ал, как темная вода падает вниз, в глубины  под  замком,  в  литейную.
Потом он увидел безмолвный пруд в покинутых залах Асу'а.  Вода  лилась  туда
сквозь  трещины  в  потолке.  Туманы,   плывущие   над   широким   водоемом,
пульсировали жизнью, как будто эта вода каким-то образом оживляла нечто, что
долгое время спало. Неужели мерцающий свет хотел показать  ему  именно  это?
Что вода из литейной питает пруд ситхи?  Что  он  снова  готов  вернуться  к
жизни?
   Другие образы неслись мимо.  Он  видел  темную  фигуру,  возвышающуюся  у
основания лестницы в Асу'а, живое дерево, которого он почти коснулся  и  чьи
чуждые мысли так полно ощущал. Сама лестница была спиральной трубой, которая
вела от корней дышащего дерева к Башне Зеленого ангела.
   Подумав о башне, он внезапно обнаружил, что смотрит на нее, возвышающуюся
над Хейхолтом, как огромный белый зуб. Шел снег, и небо было покрыто тучами,
но каким-то образом Саймон мог видеть сквозь  них  ночное  небо.  Низко  над
северным горизонтом одиноко парила яркая искорка с крошечным пятном хвоста -
Звезда завоевателя.
   Почему ты привела меня сюда? -  спросил  Саймон.  Светлая  точка  повисла
перед ним, словно прислушиваясь. Что это значит?
   Ответа не было. Вместо этого что-то холодное брызнуло на его лицо. ***
   Саймон открыл глаза, внезапно снова  почувствовав  себя  полным  хозяином
своего измученного тела. Искривленная фигура свешивалась  с  потолка,  вися,
как летучая мышь.
   Нет. Это был один из надсмотрщиков Инча. А  Саймон  как  раз  висел  вниз
головой в самой нижней точке вращения колеса, прислушиваясь  к  скрипу  оси.
Надсмотрщик выплеснул в лицо Саймона еще  один  полный  ковш  воды.  Кое-что
попало ему в рот. В конце концов Саймон облизал  подбородок  и  губы.  Когда
колесо начало свой поворот вверх, надсмотрщик повернулся и ушел,  не  сказав
ни слова. Капли сбегали с головы и волос Саймона, и некоторое время  он  был
слишком занят, пытаясь поймать их языком  и  проглотить,  чтобы  снова  уйти
блуждать в страну причудливых видений. Он смог думать, только  когда  колесо
сделало полный оборот.
   Что это значит? - Трудно было сохранять ясность мысли, когда  так  горели
суставы. Чем была эта искорка? Что она пыталась показать ему? Или это просто
был очередной припадок безумия?
   Саймон увидел немало странных снов  после  того,  как  надсмотрщик  ушел.
Видения отчаяния и восторга, сцены невероятных побед над  врагами  и  полных
страданий  судеб  его  друзей.  Кроме  того,  он   видел   множество   менее
значительных вещей. Голоса, которые он слышал в туннелях, вернулись,  иногда
слабым бормотанием, едва различимым сквозь плеск воды и стоны колеса, иногда
ясные, как будто кто-то шептал ему в  ухо;  обрывки  разговоров,  казавшиеся
мучительно непонятными. Он был осажден фантазиями. Он терял ориентацию,  как
побитая штормом птица. Так почему эта искра должна значить что-то большее?
   Но это ощущалось по-разному. Как разница между дуновением ветра на коже и
прикосновением человека. Саймон вцепился в это воспоминание. В конце концов,
об этом можно было думать. Это отвлекало его от режущей  боли  в  желудке  и
огня в суставах.
   Что я видел? Что пруд под замком снова ожил, наполнившись водой,  которая
плещется прямо под колесом? Пруд!  Почему  я  не  подумал  об  этом  раньше?
Джирики, нет, Адиту говорила мне, что было что-то в Асу'а, называемое Прудом
Трех Глубин. Главный Свидетель. Вот, наверное, что я видел внизу.  Видел?  Я
пил оттуда! А какое это имеет значение, даже если это правда? Он сражался со
своими мыслями. Башня Зеленого ангела, это дерево, пруд -  может  быть,  все
это как-то связано?
   Он вспомнил свои сны о белом дереве,  преследовавшие  его  долгое  время.
Сперва он думал, что  ему  снилось  Дерево  Удуна  на  замерзшем  Урмсхейме,
ледяной водопад, поразивший его. Но теперь ему  пришло  в  голову,  что  это
может иметь совсем другое значение.
