вид  у
него стал совсем растерянным, поскольку хозяин смилостивился:
   - Не будем превращать лобио в Демьянову уху...  -  Товарищ  Павленко,
может, вам вызвать врача? Вы мне сегодня еще понадобитесь...
   Вначале Пустельга не сообразил, при чем тут врач, затем понял: Вождь,
конечно же, знает о его болезни, может, даже больше, чем он сам...
   - Товарищ Сталин, - Сергей действительно немного устал, - мне бы  еще
кофе. И посидеть в темноте...
   - Вас проводят... Отдохните...
   Сергей не помнил,  как  оказался  в  коридоре.  Безмолвные  охранники
быстро провели его в маленькую комнату, усадив в глубокое мягкое кресло.
Тут же появилась  большая  чашка  ароматного  кофе,  пачка  "Казбека"  и
зажигалка. Сергей остался один...
   Кофе помог - усталость быстро прошла, только  в  затылке  по-прежнему
гудело. Похоже, он справился. Собственно,  работа  оказалась  несложной,
она больше походила на небольшой зачет перед чем-то важным. Что ж, зачет
он сдал. Удивил странный прокол со снимком семинариста.  Выходило  нечто
странное. Пустельга,  конечно,  мог  и  ошибиться,  но,  вновь  и  вновь
вспоминая то, что чувствовал, глядя  на  снимок,  он  был  теперь  почти
уверен: сбоя нет. Итак, бывший молодой семинарист  -  не  очень  далеко,
похоже, в самой Столице. Кто же стоял рядом с  "майором  Павленко"?  Еще
одна загадка, словно Сергею не хватало прежних...
   За ним пришли где-то через час. Вновь, не сказав ни  слова,  парни  в
светлой форме провели Сергея в дальний угол коридора. Опять дверь  -  на
этот раз побольше, двустворчатая, за нею - огромный кабинет, целый зал с
длинным столом, покрытым зеленой материей. Охранник провел  Пустельгу  к
одному из стульев. Сергей уже собирался присесть,  когда  заметил  прямо
перед собой несколько десятков фотографий. Итак, он снова понадобился...
   На этот раз  фотографии  были  новые  и  совершенно  сходные,  одного
размера. Сходство было и в другом:
   На всех снимках - военные, все в немалых чинах, от капитана  и  выше.
Удивило  и  другое:  многие  фотографии  оказались  со  следами  клея  и
присохшей бумаги. Их откуда-то вырвали -  с  "мясом",  второпях.  Сергей
начал неторопливо складывать снимки В стопку, готовясь к работе,  и  тут
его осенило: фотографии вырвали из личных дел! Если так,  то  в  Главной
Крепости действительно очень спешили. Что же случилось?
   Взгляд в глаза, ожидание - и звенящая пустота. Изображенный на первом
снимке комбриг был мертв... Следующий... еще  один...  Из  одной  стопки
снимки переходили в другую - живых не было...
   Пустельга прикрыл глаза, ожидая, пока стихнет бешеное биение пульса в
висках. Все-таки устал:
   Фотографиями он не занимался уже с месяц, а то и больше. Похоже,  все
мертвы... Вот почему его вызвали сюда! Случилось что-то очень плохое,  и
Вождь желает узнать, уцелел  ли  хоть  кто-нибудь.  Значит,  война?  Или
просто крупная катастрофа? Но  тогда  почему  только  военные  -  разных
званий, разных родов войск...
   Последняя фотография легла поверх стопки. Мертвы... Все...
   - Товарищ Павленко... - Он не помнил, сколько  просидел  за  покрытым
зеленым сукном столом. Голос желтоглазого заставил очнуться.
   - Товарищ Сталин! - Сергей сказал это, по-видимому,  излишне  громко,
поскольку  Вождь  поморщился,  сделав  резкий  жест   рукой.   Пустельга
растерянно умолк.
