Джошуа - моему дорогому старику Джону - и как  я  могу
теперь отказать в просьбе его сыну? И к тому же  в  его  аргументах  слишком
много проклятого смысла.
   - Сюда, - сказал принц, отступая от двери, чтобы пропустить кого-то.  Это
был отец Стренгьярд. На его крутом розовом лице с  черной  глазной  повязкой
сияла застенчивая улыбка. Он держал в руках сверток черной ткани.
   - Надеюсь, что это подойдет, - сказал он. - Это редко бывает впору, я  не
знаю почему, просто еще одно маленькое бремя,  данное  нам  Господом.  -  Он
растерянно замолчал, потом, казалось, снова поймал нить разговора.  -  Иглаф
был очень любезен, одолжив ее.  Она  примерно  вашего  размера,  может  быть
только чуть короче, чем нужно.
   - Иглаф? - озадаченно спросил Изгримнур. - Кто такой Иглаф?  Джошуа,  что
это за бессмыслица?!
   - Брат Иглаф, конечно, - объяснил Стренгьярд.
   -  Твой  костюм,  Изгримнур,  -  поспешил  добавить  Джошуа.   Архивариус
вытряхнул  из  свертка  полный  комплект  черного   шерстяного   монашеского
облачения. - Ты благочестивый человек, дядя, - сказал принц. - Мне  кажется,
что этот костюм подойдет тебе. - Герцог готов  был  поклясться,  что  Джошуа
прячет улыбку.
   -  Что?  Одежда  священника?   -   Изгримнур   начинал   понимать   смысл
происходящего, и нельзя сказать, что это ему нравилось.
   - Как меньше всего выделяться из толпы  в  Наббане,  где  царствует  Мать
Церковь и священников всех типов вдвое больше, чем простых горожан? - Джошуа
действительно улыбался.
   Изгримнур был в ярости.
   - Джошуа, я и раньше опасался за твой разум, но теперь  я  вижу,  что  ты
полностью его лишился! Это самый бредовый план, о каком я когда-либо слышал!
И кроме того, кто, когда и где видел эйдонитского священника с  бородой?!  -
Он презрительно фыркнул.
   Принц -  бросив  предостерегающий  взляд  на  отца  Стренгьярда,  который
положил одежду на стул и теперь осторожно пятился к двери, - подошел к столу
и приподнял салфетку, под которой были... тазик с теплой водой и сверкающая,
наточенная бритва.
   От чудовищного рева Изгримнура задребезжала посуда на кухне замка.

***

   - Говорите, смертные. Вы шпионили в наших горах?
   Холодное молчание последовало за словами принца  Джирики.  Уголком  глаза
Саймон видел, как Хейстен потянулся к  стене,  пытаясь  нащупать  что-нибудь
пригодное для защиты.  Слудиг  и  Гримрик  загнанными  глазами  смотрели  на
окружавших их ситхи, уверенные, что жить им остается уже недолго.
   - Нет, принц Джирики, - поспешно сказал Бинабик.  -  Конечно,  вы  можете
видеть сами, мы не имели  ожидания  отыскивать  здесь  ваших  людей.  Мы  из
Наглимунда,  посланцы  принца  Джошуа,  и  несем  на  себе  задачу  огромной
важности. Мы ищем... - тролль помедлил,  как  бы  опасаясь  сказать  слишком
много. Наконец, пожав плечами, Бинабик продолжил:
   - Мы  идем  к  Драконовой  горе,  чтобы  отыскивать  Торн,  меч  Камариса
са-Винитта.
   Джирики сузил глаза, а его одетый в зеленое соплеменник,  которого  принц
назвал дядей, тоненько присвистнул.
   - И  что  вы  будете  делать  с  такой  вещью?  -  требовательно  спросил
Кендарайо'аро.
   На этот вопрос Бинабик не ответил, а с несчастным видом уставился в  пол.
Воздух, казалось, загустел от затянувшегося молчания.
