овича. Вдобавок к Степе чуть
ли не впервые обращались по имени-отчеству.
     - Я знаю, что вам предложили возглавить западный  боевой  участок,  -
продолжал Венцлав, по-прежнему глядя куда-то в сторону. -  Не  сомневаюсь,
что вы бы справились отлично. Но речь сейчас  идет  о  выполнении  особого
задания Совета Рабоче-крестьянской  обороны.  Ради  этого  я  и  прибыл  в
Иркутск.
     Степа был поражен не столько важностью поручения,  с  которым  прибыл
товарищ Венцлав, сколько тем, откуда командир легендарного 305-го узнал  о
его разговоре с Федоровичем.
     - Но вначале давайте кое-что уточним, - Венцлав медленно повернулся и
поглядел прямо в глаза Степы, отчего тот сразу почувствовал себя  неуютно.
Взгляд Венцлава был холоден,  и,  казалось  способен  просветить  Косухина
насквозь. Степа хотел отвести глаза, но не решился.
     - Вы - Косухин Степан Иванович, - продолжил Венцлав, а Степа сглотнул
и кивнул головой. - Член партии с лета 18-го, воевали на Восточном фронте,
за бои на Каме получили орден Красного Знамени...
     Степа вновь кивнул. Если в разговоре с Чудовым упоминание  об  ордене
наполнило его гордостью, то теперь ему стало почему-то совестно, будто  он
получил орден не по праву.
     -  С  августа  вы  представитель  Сиббюро,  воевали  в   основном   в
окрестностях Черемхово и Иркутска. Значит, местность знаете хорошо...
     - Я Иркутск совсем не знаю, - признался Степа. - А вот  леса  вокруг,
это точно... Облазил.
     - Хорошо, - резюмировал Венцлав. - А теперь слушайте внимательно...
     Степа  подобрался  и  весь  превратился  в  слух.   Товарищ   Венцлав
наконец-таки отвел свой взгляд,  и  Косухин  сразу  же  почувствовал  себя
увереннее.
     - Итак, слушайте,  Степан  Иванович...  Верховный  Правитель  адмирал
Колчак в ближайшие дни будет передан Политцентру. Думаю, он уже не  опасен
и получит свое. Через некоторое время, очевидно,  нам  отдадут  и  золотой
эшелон. Как видите, эта часть работы выполнена.
     Косухин не мог не обрадоваться таким новостям, но слово "работа"  его
несколько удивило. Его товарищи и он сам выражались куда более возвышенно.
     - Вместе с тем, враг еще не разбит до конца. У нас есть  данные,  что
группа офицеров сумела спрятать  где-то  в  тайге  часть  золотого  запаса
Республики. Это десятки пудов золота. На эти деньги они собираются  начать
нынешней весной новый поход. Мы должны вернуть золото, Степан Иванович.  И
этим займетесь вы...
     Степа хотел ответить "Есть", но в горле внезапно пересохло. Он  вдруг
почувствовал себя маленьким и слабым, но тут же постарался  взять  себя  в
руки. Товарищ Венцлав, казалось, понял его:
     - Да, это трудное задание, Степан Иванович. Мы будем работать с  вами
вместе. Скоро подойдет подмога, но за это время надо успеть сделать  самое
важное...
     - Где это золото? - неожиданно хриплым голосом спросил Степа. -  Куда
его спрятали?
     Товарищ Венцлав  тихо,  почти  беззвучно  рассмеялся,  но  глаза  его
оставались по-прежнему холодными и равнодушными.
     - Этого к сожалению, мы не знаем, Степан  Иванович.  А  известно  нам
пока что следующее... Золото было спрятано заранее,  спрятано  надежно,  и
найти его будет почти невозможно. Но есть одна зацепка  -  мы  знаем,  что
руководил этой  операцией  генерал  Ирман,  начальник  одного  из  отделов
военного министерства. Этот Ирман должен быть  сейчас  в  Иркутске.  Кроме
того, мы знаем их пароль, но без  генерала  Ирмана  мы  ничего  не  сможем
делать...
     - Так надо же, - начал было Косухин, но Венцлав покачал головой.
     - Мы уже пояснили. Ирман не покидал Иркутска. Его нет и на станции, в
зоне контроля чехвойск. Скорее всего, он где-то  в  подполье.  Я  приказал
товарищу Чудову порасспросить кое-кого из арестованных, но думаю, это  нам
мало что даст. Придется искать самим...
     Он замолчал. Степа стал лихорадочно прикидывать, что бы предпринял он
сам.  Ясное  дело,  квартира   генерала,   его   знакомые...   Расспросить
сознательных граждан в каждом районе... Эх, знать бы приметы, а еще  лучше
иметь фотографическую карточку!..