   - Живые есть? - Голос был прежний - спокойный, но какой-то усталый.
   - Нет... Никак нет, товарищ Сталин. Все... Он не  стал  договаривать.
Желтоглазый кивнул и медленно прошелся по кабинету.
   -  Товарищ  Павленко...  -  Он  помолчал,  словно  раздумывая,  затем
повторил: Товарищ  Павленко,  сейчас  здесь  состоится  совещание.  Ваша
задача определить, что будут чувствовать те,  с  кем  я  буду  говорить.
Можете определить, когда человек лжет? Или боится?
   - Да... Так точно...
   - Тогда приступайте...
   Сталин кивнул на конец стола. Пустельга присел,  молчаливый  охранник
тут же положил перед ним стопку  бумаги  и  остро  очиненные  карандаши.
Очевидно, на этом месте обычно сидел  стенографист.  Что  ж,  дальнейшее
Сергей уже представлял: Сталину будут докладывать о тех, чьи  фотографии
майор только что рассматривал.
   -  Не  вставайте,  не  поднимайте  головы...  -  услышал   он   голос
желтоглазого. Сергей кивнул, и тут в кабинет вошли  двое  -  высокий,  в
военной форме,  и  маленький,  в  знакомом  мундире  НКВД.  Пока  Сталин
здоровался  с  каждым  из  гостей,  Пустельга  внимательно  рассматривал
пришедших. Высокий носил нашивки командарма.  Ему  было  под  пятьдесят,
седина покрыла виски,  но  держался  он  ровно  и  прямо.  Чувствовалась
давняя, неистребимая гвардейская выправка. Сергей попытался  "послушать"
незнакомца и сразу же почувствовал волнение. Военному явно не  по  себе,
хотя по лицу и не скажешь. Да,  он  волновался,  ему  было  страшно,  но
Пустельга ощутил и другое  -  твердую,  бескомпромиссную  решительность,
куда более заметную, чем страх.
   Сергей перевел взгляд на низенького и невольно ахнул: за столом, чуть
сгорбившись и пряча взгляд, сидел сам железный сталинский нарком товарищ
Ежов. Сергей подумал, что тому, вероятно, тоже не  по  себе,  и  тут  же
удивился. Николаю  Ивановичу  было,  конечно,  страшновато,  но  главным
чувством, обуревавшим коротышку, оказался не страх,  а  радость.  Точнее
злорадство, глубокое, искреннее, рвущееся наружу...
   - Почему пришли вдвоем? - Вопрос прозвучал резко и  неожиданно.  Ежов
дернулся, военный чуть приподнял голову.
   - Развели коллегиальность...  -  Желтоглазый  говорил,  не  глядя  на
собеседников, и Пустельга сообразил,  что  и  Сталину  не  по  себе.  Он
сердится - но не на гостей, а на кого-то другого.
   -  Товарищ  Сталин...  -   военный   встал,   посмотрев   в   сторону
отвернувшегося Вождя, - у нас срочная информация об Особой Южной группе.
   - У  кого  это  -  "у  нас"?  -  буркнул  желтоглазый,  но  командарм
продолжал:
   - Час назад связь с группой прервалась. По данным  авиаразведки...  -
он на секунду замешкался, - да, по последним данным авиаразведки,  Южная
группа перестала существовать...
   Пустельга почему-то ожидал, что Вождь взорвется гневом, но  этого  не
случилось. Он лишь бросил:
   "Так..." - и вновь умолк. Военный перевел дыхание И продолжил:
   -  По  этим  же  данным,  в  районе  проведения  операции   произошел
невиданной мощи взрыв... Порядка пятидесяти килотонн... Сейчас  делаются
попытки установить связь с теми, кто мог уцелеть...
   - Садитесь, товарищ Кадочников. - Сталин медленно повернулся и кивнул
коротышке:
   - У вас есть что добавить по сути, товарищ Ежов?