   - Она нужна для защиты от Инелуки,  Короля  Бурь,  -  выпалил  Саймон.  У
присутствовавших ситхи не дрогнул ни один мускул. Ни  один  справедливый  не
вымолвил ни слова.
   - Говори еще, - наконец сказал Джирики.
   - Если мы имеем должность, - сказал Бинабик, - это  одна  часть  истории,
которая почти такая же очень длинная, как ваша Уа'киза Тумет'ай ней-Рианис -
Песнь о падении города Тумет'ай. Мы будем делать  попытку  рассказывать  вам
то, что имеем возможность.
   Тролль быстро  пересказал  главные  события.  Саймону  казалось,  что  он
умышленно многое опускает: несколько раз, рассказывая, Бинабик  поднимал  на
него глаза, явно призывая к молчанию.
   Маленький человек рассказал молчаливым ситхи о приготовлениях  Наглимунда
и преступлениях Верховного короля;  передал  слова  Ярнауги  и  процитировал
слова из книги Ниссеса, которые вели их к Урмсхеиму.
   Наконец история была закончена. Джирики вежливо смотрел  на  тролля,  его
дядя выглядел настроенным скептически, а тишина  была  такой  глубокой,  что
казалось, звенящее эхо водопада заполонило весь мир. Это было  нереальное  и
безумное место, и положение  путников  тоже  было  полным  безумием!  Саймон
чувствовал, как колотится его сердце, но не только страх подгонял его.
   -  В  это  трудно  поверить,  сын  моей  сестры,   -   произнес   наконец
Кендарайо'аро, протягивая унизанные кольцами руки в непонятном жесте.
   - Это так, дядя, но, полагаю, сейчас не время говорить об этом.
   - Но тот, другой, о котором говорил мальчик, - начал Кендарайо'аро, в его
желтых глазах была тревога, голос полон крепнущего гнева. - Тот, темный, под
Наккигой...
   - Не сейчас, - в голосе принца ситхи звучало раздражение, он повернулся к
людям. - Приношу извинения. Не следовало обсуждать это, пока вы еще голодны.
Вы наши гости. - При этих словах Саймон почувствовал мгновенное облегчение и
слегка пошатнулся, почувствовав, что колени его ослабели.
   Заметив это, Джирики жестом пригласил их подойти к огню.
   - Сядьте. Наша подозрительность простительна. Пойми, хотя я и обязан тебе
кровным долгом - ты мой Хикка Стайя  -  ваша  раса  принесла  нашей  немного
добра.
   - Я имею должность частично не  соглашаться  с  вами,  принц  Джирики,  -
сказал Бинабик, усаживаясь на плоский камень у огня. - Из всех  семей  ситхи
ваша семья имеет должность знать, что мы, кануки, никогда не  приносили  вам
никакого вреда.
   Джирики посмотрел на маленького человека, и выражение натянутости на  его
лице сменилось почти нежностью.
   - Ты поймал меня на невежливости, Бинбинквегабеник. После  людей  запада,
которых мы знали лучше, мы, ситхи, любили кануков.
   Бинабик изумленно поднял голову.
   - Откуда вы знаете мое полное  имя?  Я  не  давал  упоминания  о  нем,  и
спутники мои также.
   Джирики засмеялся. Смех был шипящим, но странно веселым, в нем не было  и
намека на неискренность. В этот момент  Саймон  неожиданно  совершенно  ясно
понял, что ситхи ему нравится.
   - Ах, тролль, - сказал принц. - Тот, кто путешествовал  столько,  сколько
ты, ничему не должен удивляться, и тем более тому, что кому-то известно  его
имя. Сколько кануков, кроме тебя и твоего наставника, когда-либо видели юг и
горы?
   - Вы знали моего наставника? Он умер. - Бинабик стащил с себя  варежки  и
несколько раз согнул пальцы. Саймон  и  прочие  постепенно  рассаживались  у
огня.