     Он несмело кашлянул и изложил свои соображения товарищу Венцлаву. Тот
пожал плечами и достал небольшой фотографический снимок. Генерал Ирман был
бородат, суров, на скуластом лице темнели большие выразительные глаза.
     - Что вы можете сказать, товарищ Косухин? - осведомился Венцлав после
того, как Степа внимательно изучил генеральскую внешность.
     - Контра, - уверенно  заявил  Косухин.  -  Гидра.  Такие  в  плен  не
сдаются, сам видел...
     - Это очень умный человек, - задумчиво проговорил Венцлав. - Умный  и
сильный. Хорошо, что вы напомнили мне о фотографии... Подождите-ка...
     Венцлав взял в руку фотографию, провел несколько раз ладонью  над  ее
поверхностью, затем несколько секунд подержал руку над снимком.
     - Мне надо было подумать об этом раньше, - наконец заметил он. - А вы
действительно смотрите в корень, Степан Иванович...  Только,  боюсь,  наши
поиски это не облегчит. Может,  вас  это  несколько  удивит,  но  я  почти
уверен, что генерала нет в живых.
     Степа изумился, а товарищ  Венцлав  еще  немного  подержал  руку  над
снимком, затем покачал головой и спрятал фотографию.
     - А с чего вы так решили? -  поинтересовался  Косухин,  ничего  и  не
поняв.
     - Это несложно, Степан  Иванович,  -  равнодушно  бросил  Венцлав.  -
Фотография может сказать о человеке многое. И хорошо, если бы я ошибся...
     Но  он  не  ошибся.  Вернувшийся  вскоре  Пров  Семенович   несколько
растерянно сообщил, что двое из арестованных офицеров сообщают одно и тоже
- генерал Ирман умер от скоротечного воспаления легких как раз  под  Новый
год, когда в Иркутске шли бои.
     Степа был поражен, а товарищ Венцлав лишь недовольно скривился и  дал
Степе совершенно непонятное задание - узнать, где был похоронен Ирман или,
если похоронить его не успели, где находится его тело.
     Приказ был более чем странен, но Степа  не  решился  спрашивать.  Тем
более, что Пров Самсонович,  когда  они  остались  одни,  подтвердил,  что
Косухин теперь будет находиться в полном распоряжении товарища Венцлава. О
командире 305-го полка Чудов, как успел заметить Степа, говорил не  просто
с  уважением,  но  и  с  некоторым  страхом,  что  было  совсем  для  него
нехарактерно. Впрочем, и сам  Степа  чувствовал,  что  товарищ  Венцлав  -
человек непростой. Хотя простому красному командиру никто и не поручил  бы
выполнения такого важного для всей Республики задания...


     Приказ товарища Венцлава,  как  выяснилось,  был  несложен.  Квартира
генерала Ирмана оказалась пустой и  разграбленной,  но  соседи  рассказали
Косухину,  что  генерал  действительно  скончался  и  был   похоронен   на
Преображенском кладбище. На этом Степа не успокоился, побывав на кладбище,
где  в  кладбищенской  церкви  нашел   соответствующую   запись.   Наконец
перепуганный сторож показал  ему  и  занесенную  снегом  могилу  генерала.
Оставалось все это доложить товарищу Венцлаву, хотя Косухин и не  понимал,
чем все эти сведения помогут делу. Он по собственной  инициативе  осмотрел
генеральскую квартиру, но ничего ценного, а тем более  секретного  там  не
обнаружил. Единственным его трофеем  была  пятнистая  генеральская  кошка,
которую приютили соседи. Невзирая на протесты, Степа конфисковал  зверька,
на которого имел свои виды.
     ...Перед тем, как возвращаться к товарищу  Венцлаву,  он  забежал  на
Троицкую  улицу.  На  стук  долго  не  открывали,  и  Степа   начал   было
волноваться, когда наконец послышались легкие шаги, и дверь отворилась.
     Девушка была в прежнем нелепом платье и малиновой шали. Ее  странные,
недвижные глаза смотрели на Косухина с испугом и недоверием.
     - Эта... здравствуйте, барышня... - смущенно проговорил  Степа.  -  Я
кошку вам принес... Вот...
     Кошка, почувствовав, что разговор идет о ней, выглянула из-за  ворота
степиного полушубка и замяукала.
     - О! - воскликнула девушка, переходя от испуга к неописуемой радости.
- Это вы, мой рыцарь из чека! Вы нашли моего Шера! О! Как жаль, у меня нет
розы, чтобы подарить вам!..