   - Да! Так точно! - "Железный нарком" вскочил, чуть не опрокинув стул.
Товарищ Сталин! Налицо явное  вредительство!  Преступное  вредительство!
Повлекшее за собою...
   -  Не  кричите!  -  Нарком  действительно  почти  кричал.   Замечание
желтоглазого заставило его несколько понизить голос, но не тон.
   - Мы... я... предупреждали о неготовности операции!  Это  была  явная
авантюра, не вызванная интересами нашего советского государства...
   Стало  ясно,  отчего  коротышка  злорадствовал.  Сейчас  он   назовет
виновного, что для "железного наркома"  важнее  гибели  тысяч  солдат  и
командиров неведомой Сергею Южной группы.
   - Говорите конкретнее. - Сталин поморщился и отвернулся. Ежов  набрал
в легкие воздуха и выпалил:
   - Виновным за провал операции является лично товарищ  Иванов.  Именно
он  настоял  на  ее  проведении,  несмотря  на  неготовность  и...  и...
ненужность ее для нашего государства...
   Пустельга чуть  не  присвистнул:  так  вот  почему  любитель  темноты
волновался! Выходит, есть от чего!
   - Что скажете вы, товарищ Кадочников? Командарм встал и  еле  заметно
пожал плечами:
   - Генштаб был  фактически  отстранен  от  контроля  за  операцией.  Я
военный и не могу обсуждать политические решения... но с  военной  точки
зрения  операция  подготовлена  из  рук  вон   плохо.   Товарищ   Иванов
действительно взял на себя полную ответственность...
   - Садитесь, товарищ Кадочников... - Сталин, медленно  пройдясь  вдоль
стола, присел сам. - Подготовите подробный доклад...  Как  вы  считаете,
товарищ Кадочников, дальнейшие попытки провести подобную операцию  имеют
смысл?
   - С военной точки зрения - ни малейшего, товарищ Сталин. - Кадочников
говорил  спокойно,  но  Сергей  чувствовал,  насколько  тот   волнуется.
Возможны, конечно, другие  причины,  мне  лично  неизвестные...  Но  эта
операция и так заставила отложить разработку Большого плана...
   - Да, вы, пожалуй, правы... - Сталин  достал  пачку  "Казбека"  и  не
торопясь закурил. - Большой план не может ждать,  товарищ  Кадочников...
Ваши соображения остаются прежними?
   - Так точно! - Сергей почувствовал, что  командарм  ощущает  огромное
облегчение, точно сбросив  с  плеч  тяжелый  ненужный  груз.  -  Генштаб
считает, что скрытую мобилизацию можно начать через полтора года...
   - Осенью тридцать девятого? - уточнил Вождь.
   - Так точно. Мы сможем  рассчитывать  минимум  на  триста  стрелковых
дивизий,  три  десятка  механизированных   корпусов,   десять   корпусов
воздушного  десанта.  В  этом  случае  Генштаб  ручается   за   успешное
выполнение Большого плана.
   - Срок готовности? - Сталин достал маленький исток  бумаги  и  что-то
записал, вычеркнул, затем записал снова.
   - Конец - начало сорок второго года, товарищ Сталин...
   - Не позже лета сорок первого... - Желтоглазый провел под  написанным
жирную черту. - Ориентировочно - июль. Времени мало, поэтому  мы  уже  в
этом году начнем скрытый  перевод  экономики  согласно  мобилизационному
плану. Но об этом мы поговорим на Политбюро... Товарищ  Кадочников,  как
идут работы над проектом "Иванов"?
   Знакомая фамилия заставила Пустельгу удивиться. Ежов вскочил, но  тут
же поспешил вновь присесть. Похоже, с нервами у карлика было  не  все  в
порядке.
   - Комиссия  считает,  что  необходимым  требованиям  отвечает  машина
конструктора Сухого, - невозмутимо ответил командарм. - После  доработки
самолет можно запускать в серию.  Мы  рассчитываем  на  пятьдесят  тысяч
машин...
