В конце концов Ахилло оказался  у  полуоткрытых  дверей  кабинета  на
третьем этаже. Он постучал, услышал:  "Валяй!"  -  и  не  без  некоторой
опаски переступил порог.
   Кабинет был  невелик.  Половину  его  занимал  огромный  стол,  возле
которого  стоял  немалого  роста  рыжий  детина,  почему-то   в   летном
комбинезоне. Детина был занят делом - собирал немецкий  пулемет  системы
"МГ". Дело, похоже, продвигалось туго.
   - Чего стоишь? - Голос был под стать росту - гулкий и низкий. - Лучше
подсоби.  Не  видишь  -  заело  эту  хрень,  мать  ее!  Гансы   поганые,
наизобретали, тудыть...
   Ахилло, решив ничему не  удивляться,  погрузил  пальцы  в  пулеметное
нутро. Особым специалистом он не  был,  но  подобная  система  была  ему
знакома.
   - Да не лезь туда, пальцы отшибет! - комментировал хозяин кабинета. -
Ты б еще кой-чего другое туда вставил! Нет, это я проверял... Да не лезь
туда, говорю! Тут, наверно, пружина гавкнулась...
   Михаил был и сам не рад, что вместо доклада по всей форме занялся бог
весть чем, но дела привык доводить до конца. Он  аккуратно  взял  лапищу
рыжего детины за рукав и отодвинул в сторону.
   - Ты чего? - возмутился тот. - Да я эту машинку лучше всех знаю!
   - Ты еще язык туда вставь,  -  не  выдержал  наконец  Михаил,  иногда
умевший попадать в тон. Что случилось  с  пулеметным  затвором,  он  уже
догадался.  Минута  -  последовал  щелчок,  затвор  клацнул,  и   детина
облегченно усмехнулся.
   - Ну, молоток! А я эту фигню просмотрел. На тряпку, вытри руки!
   Вытирая с пальцев масло, Михаил быстро  прикидывал,  как  действовать
дальше. Но рыжий детина перехватил инициативу.
   - А ты откуда такой грамотный? Постой, постой, да ты же  "малиновый"!
Имелся в виду, естественно, цвет Петлиц на гимнастерке Михаила.
   - Какой есть. Мне, собственно,  старшего  лейтенанта  госбезопасности
Ерофеева.
   - Я Ерофеев, - сообщил рыжий, слегка оправляя комбинезон.  -  Ерофеев
Кондратий Семенович. А ты чего - капитан Ахилло?
   - Не похож? - усмехнулся Михаил, внезапно сообразив, что в документах
он по-прежнему старший лейтенант, а на петлицах у него  "кубари"  вместо
"шпалы" - приводить все это в порядок не было времени.
   Ерофеев, в свою очередь, вытер руки и полез в ящик стола. Оттуда была
извлечена папка.
   - Ты?
   На стол легло несколько фотографий: Михаил вместе с отцом,  он  же  -
еще в лейтенантской форме и совершенно неизвестный ему снимок, сделанный
прямо на улице.
   - Вроде ты. - Старший лейтенант госбезопасности бросил папку  в  ящик
стола. - Чего не по форме?
   - Взаимно.
   Ахилло уже понял, что сесть его не  пригласят,  и  устроился  сам  на
одном из двух имевшихся в кабинете стульев. Ерофеев отодвинул в  сторону
пулемет и вытащил пачку "Севера".
   - Дыми, капитан. Я не в форме, чтоб об эту хрень не замазаться. Заело
вчера на стрельбах, а в мастерскую отдавать жаль: еще испортят...
   - А я - на  нелегальном  положении,  -  невозмутимо  пояснил  Михаил,
угощаясь папироской. В ответ послышался довольный смех:
   - Это правильно, капитан. Ладно, вино будешь?
   - Прямо сейчас?
   Снова смех - довольный, с оттенком снисходительности.
   - Да я тебе не водку предлагаю, чудило! Винцо "Курдамюр", как раз для
знакомства. А вам чего, Николай не позволяет?
