
   - И звезды тоже, кюнде-манне, - пробормотал Слудиг. - Но  каждая  из  них
горит изо всех сил. Выпей еще.
   Позже, - говоря по чести, Саймон не мог вспомнить, насколько позже и  что
стало со Слудигом, - он оказался сидящим перед костром на бревне, а по бокам
сидели Ситки и пастух Сненек. Они все держались  за  руки.  Саймон  напомнил
себе, что следует деликатно обращаться с маленькими  загрубевшими  ладонями,
вложенными в его руки. Тролли вокруг покачивались из стороны в сторону, и он
с ними. Они пели, и он, не понимая слов их песни, подпевал им, вслушиваясь в
отчаянный шум, который они производили под покровом ночи,  и  ощущая  биение
своего сердца, которое стучало в груди, как барабан.

***

   - Нам обязательно выступать сегодня? - спросил Саймон,  пытаясь  удержать
седло,  пока  Слудиг   подтягивал   подпругу.   Единственный   факел   давал
недостаточно света, чтобы осветить темную  пещеру,  служившую  конюшней.  За
стеной из елей разливался рассвет.
   - Мне эта  мысль  кажется  разумной,  -  отозвался  Бинабик  приглушенным
голосом, так как голова его была закрыта кожаным щитком,  пока  он  проверял
седельные сумки. - Камни Чукку! Как  будто  нельзя  подождать,  пока  мы  не
выйдем на свет! Напоминает охоту на белых горностаев в глубоком снегу.
   - Я бы еще денек  отдохнул,  -  сказал  Саймон.  Вообще-то  говоря,  если
учесть,  сколько  он  употребил  канукского  напитка  в   предыдущую   ночь,
самочувствие его было не так уж и плохо: просто немного стучало в  висках  и
ощущалась некоторая слабость в суставах, а в остальном он был в порядке.
   - Я бы тоже. И  Слудиг  бы  не  отказался...  -  ответил  тролль.  -  Ах!
Киккасут! Здесь что-то острое!
   - Держи же эту чертову штуку! - рявкнул Слудиг, когда седло  выскользнуло
из рук Саймона. Лошадь раздраженно заржала и отступила на шаг-другой, прежде
чем Саймону снова удалось ухватить седло.
   - Но, видишь ли, - продолжал Бинабик,  -  мы  не  имеем  знания,  сколько
времени нам потребуется, чтобы Пересекать Белую  пустыню.  Если  надвигается
зима, чем быстрее мы это сделаем, тем лучше  для  нас.  Имеются  еще  и  те,
которые несут весть о нас ушам, не имеющим очень дружеский характер.  Мы  не
знаем, кому достался Урмсхейм после воинов Утук'ку. Они же  видели  Торн,  я
полагаю. - Он похлопал по мечу, который был завернут в кожу и  приторочен  к
седлу Саймона.
   Упоминание об Ингене Джеггере вызвало судорогу в животе Саймона  вдобавок
к неприятным ощущениям после съеденной утром сушеной рыбы. Ему  не  хотелось
вспоминать  о  ловчем  королевы  норнов,  который   гнался