шу прибыли около полудня. Это действительно  оказалась  небольшая
деревенька, окруженная со всех сторон высокими, поросшими лесом холмами.
На маленькой полуразвалившейся  пристани  было  пусто,  на  берегу  тоже
никого не видать, лишь слышался собачий  лай  -  четвероногое  население
Якши на свой лад приветствовало гостей. Покуда  Оюшминальд  Савинович  и
Фрол  крепили  катер,  откуда-то  из-за  крайней  избы  появился  первый
абориген, очевидно привлеченный шумом мотора  и  собачьим  концертом.  К
некоторому удивлению Фрола, это оказался молодой парень без бороды,  что
смотрелось в  этих  местах  как-то  несолидно.  Впрочем,  спутник  Фрола
отнесся к безбородому аборигену  весьма  уважительно,  приветствовав  по
имени-отчеству, которые дхар,  занятый  катером,  не  успел  расслышать.
Покуда Фрол доставал свой рюкзак и  разминал  ноги  на  поросшем  редкой
травой берегу, его спутник  и  абориген  успели  обменяться  несколькими
фразами, после чего безбородый многозначительно  поглядел  на  дхара  и,
чуть нахмурившись, направился прямо к нему.
   Все  разъяснилось  быстро.  Безбородый  оказался  участковым  в  чине
лейтенанта. Паспорт Фрола вновь был  изучен  самым  тщательным  образом,
после чего лейтенант,  оценивающе  оглядев  гостя,  бросил  внимательный
взгляд на его рюкзак. Фрол немного забеспокоился: в рюкзаке среди  вещей
лежал револьвер, а объясняться по этому поводу с местной  властью  никак
не входило в его планы.
   Наконец участковый, не возвращая паспорта, заявил, что лицо Фрола  он
уже где-то видел, и потребовал, чтобы "гражданин  Соломатин"  последовал
за ним. Фроат не стал спорить.
   Они пришли не в отделение милиции, которого в Якше, судя по всему, не
было и в помине, а прямо в дом, где  и  проживал  лейтенант.  Участковый
извлек из занимавшего пол-избы сундука пачку розыскных объявлений и стал
неторопливо пересматривать их, то и дело поглядывая на Фрола. Когда  эта
процедура ничего  не  дала,  лейтенант  немного  удивился,  по  уверенно
повторил, что видел уже лицо гражданина Соломатина,  и  предложил  Фролу
предъявить документы, которые могли бы дополнительно засвидетельствовать
весьма подозрительную личность дхара.
   Документов  у  Фрола,  кроме  отданного  участковому   паспорта,   не
оказалось,  но  во  внутреннем  кармане  куртки  он  внезапно  обнаружил
небольшую книжечку  орденское  удостоверение,  которое  брал  еще  перед
отъездом в Столицу, чтобы предъявить в военкомате, и забыл  положить  на
место.
   Вид удостоверения,  похоже,  очень  удивил  бдительного  участкового.
Осторожно открыв книжечку, он сличил фамилию с паспортом, а затем вдруг,
вновь поглядев на дхара, хлопнул себя по лбу. Память у  лейтенанта  была
действительно неплохой: он запомнил фотографию в газете, где улыбающийся
Фрол демонстрировал журналистам  только  что  полученную  от  Президента
награду.
   Фрол,  с  достоинством  выслушав  извинения,  получил  обратно   свой
паспорт, после чего был напоен чаем  с  брусникой.  Лейтенант,  выслушав
краткую  версию  рассказа  об  исчезнувших  в   период   коллективизации
родственниках, задумался. К сожалению, он знал об этом еще  меньше,  чем
его бородатый знакомый  с  экзотическим  именем.  Участковый  смог  лишь
добавить, что работа в районном архиве уже ведется, и вскоре все невинно
пострадавшие будут реабилитированы.
