взметнулся,  блеснув  красным.   Мышцы   Саймона
напряглись, он попытался уклониться от удара, но его держала железная  рука.
Пот застлал ему глаза.
   - Не может быть, чтобы он тебе нравился! - кричал Врен.
   Саймон сипло охнул и сумел увернуться как раз настолько, чтобы  уберечься
от удара в грудь и подставить лезвию спину, так что нож процарапал одежду  и
оставил на теле полоску серебристой боли. В костре что-то взревело по-бычьи,
потом на Саймона навалилась тьма, затмив поблекшие звезды.

***

   Эолер оставил ее на минуту и сходил за второй лампой. Ожидая  возвращения
графа, Мегвин счастливым  взором  осматривала  каменный  город  в  котловане
внизу. С ее плеч свалился огромный груз. Вот город ситхи,  давних  союзников
Эрнистира. Она все-таки нашла его! На какое-то время она  усомнилась  в  его
существовании, сочла себя сумасшедшей, как Эолер и другие думали о  ней.  Но
нет, вот он перед ней.
   Сначала он вставал в ее снах как что-то  непонятное,  в  тревожных  снах,
которые были и без того мрачными, полными хаоса и страданий тех, с  кем  она
была разлучена навеки. Позже в них стали просачиваться какие-то иные образы.
В этих новых сновидениях был прекрасный город, украшенный знаменами, - город
цветов и чарующей музыки, укрытый от войн и кровопролития. Но  эти  видения,
появлявшиеся в последние. мгновения перед пробуждением, хоть были и  гораздо
приятнее  ночных  кошмаров,  не  успокаивали  ее.  Скорее  наоборот,   своим
богатством и экзотическими чудесами они возбуждали в Мегвин тревогу за ее  и
без того взбудораженный мозг. Вскоре во  время  блуждания  по  Грианспогским
тоннелям она начала  слышать  шепот,  исходящий  из  недр  земных,  напевные
голоса, не похожие ни на что ранее слышанное.
   Мысль о древнем городе росла и развивалась, пока не  стала  важнее  всего
происходящего под солнцем. Солнце казалось ей теперь пособником зла: дневное
светило стало маяком несчастья, по сигналу  которого  в  Эрнистир  прибывали
враги, чтобы найти и уничтожить ее народ. Спасение можно было  найти  только
на глубине, там, где лежат корни земли, где до сих пор живут  герои  и  боги
прежних дней, куда не Может добраться жестокая зима.
   Сейчас, стоя над этим фантастическим городом, ее  городом,  она  испытала
истинное удовлетворение. Впервые с того момента, как ее  отец  Лут  ушел  на
войну со Скали Острым Носом, она ощутила состояние покоя. По правде  говоря,
каменные башни и купола, разбросанные по каньону, не слишком напоминали  тот
насыщенный  летним  воздухом  город,  который  являлся  ей  во  сне,  но  не
оставалось сомнения, что все это сработано нечеловеческими руками и стоит на
том месте, куда нога эрнистирийца не ступала с незапамятных времен. Если это
не место обитания бессмертных ситхи, то что это? Конечно, это их город:  это
до смешного очевидно.
   - Мегвин! - позвал Эолер, проскальзывая в полуоткрытую дверь. - Где вы? -
Тревога в его голосе вызвала легкую улыбку на ее лице, но она спрятала ее от
него.
   - Разумеется, здесь, граф. Там, где вы велели мне оставаться.
   Он подошел и остановился рядом, глядя вниз.
   - Всемогущие боги, - Произнес он,  качая  головой,  -  это  действительно
чудо.
   Мегвин снова улыбнулась:
   - А что еще можно ожидать от подобного места? Пойдем  вниз  и  посмотрим,
кто здесь живет. Ведь мы пребываем в страшной нужде.
   Эолер внимательно посмотрел на нее.
   - Принцесса, я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь здесь  живет.  Ведь  нет
никакого движения. И кроме наших ламп, нет другого света.
   - Почему ты считаешь, что мирные не могут видеть в  темноте?  -  спросила
она. удивляясь глупости мужчин вообще и таких умных, как граф, в  частности.
Сердце ее так сильно колотилось, что  она  с  трудом  сдерживала  счастливый
смех. Спасение! От этой мысли захватывало дух. Как может что-то  или  кто-то
причинить им вред, когда их укроют древние покровители эрнистирийцев?