   Ахилло уже слыхал, что "лазоревые петлицы" называли всесильного Ежова
просто по имени - Наркома внутренних дел боялась  вся  страна  -  но  не
сотрудники НКГБ.
   На столе появились стаканы и початая бутылка.
   -  А  закусить?  -  поинтересовался  Михаил,  отметив,  что  вино   -
коллекционное, из самых лучших.
   - Тебе что, к "Курдамюру" селедку? - возмутился Ерофеев. Порывшись  в
тумбе стола, он бросил рядом с бутылкой плитку шоколада: Для дам,  между
прочим, держал. Ты чего, может, из интеллигентов?
   - Частично. - Михаил уже сообразил, что и  подобный  тон,  и  дамское
винцо неспроста. Очевидно, в этом учреждении умели "бутафорить", как это
именовалось на профессиональном жаргоне, не хуже, чем  в  Большом  Доме.
Впрочем, Ахилло был не прочь поддержать игру.
   Стаканы цокнули. Вино оказалось превосходным, и Михаил  пожалел,  что
курит "Север", а не что-нибудь более подходящее к случаю.
   - Зови меня "майор", - заявил Ерофеев, нюхая кусок  шоколада,  -  так
короче будет. А хочешь - зови по фамилии, мне один черт. Приказ читал?
   - Чей приказ? - самым невинным тоном осведомился Ахилло.
   - Ну, е-мое, наивный! Да вашего Николая! Ты, стало быть, поступаешь в
мое распоряжение вместе с зэком. Я - главный! Усек?
   - Это с каких еще чертей? - в тон  хозяину  кабинета  поинтересовался
Михаил. Последовало возмущенное хрипение:
   - Ты чего, неграмотный? Тебе прочесть?
   - У меня с согласными плохо, майор. По-моему, в приказе сказано,  что
я должен сопровождать заключенного - не больше.
   - Ну да, - - кивнул Ерофеев. - А повезу вас я. Так что на это время я
для тебя, капитан, и отец, и мать, и воинский начальник.  Распустил  вас
Николай, смотрю! Давно чистить пора, ой пора!
   В таком тоне о "железной когорте партии" НКВД  не  решались  говорить
даже маршалы. Здесь же, похоже, можно было  и  не  такое.  За  болтовней
майора крылись вещи очень серьезные. Так думал не он  один:  "лазоревые"
только ждали  приказа,  чтобы  разорвать  на  части  "малиновых",  и  не
скрывали этого.
   - А вас чистить кто будет?
   - Нас? - удивился майор. - Да нас-то за что? Это вы, как Феликс умер,
нюх потеряли! Кирова прошляпили, "Правый  центр"  прошляпили!  Только  и
заслуги, что Тухачевского, гада купленного, скрутили, да и  то  с  чужой
помощью! Нам только баб на допросах тискать да конфискат разворовывать!
   - Ты что, мою реакцию проверяешь? - как можно спокойнее  отреагировал
Ахилло. Подобного он еще не слыхал, о таком даже боялись думать - не  то
что говорить.
   - Ты чего, пуганый? - Физиономия Ерофеева выражала крайнее удивление.
   - Пуганый.
   - А-а-а, - протянул майор, - чуешь, что Сибирью пахнет! Так ведь  все
равно не убережешься! У вас в Большом Доме смертность  похлеще,  чем  от
холеры. Жрете друг друга, всех головастых  выбили,  оставили  придурков,
что ни уха ни рыла и оперативной работе не вяжут!
   Крыть было нечем, рыжий говорил правду.
   - Ладно, капитан, забудем. Хлебнем и поехали за твоим Гонжабовым.
   Рука Михаила, взявшего стакан, дрогнула:
   - За каким Гонжабовым? - А за таким! - Майору,  похоже,  вновь  стало
весело. - Который  Сидоров.  Сам  увидишь,  какой  это  Сидоров.  Ты  на
колесах? Нет? А, все равно я бы на вашей колымаге не поехал! Вечно у вас
происшествия, свидетели под откос валятся...