     - Да чего там, - Степе было неловко, поскольку генеральская кошка  не
имела к пропавшему Шеру никакого отношения. - Берите...
     Девушка осторожно  взяла  кошку,  легко  подула  на  пушистый  мех  и
восторженно погладила мяукающий подарок.
     - Я сегодня устрою бал, - шепотом сообщила она. - Мы будем  танцевать
большой вальс!
     - Еда-то у вас есть? - поинтересовался практичный  Степа.  -  Этак  с
голоду дойдете, барышня.
     - Мне не нужно еды, - еще тише проговорила  больная.  -  Мне  хватает
лунного света...
     - Ладно, - вздохнул Степа, сообразивший, что придется позаботиться  и
об этом. - Как вас зовут-то, барышня?
     - Это тайна! - вдруг испуганно воскликнула та  и  отшатнулась.  -  Вы
пришли узнать эту тайну! Вы пришли меня погубить!
     - Ну вот еще! - Степа совсем растерялся, между тем девушка подошла  к
нему совсем близко и взглянула прямо в глаза.
     - Нет, - радостно вздохнула она. - Я вижу, вы не желаете мне  зла.  Я
скажу вам... Меня зовут Али-Эмете. Али-Эмете...
     - Степан, - представился Косухин и поспешил  откланяться.  Он  понял,
что бедной девушке совсем худо, если она  выдумала  себе  какое-то  то  ли
татарское, то ли вообще персидское имя.
     ...Товарищ Венцлав выслушал Степу очень внимательно, похвалил и велел
быть готовым к одиннадцати вечера. Степа ни о чем не стал  спрашивать,  но
на всякий случай проверил оружие и надел лишние  теплые  носки  -  ночи  в
Иркутске были беспощадно холодными.
     В начале одиннадцатого товарищ Венцлав велел выходить. Возле тюремных
ворот их ждал грузовик и  несколько  дружинников.  Косухин  сел  в  кузов,
вместе с  остальными,  а  товарищ  Венцлав  забрался  в  кабину.  Грузовик
зарычал, окутался сизым дымом и неторопливо двинулся по пустынной улице.
     Ехали долго, и Степа успел разговориться с дружинниками. Те оказались
своими ребятами, из  железнодорожных  мастерских.  Сперва  Степа  от  души
изругал поганого эсеришку Федоровича, в чем его дружно поддержали, а затем
только обратил внимание, что дружинники  вместо  винтовок  были  вооружены
лопатами и даже ломами. Он удивился, но ребята и сами не знали, в чем дело
- их подняли по тревоге, выдали инструмент  и  велели  ехать  с  товарищем
Венцлавом.
     Косухин несколько раз выглядывал в окружавшую грузовик ледяную  мглу,
но, совсем не зная города, не мог  ничего  понять.  Один  из  дружинников,
всмотревшись в темноту, предложил,  что  они  едут  за  город,  в  сторону
Преображенского кладбища.
     - Вот те на, - подумал Степа, но  вслух  ничего  не  сказал.  Поездка
сразу же перестала ему нравиться.
     Наконец, автомобиль затормозил. Из кабины  вышел  товарищ  Венцлав  и
велел спускаться. Вскоре все уже  стояли  на  ледяной,  потрескивавшей  от
холода земле. Степа огляделся и вздрогнул  -  прямо  перед  ним  были  уже
известные ему ворота Преображенского кладбища.
     - Инструменты взяли? - поинтересовался  Венцлав.  -  Ну,  показывайте
дорогу, товарищ Косухин.
     Степа не стал  переспрашивать  и,  вздохнув,  повел  отряд  к  могиле
Ирмана.
     - Двое к воротам, - распорядился Венцлав. - Никого не пускать.
     Затем легко ткнул валенком в заснеженный надгробный холм и велел:
     - Начинайте...
     Инструмента  Косухину  не  досталось,  и  он  был  поневоле   рад   -
раскапывать могилы ему еще не приходилось.  Он  стал  поближе  к  товарищу
Венцлаву и закурил, стараясь не оглядываться на то, что происходит у  него
за спиной. Как ему казалось, он догадался, в чем дело - в могиле  генерала
могли быть спрятаны какие-то важные документы. Венцлав не курил и  молчал,
глядя куда-то в темноту.
     - Как у вас с нервами, Степан Иванович? - внезапно спросил он.
     -  Это...  насчет  мертвецов?  -  Степе  на  мгновенье  стало  жарко.
Мертвецов он боялся с детства.
     - Может, хлебнете для храбрости? - предложил Венцлав, и в его  голосе
прозвучала откровенная насмешка.
