о-то  надеясь,  он  перевернул  тяжелое  тело  Глеба
Иннокентьевича, хотел расстегнуть полушубок, но не стал этого делать.
     Все было и так ясно - одна из пуль попала точно в  горло,  чуть  ниже
"адамова яблочка".
     Арцеулов скрипнул зубами и стал аккуратно заряжать карабин. Тот,  кто
стрелял, мог и уцелеть, и капитан не хотел зря рисковать. Тем  временем  в
церковь вошел Лебедев и тут же отшатнулся при виде мертвого тела.
     -  Погодите,  господин  полковник,  -  сморщился   Арцеулов,   щелкая
затвором. - Я должен посмотреть...
     Он взял оружие наизготовку и шагнул к алтарю. Если этот  "кто-то"  не
носит железной брони, то сейчас  он  должен  лежать  там,  за  почернелыми
ликами икон. Капитан знал, что едва ли мог промахнуться, впрочем, легче от
этого не становилось. В случившемся был виноват прежде всего  он.  В  этой
компании интеллигентов он один понимал, что не все на  войне  определяется
формальной логикой. Арцеулов не поверил этому ровному  нетронутому  снегу,
но все же допустил, чтобы они сунулись в западню.
     За алтарем было тихо, но Ростиславу показалось, что он слышит  чье-то
хрипловатое дыхание. Капитан  сжал  в  руках  карабин  и  ногой  распахнул
почерневшую резную дверцу.
     Слабый неровный свет упал в дверной проем. На противоположной стороне
темнели свежие пулевые отверстия, пахло порохом, но ни  трупа,  ни  живого
врага за алтарем не было.
     - Спокойно, спокойно, - шептал Ростислав, осторожно  оглядывая  узкое
тесное помещение. - Двери нет... люка нет... Да  какой  тут  к  шуту  люк!
Стоп, углы...
     В углах лежала густая тень, но в этой  тени  человек,  даже  ребенок,
спрятаться все же не мог. Арцеулов на всякий случай ткнул прикладом в один
из углов, справа от себя, но металлическая прокладка лишь тупо ударилось о
дерево.
     - Все, сдаюсь! - безнадежно вздохнул капитан, на всякий случай  делая
шаг влево. И тут в черной глубине что-то  шевельнулось.  Арцеулов  вскинул
винтовку, но опоздал - нечто бесформенное,  напоминающее  сгусток  темного
тумана, пронеслось мимо него, обдав ледяным холодом. Ростислав бросился  к
резной дверце, но успел увидеть лишь  серую  тень,  исчезающую  в  дверном
проеме.
     - Ах ты, чердынь! - серую тварь Степа распознал тут же, как только  в
темном проеме алтаря мелькнули горевшие  красным  огнем  глаза.  Остальное
случилось слишком быстро - собака если (конечно, это была собака)  молнией
пронеслась к двери, проскользнув в  полушаге  от  братьев.  Еще  не  очень
соображая,  что  делает,  Косухин  вырвал  из  рук  полковника  карабин  и
выстрелил навскидку. Серая тварь дернулась, но лишь ускорила бег.
     Вторую пулю Косухин послал, уже прицелившись. Собака вновь дернулась,
даже подпрыгнула, но, словно заговоренная, продолжала  мчаться  к  опушке.
Третью пулю Степа пожалел, сообразив, что  свинец  может  пригодиться  для
тех,  кто  принимает  его  более  всерьез.  Он  опустил  оружие  и  нехотя
повернулся.
     Первое, что он увидел - это ствол карабина, целившийся  ему  прямо  в
лицо. Палец Арцеулова лежал на спуске.
     - А-а! - понял Степа. - Да ну вас...
     Он не спеша отдал оружие брату и отошел в сторону.
     - Господа, что происходит? - послышался голос Берг. Наташа  стояла  в
стороне, пытаясь подойти, но Богораз не подпускал ее к  дверям.  -  Что  с
Глебом Иннокентьевичем?