   - Хорошо, моя леди, - промолвил Эолер. - Мы спустимся немного,  если  эта
лестница нас выдержит. Но ваши люди тревожатся о вас. И  я  тоже  волновался
совсем недавно. Мы должны быстрее вернуться. Мы всегда сможем  снова  прийти
сюда, взяв с собой побольше народа.
   - Непременно, - она махнула рукой, чтобы показать, как мало  все  это  ее
волнует. Конечно, они придут сюда со  всеми.  Здесь  они  смогут  поселиться
навсегда, недосягаемые для Скали и Элиаса, и всех этих кровожадных безумцев.
   Эолер подхватил ее под локоть, ведя со смехотворной осторожностью. Она-то
чувствовала в себе  желание  просто  проскакать  вниз  по  грубо  вытесанным
ступеням. Что с ними там может случиться?
   Они спускались, как две падающие звезды в огромную пропасть, а  огонь  их
ламп отбрасывал блики  на  бледные  каменные  крыши  внизу.  Шаги  их  гулко
отдавались в огромном котловане и отскакивали от невидимого  потолка,  чтобы
повториться в неисчислимых колебаниях и возвратиться к ним россыпью  звуков,
похожих на взмахи бархатных крыльев миллиона летучих мышей.
   Несмотря на свою,  казалось  бы,  полную  завершенность,  город  выглядел
как-то схематично. Его  взаимосвязанные  здания  были  облицованы  каменными
плитами  тысячи  разных  оттенков   от   белого,   как   первый   снег,   до
желто-коричневых, песочных или серых, как голубиное перо или пепел.  Круглые
окна смотрели  на  них,  как  слепые  глаза.  Полированный  камень  мостовых
напоминал след проползшей улитки.
   Они спустились наполовину, когда Эолер вдруг  резко  остановился,  крепко
сжав руку Мегвин. В свете лампы лицо  его  казалось  почти  прозрачным:  она
внезапно вообразила, что в состоянии прочесть все его мысли.
   - Мы зашли достаточно далеко, моя леди, - сказал он. - Ваши  люди  станут
нас искать.
   - Мои люди? - спросила она, освобождая руку. - Разве они  не  ваши  тоже?
Или вы теперь ставите себя над жалкими обитателями пещер?
   - Я не то имел в виду, Мегвин, и вы знаете это, - возразил он резко.
   Мне чудится боль в твоем взгляде, Эолер, подумала она. Тебе  настолько  в
тягость, значит, быть прикованным к безумной? Как я могла быть такой глупой,
чтобы влюбиться в тебя, когда могу надеяться  не  больше,  чем  на  вежливое
снисхождение в ответ?
   Вслух она произнесла:
   - Вы вольны уйти, когда захотите, граф. Вы во  мне  сомневались.  Теперь,
возможно, вы боитесь встречи с теми, чье существование только что  отрицали.
Что до меня, то я не пойду никуда, кроме этого города внизу.
   Красивое лицо Эолера выражало отчаяние. Когда он бессознательно  запачкал
подбородок, проведя по нему рукой, измазанной копотью лампы, Мегвин невольно
подумала о том, как же должна выглядеть она сама.  Долгие  часы  скитаний  и
поисков, раскопок и попыток сломать засов на огромной двери  остались  в  ее
голове как смутный сон. Сколько времени провела она здесь, на  глубине?  Она
рассматривала свои заскорузлые от грязи руки с откровенным ужасом: наверное,
она и вправду похожа на сумасшедшую. Она с отвращением отбросила эту  мысль.
Разве в такой час это может иметь значение?
   - Я не могу позволить вам заблудиться здесь, моя леди, -  сказал  наконец
Эолер.
   - Тогда пойдем со мной или заставьте меня силой идти в этот  ваш  мерзкий
лагерь, благородный граф, - ей самой не понравилось то, что она сказала,  но
сказанного не воротишь.
   Эолер не выразил того гнева, которого она ожидала: вместо этого  на  лице
его появилось выражение покорности. Боль, замеченная ею ранее,  не  исчезла,
но, казалось, ушла глубже и пронизала все его черты.
   - Вы мне дали обещание, Мегвин. Прежде чем я открыл  дверь,  вы  сказали,
что готовы положиться на мо„ решение. Я не ожидал, что вы способны  нарушить
клятву. Я знаю, что ваш отец никогда этого не делал.
   Мегвин отпрянула, уязвленная.
   - Не упрекай меня отцом!
   Эолер покачал головой.
   - Тем не менее, вы мне обещали.