     -  Не  надо,  -  отрезал  Степа,  слегка  обидевшись.  -  Видали   мы
мертвяков... Всяких.
     - Ладно, - кивнул Венцлав и, повернувшись к дружинникам,  крикнул:  -
Поскорее, товарищи! Мы должны успеть до полуночи.
     "Почему до полуночи?" - удивился Степа, но смолчал.
     Закаменелая земля поддавалась с трудом, но  дружинники  были  парнями
крепкими, к тому же работали, меняясь, в две смены.  Вскоре  лопата  глухо
ударилась о крышку гроба.
     - Без четверти двенадцать, - Венцлав взглянул на часы и  скомандовал.
- Вытаскивайте гроб и уходите! Быстрее!
     Через несколько минут тяжелый дубовый гроб уже стоял  около  разрытой
могилы. Дружинники, боязливо оглядываясь, заспешили к воротам.
     - Ждите в машине, - крикнул им вслед Венцлав и кивнул Косухину. Степа
сглотнул внезапно подступившую слюну и подошел ближе.
     - Берите лом, - приказал Венцлав.  -  Крышку  долой!  Спешите,  скоро
полночь...
     Степа  выругал  себя  за  трусость  и  склонность  к  мелкобуржуазным
предрассудкам и попытался поддеть ломом  покрытую  бронзовыми  украшениями
крышку. Дерево не поддавалось. Тогда Степа озлился всерьез,  ударил  ломом
что  есть  силы  и  увидел,  что  между  крышкой  и  нижней  частью  гроба
образовалась щель. Остальное было нетрудным - через пару минут  отодранная
крышка лежала рядом.
     Мороз сохранил покойного - спокойное  суровое  лицо  Ирмана  казалось
живым, если бы не снежинки, которые, не тая, начали покрывать тело.
     - Полночь! - голос Венцлава  прозвучал  неожиданно  громко,  и  Степа
вздрогнул.  -  Степан  Иванович,  станьте  рядом  и  молчите,  что  бы  не
случилось. Молчите и слушайте...
     Степа, ничего не понимая, встал поблизости от гроба.  Он  думал,  что
товарищ Венцлав собирается обыскать последнее жилище генерала, но  Венцлав
внезапно простер над гробом руки,  плавно  провел  ими  по  воздуху  -  и,
наконец, замер, держа ладони  над  лицом  мертвого.  Затем  Степа  услышал
странные слова  -  Венцлав  читал  нараспев  что-то,  напоминающее  то  ли
церковную службу, то ли (что было  совсем  дико)  колыбельную  песню.  Это
продолжалось минуты три, как вдруг Венцлав  громко  крикнул:  "Встань!"  и
взмахнул правой рукой.
     И тут же Степа почувствовал, что земля начинает уходить у него из-под
ног. Мертвое лицо  Ирмана  дернулось,  задрожали  заснеженные  ресницы,  и
генерал открыл глаза. Взгляд мертвеца был и без  того  страшен,  но  самое
жуткое началось вслед за этим - Венцлав стал неторопливо двигать рукой,  и
мертвый генерал начал приподниматься. Минута - и  он  уже  почти  сидел  в
своем гробу. Белые застывшие губы шевельнулись,  и  Степа  услышал  низкий
хриплый голос:
     - Я пришел... Зачем ты вызвал меня?
     - Ответь мне на вопрос - и я отпущу тебя, - Венцлав наклонился  почти
к самому лицу мертвеца. - Что такое "Рцы мыслете покой"?
     - Это пароль операции "Владимир  Мономах",  -  мертвый  голос  звучал
ровно и без всякого выражения.
     - Кто должен руководить ею после твоей смерти?
     - Полковник Лебедев. Но дать приказ может лишь Руководитель  проекта.
Он мне неизвестен.
     - Что ты знаешь об операции "Владимир Мономах"?
     Несколько секунд  мертвец  молчал.  Сжавшийся  в  комок  Степа  вдруг
заметил, что в глазах Ирмана мелькнуло нечто осмысленное. Через  мгновенье
он понял, - это была страшная, неведомая живым боль.
     "Господи, нельзя же так!" - вдруг подумал  Степа.  Он  давно  уже  не
поминал Творца, считая себя убежденным атеистом, но сейчас забыл об этом -
происходящее не укладывалось даже в  столь  родное  ему  учение  Маркса  и
Энгельса.
     - Что ты знаешь об этой операции? - Венцлав резко ударил мертвеца  по
лицу.
     - Господи! - прошептал Косухин. - Прекрати это, Господи!
     И, сам не понимая, что делает, быстро перекрестился.
