ит. - неуверенно начал Карабаев. -  Там
завод... Очень большой...
   Он с надеждой поглядел на свою докладную, но Пустельга был  неумолим.
Он давно уже поставил себе правилом  обязательно  выслушать  сотрудника.
Часто самое важное всплывало именно во время устного доклада.
   - Большой завод,  -  безнадежно  повторил  лейтенант.  -  Мужики  там
неплохие. Помогли...
   Он помолчал, вновь вздохнул и принялся разворачивать сверток:
   - Вот! "СЧН-14 Э"...
   На столе лежал небольшой, странной формы предмет. Ахилло присвистнул:
   - Взрыватель! Прохор, вы нас всех на воздух поднимете!
   - Так разряженный же! - невозмутимо ответствовал  лейтенант.  -  Этот
взрыватель  -  как  его,  ну  экспериментальный,  потому  и  буква  "Э".
Разработан лабораторией полковника Руднева Никиты Федоровича. Вот...
   Последовало  молчание.  Прохор  собирался  с  мыслями,  Пустельга   с
интересом  рассматривал  взрыватель,  но  тронуть  не  решался  -   даже
разряженный.
   -  Выпустили  их  только  две  партии.  По  сорок  штук.  Обе  партии
отправлены по  назначению  месяц  назад.  На  самом  заводе  хищений  не
обнаружено... Я проверял.
   - Точно? На заводе все в порядке? - поторопил его Сергей.
   - Так проверял же! - слегка  удивился  Прохор.  -  Не  было  хищений.
Первая партия отправлена в  Минск,  в  особую  школу  Осназа.  Поехал  я
туда...
   Пустельга кивнул. В Минске  готовили  диверсантов:  там  была  лучшая
школа Осназа в Союзе.
   - Ну, проверил...  Там  тоже  мужики  хорошие,  деловые...  Подсобили
малость... В общем, там порядок. В партии было сорок штук. Двадцать  три
использовано, проверил, все правильно. Остальные в наличии на складе...
   - Так, а вторая партия? - Пустельга почувствовал удачу.  Им  повезло:
враг использовал экспериментальный взрыватель, а  значит,  круг  поисков
резко сужался.
   - Так это здесь искать нужно,  -  невозмутимо  сообщил  лейтенант.  -
Партия отправлена в распоряжение Главного Управления. Два месяца назад -
тоже сорок штук...
   - Что?! - Пустельга и Михаил одновременно вскочили с мест.
   Прохор, похоже, немного растерялся:
   - Ну... к нам отправлена... По распоряжению товарища Фриновского...
   - Черт! Сергей, вы понимаете? -  Невозмутимость  Ахилло  исчезла  без
следа. Пустельга кивнул:
   Ситуация складывалась  более  чем  любопытная.  Значит,  единственное
место, где диверсант мог взять взрыватель, это  Главное  Управление!  По
спине поползли мурашки...
   - Прохор! Ну, вы молодец!
   - Я? - Лейтенант недоуменно почесал затылок. - Так чего?.. Я ж только
съездил... Но это не все, дальше рассказывать?
   -  А  что  дальше?  -  Пустельга  присел  на  стул,   заставив   себя
сосредоточиться. Интересно, что этот сибиряк раскопал еще?
   - Ну... вот...
   Из свертка  последовали  новые  сюрпризы  -  на  этот  раз  небольшие
аккуратные пакетики...
   - Вот, - повторил Прохор. - Образцы... Взрывчатка это...
   Пустельга поежился и отодвинул пепельницу подальше.
   -  Не,  не  взорвется.  ~  Карабаев  впервые  улыбнулся.  -  Она  без
детонаторов мертвая. Можно в огонь кидать - гореть будет  как  антрацит.
Детонатор нужен...
   Ахилло не удержался, осторожно подошел и присмотрелся:
   - Прохор, я такую впервые вижу!
   - Так экспериментальная! - подтвердил тот. -  Эксперты  говорят,  что
взрывчатка незнакомая. Вот я и подумал...