     Ей никто не ответил.  Лебедев  взглянул  на  капитана,  тот  медленно
покачал головой.
     - Позвольте, господа! - на этот раз не выдержал и Богораз. -  Это  не
мое дело, но, по-моему, нам всем грозит опасность!
     - Это я виноват, - выдавил из себя полковник. - Надо уходить...
     -  Позвольте!  -  не  унимался  Семен  Аскольдович.  -   Я   вынужден
присоединиться к вопросу Натальи Федоровны! Что с господином профессором?
     - Убит, - без  всякого  выражения  сообщил  Арцеулов  и,  взглянув  в
сторону покинутой опушки добавил, - а уходить, похоже, поздно...
     ...Там, где только что не было  ничего,  кроме  нетронутого  снега  и
черных стволов лиственниц,  теперь  темнела  ровная  цепь.  Собаки  стояли
недвижно,  повернув  морды  к   людям,   зримо   показывая   невозможность
отступления.
     - В церковь! - скомандовал капитан. - Теперь уж, похоже, все равно...
     При  виде  тела  Семирадского  Берг  вскрикнула,  а  Богораз   мрачно
насупился и неловко перекрестился.  Степа,  заходивший  последним,  плотно
прикрыл дверь и задвинул засов.
     - И все-таки  я  не  понимаю,  -  растерянно  проговорил  Лебедев.  -
Господин капитан! Здесь же никого нет. Не было... Кроме собаки...
     "Это не собака", - хотел ответить Арцеулов, но  промолчал.  Объяснять
было долго, да и едва ли ему поверят. Он подошел к окну, заглянув  в  щель
между досками, - собаки стояли там же не двигаясь.
     - Теперь я  поняла,  Ростислав  Александрович,  о  каких  собаках  вы
говорили, - прошептала Берг. - Господи, какой ужас! Что же мы теперь будем
делать... Без Глеба Иннокентьевича...
     - Боюсь, что скоро мы будем ему завидовать, -  сорвалось  с  языка  у
капитана, и он тут же пожалел о сказанном. Наташа отшатнулась,  а  Богораз
втянул голову в плечи.
     -  Господин  Арцеулов...  Степа...  -  тихо   проговорил   полковник,
поглядывая  то  на  брата,  то  на  мрачного  насупившегося  капитана.   -
Прекратите играть в красные-белые! Хотя бы на время, черт вас возьми! Речь
ведь идет не только о наших с вами жизнях! Скажите, что нам делать?
     - А я че? - спокойно  ответил  Косухин-младший,  пожимая  плечами.  -
Давай, братан, карабин, будем разбираться...
     - Ни за  что!  -  резко  выдохнул  Арцеулов.  -  Господин  полковник,
извините, но я не уверен, что ваш брат не с этими... этими...
     - Дурак ты, капитан!.. - только и проговорил Степа, усаживаясь  прямо
на бревенчатый пол и поднимая воротник полушубка. Правда, он и сам не  был
уверен, как поступил бы на месте этого беляка. Или этот гад думает, что он
отдаст Николая серым тварям?
     - Отставить, капитан, - резко ответил  Лебедев.  -  Вам  должно  быть
стыдно, за свои слова! В любом случае, я старше вас по  званию.  Так  что,
под мою ответственность... Степан, бери оружие!
     - Так точно. Под вашу ответственность, - холодно  ответил  Ростислав,
поворачиваясь к братьям спиной  и  вновь  подходя  к  окну.  Степа,  криво
усмехнувшись, медленным ленивым движением взял оружие, тут  же  вскочил  и
занял позицию у другого окна.
     - Что делать мне, господа? - полковник достал револьвер  и  провернул
барабан, проверяя наличие патронов.