     В ту же секунду  глаза  мертвого  Ирмана  широко  раскрылись,  в  них
вспыхнул гнев - и над гробом  неторопливо  поднялись  огромные  скрюченные
руки.
     - Назад! - крикнул Венцлав, но мертвец уже схватил  его  за  горло  и
начал душить. Мертвый рот раскрылся и оттуда доносилось  хриплое  рычание.
Венцлав пытался сбросить вцепившиеся в него ручищи, но мертвый генерал уже
вставал, глаза горели красным огнем, а черная борода зашевелилась.
     - Косухин! - прохрипел  Венцлав.  Степа  опомнился,  схватил  лом  и,
зажмурившись, ударил по мертвому лицу Ирмана. Затем  ударил  еще,  и  еще,
пока наконец не услышал чуть придушенный голос товарища Венцлава:
     - Хватит, Степан Иванович... Спасибо.
     Тело генерала почти вывалилось из гроба. Лицо,  куда  пришлись  удары
лома, уже ничем не напоминало лица человека.
     - Позовите тех, - Венцлав кивнул в сторону ворот. - Пусть закопают...
Чтоб не осталось следов. Что, хорош, а?
     - Они... все так могут? - шепотом поинтересовался Степа.
     - К счастью, нет, - коротко рассмеялся товарищ Венцлав. - Как видите,
допрос мертвого  свидетеля  -  вещь  достаточно  опасная.  Но  кое-что  мы
все-таки узнали. Как фамилия того полковника, запомнили?
     - Лебедев, - тихо проговорил  Степа,  чувствуя,  что  видит  какой-то
жуткий бесконечный сон. - Полковник Лебедев...



                          3. ПОЛКОВНИК ЛЕБЕДЕВ

     Итак, генерал Ирман мертв. Капитан Арцеулов узнал это почти сразу  же
после прибытия в Иркутск,  еще  на  вокзале,  куда  его  доставил  чешский
эшелон. Было утро  8  января,  по-прежнему  светило  холодное,  подернутое
белесой дымкой солнце, а мороз, казалось, окончательно сорвался с  привязи
- даже днем ртуть показывала минус тридцать - тридцать пять.
     Вокзал, занятый легионерами, был полон беженцев,  успевших  добраться
сюда в дни боев за город. Конечно,  чехи  пускали  отнюдь  не  каждого,  в
результате чего в залах ожидания было полно офицеров, генералов  и  высших
чиновников министерств; в одном из  вагонов  удобно  устроились  несколько
министров уже канувшего  в  вечность  правительства  Верховного.  Вся  эта
публика  шумела,  осаждала  буфеты  и  вела   бесконечные   переговоры   с
командованием  легиона  о  вывозе  их  из  иркутской  ловушки.   Легионеры
отмалчивались, ссылаясь на французского уполномоченного  генерала  Жанена,
который, якобы, и должен решить судьбу беглецов.
     Среди этого Вавилона Ростислав довольно быстро повстречал  нескольких
сослуживцев, которые познакомили его с бывшим адъютантом  Ирмана.  Молодой
штабс-капитан подробно рассказал Арцеулову о смерти и похоронах  генерала,
которые ему пришлось лично организовать. Увы, эти сведения ничем не  могли
помочь Ростиславу. Он осведомился о полковнике  Лебедеве.  Адъютант  долго
вспоминал и, наконец, заявил, что такой полковник, если он  не  ошибается,
имел какое-то отношение к авиации и несколько раз бывал у Ирмана. Но ни  в
военном министерстве, ни в Иркутском  гарнизоне  этот  Лебедев,  насколько
штабс-капитан помнил, не числился.
     Вскоре Арцеулов понял, что  на  вокзале  ему  делать  больше  нечего.
Конечно, если бы он потолкался здесь денек-другой, то, возможно,  каким-то
чудом сумел попасть в один из чешских эшелонов, идущих за Байкал. Это  был
шанс если не выжить, то по крайней мере прожить еще несколько месяцев - до
неизбежного  весеннего  наступления  большевиков.  Однако,  Ростислав  был
человеком упорным и привыкшим уважать прежде  всего  самого  себя.  Он  не
выполнил задания, а значит, покидать поле боя не имел никакого права.
     Оставалось дождаться темноты и выбираться в город. Адъютант Ирмана, с
которым  он  поделился  этой  мыслью,  поглядел  на  Ростислава,  как   на
ненормального, и  посоветовал  хотя  бы  избавиться  от  столь  приметного
черного полушубка. Арцеулов был с ним в  принципе  согласен,  но  в  конце
концов рассудил, что первый же патруль заберет его в любом случае - хоть в
форме черного гусара, хоть в обыкновенной шинели; при это