   Мегвин пристально взглянула на него. Что-то в его  сосредоточенном  умном
лице захватило ее настолько, что она не  поспешила  вниз  по  лестнице,  как
перед этим собиралась. Внутренний голос посмеивался над ее глупостью, но она
выдержала его взгляд.
   - Вы лишь частично правы, граф Эолер, - медленно проговорила она. - Вы же
не смогли сами открыть ее - я вам помогла.
   Он пристально посмотрел на нее.
   - Ну и?
   - Тогда - компромисс. Я знаю, что вы меня считаете упрямой  и  даже  хуже
того, но мне все равно нужна ваша дружба,  Эолер.  Вы  всегда  были  преданы
нашей фамилии, роду моего отца.
   - Сделка, Мегвин? - спросил он без выражения.
   - Если вы согласитесь спуститься со мной по лестнице до того  места,  где
мы сможем ступить на плиты мостовой, я поверну и пойду назад с вами, если вы
этого хотите. Обещаю.
   Усталая улыбка коснулась губ Эолера.
   - Вы обещаете, не так ли?
   - Клянусь стадами Багбы, - она коснулась груди грязной рукой.
   - Здесь  было  бы  уместнее  упомянуть  Черного  Куама,  -  он  обреченно
вздохнул. Его длинные черные волосы, уже не скрепленные тесьмой, рассыпались
по плечам. - Ладно. Меня не очень привлекает мысль тащить вас силой вверх по
лестнице.
   - Вы бы и не справились, - заметила довольная Мегвин. - Я очень  сильная.
Давайте пойдем быстрее. Как вы заметили, люди ждут нас.
   Они спускались в молчании. Мегвин была поглощена мыслью  о  безопасности,
которая их ждет под сенью гор,  а  Эолер  был  занят  своими  невысказанными
мыслями. Они смотрели на ступеньки, боясь оступиться, несмотря на их ширину.
Лестница была щербатой, с трещинами, как будто земля  пошевелилась  в  своем
беспокойном сне, но обработка камня была все же выполнена превосходно.  Свет
ламп выявлял сложный рисунок, который спускался на ступени и снова взбирался
на стену, тонкий,  как  листики  молодого  папоротника  или  кромки  перышек
колибри. Мегвин  не  могла  удержаться,  чтобы  не  обернуться  к  Эолеру  с
удовлетворенной улыбкой.
   - Видите? - Она подняла лампу к  стене.  -  Разве  смертные  способны  на
такое?
   - Я вижу, госпожа, - отвечал он сдержанно. - Но подобной стены  с  другой
стороны лестницы нет. - Он указал на обрыв в каньон под  ними.  Несмотря  на
пройденное ими расстояние, высота была достаточной,  чтобы  упав,  разбиться
насмерть. - Прошу вас, не нужно рассматривать рисунок так пристально,  а  то
упадете в обрыв.
   Мегвин сделала реверанс.
   - Я буду осторожна, граф.
   Огромная  лестница  внизу  раскрывалась  веером,  развернувшись  на   дне
каньона. Когда они отступили от стены, свет их ламп стал как бы слабее,  его
было недостаточно, чтобы рассеять глубокий и всепоглощающий мрак.  Строения,
которые сверху казались им резными игрушками, теперь нависали над ними,  как
фантастическое нагромождение темных куполов и закругленных  башен,  уходящих
вверх, в темноту, подобно сталагмитам. Мосты живого камня пролегали от  стен
котлована к башням, обвивая их, подобно  лентам.  Благодаря  тому,  что  все
части города соединялись каменными перемычками, он казался похожим на единый
дышащий  организм,  а  не  на  произведение  каменотесного   искусства,   но
совершенно явно был пуст.
   - Ситхи давно ушли, госпожа, даже если и жили здесь когда-нибудь, - Эолер
говорил серьезно, но Мегвин показалось, что в его  голосе  прозвучала  нотка
удовлетворения. - Пора возвращаться.
   Мегвин взглянула  на  него  с  негодованием.  Неужели  у  этого  человека
совершенно отсутствует любопытство?
   - Тогда что это такое? - спросила она, указывая на слабое свечение  почти
в центре погруженного во тьму города. - Если это не свет  лампы,  я  -  дочь
риммеров.
   Граф воззрился на свет.
   - Похоже на то,  -  промолвил  он  осторожно.  -  Но  это  может  быть  и
что-нибудь другое. Свет, проникающий сверху.
   - Я очень долго пробыла в тоннелях, - сказала Мегвин. - Наверху давно уже
вечер. - Она повернулась и коснулась его рукой. - Пожалуйста, Эолер, пойдем!