   Это тоже было правдой. Гробить лишних  свидетелей  в  автокатастрофах
давно уже стало излюбленной методой  Большого  Дома.  Краем  уха  Михаил
слыхал, что так убрали начальника ох . раны Кирова,  который  был  готов
дать подробные показания.
   - А у вас не валятся под откос?
   - У нас? - хмыкнул Ерофеев. - Да похлеще, чем у вас! Только я сам  за
рулем буду, а перед тем лично в мотор загляну. Береженого  Бог  бережет.
Ну, допивай, поехали.
   - А может, вначале о деле расскажешь?
   Майор смерил Михаила внимательным неулыбчивым взглядом, в котором  не
было и тени обычной усмешки:
   - Нет, капитан. О деле мы с  тобой  будем  говорить  не  здесь  и  не
сейчас... Ты бы и сам молчал,  как  дохлая  рыба,  зная,  на  что  идем.
Смекаешь?
   - Нет, - честно признался Ахилло, которому  все  происходящее  совсем
перестало нравиться.
   - И  правильно!  -  кивнул  Ерофеев.  -  Ты  ведь  сам  вроде  не  из
комсомольских  работников,  так  что  азбуку  знаешь.  Орден-то  за  что
получил?
   - За самогонщиков.
   - Которые шнапс гнали? - хохотнул майор, и Михаил  понял,  что  здесь
знают не только его анкету. - А у меня орденов целых два. Второй тоже...
за самогонщиков, как у тебя. А вот первый я еще на заставе получил,  так
что осторожности сызмальства обучен. Я ведь  из  погранцов.  О  Карацупе
слыхал? Так мы с ним вместе начинали, на одной заставе.
   - А ты в качестве кого? - не  удержался  Ахилло.  Ерофеев  недоуменно
поглядел на него, а затем хмыкнул:
   - - А, понял! Ты это, значит, про то, что я на четырех лапах бегал? А
ты  юморист,  капитан!  Нет,  и  был  помкомвзвода.  Потом  Карацупа  на
сверхсрочную пошел, и я тоже... в отряд  по  борьбе  с  самогонщиками...
Ладно,  посиди  минутку,  поскучай.  Можешь  обшарить  стол,  там  много
интересного...
   Майор вышел, оставив Михаила одного. В стол  он,  естественно,  и  не
собирался заглядывать, прекрасно понимая, что ничего важного там  нет  и
быть не может. Бывший "погранец" вволю  валял  дурака  перед  гостем  из
Большого Дома, но сам  дураком,  конечно,  не  был.  За  развязностью  и
фанфаронством чувствовались сильная воля, ум  и  большой  опыт.  Михаилу
стало обидно: НКГБ брал на службу таких, как Ерофеев, а  Большой  Дом  в
последнее время действительно стал набирать сотрудников из  партийных  и
комсомольских стукачей, особенно после того, как  кресло  наркома  занял
Ежов,  курировавший  до  36-го  года  кадровый   отдел   ЦК.   При   его
предшественнике Ягоде в НКВД были  ребята  получше  этого  Ерофеева,  но
почти все они сгинули в никуда вместе с бывшим наркомом.
   Ерофеев появился через несколько минут,  уже  при  полном  параде,  в
мундире, на котором красовались два ордена Красного Знамени.
   - Чтоб уважали, - прокомментировал он, кивая на свой "иконостас".
   - А у нас все шпионы ордена цепляют, -  невозмутимо  сообщил  Ахилло.
Это было тоже правдой:
   Тот, за которого Михаил получил  награду,  носил  на  пиджаке  точную
копию ордена Ленина - даже номер был сделан неотличимо от настоящего.
   - Да? Ну и придурки, - заметил Ерофеев. - Нас еще в спецшколе  учили,
что лучше внимания к себе не привлекать. Народ наш бдит: увидят орден  -
и тут же стукнут куда надо. У нас в клифте ходить  вольготнее...  Ладно,
руки в ноги - поехали...