   - Он знал нас, - сказал Джирики. - Разве не он учил тебя нашему языку? Ты
сказал, что тролль говорил с тобой, Аннаи?
   - Говорил, мой принц. В основном правильно.
   Довольный, но смущенный Бинабик вспыхнул.
   - Укекук немного учил меня, но никогда не говорил, откуда  он  сам  знает
язык. Я думал, что, может быть, его наставник научил его.
   - Сядьте теперь, сядьте, - Джирики призывал Хейстена, Гримрика и  Слудига
последовать примеру Саймона и  Бинабика.  Они  медленно  подошли,  напоминая
собак, которые боятся побоев, и нашли себе места у огня. Появились несколько
других ситхи с подносами из покрытого искусной резьбой полированного дерева,
уставленными разнообразными яствами: черным хлебом, маслом,  кругом  острого
соленого сыра, маленькими красными и желтыми фруктами, каких Саймон  никогда
раньше не видел. Кроме того, там были миски с вполне узнаваемыми фруктами  и
ягодами и даже несколько кусков  растекающихся  медовых  сот.  Когда  Саймон
осторожно  взял  два  маленьких  кусочка,  Джирики  снова  засмеялся   тихим
шипением, словно сойка на далеком дереве.
   - Повсюду зима, - сказал  он.  -  Но  пчелы  под  защитой  твердыни  Джао
э-Тинукай. Берите все, что вам нравится.
   Ситхи, превратившиеся в гостеприимных хозяев, подали путникам незнакомое,
но крепкое вино, наполнив деревянные бокалы  из  каменных  кувшинов.  Саймон
задумался, надо ли произносить молитву перед ужином, но ситхи уже приступили
к еде. Слудиг и Гримрик озирались  с  несчастным  видом.  Они  были  страшно
голодны, но все еще полны страха и недоверия. Солдаты внимательно следили за
тем, как  Бинабик  отломил  хрустящий  ломоть  хлеба  и  набил  полный  рот,
предварительно намазав хлеб маслом. Убедившись, что он не только не умер, но
и  продолжает  весело  жевать,  они  решили,  что  могут  вполне   безопасно
испробовать пищу ситхи, к чему и приступили с энергией  заключенных,  только
что узнавших об отмене смертного приговора.
   Вытирая с подбородка мед, Саймон на некоторое время перестал есть,  чтобы
понаблюдать за ситхи. Справедливые ели медленно, иногда подолгу рассматривая
каждую ягодку, зажав  ее  тонкими  пальцами,  прежде  чем  положить  в  рот.
Разговоров было мало. Иногда кто-нибудь произносил несколько  коротких  фраз
на певучем языке  ситхи  или  звенел  быстрой  трелью  странной  песни,  все
остальные слушали. Чаще всего ответа  не  было,  но  если  кто-нибудь  хотел
ответить, к нему относились с таким же  вниманием.  Звучал  тихий  смех,  но
никто не повышал голоса в споре, и Саймон ни разу  не  слышал,  чтобы  ситхи
перебивали друг друга.
   Аннаи придвинулся ближе, чтобы сидеть около Саймона и Бинабика.  Один  из
ситхи сделал серьезное замечание, вызвавшее у остальных взрыв смеха.  Саймон
попросил Аннаи объяснить шутку.
   Ситхи явно почувствовал себя неловко.
   - Киушапо сказал, что твои друзья едят, как будто боятся, что пища убежит
от них. - Он указал на Хейстена, который обеими руками запихивал в рот хлеб.
   Саймон не совсем понял, что они имели в виду  -  наверное  они  и  раньше
видели голодных людей, - но на всякий случай улыбнулся. По  мере  того,  как
трапеза  продолжалась,  а  неиссякаемая,  по-видимому,  река  вина  текла  в
деревянные кубки, риммер и эркинландеры все больше расслаблялись. В какой-то
момент Слудиг поднялся на ноги, в его бокале плескалось  вино,  и  предложил
сердечный тост за своих новых друзей ситхи. Джирики улыбнулся и  кивнул,  но
Кендарайо'аро напряженно застыл; когда же  Слудиг  затянул  старую  северную
застольную песню, дядя принца ситхи тихо скользнул в  угол  широкой  пещеры,
где обратил ледяной взор в журчащий, освещенный лампами пруд.