   - Хорошо подумали, - кивнул  Пустельга.  Действительно,  эксперты  не
могли определить взрывчатку - и неудивительно,  если  ее  только  начали
выпускать.
   - Тут ведь как получилось,  -  степенно  продолжал  лейтенант.  -  По
распоряжению товарища Фриновского к нам направлены не только взрыватели,
но и десять килограммов этой самой "Кама-3 ОС"...
   Он секунду подумал, а затем указал на один из пакетиков.
   - Так... - Пустельга потер руки. - Все это хозяйство -  к  экспертам!
Только осторожнее! Мало ли... Разнесем все тут...
   После того как опасный груз  был  сдан  в  лабораторию,  было  решено
выпить по этому поводу чаю. Ахилло сбегал в  буфет  и  принес  пирожных.
Невозмутимый Прохор лаконично отвечал на вопросы -  ответы  всегда  были
точные и ясные. Похоже, молодой сотрудник поработал на совесть.
   - Но почему эксперты не смогли определить сразу? Ведь взрывчатка была
у нас на складе?
   - Секретность, - предположил Ахилло. - А  может...  Сергей,  кто  там
начальник лаборатории?
   Новая версия... Если человек из "Вандеи" - в Главном  Управлении,  то
лаборатория - не худшее из прикрытий...
   - Ладно, потом, - решил Пустельга. - Займемся чаем...
   Попутно Ахилло рассказал Прохору о премьере во МХАТе. Тот кивнул,  но
по  виду  было  заметно,  что  молодой  лейтенант  расстроился.   Сергей
почувствовал угрызения совести.
   - Так давайте снова сходим в театр! Прохор, вы куда желаете?
   Карабаев долго думал и наконец  вздохнул:  ~  Ну,  в  Большой...  Там
красиво...
   - Решено, - обрадовался Пустельга. -  Сегодня  же  идите  в  кассу  и
возьмите три билета на субботу. Или  на  воскресенье  -  поглядите,  что
когда идет.
   Лейтенант кивнул, похоже несколько успокоенный.  Сергей  с  аппетитом
уминал пирожное и впервые за много дней  ощущал  себя  вполне  уверенно.
Дело пошло! След свежий - пахло удачей. И тут  он  вспомнил  разговор  с
таинственным Ивановым... Образ врага... Образ  таинственного  Лантенака,
вождя "Вандеи"...
   - Михаил, помните,  вы  говорили,  что  руководитель  "Вандеи"  -  из
Столицы. Что вы еще скажете?
   - Что? - Ахилло немного удивился.  -  Боюсь,  я  повторюсь...  Он  из
"бывших", образованный, нас ненавидит люто. Очень умен...
   -  Вандея,  Вандея...  Может,  в  этом  ключ?  Он  ведь  назвал  себя
Лантенаком...
   - Литературным героем, - вставил Ахилло.
   - Вот именно! Значит...
   - Значит, он читал роман  Виктора  Гюго  "Девяносто  третий  год",  -
усмехнулся Михаил. - Только что это нам дает?
   - Что?.. - Пустельга  на  миг  задумался.  -  Знаете  что?  Надо  нам
перечитать роман? Ведь не зря же...
   - Хорошо! - пожал плечами Ахилло. - Сегодня же вечером приступлю...
   Сергей поглядел на Карабаева. Тот выглядел немного смущенным.
   - Товарищ лейтенант, если вы не читали роман - прочтите.
   - Так точно, - вздохнул тот.  -  Как  автора  зовут?  Прохор  записал
фамилию французского романиста в  блокнот  и  дисциплинированно  кивнул.
Пустельга невольно усмехнулся: странно происходило приобщение к культуре
бывшего селькора. Он хотел было посоветовать ему  прочитать  и  "Шуанов"
Бальзака, но внезапно в дверь постучали.
   - Получим выговор, - констатировал Ахилло. - За чаепитие  в  Мытищах.
Да еще в служебное время.