Не будьте таким старым занудой! Ну как можно уйти, не узнав?
   Граф Над Муллаха нахмурился, но она видела, что в нем  борются  и  другие
чувства. Было совершенно ясно, что  его  распирает  любопытство.  Именно-эта
прозрачность его натуры так привлекала ее. Как мог он быть  послом  ко  всем
дворам Светлого Арда и в то же время порой быть таким легко читаемым, словно
дитя?
   - Ну пожалуйста, - взмолилась она.
   Прежде чем ответить, он проверил масло в лампах.
   - Хорошо. Но только для  того,  чтобы  облегчить  ваши  страдания.  Я  не
сомневаюсь, что вы  обнаружили  место,  когда-то  принадлежавшее  ситхи  или
странному народу, который владел мастерством, нам  недоступным,  но  который
давно исчез. Они не могут облегчить нашей судьбы.
   - Как вам угодно, граф. Поспешим же!
   Она потащила его за собой в город.
   Несмотря на ее уверенный  тон,  камни  мостовой  выглядели  действительно
давно нехоженными. Под ногами у них  клубилась  пыль.  После  того  как  они
прошли некоторое расстояние, Мегвин почувствовала, что ее энтузиазм угасает,
а мысли становятся грустными, потому что свет  ламп  превращает  выступающие
башни и  связующие  их  мостики  просто  в  гротескные  рельефы.  Они  снова
напомнили ей кости, как будто они шли  через  обглоданную  временем  грудную
клетку  какого-то  немыслимого  зверя.  Следуя  петляющими   улицами   через
заброшенный город, она испытала такое  чувство,  как  будто  ее  проглотили.
Впервые полная погруженность в эти глубины, толща камня меж  нею  и  солнцем
показались ей гнетущими.
   Они прошли мимо множества пустых дыр в фасадах  домов,  которые  когда-то
плотно закрывались дверьми. Мегвин воображала, как на нее глазеют из окон  и
затемненных проемов: глаза не  злобные,  но  грустные,  глаза,  глядящие  на
преступающих эту границу скорее с сожалением, нежели с гневом.
   Окруженная этими достойными руинами, дочь Лута почувствовала на себе весь
груз ответственности за то, чем не стал ее народ, чем ему никогда не суждено
стать. Им было дано бесконечное пространство купающихся  в  солнечных  лучах
полей, но племена эрнистиринцев позволили загнать себя в горные пещеры. Даже
боги покинули их. Эти ситхи, по крайней мере, увековечили себя в великолепно
вытесанном камне. Народ Мегвин строил из дерева, и даже кости эрнистирийских
воинов, которые сейчас  выбеливает  дождь  и  солнце  наверху,  со  временем
бесследно исчезнут. И никаких следов не останется от ее народа.
   Если только кто-нибудь их не спасет. Но, конечно, этого не может  сделать
никто, кроме ситхи. А гае они? Куда они исчезли? Неужели и  вправду  умерли?
Она была так уверена, что они ушли в глубины  земли,  но,  может  быть,  они
скрываются в другом месте.
   Она украдкой взглянула на Эолера. Граф молча шагал около нее, разглядывая
великолепные башни города, как цирккольский  фермер,  впервые  приехавший  в
Эрнисадарк. Разглядывая его тонкий нос, растрепанный хвост черных волос, она
вдруг ощутила прилив  прежней  любви,  вырвавшийся  из  тайников,  где,  как
казалось  Мегвин,  была  заперта  навеки,  любви,  такой  же  мучительной  и
несомненной, как печаль. Память Мегвин возвратила ее к их первой встрече.
   Она была тогда всего лишь девочкой, но  высокой,  как  взрослая  женщина,
вспомнила она с неудовольствием. Она стояла за стулом своего отца в  большом
зале Таига, когда новый граф Над Муллаха прибыл для  принесения  присяги  на
верность. Эолер казался в тот день таким молодым, стройным  и  быстроглазым,
как лисица, в нем  угадывались  и  волнение,  и  распиравшая  его  гордость.
Казался молодым? Он был молодым: ему было едва ли больше двадцати  двух,  он
искрился внутренним весельем  и  нетерпением  молодости.  Он  поймал  взгляд
Мегвин, которая с любопытством выглядывала из-за высокой  спинки  отцовского
стула. Она покраснела, как малина. Эолер тогда  улыбнулся,  сверкнув  своими
белыми маленькими, острыми зубами, и показалось,  что  он  легонько  откусил
кусочек ее сердца.