   Прочие ситхи, сидевшие за  столом,  засмеялись,  когда  раздался  блеющий
баритон Слудига. Слегка покачиваясь в определенно нетрезвом  ритме,  Слудиг,
Хейстен и Гримрик выглядели совершенно счастливыми, и даже Бинабик улыбался,
всасываясь в кожуру груши, но Саймон, вспомнив  прекрасную  чарующую  музыку
ситхи, почувствовал, как его обожгло стыдом за товарища,  как  будто  риммер
был карнавальным медведем, который танцует по праздникам в Центральном ряду,
если ему дать кусочек сахара.
   Понаблюдав некоторое время, он  встал,  вытирая  руки  о  перед  рубашки.
Бинабик последовал его примеру  и,  спросив  разрешения  Джирики,  пошел  по
закрытому переходу посмотреть на Кантаку. Три солдата громогласно  хохотали.
Саймон не сомневался, что они  рассказывают  друг  другу  пошлые  солдатские
анекдоты. Он подошел к одной из стенных ниш и  стал  рассматривать  странную
лампу. Внезапно ему вспомнился сияющий кристалл Моргенса - может быть,  тоже
работа ситхи - и холодная ру"са одиночества  сжала  его  сердце.  Он  поднял
лампу, и увидел слабую тень костей своей ладони, как будто плоть была только
мутной водой. Как он ни старался, он так и не  смог  понять,  каким  образом
пламя заключено в глубине таинственного кристалла.
   Внезапно почувствовав чей-то взгляд,  Саймон  обернулся.  Сияя  кошачьими
глазами  через  огненный  круг  костра,  на  него  смотрел  Джирики.  Саймон
вопросительно поднял брови; принц кивнул.
   Хейстен, в чью косматую голову, вероятно, ударило вино, вызвал одного  из
ситхи - того, кого Аннаи  называл  Киушапо  -  помериться  силами.  Киушапо,
желтобородый ситхи в  черной  с  серым  одежде,  получал  пьяные  советы  от
Гримрика. Было совершенно ясно, почему  тощий  гвардеец  считал  необходимым
предложить свою помощь: ситхи был на голову ниже Хейстена, на вид  казалось,
что и весит он вдвое меньше эркинландера. Когда  ситхи  со  смущенным  видом
склонился над гладким столом и сжал широкую лапу  Хейстена,  Джирики  встал,
повернувшись боком, прошел мимо них и направился к Саймону, ступая  легко  и
грациозно.
   Саймон  думал,  что  трудно  отождествить  это  утонченное  самоуверенное
создание с разъяренным существом, повисшим в ловушке  лесника.  И  все-таки,
когда Джирики резко поворачивал голову или изгибал  длинные  пальцы,  в  нем
снова мелькали искры той необузданной дикости, которая одновременно пугала и
очаровывала. И когда отблеск  огня  падал  на  отливающие  золотом  янтарные
глаза, они сияли древним пламенем, как драгоценности из черной лесной земли.
   - Пойдем, Саймон, - сказал ситхи. - Я кое-что  покажу  тебе.  -  Он  взял
юношу под руку и повел его к пруду, где сидел Кендарайо'аро,  водя  пальцами
по воде. Когда они проходили мимо костра, Саймон увидел, что борьба в полном
разгаре.  Соперники  намертво  сомкнули  руки,  ни  у  кого  пока  не   было
преимущества. Хейстен, сжав зубы, улыбался крайне напряженной  улыбкой,  его
бородатое лицо покраснело.  На  лице  изящного  ситхи  страсть  сражения  не
оставила никаких следов, но одетая  в  серое  рука  его  слегка  дрожала  от
усилия. Саймон сомневался, что  все  это  свидетельствует  о  скорой  победе
Хейстена. Слудиг, ошеломленно наблюдая, как  маленький  сокрушает  большого,
сидел, разинув рот.