   - На сто тысяч, - поправил Сталин. - А лучше - сто двадцать. Летчиков
мы подготовим. Наши "Ивановы"... - он засмеялся и поправил сам себя:
   - наши советские "Накадзимы" должны нанести сокрушительный удар...
   - При условии чистого неба, - негромко добавил Кадочников.
   - Мы обеспечим самолету товарища Сухого чистое небо, - кивнул  Вождь.
Удар будет внезапным, как и следует из нашей военной доктрины... Товарищ
Ежов, вы можете ручаться, что к моменту осуществления Большого  плана  в
стране не возникнет непредвиденных осложнений?
   - Так точно! - Голос Ежова фальцетом резанул по ушам. -  Можете  быть
уверены, товарищ Сталин, наши чекисты с вашим именем на устах...
   Резкое движение руки - Сталин приказывал наркому замолчать. Пустельга
же  заметил,  что  ежовский  крик  выражал  не  уверенность,  а   страх,
растерянность, почти отчаяние.
   - Лучше скажите, как долго вы будете ловить "Вандею"?
   Пустельга  вспомнил:  в  Ленинграде  часто  говорили   о   неуловимой
подпольной организации. Намекали даже, что именно  из-за  нее  был  снят
начальник областного управления НКВД...
   - Расследование по делу "Вандеи"  успешно  завершается,  -  продолжал
Ежов, рискуя вновь сорваться на крик, - следствие выявило  широкую  сеть
заговорщиков  внутри  Главного  Управления  и  в  областных  центрах.  В
настоящее время враги народа...
   - НКГБ считает иначе... - Сталин махнул рукой на разом  побледневшего
наркома и усмехнулся. - Как видите, товарищ Ежов, польза от параллельных
структур  очевидна...  Слушайте  приказ:  следствие  по  делу   "Вандеи"
прекратить, документы сдать в архив... Как поняли?
   На Ежова было жалко смотреть.  Он  словно  стал  еще  меньше,  рискуя
свалиться со стула  на  пол.  Маленькое  личико  побелело,  затем  пошло
синевой.
   - Доигрались, - Сталин покачал головой, - десяток  умных  врагов  два
года водит вас за нос! Пинкертоны хреновы...
   В кабинете стало тихо. Сталин, несмотря на ворчливый  тон,  почему-то
не выглядел недовольным. Военный оставался спокоен,  что  же  чувствовал
товарищ Ежов, было понятно и без особых способностей "майора Павленко".
   - Можете идти, - наконец бросил Сталин. - О Большом  плане  поговорим
на следующем Политбюро. С Южной группой спешить не будем - подождем, что
скажет разведка...
   Сталин ждал, пока за гостями закроется дверь. Пустельга тем  временем
пытался привести  мысли  в  порядок.  Итак,  произошла  крупная  военная
неудача. И командарм, и Ежов обвиняют в ней товарища Иванова, но Николай
Иванович при этом еще и злорадствует... Неизвестный Сергею Большой  план
очень по душе военному, Ежов же думает совсем о другом - боится, что его
аппарат подведет, не справится...
   -  Докладывайте,  товарищ  Павленко...  Тон  желтоглазого  не  вызвал
сомнений следовало отвечать быстро, ничего не скрывая. Пустельга вскочил
и, сбиваясь, стал  пересказывать  свои  впечатления.  Сталин  слушал  не
перебивая, и Сергей вдруг понял, что настроение  Вождя  начинает  быстро
улучшаться.
   - Садитесь, товарищ  Павленко...  Сергей  послушно  сел.  Желтоглазый
прошелся по кабинету и вновь открыл пачку "Казбека".
   - Курите... Итак, товарищ Ежов не любит товарища Иванова  и  радуется
его неудаче... Товарищ Павленко,  в  вас  не  говорит  ревность?  Вы  же
сотрудник НКГБ!