   Белое дерево без  листьев.  Башня  Зеленого  ангела.  Там  что-то  должно
случиться? Но что? - Он хрипло засмеялся,  удивив  самого  себя  скрежещущим
шумом. Он молчал уже много, много часов.  И  в  любом  случае,  что  я  могу
поделать? Сказать Инчу?
   И все-таки что-то случилось. Пруд ожил, и Башня Зеленого  ангела  чего-то
хотела... а водяное колесо продолжало вертеться... вертеться... вертеться...
   Мне тоже снилось колесо - огромное колесо, вертевшееся  во  времени.  Оно
поднимало к свету прошлое и заталкивало все живое вниз, в  землю...  Оно  не
было похоже на кусок старого дерева, перекачивающий грязную воду.
   Теперь колесо снова несло его вниз, и кровь приливала к голове и  стучала
в затылке.
   Что мне говорил ангел в том, другом сне? - Он поморщился и подавил  крик.
Боль медленно ползла к его ногам, как будто кто-то  втыкал  в  него  длинные
иглы. "Иди глубже, - сказал он. - Иди глубже". ***
   Стены времени начали крошиться вокруг Саймона, как будто колесо,  которое
несло его, подобно колесу его снов, прорвало ткань повседневности, сталкивая
ее в прошлое и вытаскивая из темных глубин древнюю историю, чтобы выплеснуть
ее в настоящее. Замок под ним, великий Асу'а, мертвый уже пять  веков,  стал
таким же реальным, как и Хейхолт наверху. Деяния тех,  кто  ушел,  или  тех,
кто, как Инелуки, умер, но все еще оставался среди людей, - были  теперь  не
менее важны, чем поступки живых мужчин и женщин. И сам Саймон вертелся между
ними, клочок истерзанной плоти, подхваченный ободом колеса вечности,  клочок
плоти, который тащили, не спрашивая согласия, сквозь преследуемое  настоящее
и неумирающее прошлое.
   Что-то коснулось его лица. Саймон выплыл из  бредового  небытия,  ощутив,
как чьи-то пальцы ощупывают его щеку; на  мгновение  они  запутались  в  его
волосах и соскользнули, когда колесо утянуло его прочь. Саймон открыл глаза,
но то ли он ослеп, то ли все факелы в помещении были погашены.
   - Что ты? - спросил дрожащий голос. Саймон медленно уползал от  источника
звука. - Я слышал, ты кричал. Твой голос  не  похож  на  другие.  И  я  могу
чувствовать тебя. Что ты?
   Во рту у Саймона все так распухло, что он едва мог дышать.  Он  попытался
ответить, но получился только жалкий, булькающий звук.
   - Что ты?
   Саймон напрягся, раздумывая, не окажется ли это очередным сном, даже если
ему удастся выдавить из себя  что-нибудь  членораздельное.  Но  ни  один  из
последних  назойливых  снов  не  приносил  такого   удивительного   ощущения
прикосновения живой плоти.
   Казалось, прошла вечность, пока он поднимался к вершине колеса, где цепи,
скрипя, уходили наверх, потом опять начал свой поворот вниз. К тому времени,
когда он снова опустился к земле, ему удалось достаточно смочить рот слюной,
чтобы издать нечто похожее на звуки человеческой речи, хотя это и  причиняло
ему невыносимую боль.
   - Помоги... мне...
   Но если кто-нибудь и был рядом, он ничего больше не сказал  и  больше  не
трогал его. Его вращение продолжалось без помех. В темноте, один, он  рыдал,
но слез не было. ***
   Колесо вертелось. Саймон вертелся вместе с ним.  Время  от  времени  вода
заливала его лицо и стекала в рот. Он подобно Пруду Трех Глубин жадно глотал
капли, чтобы не дать погаснуть искре жизни, все  еще  тлевшей  в  нем.  Тени
метались в его голове, голоса перешептывались в ушах. Мысли  его,  казалось,
не знали преград, но в то  же  время  он  был  заключен  в  скорлупу  своего
измученного умирающего тела. Его томила мечта об Избавлении.
   Колесо вертелось. Саймон вертелся вместе с ним. ***
   Он смотрел в серый бесформенный сгусток мглы. Он  не  знал,  какое  между
ними расстояние, но казалось, что, протянув  руку,  Саймон  может  коснуться
его. Там парила фигура, слабо мерцающая, серо-зеленая, как засохшие  листья,
- ангел с вершины башни.
   - Саймон, - сказал ангел. - Есть вещи, которые я должен показать тебе.
   Даже мысленно Саймон не мог найти подходящих слов для вопроса.
   - Пойдем. Времени немного.