   Джирики прошелестел что-то своему дяде, когда они  подошли  к  пруду,  но
Кендарайо'аро не ответил: казалось, что его лишенное возраста лицо  заперто,
как каменная дверь. Саймон, следуя за принцем, прошел мимо него вдоль  стены
пещеры. Спустя мгновение на глазах у остолбеневшего Саймона Джирики исчез.
   Он всего лишь вошел в тоннель, скрывавшийся за каменным шлюзом  водопада.
Саймон шагнул за ним; тоннель вился вверх, все дальше и  дальше  в  каменное
сердце горы, крутые ступени освещал ряд ламп.
   - Иди, пожалуйста, за мной, - сказал Джирики, начиная подниматься.
   Казалось, что они далеко углубились в гору, виток за витком поднимаясь по
спирали. Наконец осталась  позади  последняя  лампа.  Несколько  шагов  было
сделано почти в полной темноте, пока Саймон не  заметил  прямо  перед  собой
сияние звезд. Спустя  мгновение  проход  закончился  маленькой  пещеркой,  с
одного конца открытой ночному небу.
   Юноша пошел за Джирики к краю пещеры, где был каменный выступ высотой  по
пояс. Заснеженная поверхность горы уходила далеко вниз: добрых десять локтей
до вершин вечнозеленых деревьев и еще  не  менее  пятидесяти  до  засыпанной
снегом земли. Ночь  была  ясная,  звезды  мерцали  на  темном  небе,  и  лес
необозримой тайной окружал гору.
   Некоторое время они стояли молча. Потом Джирики сказал:
   - Я обязан тебе жизнью, человеческое дитя. Не бойся, что я забуду.
   Саймон  ничего  не  сказал,  боясь  заговорить  и  нарушить   волшебство,
позволившее ему непрошенным гостем стоять в  самом  центре  лесной  ночи,  в
темном саду Бога. Закричала сова.
   Минуты протекли в молчании, потом ситхи легко коснулся  плеча  Саймона  и
протянул руку над безмолвным океаном деревьев.
   - Там. На севере, под Скалой Лу'йасса... - Он указал  на  линию  из  трех
звезд на склоне бархатного неба. - Ты можешь разглядеть горы?
   Саймон всмотрелся. Ему показалось,  что  он  видит  на  темном  горизонте
слабейший намек на огромный белый силуэт, так далеко, что, казалось, до него
не мог дойти тот же лунный свет, что серебрил деревья и снег под ними.
   - Мне кажется, да, - сказал он тихо.
   - Туда вы идете. Пик, который люди называют Урмсхеймом, находится  в  том
направлении, но нужна более ясная ночь, чтобы разглядеть его как следует.  -
Принц вздохнул. - Твой друг Бинабик  говорил  сегодня  о  падении  Тумет'ай.
Некогда он был виден далеко на востоке, - он показал в темноту,  -  с  этого
места, но это было еще во времена  моего  прапрадеда.  При  свете  дня  Сени
Анци'ин... Башня Наступающего Рассвета... отражала солнечные лучи крышами из
золота и хрусталя.  Говорят,  что  это  было  похоже  на  прекрасный  факел,
пылающий на утреннем горизонте... - Он замолчал, обратив к Саймону  янтарные
глаза, остальная часть его лица была скрыта ночной тьмой. -  Тумет'ай  давно
разрушен и похоронен, - закончил он, пожав плечами. - Ничто не длится вечно,
даже ситхи... даже само время.
   - Сколько... сколько вам лет?
   Джирики улыбнулся, в лунном свете блеснули белые зубы.