     - Будете в резерве, господин полковник, -  не  оборачиваясь,  ответил
Арцеулов.  -  Займитесь  Глебом  Иннокентьевичем.  И   скажите   господину
Косухину, чтобы он выполнял мои приказы.
     - Ага, - согласился Степа. - Рад стараться, твое благородие...


     Тело Семирадского уложили неподалеку от алтаря, накрыв полушубком,  а
в изголовье поставили найденный возле одной из  икон  огарок  свечи.  Берг
стояла рядом и неслышно шептала молитву.  Бледный,  нахохлившийся  Богораз
пристроился чуть сбоку, его очки сбились к самому носу,  и  весь  его  вид
напоминал скорее замерзшего и совершенно несчастного мальчишку-гимназиста,
чем выдающегося молодого ученого.
     - Без него мы ничего не сделаем, - наконец выговорил он, сглотнув.  -
Теперь уже все равно...
     Берг покачала головой, но ничего не ответила и лишь погладила  Семена
по плечу.
     Собаки по-прежнему не двигались. Со стороны это выглядело жутковато -
псы застыли, словно нелепые  страшные  скульптуры,  поставленные  зачем-то
вдоль опушки. Степа, стоявший возле окна, уже  пару  раз  порывался  взять
одну из них на  мушку,  но  каждый  раз  сдерживал  себя.  Будь  это  даже
обыкновенные волки, на всех все равно не хватит патронов.
     Степа слышал, как Арцеулов подошел и стал рядом, заглядывая в  проем,
но  не  сдвинулся  с  места.  Он  вдруг  заметил,  что   несколько   собак
задвигались, оглядываясь по сторонам, а затем  отбежали  влево  и  вправо,
словно освобождая путь кому-то невидимому.
     Ростислав тоже заметил это и понял,  что  обстановка  -  и  без  того
невеселая - начинает меняться, причем едва ли в их пользу. Он неприязненно
поглядел на Косухина, вновь подумав, как поведет  себя  краснопузый,  если
начнется приступ. Тем временем Степа начал медленно  сдвигаться  вправо  и
вскоре уже стоял перед оконным проемом, словно  именно  здесь  было  самое
безопасное место.
     "И не боится, - зло подумал Арцеулов. - А чего ему  бояться,  небось,
своих увидел!"
     Тут Ростислав был неправ. Степа был храбр, но осторожен, и ни в  коем
случае не стал бы "подставляться"  в  такой  неясной  ситуации.  Он  и  не
собирался этого делать. Как и Арцеулов, он заметил странный  маневр  серых
тварей, и вдруг его непреодолимо потянуло прямо к окну.
     "Чего это я? - вяло подумал Косухин, но сил сопротивляться  не  было.
Он как прикованный застыл,  глядя  на  поляну,  механически  отмечая,  что
собаки,  отбежав  в  стороны,  вновь  замерли,  как  вкопанные.  И  тут  в
освободившемся промежутке воздух стал сгущаться, над сиреневым в  закатном
солнце снегом заклубился невысокий столбик тумана, сквозь  который  начало
медленно проступать  что-то  темное.  Степа  испугался,  поняв,  что  надо
немедленно отодвинуться к безопасной стене, но невидимая сила  по-прежнему
прижимала его к оконному проему, подавляя волю и гася сознание.
     "Сейчас знаки, небось, подавать начнет, - предположил капитан,  вновь
и  вновь  мысленно  кроя  солдатским  трехэтажным  излишнюю   доверчивость
полковника. - Хорошо б этого сейчас... из карабина..."
     И вдруг его охватило  чувство  неведомой  тревоги.  Он  удивился,  не
понимая, что могло еще случиться, но тут его правую руку пронзила  боль  -
серебряный перстень внезапно сжался, сильно сдавив палец.
     "А если..." - вдруг мелькнула и погасла короткая, тут же оборвавшаяся
мысль. В то же мгновенье Арцеулов резким движением сбил Косухина на пол и,
не устояв на ногах, упал прямо на него. Пуля, слегка задев одну из  досок,
закрывающих окно,  со  свистом  вошла  в  деревянную  стену  над  алтарем.