   Вместе они прошли сквозь тени, двигаясь то  в  одном  направлении,  то  в
другом. Как  туман,  испаряющийся  под  яркими  лучами  солнца,  серая  мгла
заколебалась и растаяла. Саймон обнаружил, что перед ним нечто, уже виденное
раньше, хотя он и не знал, когда и где.
   Молодой человек с золотыми волосами осторожно двигался через  туннель,  в
одной его руке был факел, в другой копье. Саймон поискал глазами ангела,  но
увидел только человека с копьем,  напряженно  ожидавшего  чего-то.  Кто  он?
Почему Саймон должен смотреть на него? Это  прошлое?  Будущее?  Это  кто-то,
идущий ему на помощь?
   Крадущаяся фигура двинулась вперед. Туннель  расширился,  и  свет  факела
вырвал из тьмы извивающиеся на стенах резные лианы и цветы. Когда бы это  ни
происходило, в прошлом, будущем или настоящем, теперь Саймон был уверен, что
точно знает, где это происходило - в Асу'а, в глубинах под Хейхолтом.
   Человек внезапно остановился, потом сделал шаг назад, подняв копье.  Свет
факела упал на огромную фигуру,  лежащую  перед  ним  и  сверкающую  тысячью
красных чешуек. Огромная когтистая лапа лежала всего в нескольких  шагах  от
арки, в которой стоял человек. Страшные когти казались  ножами,  вырезанными
из желтой кости.
   - Теперь смотри. Это часть твоей собственной истории.
   Но когда ангел заговорил, изображение внезапно потускнело. ***
   Саймон очнулся и ощутил руку на своем лице и воду, бегущую по  губам.  Он
задыхался и отплевывался, но в то же время пытался проглотить все до  единой
капли.
   - Ты человек, - сказал чей-то голос. - Ты настоящий.
   Еще один глоток воды попал ему в рот. Трудно было глотать, повиснув  вниз
головой, но эту науку Саймон освоил за многие часы на колесе.
   - Кто?.. - прошептал  он,  с  трудом  выговаривая  слова  потрескавшимися
губами.
   Рука провела по его лицу, легкая, как любопытный паук.
   - Кто я? - спросил голос. - Я тот,  кто  здесь.  В  этом  месте,  я  хочу
сказать.
   Глаза Саймона расширились. Где-то далеко  все  еще  горел  факел,  и  ему
удалось разглядеть силуэт человека, мужчины. Но пока он всматривался, колесо
снова унесло его наверх.
   Он был уверен, что,  когда  оно  закончит  поворот,  это  живое  существо
исчезнет, снова оставив его одного.
   - Кто я? - Человек задумался. - У меня некогда  было  имя,  но  в  другом
месте. Когда я был жив.
   Саймон не мог вынести такого разговора. Все, чего он хотел,  это  увидеть
человека, настоящего живого человека, с которым можно было бы разговаривать.
   Он приглушенно всхлипнул.
   - У меня было имя, - сказал человек, голос его становился  тише  по  мере
того, как Саймон поднимался вверх. - В том, другом  месте,  прежде  чем  все
произошло. Они звали меня... Гутвульф.

ЧАСТЬ 2
ДОРОГА В БАШНЮ

1 ИСПУГАННЫЕ

   Мириамель проснулась в темноте. Она двигалась, но не по  своей  воле.  Ее
нес  кто-то  -  или  что-то,  -  как  будто  она  была  тюком   с   одеждой.
Отвратительный сладкий привкус все еще оставался  во  рту.  Мысли  ее  текли
медленно и смутно.
   Что случилось? Бинабик дрался с этим ужасным ухмыляющимся человеком...
   Она смутно помнила, что ее схватили  и  утащили  в  темноту...  Она  была
пленницей... но чьей? отца? или хуже... много хуже... Прейратса?
   Мириамель на всякий случай попробовала лягнуть  похитителя,  но  ноги  ее
были крепко связаны чем-то менее болезненным, чем цепи или  веревки,  но  не
более податливым. Руки тоже не двигались. Она была беспомощна, как ребенок.
   - Пустите меня! - закричала она, зная, что это бесполезно, но будучи не в
состоянии подавить злость. Голос звучал приглушенно: мешок или что-то в этом
роде все еще покрывал ее лицо.
   То, что держало ее, не ответило, тряска не  прекратилась.  Мириамель  еще
немного посопротивлялась, потом сдалась. ***
   Она плыла в полусне, когда тот, кто нес ее, остановился. Ее  опустили  на
землю с удивительной осторожностью, потом с лица сняли мешок.