   Похоже, Вождь шутил, и Сергей решился ответить в том же духе:
   - Я в госбезопасности меньше  четырех  месяцев,  товарищ  Сталин.  Не
успел, так сказать, проникнуться нужным духом...
   Вождь усмехнулся  и  неожиданно  резко  шагнул  к  Пустельге.  Сергей
поспешил вытянуться по стойке "смирно".
   - Товарищ Павленко... - голос желтоглазого стал мягким и  вкрадчивым,
- вы в последнее время работаете вместе с товарищем Ивановым. Имеются ли
у вас данные, подтверждающие мнение товарища Ежова? Ваши сведения  могли
бы очень пригодиться правительству. Товарищ  Иванов  действительно  стал
часто ошибаться...
   Сергей почувствовал, как его бросает в жар. Сталин спрашивает  его  о
Филине-Агасфере! У  Пустельги  есть  что  рассказать  Вождю!  Пусть  нет
доказательств, но то, что он знает, крайне подозрительно!  Вождь  должен
разобраться! В любом  случае  Иванова  отстранят,  значит,  можно  будет
действовать спокойнее, без оглядки на смертельную опасность...
   Но радость тут же прошла. Вспомнились слова Агасфера: "Я -  псевдоним
товарища Сталина". Чего от него ждут? Доноса?  Или...  саморазоблачения?
Лучшей провокации не придумать! Нет, верить нельзя!
   Пустельга взглянул прямо в желтые глаза Вождя и отчеканил:
   - Никак нет, товарищ Сталин. Ни малейших сведений у меня нет! Товарищ
Иванов - преданный партии и Родине работник!
   Лицо Сталина стало скучным, он поморщился  и,  не  говоря  ни  слова,
протянул Сергею широкую короткопалую руку...

8. ЧАСОВНЯ СКУРАТОВЫХ

   Стук в дверь был громким и настойчивым. Пустельга решил было, что его
в очередной раз приглашают на  обед,  но  затем  понял:  дело  в  чем-то
другом. Стучали слишком сильно,  слишком  нетерпеливо.  Ему  приходилось
присутствовать при арестах, и теперь разом вспомнилось:  кулаки  бьют  в
дверь, затем в ход идут приклады...
   - Да, войдите!.. - Сергей  встал,  зачем-то  одернув  халат.  Неужели
все-таки за ним? На мгновение он ощутил страшную, небывалую слабость, но
тут же пришло спокойствие. Зэк из  сорок  третьей  прав,  лучше  ужасный
конец...
   Дверь резко распахнулась - похоже, ее  пнули  ногой,  -  и  в  палату
ввалились двое рыжих  детин  в  серой  форме.  Пустельга  заставил  себя
усмехнуться. Он ожидал чего-то подобного - не сегодня, так  в  ближайшие
дни.
   - Павленко?  -  Парень  с  сержантскими  петлицами  шагнул  вперед  и
хмыкнул. - А ну, документик!
   Сергей не торопясь подошел к шкафу, где висела форма. Он  вспомнил  о
револьвере, но тут же отогнал  искушение.  С  двоими  не  справиться,  а
дырявить собственный висок пока еще рано.
   - Стой! Сами достанем! - Сержант, похоже, думал  о  чем-то  подобном.
Пустельга пожал плечами  и  отошел  в  сторону.  Детина  кивнул,  второй
парень, шагнув к раскрытому шкафу, принялся, сопя, копаться  в  карманах
гимнастерки.
   Стало противно, но Пустельга решил подождать. Почему-то на арест  это
не походило. Слишком  топорно  получалось,  его  вполне  могли  взять  в
столовой или на прогулке, когда оружие оставалось в  шкафу.  К  тому  же
Сергей заметил в петлицах незваных гостей скрещенные  топорики.  Саперы?
Им-то что здесь нужно?