Ростислав тут же перекатился в сторону и вскочил. Степа тоже  был  уже  на
ногах, но теперь оба прижимались к стене, стараясь держаться  подальше  от
окна.
     "Как же так? - поразился капитан, осторожно выглядывая в узкую щель и
тут же отшатываясь. - Выходит, в него свои били? Или не распознали?"
     Степа подумал  о  том  же.  Правда,  он  удивился  несколько  меньше,
вспомнив  товарища  Венцлава.  Он  прикинул,  что  гибель  уполномоченного
Сиббюро Косухина будет смотреться вполне естественно и лишних вопросов  ни
у кого не вызовет. И тогда уже некому будет сообщать товарищу  Троцкому  о
том непонятном, что довелось увидеть в Иркутске и не только в Иркутске.
     "И про "Мономах" никто правды не скажет, - внезапно  понял  Степа.  -
Что ж это выходит? Измена?"
     Впрочем, в эту минуту  красного  командира  мучил  и  другой  вопрос:
должен ли он поблагодарить белого гада Арцеулова или  беляк  обойдется?  В
конце концов Степа хмуро поглядел на капитана и процедил:
     - Благодарствую, гражданин Арцеулов.
     - Не за что, мсье Косухин, - ответ был выдержан в том же тоне.
     - Степа! Ты не ранен? - Лебедев неловко пригибаясь,  тоже  подошел  к
окну и теперь стоял рядом с братом.
     Косухин не ответил. Он глядел в щель, пытаясь понять, что  происходит
на поляне. Арцеулов тоже глянул и тут же отшатнулся.
     Столб тумана  медленно  двигался  к  церкви.  Серые  твари  не  спеша
следовали за ним, ровно, словно соблюдая строй. Все происходило  в  полном
молчании, будто кто-то, стоящий над всем этим, внезапно стер звук.
     - Коля, назад! Иди назад! - вырвалось у Косухина.
     - Но... - нерешительно проговорил полковник. - Что там?
     - Гости, - ответил вместо Степы Арцеулов. - Господин полковник, прошу
вас... И держите дверь под прицелом!
     Лебедев, помешкав  еще  секунду,  послушно  отошел  к  алтарю,  держа
револьвер наготове.
     - Косухин! Куст видите? - Арцеулов ткнул стволом в  небольшой,  почти
полностью засыпанный  снегом  кустик  метрах  в  пятнадцати  от  двери.  -
Подойдут - бейте!
     - Ага, -  кивнул  Степа,  чувствуя,  как  азарт  боя,  хотя  и  почти
безнадежного, начинает овладевать им. - Пусть эти... на пол...
     - Господа! - крикнул капитан, оборачиваясь назад  и  прикидывая,  где
лучше укрыться от пуль. - Как только  начнем  стрелять,  падайте  на  пол!
Господин полковник, вы тоже! И держите дверь!
     Собаки были уже близко, их  красные  глаза  горели,  а  пасти  весело
скалились. Серые твари чуяли близкую победу.  То,  что  казалось  клочьями
тумана, внезапно стало таять, растворяясь в наступавших сумерках.
     "Или привиделось?" - удивленно подумал Степа, и  вдруг  почувствовал,
как  ледяной  холод,  куда  более  страшный,  чем  уже  привычный   мороз,
охватывает голову и кисти рук.
     - Ах ты черт! - из рук Арцеулова внезапно выпал карабин, он схватился
за голову, пытаясь сдержать подступившую к вискам невыносимую боль.  В  ту
же секунду рука полковника  бессильно  разжалась,  и  револьвер  с  глухим
стуком упал на пол.