   - Почему - в Мытищах? - не понял Карабаев, но объяснять было некогда.
Сергей крикнул: "Заходите!" - - и дверь отворилась.
   - Здравствуйте, товарищи! Сергею внезапно стало не по себе. Лучше  бы
уж это было начальство с выговором! Перед ним стоял Волков,  в  знакомой
саперной форме. Нет, он не боялся странного комбрига, но все же...
   - Помешал? Здравствуйте, Сергей Павлович. Рука краснолицего была, как
всегда, ледяной:
   Впрочем, Сергей успел уже к этому привыкнуть.  Возможно,  у  Всеслава
Игоревича шалило сердце  -  отсюда  и  красный  цвет  лица,  и  холодные
ладони...
   - Михаил? Рад вас видеть!
   Волков улыбнулся, но Ахилло внезапно стал белым как полотно. Да,  они
знакомы, и, похоже, это - знакомство не оставило у  старшего  лейтенанта
приятных воспоминаний.
   - Вы... - Волков остановился перед вытянувшимся  по  стойке  "смирно"
Прохором. ~ Лейтенант Карабаев, товарищ комбриг... ~ Карабаев? Постойте,
вы служили у Гуляева? В Омске?
   - Так точно!
   Похоже, комбриг действительно знал всех и вся. Сергей перевел дух.  В
конце концов, ничего страшного не произошло. Он уже подумывал предложить
= гостю чаю, но Волков вновь повернулся к нему:
   - Пойдемте, Сергей Павлович!
   Возражать не имело смысла. Уже в коридоре, шагая вслед за  комбригом,
он все же осмелился 'спросить:
   - Мы... Мы куда, товарищ комбриг?
   -  Как  куда?  К  вашему  Рыскулю.  -  По  красному  лицу   мелькнула
снисходительная усмешка. Пустельга почувствовал, как  в  горле  внезапно
возник ком, а в ушах застучало. Сергей замер, не в силах сделать шага.
   - В чем дело? Боитесь?
   - Да... - Сергей с трудом сглотнул. - Боюсь... То есть не боюсь...
   - Не надо. - Холодная ладонь на миг коснулась плеча. - Сегодня  будут
бояться другие. Пошли...
   Они  спустились  на  второй  этаж.  Сергей  заметил,  что  сотрудники
посматривают на них с явным любопытством. Впрочем,  на  некоторых  лицах
было написано другое чувство. Да, сегодня боялись другие...
   Страх у Сергея прошел. В конце  концов,  он  сам  заварил  эту  кашу.
Значит, надо расхлебывать, а там - будь что будет...
   У кабинета за большим столом  дремал  секретарь.  При  виде  незваных
гостей  он  вскочил,  пытаясь  преградить  дорогу,  но,  узнав  Волкова,
произнес нечто похожее на *А!" - и сгинул. Комбриг  вновь  усмехнулся  и
ткнул сапогом в высокую, обитую кожей дверь...
   ...Товарищ Рыскуль успел встать из-за стола. Пенсне было на  месте  -
как раз посреди пухлого, покрытого ранними морщинами лица.
   - В чем дело, товарищи? Почему без доклада...
   - Заткнись!
   Голос Волкова был негромким и полным презрения. Он-то не боялся...
   -  Т-товарищи...  -  Возмущение  исчезло,  сменившись   совсем   иным
чувством. Сергея хозяин кабинета, похоже, не успел разглядеть - зато  он
сразу же узнал комбрига. Да, этот  таинственный  сапер  не  только  знал
всех. Его тоже знали неплохо...
   - Рыскуль, ты нам надоел... Тебя предупреждали?
   - Но, товарищ Волков! - Замначальника Столичного Управления,  похоже,
начал приходить в себя. - Вы... позволяете себе...
   Краснолицый лениво махнул рукой, словно  отгоняя  назойливую  осеннюю
муху. И тут  случилось  неожиданное:  Рыскуль,  стоявший  за  столом,  в
нескольких метрах от незваных гостей,  рухнул  как  подкошенный.  Пенсне
отлетело в сторону, а из разбитой губы заструилась кровь.