   Впрочем, когда Фрол упомянул, о таинственном лесе, лейтенант внезапно
оживился. Он оказался родом из Якши, и лес, вокруг которого  из  года  в
год менялись караулы, конечно же, был  ему  известен.  Фрол  узнал,  что
первый кордон начинался почти сразу же за деревней, однако он был вполне
проходим: солдаты стерегли лишь небольшую лесную дорогу. А  вот  дальше,
за заброшенным лагерем, кордон был жестким, охватывая весь лес. Впрочем,
дальше опушки солдаты,  насколько  было  известно,  не  ходили.  О  лесе
говорили всякое, но лейтенант, не веривший,  в  силу  своего  служебного
положения, в  снежных  людей,  мог  лишь  предположить,  что  кто-то  из
раскулаченных действительно укрывался в еловой  чаще,  но  есть  ли  там
кто-либо в данный момент, сказать затруднился.  Тем  более  что  солдаты
ушли почти год назад,  а  за  это  время  таинственный  лес  вполне  мог
опустеть.
   В конце концов  лейтенант  не  только  показал  Фролу  узкую  дорогу,
ведущую через лес к брошенному лагерю и дальше, к последним кордонам, за
которыми находилась охраняемая чаща, но, чувствуя себя немного виноватым
перед заподозренным им орденоносцем, снабдил дхара плащом,  накомарником
и высокими сапогами, заявив, что в курточке и кроссовках в лесу придется
туго. Фрол, не став отказываться, поблагодарил лейтенанта и  зашагал  по
лесной дороге, выслушав напоследок совет  быть  поосторожнее,  а  также,
буде пропавшие беглецы все же найдутся, уговорить  их  зайти  в  Якшу  и
выправить у местного Анискина паспорта. Фрол пообещал и то и  другое  и,
ускорив шаг, скрылся за поворотом. Лес обступил его,  странный,  темный,
сырой. Среди старых нахохлившихся елей  не  пели  птицы,  и  только  был
слышен негромкий шум от качавшихся на ветру тяжелых еловых лап.
   Фрол умел ходить быстро. Он умел ходить и очень  быстро,  а  в  армии
неплохо бегал кросс. Дорога была хотя и узкой, но ровной, и дхара  то  и
дело подмывало как следует пробежаться, тем более что пройти предстояло,
по словам  участкового,  не  менее  полусотни  километров.  Однако  Фрол
сдерживал себя: силы еще могли понадобиться.
   Где-то через пару километров он наткнулся на брошенный пост. У дороги
стоял небольшой грибок, когда-то выкрашенный в  защитный  цвет,  а  сама
дорога была перекрыта деревянным  шлагбаумом.  Надпись  "Закрытая  зона.
Проход воспрещен", которую еще можно было разобрать на  врытой  в  землю
доске, свидетельствовала, что именно здесь  начинался  кордон.  Впрочем,
сейчас тут было тихо и пусто. Фрол обошел шлагбаум и направился дальше.
   Часа через два он остановился, присев на старую поваленную ель, чтобы
передохнуть. Дхар  прикинул,  что  до  ночи  может  пройти  чуть  больше
половины пути и ночевать придется прямо среди  деревьев.  Эта  мысль  не
доставила особого удовольствия, тем более  что  Фрол  не  захватил  даже
свитера. Он пожалел, что с ним нет старого мотоцикла,  который  враз  бы
решил все проблемы,  доставив  Фрола  к  месту  назначения  за  какой-то
час-полтора. И вдруг Фроат  поймал  себя  на  мысли,  что  поступает  не
правильно. Этот странный лес, эти холмы,  это  серое,  покрытое  низкими
дождевыми тучами небо - не чужбина, куда случайно занесла его  судьба  -
Это была его родина, земля дхаров. Фрол подумал, что предки не поняли бы
его, расскажи он им о мотоцикле. Дхары умели  передвигаться  быстро  без
всякой техники. Здесь, под этими темными  елями,  Фрол-Фроат  начал  это
чувствовать.