   Прежде чем сесть в машину - обычную черную "эмку", но с городскими, а
не специальными номерами, Ерофеев действительно заглянул в мотор и  даже
в багажник. Майор не казался трусом, и Ахилло рассудил, что им  в  самом
деле есть чего опасаться. Шофера не было, Ерофеев, как и обещал, сел  за
руль сам.
   Ахилло  ни  разу  не  был  в  Лефортове-бис,  а  потому  с  интересом
поглядывал в окно. Впрочем, понять что-либо  было  сложно:  Ерофеев,  не
жалея бензина, крутил по городу, проверяя,  нет  ли  за  ними  "хвоста".
Наконец машина вырулила на проспект Кирова и помчалась на юг.
   - Береженого Бог бережет, - повторил майор, нажимая на газ. -  Ладно,
капитан, вскрывай свой пакет, самое время.
   - Ахилло не возражал. В пакете оказалась копия приказа  Ежова  о  его
командировке, документ на выдачу арестованного Петра Петровича  Сидорова
и обычная бумага ко всем организациям и учреждениям с просьбой оказывать
помощь "предъявителю сего",
   - Ты вроде спортсмен? - внезапно поинтересовался" Ерофеев.
   Ахилло немного удивился.
   - Нет... Гимнастику делаю по утрам...
   - Так у тебя же разряд!
   - А-а! - усмехнулся Михаил. - Да это по туризму! Второй разряд, я его
лет пять назад получил.
   -  А  я  думал,  по  альпинизму,  -  в   голосе   рыжего   прозвучало
разочарование, туризм, прогулочки... Ладно, потащу тебя, ежели чего...
   Понятнее не стало, но капитан решил покуда не вдаваться в  расспросы.
Машина между тем промчалась проспектом и теперь блуждала по  пригородам.
Наконец впереди открылось шоссе - они были  уже  за  пределами  Столицы.
Несколько раз Ерофеев оглядывался, но сзади было пусто: спускался  вечер
и мало кто выезжал из города. К тому же майор свернул на дорогу, которой
и в дневное время пользовались не часто.
   Наконец  возле  неприметного  столбика   с   надписью   "Пионерлагерь
"Тимуровец"" машина притормозила, повернула и покатила по  узкой  дороге
между деревьев. Вскоре  их  остановил  первый  пост.  Документы  изучали
долго, заглянули в багажник, на заднее сиденье и  лишь  затем  разрешили
ехать дальше.
   Это повторялось еще дважды, прежде чем  машина  подкатила  к  высоким
воротам, за которыми можно было  разглядеть  домики  небольшого  дачного
поселка. Охраны, кроме тех, что стояли у ворот, было не видно, и  вообще
филиал зловещей тюрьмы производил скорее идиллическое впечатление.
   - Жируют,  вражины,  -  прокомментировал  Ерофеев,  покуда  охрана  в
очередной раз рылась в багажнике. - А знаешь, капитан, здесь не было  ни
одной попытки побега. Смекаешь почему?
   - Кормят  неплохо,  -  невозмутимо  предположил  Михаил,  -  кино  по
субботам...
   - Кино! - хохотнул Ерофеев. - Да просто тут собрали тех,  кого  нужно
охранять самих! Им на воле опаснее, чем здесь!
   - От кого охранять? - наивно поинтересовался Ахилло.
   - Кого - от нас, кого - от вас. Так что отсюда не побегут...
   Наконец их пропустили. Машину,  естественно,  оставили  у  ворот,  но
сопровождающего не дали, лишь указали на один  из  домиков:  ЗК  Сидоров
проживал именно там.
   Домик  оказался  небольшим,  кирпичным,  с  миниатюрной  верандой   и
цветником у входа, на котором сиротливо мерзли  осенние  астры.  Ерофеев
уже ступил на крыльцо, но Ахилло тронул его за плечо:
   - Я сам.