     Степа пытался схватить упавший  карабин,  но  заледенелая  ладонь  не
хотела сжиматься. Арцеулов тихо стонал, не в силах открыть  глаза.  И  тут
засов двери начал мелко дрожать и медленно пополз в сторону.
     - Дверь... - безнадежно проговорил Степа. - Братан, дверь...
     В эту секунду, как и в далеком детстве,  ему  вдруг  показалось,  что
старший брат, такой  сильный  и  смелый,  никого  и  ничего  не  боящийся,
обязательно  поможет.  Полковник,  преодолевая  охватившую  его  слабость,
медленно встал, вновь сжимая в руке оружие.
     - Не бойся, Степа, - лицо Лебедева стало спокойным, он даже попытался
улыбнуться. - Я здесь...
     Задвижка отошла в сторону, вывалилась из пазов, и негромко  ударилась
о бревна, покрывавшие пол. Дверь заскрипела и начала медленно  отворяться.
Полковник не спеша поднял револьвер и нажал на курок. Сухо клацнул  спуск,
но патрон остался в стволе.  Лебедев,  чуть  подумав,  сунул  револьвер  в
карман и шагнул вперед.
     Дверь,  скрипя,  отворилась  и  повисла  на  перекошенных  петлях.  В
четырехугольном проеме, на фоне сиреневого снега, выросла  высокая  темная
фигура в шинели и островерхом матерчатом шлеме.
     - Что вам угодно? - голос полковника прозвучал  неожиданно  сильно  и
властно.
     - Мне угодно войти, господин Лебедев, - высокий  в  шинели  не  спеша
перешагнул порог и с интересом огляделся. - Господа, я не оригинален и  не
люблю стрельбы в упор. Надеюсь, вы будете благоразумны.
     Он легко махнул рукой, и Арцеулов почувствовал,  как  боль  отпускает
его. Степа облегченно вздохнул и легко поднял с пола карабин.
     - Можете считать меня парламентером, - продолжал гость.  -  Позвольте
представиться - Венцлав, командир 305-го полка Рабоче-крестьянской Красной
армии...
     - Слушаю вас, -  полковник  невольно  оправил  полушубок  и  отряхнул
налипшие на него снежинки. - Чем обязан?
     - Многим... - Венцлав  неторопливо  шагнул  мимо  Лебедева  и  бросил
беглый взгляд на прижавшегося к стене Степу. - Вы неплохо защищались и еще
лучше удирали. Я не в обиде, господа. Но игра кончилась,  вы  окружены,  и
теперь самое время выслушать мои условия...
     Он бросил иронический взгляд  на  Арцеулова,  и  очень  внимательный,
цепкий - на застывших возле мертвого тела профессора Берг  и  Богораза.  В
его глазах, как показалось Степе, сверкнул огонек злого удовлетворения.
     -  Итак,  мои  условия,  господа.  Прежде  всего,   вы   освобождаете
пленного...
     Венцлав вновь поглядел на Степу, и тому вдруг  почему-то  чрезвычайно
не захотелось освобождаться.
     - Далее, вы сдаете оружие и отправляетесь в Иркутск, а  оттуда  через
некоторое время в столицу. Там вам  предоставят  возможность  для  научной
работы. Никто из вас, включая господина  Арцеулова,  не  будет  подвергнут
судебным или внесудебным репрессиям...
     - Итак, охота за нами нужна, чтобы определить нас на службу? -  резко
бросила Берг. - Не скромничайте, господин Венцлав!
     - Мне незачем скромничать, - спокойно ответил  комполка,  внимательно
глядя на девушку. - Моя  цель  не  только  в  этом.  "Мономах"  не  должен
взлететь, сударыня!
     "Выходит, он знал! - мелькнуло в  голове  у  Степы,  после  чего  его
последние сомнения развеялись. - Все знал! Да что же это?"