   Усмехнувшись собственной  непонятливости,  он  снял  плащ  и  сапоги,
скатал все это и приторочил к рюкзаку. Затем стал посреди дороги, поднял
лицо к серому небу и, взглянув на  быстро  несущиеся  куда-то  на  запад
облака, закрыл глаза.
   - Истинный  Лик,  -  прошептал  он.  -  Ахно  Хэйлу,  ~  повторил  он
по-дхарски и, все еще не отрывая глаз, почувствовал, как земля  уносится
куда-то  вниз,  распрямляются  плечи,  наливается  силой  тело.  Его   и
одновременно не его когтистые лапы уже не испугали Фроата, как  когда-то
в  Столице.  Здесь,  на  древней  земле,  он   уже   не   казался   себе
гигантопитеком из книги по палеонтологии. Он  был  дхаром  и  чувствовал
себя в этом лесу ничуть не хуже, чем среди убогих "хрущевок"  ПГТ  Дробь
Шестнадцать.
   Фроат хотел хмыкнуть, но  услышал  что-то  похожее  на  рычание.  Это
почему-то развеселило, но вместо смеха из его горла донесся  рев.  Дхар,
махнув огромной лапой, подхватил  с  земли  рюкзак  и  скатку,  свистнул
(свистеть он не разучился) и легко, огромными прыжками помчался вперед.
   Бежать было совсем нетрудно, дыхание оставалось ровным  и  свободным.
Вначале Фроат подумал, что бежит медленно,  но,  бросив  быстрый  взгляд
вокруг, понял, что едва ли старый  мотоцикл  помог  бы  быстрее  достичь
цели. Фроат удивился, но потом вспомнил: в давние годы дхарские богатыри
славились тем, что умели опережать всех  своих  врагов,  даже  тех,  кто
ездил верхом. Теперь это становилось понятным.
   Где-то через час дхар остановился, но не потому что устал,  а  просто
из желания посидеть минуту-другую на траве и оглядеться. Лес  был  пуст,
по-прежнему  не  слышалось  птичьих  голосов,  а  из  низких  туч  начал
накрапывать дождик. Впрочем, дождь теперь был Фроату не страшен,  и  он,
вновь закинув рюкзак со скаткой за спину, продолжил путь. Дхар уже успел
привыкнуть  и  теперь  удивлялся,  почему  люди  считают,  будто  бежать
труднее, чем ходить. Сейчас ему казалось, что бег -  самый  естественный
вид передвижения.
   Лес казался бесконечным, и Фроат начал было волноваться. Он  не  знал
дороги и мог попросту заблудиться. Впрочем, дхар  успокаивал  себя  тем,
что лесная просека, по которой он бежал, никуда не сворачивала и другого
пути здесь, по-видимому, нет.
   Приближался вечер. Фроат все бежал, понемногу  начиная  уставать.  Он
уже подумывал остановиться и отдохнуть  как  следует,  а  то  и  разбить
лагерь для ночлега, как внезапно лес расступился. Дорога вывела Фрола на
каменистое предгорье, поросшее высокой травой и редким кустарником. Дхар
остановился и, не выходя из лесу, осторожно огляделся. Дорога шла теперь
вверх по склону, затем уходила куда-то в  глубь  леса,  который  рос  на
склонах невысокой горы. Очевидно, где-то там был перевал, за которым, по
словам участкового, находился главный кордон.
   Лагерь Фроат увидел почти сразу. У подножия горы  вытянулся  неровный
квадрат, внутри которого виднелись невысокие серые сооружения,  очевидно
уцелевшие бараки. По углам квадрата  дхар  разглядел  бревенчатые  вышки
охраны. Ни в лагере, ни около него не было ни души.
   Фроат вспомнил рассказы про местные привидения и  усмехнулся.  Лагерь
ничем его не заинтересовал, и дхар собрался  было,  немного  передохнув,
направиться к перевалу, но тут слух уловил отдаленный собачий лай.