   Для него это ничего не значило конечно. Мегвин знала это. Она  была  лишь
девчонкой, хотя уже тогда была  обречена  превратиться  в  неуклюжую  старую
деву, хоть и королевскую дочь, которая все свое внимание  отдавала  свиньям,
лошадям и птичкам со сломанными крыльями, которая вечно задевала и роняла со
столов разные побрякушки, потому что так и не научилась вести  себя  изящно,
как подобает настоящей леди.  Нет,  он  ничего  не  имел  в  виду,  улыбаясь
большеглазой  девчонке,   не   давая   себе   отчета   в   том,   что   этой
простодушнойулыбкой он навеки взял в плен ее сердце...
   Размышления ее прервались, так как выбранная ими дорога оборвалась  перед
широкой приземистой башней, поверхность которой  была  изукрашена  каменными
лозами и почти прозрачными резными цветами. Широкий дверной проем зиял перед
ними, как беззубый рот. Эолер с подозрением взглянул на темный вход,  прежде
чем ступил вперед и заглянул внутрь.
   Внутренность башни показалась необычайно просторной,  несмотря  на  мрак,
царивший в ней. Лестница, замусоренная обломками, вилась вверх  вдоль  одной
из стен, другая спускалась вниз с противоположной стороны, обогнув  округлую
стену. Когда они убрали лампу, стал заметен неясный свет, льющийся  как  раз
из того места, где вторая лестница исчезала из виду, переходя в коридор.
   Мегвин набрала в грудь воздуха. Как ни странно,  она  совсем  не  ощущала
страха, находясь в таком невероятном месте.
   - Мы повернем назад, как только вы скажете.
   - Эта лестница слишком опасна, - ответил Эолер. - Нам следует  сейчас  же
повернуть назад.
   Он  колебался,  разрываемый  любопытством  и  чувством   ответственности.
Бесспорно там есть свет, в этом нижнем коридоре. Мегвин молча устремила туда
пристальный взгляд. Граф вздохнул:
   - Мы просто немного пройдем по другой дороге.
   Они пошли по тропе, ведущей вниз, пока не оказались в широком коридоре  с
низким потолком. Стены и потолок были опутаны каменными зарослями лоз,  трав
и цветов: то есть всем, что могло произрастать далеко  вверху  под  открытым
небом и солнцем.  Переплетающиеся  стебли  и  лианы  обрамляли  стены,  мимо
которых они проходили, создавая бесконечные каменные гобелены.  Несмотря  на
необъятность украшенного ими пространства, ни один  рисунок  не  повторялся;
сами резные изображения были составлены из  многих  разновидностей  каменной
породы, почти безграничного разнообразия оттенков и  структуры,  но  они  не
производили впечатления мозаичности, как выложенный плитками пол.  Казалось,
что сам камень вырос таким,  как  нужно,  подобно  живой  изгороди,  которую
умелый садовник  подстригает  и  направляет  так,  чтобы  придать  ей  форму
какого-то животного или птицы.
   - Боги Земли и Неба! - выдохнула Мегвин.
   - Мы должны возвращаться, Мегвин, -  в  голосе  Эолера  не  было  большой
убедительности. Здесь, на глубине, время казалось почти неподвижным.
   Они  прошли  дальше,  в  молчании  рассматривая  фантастическую   резьбу.
Наконец, к свету ламп добавилось рассеянное свечение  из  глубины  коридора.
Мегвин и граф вышли из туннеля в  зал,  чей  потолок  снова  ушел  высоко  в
сводчатую мглу.
   Они стояли на широкой площадке, выложенной плитами, над огромной  плоской
чашей из камня.
   Ее дно шириной в три броска камня, было  обнесено  скамьями  из  бледного
крошащегося  сланца,  что  давало  основание  думать,  что   этот   котлован
использовался ранее  для  богослужения  или  представлений.  Пространство  в
центре котлована излучало туманный белый свет, как свет заболевшего солнца.
   - Куам и Бриниох!  -  тихо  выругался  Эолер.  В  голосе  его  прозвучала
тревога. - Это что такое?
   Огромный граненый кристалл стоял на  алтаре  темного  гранита  посередине
площади, мерцая, как свеча перед покойником. Камень его был  молочно-бел,  с
гладкими поверхностями, но острыми гранями, как у куска кварца. Его странный
мягкий свет постепенно разгорался, затем угасал, затем снова разгорался, так
что древние скамьи,  стоявшие  ближе  всего,  казалось,  то  появлялись,  то
исчезали с каждым его колебанием.
   Подойдя ближе к этому