   - Встать, сволочь!
   Рыскуль дернулся, всхлипнул и начал медленно подниматься. Спор о том,
что мог позволить себе, краснолицый комбриг, был закончен.
   - Документы на Лапину. Живо!
   Сергею вдруг показалось, что он спит  -  или  вновь  присутствует  на
мхатовском спектакле. Всесильный чиновник, державший в руках жизни тысяч
людей, почти что хозяин Столицы,  угодливо  улыбнулся,  лизнул  разбитую
губу и, бормоча:
   - "Так точно... так точно, товарищи", - стал рыться  в  ящике  стола.
Наконец он достал тяжелую связку ключей и поплелся к вделанному в  стене
сейфу.
   Волков стоял недвижно, и на лице его  играла  презрительная  усмешка.
Сергей замер ни жив ни мертв. Такого он еще не видел...
   Наконец огромная дверца сейфа отъехала в сторону.
   - Вот... Вот... - Рыскуль осторожно положил на  стол  большой  пакет,
запечатанный почему-то сургучом.
   - Открой! -  Волков  подождал,  пока  хозяин  кабинета  выполнит  его
приказ, затем неторопливо  подошел  к  столу.  Красная  ладонь  небрежно
раскрыла пакет. Сергей успел  заметить  какую-то  связку  писем,  стопку
фотографий...
   - Все?
   Рыскуль угодливо  закивал,  но  взгляд  его  внезапно  не  понравился
Сергею. Очевидно, Волков был того же мнения.
   - Врешь. Она подписку о сотрудничестве давала? Доставай!
   Рыскуль замялся, Волков вновь усмехнулся и поднял руку.
   - Нет! Не надо! - Визг ударил в уши,  и  даже  Волков  поморщился.  -
Вот... Вот... - На стол легла какая-то бумага.
   - Сожги. В пепельнице.  -  Комбриг  отвернулся  в  сторону  и  достал
папиросу.
   Рыскуль нервно сжал бумагу в руке и щелкнул зажигалкой. Бумага горела
не в пепельнице, а прямо  на  столе.  Запахло  паленым  сукном,  посреди
зеленой поверхности медленно расползлось дымящееся пятно.
   - Сергей Павлович, возьмите пакет! Пустельга медленно,  словно  шагая
по минному полю, подошел к столу. Рыскуль взглянул на него - их  взгляды
встретились.  В  глазах  заместителя  начальника  Столичного  Управления
горели ненависть и страх. Нечеловеческий, лишающий рассудка страх...
   - А теперь слушай внимательно, Рыскуль. Сегодня же напишешь заявление
на имя Николая с просьбой о переводе в какое-нибудь местное  управление.
Ближе Сибири не просись - не пустим.
   Рыскуль только и нашелся, что затравленно кивнуть.  Сергей  не  верил
своим  ушам.  Документы  -  одно  дело,  а  кадровые  вопросы   Главного
Управления - все же иное. Пустельга даже не заметил, что комбриг  назвал
наркома просто по имени.
   - И  учти:  дернешься  -  не  пощадим.  Товарищ  Пустельга  за  тобой
присмотрит. Все! Пошли, Сергей Павлович...
   - Не надо! Только не говорите ему! Не говорите ему!
   Крик  ударил  в  спину.  Волков  никак  не  прореагировал,  а  Сергею
оставалось догадываться, кого имеет в  виду  владелец  пенсне.  Наркома?
Товарища Сталина? Или... не известного никому товарища Иванова?
   Оказавшись в коридоре, Пустельга с трудом перевел дух.
   - Вот и все дела, товарищ старший лейтенант. - Волков вновь хмыкнул и
дернул плечом. - Трус и сволочь!  Можете  за  ним  не  смотреть:  он  не
решится...
   Они молча спустились вниз, к выходу.
   - Документы отдайте Лапиной. - Комбриг остановился, кивнув на  пакет,
который Сергей держал под мышкой. - Если не придумаете, как использовать
их иначе...