   Фроат замер. Где-то далеко, как раз там,  где  стояли  серые  бараки,
лаяла собака. Дхар подумал, что это может быть  какая-то  отбившаяся  от
охотников одичавшая псина, но внезапно залаяла вторая собака, затем  еще
несколько, и вскоре над  опустевшим  лагерем  слышался  звонкий  собачий
концерт.
   Фроат  решил  не  рисковать.  Его   непривычный   вид   мог   вызвать
неприятности, и дхар, сняв рюкзак  и  присев  на  траву,  закрыл  глаза,
пытаясь вновь ощутить себя человеком. Вскоре он  почувствовал  холод  и,
открыв глаза, убедился, что пора надевать сапоги. От Истинного  Лика  не
осталось и следа, только на руке краснела ссадина. Где и за что он успел
зацепиться, Фроат так и не вспомнил.  Одевшись,  он  достал  из  рюкзака
револьвер в самодельной полотняной кобуре и прикрепил  его  под  мышкой.
Теперь можно было идти дальше.
   До лагеря  было  не  меньше  трех  километров.  Фрол  шел  не  спеша,
прикидывая, что может быть за покосившейся серой оградой.  Едва  ли  там
могли оставаться люди. Скорее, там можно встретить стаю одичавших собак,
и тут оставалось надеяться только на револьвер.
   Дорога стала заметно лучше. Когда-то, много лет назад, ее сделали  на
совесть, и прошедшие десятилетия не смогли окончательно  ее  уничтожить.
Где-то за километр от распахнутых лагерных ворот Фрол увидел  поваленный
щит, на котором была надпись, но ни  от  букв,  ни  от  фона  теперь  не
осталось и следа.  Впрочем,  о  чем  могла  сообщать  надпись  на  щите,
догадаться было нетрудно. Лай стих, однако время от времени  со  стороны
лагеря слышались какие-то звуки, и Фрол уже несколько раз подумывал,  не
достать ли ему револьвер для пущей надежности.
   Шагах в трехстах  от  ворот  что-то  остановило  дхара.  Он  поглядел
вперед: у ворот и вдоль порядком развалившегося забора никого  не  было.
Но что-то по-прежнему не пускало дальше, и Фрол внимательно  осмотрелся.
Справа - все пусто и голо, но слева он заметил ровный ряд деревьев, явно
посаженных человеческой рукой. Приглядевшись внимательнее,  Фрол  понял,
что задержало его.
   За деревьями  было  кладбище.  Сквозь  зеленые  ветви  просматривался
долгий ряд могил, над которыми стояли  простые  деревянные  памятники  с
когда-то  покрашенными,  а  теперь  совершенно  облезшими  пятиконечными
звездами. От погоста  веяло  страшным  холодом.  Фрол  тут  же  вспомнил
катакомбы под Столицей, но пересилил себя  и,  осторожно  поглядывая  по
сторонам, направился прямо к ровной линии выросших за эти годы елей.
   Это было действительно кладбище. Могилы успели  просесть,  деревянные
памятники покосились, некоторые рухнули, но сомнений не было:  прямо  за
деревьями находились могилы со звездами. Ни одной надписи не уцелело, но
Фрол понял, что здесь были похоронены бойцы охраны. Один  из  памятников
оказался  выше  прочих,  звезда  была  жестяная,  вся  проржавевшая,  но
табличка, сделанная из литого чугуна, сохранилась неплохо. Фрол прочитал
краткую надпись. Под жестяной звездой лежал  майор  НКВД  Пров  Иванович
Евдокимов.
   Могил под деревянными звездами было много. Фрол понял,  что  слухи  о
поразившей лагерь эпидемии оказались похожими на  истину.  Под  жестяной
звездой был похоронен один Евдокимов, и дхар решил, что  покойный  майор
был, судя по всему, начальником лагеря. Дхара немного  удивило,  что  он
видит только могилы охранников, но, пройдя немного  дальше,  все  понял.