   - Чего? - не понял тот. - А, не полагается? Ну давай, давай -  только
не испугайся.
   Михаил проигнорировал странные слова и поднялся по ступенькам.  Дверь
была не заперта. Короткий коридор вел в небольшую  комнату,  оказавшуюся
оранжереей. Странные,  неведомые  в  этих  широтах  растения  вытягивали
воздушные корни из деревянных  кадок,  с  темно-зеленых  веток  смотрели
огромные желтые цветы, от которых шел удушливый  аромат.  За  оранжереей
была еще одна комната. Михаил постучал и открыл дверь.
   Сначала он увидел огоньки - десятки маленьких огоньков, светящихся  в
темноте. Прошло несколько секунд, прежде чем Ахилло сообразил: окна были
завешены толстой черной тканью, и комната освещалась небольшими свечами,
стоящими по углам. Неровный,  трепещущий  свет  падал  на  большое  -  в
человеческий рост - изваяние Будды. Улыбающееся лицо бесстрастно глядело
в темноту. Странно, но в неярком свете Михаилу  показалось,  что  бурхан
сделан из чистого золота.
   Напротив изваяния в такой же позе, скрестив ноги и  положив  руки  на
колени, застыл человек в темном халате и небольшой шапочке,  похожей  на
тюбетейку, но с ровным верхом. Он сидел недвижно, даже  не  пошевелился,
когда Михаил вошел в комнату.
   Ахилло подождал несколько секунд, но Сидоров Петр Петрович не  сделал
попытки встать или хотя бы повернуться. Михаил хотел было кашлянуть,  но
передумал. В конце концов, этот поклонник Будды - не у себя на даче.
   - Гражданин... - Михаил хотел было  сказать  "Сидоров",  но  внезапно
вспомнил слова майора. - Гражданин Гонжабов, я за вами. Собирайтесь.
   Человек медленно встал и обернулся. На Михаила глядели  узкие  темные
глаза. Плоское лицо с острыми  скулами,  желтоватая  кожа...  Надо  было
иметь неплохое чувство  административного  юмора,  чтобы  назвать  этого
человека исконно русской  фамилией.  Михаил  быстро  прикидывал:  ни  на
китайца, ни на японца заключенный не походил.  Он  немного  смахивал  на
узбека: такой же невысокий и костистый, но шире  в  плечах,  да  и  лицо
казалось другим. Фамилия Гонжабов ни о чем не  говорила  -  заключенный,
скорее всего, был таким же Гонжабовым, как и Сидоровым.
   - Собирайтесь, -  повторил  Михаил.  -  У  вас  есть  переодеться  во
что-нибудь... гражданское?
   Темные глаза взглянули на Ахилло спокойно,  без  страха  и  даже  без
особого интереса.  Наконец  Гонжабов  медленно  кивнул.  Михаил  не  без
некоторого облегчения заявил,  что  будет  ждать  во  дворе  и  поспешил
покинуть странную комнату. Полумрак, свечи и  недвижная  золотая  улыбка
Будды произвели на него мрачное впечатление.
   - Ну как,  -  поинтересовался  Ерофеев,  куривший  у  крыльца,  -  не
испугался?
   - Нет. А кто этот... Сидоров? Майор покосился на Ахилло:
   - Ну, это тебе  лучше  знать,  капитан,  -  ваша  добыча.  Я  человек
маленький. Мне приказали - я поехал.
   Михаил обиженно отвернулся. Похоже, с  ним  не  особо  считались  как
свои, так и чужие.
   - Да ладно, не киксуй, - понял его майор. -  По  Гонжабову  знаю  вот
чего: он бхот, с Тибета, за Гражданскую имеет орден, еще один получил  в
тридцать первом за  научные  достижения,  был  членом  тибетской  секции
Коминтерна. Взяли его ваши год назад  -  как  германского  шпиона.  Дали
"четвертак" и отправили сюда.
   Ясности не прибавилось. Бхоты... о таком  народе  Ахилло  не  слыхал.