   В эту минуту Пустельга даже не задумался над этими словами...
   - Товарищ комбриг... - Сергей  набрал  в  грудь  побольше  воздуха  и
выпалил: Кто... кто вы? Волков улыбнулся:
   - Я же вам представился. Волков Всеслав Игоревич, командир отдельного
отряда Осназа "Подольск". Ну, счастливо! Мне пора.
   Холодная ладонь сжала руку  -  и  высокая  фигура  в  зеленой  шинели
исчезла в  дверях.  Сергей  медленно  пошел  наверх,  к  себе  в  542-ю.
Случившееся надо было еще обдумать, но  кое-что  Пустельга  отметил  для
себя сразу. Отряд Осназа "Подольск"... Нет, о таком он  не  слыхал.  Кто
это? Те странные парни в кожаных куртках? И почему товарища Волкова  так
боятся? Отряд "Подольск"... надо будет спросить, только осторожно, очень
осторожно...
   - Сергей! С тобой все в порядке? - При виде Пустельги Ахилло вскочил,
уронив папиросу в пепельницу. От  волнения  он  настолько  забылся,  что
перешел на "ты".
   - Да, а что? Михаил, что с вами? Пустельга  постарался  акцентировать
обращение на "вы". Ахилло понял и смутился.
   - Извините, товарищ старший лейтенант... Что ему было от вас нужно?
   Сергей стремился держаться как можно  спокойнее,  словно  краснолицый
комбриг просто вызвал его покурить. Впрочем, с Михаилом надо поделиться.
Пустельга взглянул на молчаливо сидевшего за столом Прохора. Тот понял:
   - Разрешите выйти?
   Сергей кивнул. Он и Михаил ждали, покуда лейтенант  покинет  комнату.
Наконец двери закрылись.
   - Вот! - Пустельга  бросил  пакет  на  стол.  -  Документы,  которыми
Рыскуль шантажировал  эту  девушку.  Ее  обязательство  сотрудничать  он
сжег...
   Сергей как мог пересказал всю эту историю, начиная  с  того  момента,
когда они с Михаилом расстались в фойе. Ахилло  слушал  не  перебивая  и
наконец вздохнул:
   - Что же вы наделали, Сергей! Господи, что же вы наделали!
   - Но почему?  Вот  документы!  Честно  говоря.  Пустельга  ожидал  от
Михаила несколько иной реакции. Тот, очевидно, понял.
   - Сергей, вы же ничего не знаете! Этот Волков... с ним  нельзя  иметь
никаких дел! Он хуже Рыскуля, хуже всех! Теперь он знает все  о  вас,  о
Вере Лапиной... Теперь вы у него в долгу...
   - Не понимаю! - Сергей начал понемногу сердиться. - Он помог нам! Что
в этом плохого? - Но на душе уже стало неспокойно.
   - Нельзя изгонять бесов силою Вельзевула, князя бесовского... Это  не
получалось даже, у Христа. Я ничего  не  могу  рассказать  вам,  Сергей.
Хорошо, если бы вы мне поверили сразу. Боюсь, теперь поздно: от вас  уже
не отстанут...
   - Документы... Вы сами ей отдадите? -  Пустельга  поспешил  перевести
разговор на другое. Похоже, Михаил реагировал слишком уж неадекватно.
   - А? Хорошо, передам... Надо  посоветовать  ей  уехать...  Хотя  нет,
поздно...  Скажите,  он  вам  больше  ничего  не  говорил?   Никуда   не
приглашал? ~ Да нет же! - удивился Сергей. - Почему вы так  против  него
настроены? Вы что, хорошо его знаете?
   - Хорошо? - грустно улыбнулся Ахилло. - Сегодня я  видел  его  второй
раз в жизни. Честно  говоря,  мне  бы  хватило  и  одного...  Но  боюсь,
последует и третий...