Сразу же  за  кладбищем  находилось  большое  поле,  покрытое  курганами
братских могил. Некоторые из них были уже раскопаны, очевидно  медведями
или  росомахами,  и  в  траве  желтели  полуразвалившиеся  кости.  Здесь
навсегда остались заключенные штрафного лагеря.
   Чувство холода  стало  почти  физически  ощутимым,  и  Фрол  поспешил
вернуться на Дорогу, ведущую к воротам. Теперь сомнений  не  оставалось:
все, от начальника до последнего зэка, действительно погибли  много  лет
назад и были похоронены на этом кладбище. Значит, если и был  кто-нибудь
за оградой, он не имел к давно брошенному лагерю никакого отношения.
   У ворот было тихо. Дхар прислушался. Еще метров за сто  от  ворот  он
слышал доносившиеся из лагеря  звуки,  голоса,  несколько  раз  начинала
лаять собака, теперь же,  когда  он  оказался  рядом,  все  стихло.  Это
молчание понравилось Фролу еще меньше, чем слышанный им шум.  Он  достал
револьвер и заглянул за ворота.
   То, что было когда-то  лагерем,  поросло  высокой  травой,  какими-то
желто-белыми цветами на высоких стеблях; кое-где выросли молодые деревья
и густой кустарник. Бараки, выглядевшие издалека  почти  целыми,  вблизи
казались совершенно разрушенными. Почти  у  всех  давно  рухнула  крыша,
между бревенчатых стен вымахали высокие деревья. Вышки охраны покосились
и держались каким-то чудом. Над мертвым лагерем стояла  тишина,  и  Фрол
готов был поклясться, что к этому страшному месту  много  лет  никто  не
приходил.
   Вздохнув, Фроат спрятал совершенно ненужный  револьвер  и  шагнул  за
ворота, сразу же утонув по колено в высокой траве. Он  прошелся  вперед,
поглядывая по сторонам, но  ничего  примечательного  не  заметил.  Плац,
когда-то аккуратно ухоженный,  зарос  особенно  буйно,  и,  если  бы  не
рухнувшие остатки того, что когда-то было трибуной, Фрол  бы  не  понял,
что перед ним. Сразу же за плацем стояли  несколько  небольших  домиков,
сохранившихся немного лучше. Очевидно,  здесь  были  когда-то  служебные
помещения и жила охрана. Туда Фрол не пошел и  уже  собирался  повернуть
назад, как вдруг где-то совсем рядом залаяла собака.
   Дхар дернулся, выхватил револьвер и оглянулся. Высокая  трава  стояла
ровно, не шелохнувшись, вокруг по-прежнему -  ни  души,  но  собака  все
лаяла, пока чей-то грубый голос не приказал:  "Тихо,  Алмаз!"  -  и  лай
стих.
   Вдруг Фрол почувствовал вокруг себя какой-то шелест, тихий шепот, как
будто его окружили десятки невидимок. Кожей ощущая  чьи-то  взгляды,  он
вновь обернулся, но все оставалось по-прежнему,  только  в  разрыве  туч
блеснуло солнце, и капельки недавнего дождя на траве засверкали тысячами
отблесков.
   Фрол, чертыхнувшись, направился к ближайшему бараку. Он  заглянул  за
рухнувшую стену, но внутри не было ничего, кроме выросшей почти  в  метр
высотой травы. Если кто-то и  прятался  среди  развалин,  то  во  всяком
случае не здесь.
   - Эй! - не выдержал дхар. - Где вы все, „лы!
   - Да здесь мы, парень! - услыхал он у самого уха.  Говорила  пустота.
Никого ни рядом, ни дальше не было.
   - Слышь, парень, - продолжал невидимый, - какой сейчас год?
   - Девяносто второй, - автоматически ответил Фрол.