Золотой  бурхан   Будды   как-то   плохо   ассоциировался   с   научными
исследованиями. Правда, два ордена вызывали уважение.
   - Он что, Тернему понадобился? - самым невинным тоном поинтересовался
Михаил.
   Он ожидал, что майор будет по-прежнему темнить, но Ерофеев спокойно и
внушительно подтвердил:
   - Именно так.  Гражданин  Тернем  приказал  командировать  гражданина
Гонжабова с целью научной экспертизы.
   Привычное ухо уловило "гражданин Тернем".
   - Что, Тернем... тоже? До сих пор?
   - А ты как хотел, капитан? Ваши же брали, ваши же срок впаяли.  Скоро
всю страну пересажаете, мать вашу, железная когорта!
   - Это, кажется, из Троцкого? - удивился Ахилло. -  "Железная  когорта
партии"?
   - Че, бдительный? - скривился майор. -  Ну  давай,  давай!  Мой  батя
Троцкого на фронте, между прочим, встречал - и не раз. Может, он и Иуда,
но по кабинетам не прятался! Как некоторые, не будем называть...
   - Можешь написать, что на провокацию  я  не  отреагировал.  -  Михаил
вновь отвернулся, не желая глядеть на Ерофеева. - Между прочим,  где  вы
все такие умные были десять  лет  назад,  когда  объединенная  оппозиция
пыталась на улицу выйти? Тогда не поздно было.
   - И ты напиши, что на провокационные разговоры майор Ерофеев  ответил
нецензурной бранью и проклятиями по адресу врагов народа... А десять лет
назад я еще мальчишкой был - дураком, в общем. Да  что  теперь  говорить
для нас что ни пор, то батька...
   То, что  Ерофеев  высказал  вслух,  думали,  похоже,  многие.  Ахилло
догадывался, что о Льве Революции жалеют,  но  что-либо  менять  поздно.
Королей не выбирают - им служат...
   Дверь отворилась, и на крыльцо вышел  Гонжабов.  Теперь  на  нем  был
обычный штатский костюм, шляпа и накинутое на плечи серенькое пальтишко.
В этом наряде бхот смотрелся  убого:  маленький  человечек,  похожий  на
среднеазиатского колхозника, приехавшего на ВДНХ.
   Увидев  майора,  Гонжабов  равнодушно  кивнул.  Ерофеев   внимательно
оглядел зэка, кивнул в ответ, и все трое направились к воротам.
   Заполнение бумаг заняло немало времени, и в город возвращались уже  в
сумерках. Майор молчал, Ахилло,  сидевший  на  заднем  сиденье  рядом  с
Гонжабовым, тоже не спешил  начинать  разговор.  Было  о  чем  подумать.
Командировка  обещала  быть  необычной.  3а  Гонжабова  Михаил   отвечал
головой, а между тем не имел даже наручников для конвоирования.  Правда,
что-то говорило ему, что заключенный не будет пытаться  бежать.  Но  все
равно неясности - хоть  отбавляй,  и  Михаил  старался  быть  настороже.
Правда, после возвращения ему удастся заглянуть в  таинственную  контору
Тернема, и эта мысль кое-как  примиряла  с  происходящим.  Ахилло  любил
острые ощущения, тайны и риск. Восемь лет назад это  и  подтолкнуло  его
бросить экономический факультет Института народного хозяйства и написать
заявление в спецшколу. Правда, не только это.  Ахилло  рано  понял,  что
впереди страну ждут нелегкие годы, а значит, лучше быть внутри  Системы,
чем вне ее. К самой политике Михаил  относился  индифферентно,  питая  к
фанатикам легкое отвращение.
   Первые годы службы  в  органах  оправдали  ожидания,  но  с  тридцать
пятого, а особенно с тридцать шестого Ахилло все  чаще  стал  испытывать
разочарование и даже страх. Система явно выходила из-под контроля. Ягода
был груб и жесток, но это все же лучше, чем истерика и н