   - Старше, чем ты, Сеоман. Пойдем теперь вниз. Ты многое увидел и  пережил
сегодня и, без сомнения, нуждаешься в сне.
   Когда они вернулись  в  уютную,  освещенную  пещеру,  три  солдата  бодро
храпели, завернувшись в плащи. Бинабик вернулся от Кантаки  и  сидел  молча,
слушая, как несколько ситхи поют медленную печальную песню, которая  гудела,
как пчелиный улей, и текла, как река, словно наполняя пещеру густым ароматом
какого-то редкого умирающего цветка.
   Завернувшись в плащ и глядя,  как  пляшут  по  камням  отблески  пламени,
Саймон заснул, убаюканный странной музыкой рода Джирики.

10 РУКА ВЕРХОВНОГО КОРОЛЯ

   Саймон проснулся и увидел, что свет в пещере  изменился.  Огонь  все  еще
горея слабым желтым языком вокруг белой золы, но лампы потухли. Дневной свет
проникал в помещение сквозь трещины в  потолке,  не  замеченные  им  прошлой
ночью, превращая каменную пещеру в колонный зал света и тени.
   Трое  его  спутников-солдат  все  еще  храпели,  закутавшись   в   плащи,
беззащитно распростершись по полу, как жертвы ужасного сражения. В остальном
комната была пуста. Только Бинабик сидел у огня, скрестив ноги, и  рассеянно
наигрывал на костяной флейте.
   Саймон сел, чувствуя легкий шум в голове.
   - А где ситхи?
   Бинабик, не обернувшись, просвистел еще несколько нот.
   - Мои приветствия  тебе,  мой  друг,  -  сказал  он  наконец.  -  Был  ли
удовлетворителен твой сон?
   - Похоже на то, - пробурчал Саймон, снова укладываясь, чтобы полюбоваться
пылинками, танцующими под каменным потолком. - Куда делись ситхи?
   - Ушли продолжать свою охоту. Вставай, я имею нужду в твоей помощи.
   Саймон застонал и привел себя в сидячее положение.
   - Они охотятся на великанов? - спросил он через некоторое время, сунув  в
рот какой-то  незнакомый  фрукт.  Храп  Хейстена  стал  таким  громким,  что
Бинабик, недовольно сморщившись, положил флейту на пол.
   - Охотятся на то, что имеет угрозу  их  жилищам,  так  я  предполагаю.  -
Тролль мрачно уставился на что-то лежащее перед ним на камнях. - Киккасут! В
этом нет совсем никакого смысла! Мне это ни одной капли не нравится.
   - Что не имеет смысла? -  Саймон  лениво  обозревал  пещеру.  -  Это  дом
ситхи?
   Бинабик, нахмурившись, взглянул на него.
   - Я полагаю, это очень хорошо,  что  ты  опять  имеешь  свою  особенность
задавать сразу очень много вопросов. Нет, это не  есть  дом  ситхи.  Это,  я
предполагаю, именно то, что сказал  Джирики:  охотничий  домик,  место,  где
охотники могут спать и питаться, когда скитаются в лесу. А про  второй  твой
вопрос - это мои кости не имеют смысла, или,  скорее,  имеют  слишком  много
его.
   Кости лежали у колен Бинабика. Саймон с интересом посмотрел на них.
   - И что это значит?
   - Я буду рассказывать тебе. Может быть будет лучше,  если  ты  употребишь
это время, чтобы смывать грязь, кровь и ягодный сок со своего лица. - Тролль
сверкнул кисловатой желтозубой улыбкой, указывая на маленький  пруд.  -  Это
пригодно для умывания.
   Он подождал, пока Саймон разом окунул голову в обжигающе холодную воду.
   - Ааххх! - сказал юноша дрожа. - Холодно!
   - Ты можешь видеть, - начал Бинабик, игнорируя жалобы Саймона, - что этим
утром я раскидывал  свои  кости.  Они  говаривали  следующее:  Темный  путь.
Раз