   - Вот черт! - послышался другой голос, не похожий на  первый.  -  Уже
девяносто второй! Ну, приплыли...
   - Ты что, парень, беглый? - Говоривший был где-то  совсем  рядом,  но
Фрол  по-прежнему  видел  лишь  высокую  траву  и   почерневшие   бревна
рухнувшего барака.
   - Да что вы пристали, в карету вас! Вы-то кто?
   - Мы-то, - недобро протянул голос, но  тут  в  воздухе  прошелестело:
"Шухер!"  -  и  третий  голос,  хриплый,  полный  злости,  проскрежетал:
"Молчать, сволочи!" И тут  началось  такое,  что  окончательно  поразило
дхара. Весь барак загудел, заревел голосами, кто-то крикнул: "Да он  все
равно  нас  слышит!",  "Сколько  можно!",  "Пошли  вы,  суки!".   Многие
выражения оказались куда покрепче, и Фрол поспешил отбежать в сторону.
   Шум не утихал. Теперь голоса слышались из всех бараков, бешено  лаяли
собаки, кто-то невидимый приказывал замолчать. Вдруг грянул  винтовочный
выстрел, затем другой - и все стихло.
   - Психи, - выдохнул сбитый с толку и изрядно напуганный Фрол. - А  ну
вас, елы! Сходите с ума сами.
   Фроат повернулся, чтобы  побыстрее  покинуть  это  жуткое  место,  но
внезапно чей-то голос, властный, явно  привыкший  повелевать,  остановил
его.
   - Погодите, товарищ! - Невидимый стоял совсем рядом. - Вас  можно  на
несколько слов?
   - Можно, - вздохнул дхар. - Только, может, вы перестанете  прятаться?
"Зарница" здесь, что ли?
   - Мы не прячемся, просто вы нас не видите. Я стою прямо  перед  вами.
Моя фамилия Евдокимов. Майор Евдокимов.
   Фрол вспомнил надпись на чугунной плите, и его передернуло.
   - Вы, я вижу, человек храбрый, - продолжал невидимый Евдокимов. -  За
эти годы сюда заходили несколько  каких-то  типов...  В  очень  странной
форме... Но они бежали сразу же. Один даже пытался стрелять...
   Почему-то  это  обстоятельство  показалось  невидимому  майору  очень
забавным, и он коротко рассмеялся.
   - В общем-то вы нас можете увидеть, когда стемнеет. Если у  вас  есть
время... - Сдаюсь, - вздохнул дхар.  -  Я  Соломатин  Фрол  Афанасьевич,
Кировская  область,  поселок  имени  Шестнадцатого  Партсъезда.  Холост.
Сержант запаса, „лы. Галлюцинациями покуда не страдал.
   - Мы не галлюцинация, товарищ Соломатин. Я начальник  особого  лагеря
при Кировском управлении ГУЛАГа...
   - Видел, - буркнул Фрол. - Под жестяной звездой.
   - Да, - согласился невидимый голос. - Мы все остались  там.  Какая-то
эпидемия... Я  умер  одним  из  последних.  Это  было  в  июне  тридцать
восьмого... А потом мы все вновь  очутились  здесь,  и  с  тех  пор  все
повторяется каждый день. Днем вы нас не видите, но для меня и  для  всех
остальных все совершенно реально...  ~  Ага...  бывает...  Вы  вот  что,
товарищ майор НКВД... Знаете, „лы,  не  люблю  в  жмурки  играть!  Когда
стемнеет, подойду к воротам. Вот тогда и поговорим. Идет?
   - Хорошо, - вновь согласился невидимый. - Буду ждать вас в полночь.
   Очутившись за пределами лагеря, Фрол еле подавил в себе инстинктивное
желание бежать что есть духу по направлению к лесу. Он  чувствовал,  что
ему в спину по-прежнему смотрят, и не хотел ронять себя  даже  в  глазах
призраков. Дхар не спеша добрался до  опушки,  прошел  немного