     Тем временем Арцеулов, не сводя глаз с краснолицего, незаметно  сунул
руку за отворот полушубка, где лежал "бульдог". Но в последний момент рука
остановилась. Капитан вспомнил ночную улицу, выстрелы Казим-бека, а  затем
ровную шеренгу красноармейцев  в  высоких  шлемах.  Этого  типа  не  берут
пули... Зато ему очень не нравится перстень!
     Ростислав осторожно поднял правую руку, прикидывая, что можно в  этой
ситуации сделать. Перстень способен испугать  серых  оборотней,  пробивает
Непускающую Стену. В старинных сказках  перстнями  заряжали  ружья  против
Нечистого. Ну, что ж...
     Капитан быстро снял кольцо, показавшееся ему необыкновенно тяжелым  и
холодным. Потом, взвесив его в руке, прикинул  расстояние  между  собой  и
головой в суконном шлеме. Но он  не  успел  -  Венцлав  резко  повернулся,
тонкая красная ладонь рассекла  воздух,  и  выпавший  из  руки  Ростислава
перстень покатился по полу. Глаза краснолицего зло сверкнули, ладонь вновь
мелькнула перед лицом в каком-то странном жесте:
     - Я же говорил, что перстень вам больше не  поможет!  Сидите  смирно,
господин Арцеулов! Это в ваших интересах...
     Он вновь отвернулся. Рука капитана метнулась  к  перстню,  но  пальцы
лишь ударились о твердую невидимую преграду.
     "Непускающая Стена, - вспомнил Арцеулов. - Ловко..."
     Перстень лежал совсем рядом, но рука напрасно скользила  по  твердой,
словно сталь, невидимой поверхности. Капитан, стараясь двигаться как можно
тише, попытался добраться до перстня  сбоку,  но  понял,  что  Непускающая
Стена накрывает серебряный  амулет,  словно  колпак.  Похоже,  краснолицый
Венцлав знал, что делает...
     Между тем на минуту-другую  в  церкви  воцарилось  молчание.  Венцлав
стоял неподвижно, заложив руки за спину и еле заметно покачиваясь с  пятки
на носок. Он ждал.
     - Нам не о чем вести  переговоры,  -  наконец  ответил  полковник.  -
Каждый  из  нас  выполняет  свое  задание,  господин  Венцлав.  Могу  лишь
удивиться, что власть  большевиков  ставит  своей  целью  срыв  важнейшего
научного эксперимента. Боюсь,  что  слухи  о  вашем  варварстве  близки  к
истине. Что  касаемо  прочего,  то  мы  намерены  защищаться.  Впрочем,  я
согласен отпустить господина Косухина, если, конечно, он сам захочет...
     - Не-а, - перебил его Степа. - Я останусь...
     - Боитесь за  брата?  -  Венцлав,  резко  повернувшись  на  каблуках,
пристально поглядел на Косухина. - Так поговорите с ним, Степан Иванович!
     - О чем? - Степе было страшно, но он взглянул на спокойное лицо брата
и набрался смелости. - О генерале Ирмане, чердынь-калуга?! Или о  собачках
ваших?
     - Товарищ Косухин, - в голосе Венцлава, внешне равнодушном, мелькнуло
что-то,  похожее  на  тревогу.  -  Не  забудьте,  что  существует  понятие
"измена". Я понимаю, что вы беспокоитесь за брата, но его жизнь зависит от
вас. Может, вас не стоило вообще посылать на  это  задание,  но  настоящую
фамилию господина Лебедева мы узнали только после вашего отбытия...
     "А ведь он прикончит парня!" - вдруг отчетливо понял Арцеулов, и  ему
почему-то стало жаль Степу. Может, дело было не в самом Косухине, а в  том
человеке - да и человеке ли? -  который  требовал  его  выдачи.  Ростислав
взглянул на недоступный перстень и еле удержался от удивленного возгласа -
серебро светилось. В затоплявших церковь сумерках  свет  казался  ярким  и
очень резким, но его лучи  бессильно  отражались  от  невидимой  прегр