   Сперва от света, хотя и  тусклого,  было  больно  глазам.  Темные  фигуры
стояли перед ней. Когда глаза привыкли к свету, она задохнулась от  ужаса  и
удивления и отползала назад до тех пор, пока не уперлась спиной в камень. Ее
окружали чудовища.
   Ближайшее к ней существо  вздрогнуло,  испуганное  неожиданным  движением
принцессы. Как и его товарищи, оно было  человекоподобным.  Огромные  темные
глаза без белков, изможденное лицо со впалыми щеками, тонкая и длинная  шея.
Он протянул к принцессе тонкую длиннопалую руку, потом отдернул,  как  будто
боялся, что она укусит, потом проговорил несколько слов на языке, похожем на
эрнистирийский. Мириамель в ужасе смотрела на  него,  не  понимая.  Существо
сделало еще одну попытку, на этот раз на запинающемся вестерлинге.
   - Не принесли ли мы вам повреждения? -  Паукообразное  существо  казалось
искренне озабоченным. - Пожалуйста, вы целы? Можем ли мы что-то дать вам?
   Мириамель изумилась, но постаралась избежать прикосновения смуглой  руки.
По-видимому, эти существа не собирались причинять ей боль - по крайней  мере
пока.
   - Немного воды, - сказала она наконец. - Кто вы?
   - Джисфидри я. Эти остальные - мои товарищи. А это моя жена Исарда.
   - Но кто вы такие? - Мириамель подумала, не может ли  быть  какого-нибудь
подвоха в кажущейся доброте этих существ. Она попыталась незаметно  нащупать
свой нож, которого в ножнах у пояса не оказалось, и в первый раз огляделась.
Она находилась в пещере, в которой не было ничего, кроме грубой  поверхности
камня. Помещение было  залито  мутным  розоватым  светом,  но  Мириамель  не
видела, откуда он исходит. В нескольких шагах от нее у стены  пещеры  лежали
сумки, ее и Бинабика. В них были и предметы, которые в случае  необходимости
она могла бы использовать как оружие...
   - Кто мы? - Тот, которого звали Джисфидри, важно кивнул. -  Мы  последние
из нашего народа, или последние, кто избрал этот путь. Путь Камня и Земли. -
(Остальные  существа  издали  печальный  музыкальный  звук,  как  будто  это
бессмысленное замечание имело огромное значение.) - Ваш народ знает нас  как
дворров.
   - Дворры! -  Мириамель  не  могла  бы  удивиться  больше,  даже  если  бы
Джисфидри заявил, что они ангелы. Дворры были  сказочными  существами  вроде
гоблинов,  которые  якобы  жили  под  землей.  И  тем  не  менее,  каким  бы
невероятным это ни казалось, они стояли перед ней. Более того, что-то  почти
знакомое было в манерах Джисфидри, как будто она уже видела раньше  его  или
кого-то очень похожего. - Дворры, - повторила она, чувствуя, как  испуганный
смех бурлит внутри нее. Еще одна сказка оказывается самой настоящей правдой.
Принцесса выпрямилась, пытаясь скрыть  свой  страх.  -  Если  вы  не  хотите
причинять мне вреда, отведите меня назад к моему другу. Он в опасности.
   Создание с глазами-блюдцами приняло скорбный вид. Оно  издало  мелодичный
звук, и один из дворров выступил вперед с каменной миской:
   - Возьмите и пейте. Это вода, как вы просили.
   Мириамель подозрительно принюхалась, потом поняла, что  дворрам  не  было
смысла тащить ее сюда, чтобы отравить.  Она  пила,  смакуя  холодную  чистую
воду, чувствуя, как она орошает пересохшее горло.
   - Вы отведете меня назад к нему? - спросила она, когда закончила.
   Дворры тревожно переглядывались, головы их раскачивались, как ромашки  на
ветру.
   - Пожалуйста, смертная женщина, не просите этого. Вы были в опасном месте
- опаснее, чем вы можете знать. И вы несли туда нечто, чего не  должны  были
иметь. Равновесие было нарушено. - Эти слова прозвучали высокопарно и  почти
комично, но его нежелание разговаривать на эту тему было очевидно.
   - Опасное?! - В ней  разгоралось  возмущение.  -  Какое  право  вы  имели
похитить меня у моего друга? Я буду решать, что для меня опасно, а что нет.
   Он покачал головой:
   - Не для вас - или не только для вас. Ужасное висит  на  волоске.  А  это
место... оно нехорошее. - Казалось, что он  чувствует  себя  очень  неловко.
Другие дворры раскачивались за его спиной, тревожно гудя что-то друг  другу.