7. КНИГА УЧИТЕЛЯ

   Юрий долго не понимал, зачем им с Терапевтом, знавшим друг друга  уже
более пятнадцати лет, требуются псевдонимы. Впрочем, он не сразу понял и
другое: Терапевт, бывший военный врач, чудом уцелевший во время чисток и
высылок, действует не один. О группе Орловский узнал  где-то  через  год
после того, как начал писать книгу...
   Идея зрела давно. Вначале он не делился ею ни с  кем:  уже  в  начале
тридцатых  о  подобном  могли  беседовать  лишь  умалишенные.  Но  затем
совершенно случайно к нему попала папка с материалами, и Юрий решил, что
он все же попробует. С  Терапевтом  он  решил  посоветоваться  по  самой
простой причине: больше в Столице ему советоваться было не с кем.
   Терапевт, казалось,  не  удивился,  но  вовсе  не  обрадовался  этому
замыслу. Спокойно, трезво, будто беседуя  с  коллегой  на  консилиуме  у
постели тяжелобольного, он обрисовал возможные трудности - и  неизбежные
последствия. Орловскому будут нужны материалы, папка, попавшая  к  нему,
лишь начало. Книгу надо будет переправить за границу  -  но  переправить
так, чтобы всевидящее око Большого Дома не  высветило  всех,  кто  этому
поможет. А это трудно. Очень трудно сейчас, но еще труднее  будет  через
два-три года, когда работа будет близка к завершению.
   Орловскому нечего было ответить. Связей с закордоном у него не  было.
Доступа к информации - тоже. Было желание - и смутная надежда...
   Они встретились с Терапевтом через несколько  дней,  и  тот  внезапно
сообщил, что, может быть, сможет помочь. Но Юрий должен быть осторожен -
очень осторожен, иначе опасность будет грозить не только ему  и  бывшему
военному врачу. Это был намек - но тогда Юрий решил не расспрашивать.
   Только  когда  первые  главы  были  уже  закончены  и  Терапевт  стал
передавать Орловскому новые материалы, они поговорили  всерьез.  Всплыло
имя Флавия  неизвестного  друга,  который  достаточно  влиятелен,  чтобы
доставать подобные документы. И достаточно силен,  чтобы  защитить  -  в
случае беды.
   Тогда-то он и стал Орфеем. Терапевт  пояснил,  что  его,  Юрия,  надо
как-то называть в разговорах с тем же Флавием. Так же, как и сам  Флавий
называет своего неведомого друга и помощника Марком...
   - Вы будете Орфеем, Юрий. - Терапевт  усмехнулся,  и  Орловский  было
решил, что тот шутит. Сам Юрий предпочел бы  что-либо  более  банальное:
Сидоров или Петров, но уж во всяком случае не Орфей. Вот уж с кем у него
нет ни малейшего сходства, так это с легендарным певцом...
   В ответ на его возражения Терапевт покачал головой:
   - Вы забыли мифологию, Юрий. Вспомните, разве Орфей знаменит пением?
   Тогда Орловский немного смутился. Он  уже  не  первый  год  занимался
дхарами, и образы Фроата  Мхага  и  Гхела  Гаэри  вытеснили  знакомых  с
детства героев Греции.
   - Пение - это придумали уже потом, веке в пятом.  -  Терапевт  бросил
чуть ироничный взгляд на Орловского и терпеливо пояснил:
   - Тогда, в век классики, многое  начали  эстетизировать.  Орфей  стал
просто рапсодом.  Заодно  выдумали  и  Эвридику  -  на  радость  оперным
либреттистам будущих веков. А действительность была проще - и  страшнее.
Вспомните, Юрий, веке в девятом-восьмом в  Греции  началась  психическая
эпидемия...
   - Вакханалии! - вспомнил наконец Юрий. - Люди сходили с ума,  убивали
друг друга, превращались в зверей...
   - Да... Надежды не было - кровью такое не погасить.  И  тут  появился
Орфей. Мы не знаем, что он сделал, но  очевидно  одно:  он  не  применял
насилия, но сумел ус