   Парень извлек из кармана удостоверение и, не  открывая,  передал  его
сержанту. Тот, скривившись, раскрыл его и поднес к глазам.
   - Точно, - книжечка полетела на стол, - ну, собирайся, майор, поедешь
с нами.
   Сергей понял: это не арест. Просто  "саперы"  привыкли  к  подобному.
Будь он маршалом Советского Союза, с ним разговаривали бы не лучше.
   - Не поеду! - Внезапно он почувствовал  злость.  Если  это  очередная
затея Иванова, то пошел бы  он  к  черту!  Пусть  сначала  разберется  с
желтоглазым! Напортачил, Филин...
   - Еще как поедешь! - ухмыльнулся сержант, и тут их глаза встретились.
На миг Сергей удивился: взгляд "сапера" - показался странным, неживым  и
одновременно знакомым. Вначале он решил,  что  уже  встречал  нахального
парня, но тут же понял: нет, они никогда не виделись.  Просто  такие  же
мертвые, неподвижные глаза он видел каждый раз, смотря в зеркало...
   "Сапер", похоже, удивился еще больше. Нахальное  выражение  мгновенно
исчезло с физиономии, руки рванулись  к  воротнику,  застегивая  крючок,
через секунду сержант уже стоял по стойке "смирно".
   - Товарищ  старший  лейтенант  госбезопасности!  Докладывает  сержант
Рыбин! Имею приказ доставить вас на... - он чуть замялся, - объект...
   - "Сапер" секунду подождал, перевел дыхание и виновато проговорил:
   - Так что прощения просим,  товарищ  майор.  Не  знали...  Вы  уж  не
серчайте...
   Пустельга  хотел  было  переспросить,   но   сдержался.   Он   понял:
мертвоглазые признали в нем своего. Сергея передернуло,  но  спорить  не
приходилось. Он действительно был таким, как эти...
   - Кто приказал? - Вопрос можно было и не задавать, но Пустельге стало
интересно, что ответит "сапер".
   - Капитан госбезопасности  Рощин,  -  отчеканил  Рыбин.  -  Приказано
двигаться немедленно...
   Пустельга кивнул. Похоже, костоломы знать не знали никакого  товарища
Иванова. Странно, почему Агасфер послал на этот  раз  не  своих  обычных
порученцев - вежливых, немногословных, тактичных? Что-то изменилось? Или
после визита "майора Павленко"  в  Главную  Крепость  к  нему  следовало
приставить кого-то ненадежнее обычных сотрудников НКГБ?
   Парни  сообщили,  что  будут  ждать  в  коридоре.  Пустельга   быстро
переоделся в форму, застегнул ремень и нерешительно  взялся  за  кобуру.
Обычно,  отправляясь  к  Иванову,  он  не   брал   оружия,   но   теперь
обстоятельства изменились. Сергей, решив,  что  револьвер  не  помешает,
пристегнул кобуру к поясу и сунул в карман запасную пачку патронов.
   "Саперы"  явно  спешили.  Рыбин  вежливо  намекнул,   что   они   уже
опаздывают,  но  Сергей  решил  особо  не  торопиться.  Похоже,   ничего
срочного,  просто  мертвоглазые  слегка  напуганы.   Вероятно,   капитан
госбезопасности Рощин не любит шутить...
   У палаты Орловского, как обычно, скучали двое "лазоревых".  При  виде
Пустельги в полной майорской форме они неторопливо начали распрямляться.
Внезапно  один  из  них,  вздрогнув,  толкнул  второго.  Тот  недоуменно
оглянулся  и  замер.  Теперь  "лазоревые"  стояли  по  стойке  "смирно",
стараясь не дышать. Пустельга  удивился,  но  затем  понял:  "лазоревые"
узнали "саперов". Итак, топорики в петлицах - просто  маскарад?  Кто  же
эти парни? Сотрудники НКГБ не  боялись  "малиновых",  не  говоря  уже  о
военнослужащих РККА. Кто же мог их