Несмотря на всю серьезность своего положения, Мириамель чуть не  засмеялась,
глядя на это странное представление. - Мы не  можем  пустить  вас  туда.  Мы
глубоко сожалеем. Кто-то из нас вернется и будет искать вашего друга.
   - Почему вы не помогли ему? Почему вы не забрали  и  его  тоже,  раз  так
важно, чтобы нас там не было?
   - Мы очень сильно боялись. Он  сражался  с  неживым,  как  мы  думали.  А
равновесие очень легко нарушить.
   - Что это значит?! - Мириамель встала, на мгновение гнев  в  ней  победил
страх. - Вы не можете поступать так! - Она начала боком двигаться к  темному
углу пещеры, где, как  она  думала,  мог  быть  вход  в  туннель.  Джисфидри
протянул руку и схватил ее за запястье. Его тонкие пальцы были мозолистыми и
твердыми как камень. Скрытая сила - почти невероятная сила  -  была  в  этом
тонком дворре.
   - Пожалуйста, смертная  женщина,  мы  объясним  вам  все,  что  возможно.
Согласитесь теперь остаться с нами. Мы будем искать вашего друга.
   Она попыталась вырваться, но это было безнадежно. С тем  же  успехом  она
могла бы попробовать перевернуть землю.
   - Так, - сказала она наконец. Страх сменился отчаянием..  -  У  меня  нет
выбора. Объясните  мне:  что  произошло?  Но  если  с  Бинабиком  что-нибудь
случится из-за того, что вы сделали, я... я найду способ отомстить вам,  кто
бы вы ни были. Найду.
   Джисфидри наклонил огромную голову, как собака, которую бранят:
   - Не наше желание принуждать других к чему-то против  их  воли.  Мы  сами
слишком много страдали в руках плохих хозяев.
   - Если я должна быть вашей пленницей, хотя бы называйте меня по имени.  Я
- Мириамель.
   - Тогда Мириамель. Простите  нас,  Мириамель,  или  по  крайней  мере  не
судите, пока не будет услышано все, что мы хотели сказать.
   Она подняла миску и сделала еще глоток.
   - Тогда расскажите мне.
   Дворр оглянулся на своих соплеменников - круг огромных темных  глаз  -  и
начал говорить. ***
   - А как Мегвин? -  спросил  Изорн.  Из-за  повязки  голова  его  казалась
странно распухшей. Ледяной воздух проник  сквозь  клапан  палатки,  и  пламя
маленького костра замерцало.
   - Я думаю, что она, может быть, вернется  к  нам.  -  Эолер  вздохнул.  -
Прошлой ночью она начала немного  двигаться  и  дышать  поглубже.  Она  даже
сказала несколько слов, но шепотом, и я не смог ничего разобрать.
   - Но это же хорошие новости! Почему у тебя такое вытянутое лицо?
   - Женщина-ситхи приходила посмотреть на нее. Она сказала, что это  похоже
на лихорадку - иногда больной выплывает на поверхность, как тонущий, который
делает последний глоток воздуха, но это не значит... не  значит...  -  Голос
Эолера задрожал. Он сжал зубы, пытаясь справиться с  собой.  -  Целительница
сказала, что она все еще так же близка к смерти, как и  раньше,  -  если  не
ближе.
   - А ты веришь ситхи?
   - Это не болезнь плоти, Изорн, - тихо сказал граф. - Это рана и без  того
поврежденной души. Ты же видел ее в последние недели.  -  Он  сплел  пальцы,
потом снова расплел их. - А ситхи о таких вещах знают больше, чем мы. Что бы
ни случилось с Мегвин, оно не оставило следов - нет ни сломанных костей,  ни
кровоточащих ран. Скажи спасибо, что твои раны - это  обычные  земные  раны,
которые можно залечить.
   - Так я и делаю, слово чести.  -  Риммер  нахмурился.  -  Ах,  милостивый
Узирис! Эолер, значит, у тебя опять плохие новости. И никто ничего не  может
сделать?
   Граф пожал плечами:
   - Целительница сказала, что помочь Мегвин не в ее силах. Она может только
немного облегчить ее страдания.
   - Проклятая судьба! Такая  славная  девушка!  Над  семьей  Лута  тяготеет
какое-то проклятие!
   - Никто бы этого не сказал еще год назад. - Эолер  закусил  губу,  прежде
чем продолжить. Его собственное горе  росло  до  тех  пор,  пока  не  начало
казаться, что оно должно либо исчезнуть, либо убить его. - Но,  щит  Мюрага,
Изорн, неудивительно, что Мегвин искала богов! Нетруд